Магазинчик грешницы. Забудь меня… если сможешь

Глава 22 Доверие и сплетни

Ева

— Статский советник второго класса Благословенного Правительствующего Собрания, лорд Эмильтон, — дежурно объявляет Атанье и возвращается за свой рабочий стол.

Слышу собственный тихий судорожный вдох. И как я не подумала, что этот недопохититель тоже может здесь оказаться?

Сцепляю пальцы рук и сжимаю их до боли, чтобы хоть так заставить мысли успокоиться.

— Праведного вечера, господа. Миледи, — Эмильен приветствует всех улыбкой и коротким кивком, словно мы добрые знакомые. Проходит и устраивается в кресле напротив. — Как понимаете, меня тоже интересует личное подтверждение письменной версии показаний нашей очаровательной леди Милс.

Его вежливость, мягкость голоса и улыбка… никак не сочетаются с моими воспоминаниями об этом человеке. В мысли просачиваются обрывки издевательских фраз и ощущение омерзения от чужих рук на собственном безвольном теле.

В аристократических чертах лица Эмильена что-то изменилось. Его нос теперь странно свёрнут набок, нарушая правильную симметрию лощёного лица. Взгляд цепляется за изящную трость и я вспоминаю, как едва не упала на одном из приёмов, пытаясь пройти мимо этого человека. Не сомневаюсь, что тогда он незаметно подставил мне эту трость под ноги… а потом с видом героя «спас» от позорного падения. Кажется, он ещё добавил что-то про хмельные напитки… или это был не он?

— Я готов, леди Милс, — Эмильен выкладывает на столик перед собой несколько листов с записями. — Можете начинать.

Заученно повторяю свой рассказ, пытаясь скрыть лихорадочность мыслей. Вот прямо сейчас я могла бы бросить Эмильену в лицо все обвинения…

— Лорд Орнуа, вы должны знать, что лорд Эмильтон похитил меня из дворца в тот злополучный вечер, предварительно вколов какое-то снадобье…

— Боюсь, что леди Милс пытается окончательно рассорить нас, мой друг, — Эмильен переводит внимание с Рэйнхарта на меня, растягивая невинную улыбку. — Не можешь простить мне нашего расставания, моя сладкая птичка?

Так? Да… примерно так бы это и выглядело. Я знаю, что такие сплетни он рассказывает в узких кругах своих знакомых, потому что периодически подслушиваю разговоры леди в примерочных.

— Лорд Орнуа, Эмильен Эмильтон лжет! Он похитил меня и хотел изнасиловать!

— Это дерзкая клевета, миледи! Я лишь пытался вам помочь, после того как вы перебрали с хмелем на приёме во дворце. Вы сами требовали от меня поцелуев и признавались в чувствах, умоляя не возвращать вас в особняк Орнуа!

Подобное тоже проскальзывало в подслушанных мною разговорах, когда леди в примерочных, стараясь сдерживать хихиканье, обсуждали степень испорченности хозяйки «Розовых Облаков».

Я понимаю, что степень испорченности можно опровергнуть проверкой на невинность… но… что мне это даст?

— Ну вот видите, господа, — победно улыбается Эмильен после того, как я позволяю лекарю провести унизительную процедуру за тонкой ширмой, дабы свидетели сей проверки не смогли обвинить меня в сговоре с лекарем. — Видите! Я и пальцем не тронул леди Милс! Лорд Оруа, я требую извинений! Вы все совершенно зря обо мне плохо думали!…

Поднимаю взгляд, встречаясь с самодовольной ухмылкой Эмильтона. Эта тварь догадывается о моих мыслях и явно заготовил ответы.

Внимание снова цепляется за его трость, и я только сейчас различаю изображение скорпиона на золотом набалдашнике.

— Так что именно сказал лорд Керн? — уточняет Эмильен, делая какие-то пометки в своих бумагах.

Перед глазами бледное лицо мужчины, кровь, стекающая с уголка губ, хриплый кашель и собственный страх… нет… было что-то ещё…

Взгляд замирает на трости Эмильтона.

Скорпионы.

Нет, не так. «Янтарные скорпионы».

Да.

" Мор… мор… Янтарные скорпионы… Только не говори… "

Кому не говорить?

— Моя дорогая леди Милс, вы не ответили: что именно сказал лорд Керн? — Эмильен пытается скрыть нетерпение за приторно-мягким тоном.

— Я уже говорила, что лорд Керн неразборчиво хрипел… а потом из его рта полилась кровь.

Встречаюсь взглядом с недоверчивым прищуром Эмильена.

Не знаю, имею ли я право утаивать информацию, но пусть лучше Рэйнхарт решает, что с этим делать.

— Это все ваши вопросы, лорд Эмильтон? — тёплые кончики пальцев обер-прокурора невесомо скользят по моим плечами и совершенно не вяжутся с холодным тоном его голоса.

— Я надеялся, что у нашей очаровательной леди Милс будет для меня чуть больше слов, — демонстративно разочарованный взгляд.

Надеялся? Надеялся, что я начну обвинять его? Хочется забраться в голову к ублюдку и понять, какую игру он задумал.

Хотел спровоцировать Рэйнхарта, чтобы его обвинили в «препятствии проведению следствия»? Или планировал устроить «очную ставку», чтобы парировать все мои обвинения в свой адрес и попытаться выставить ещё большей лгуньей?

А может это просто проверка? Эмильен хочет понять, рассказала ли я Рэйнхарту о нашем маленьком приключении, и если рассказала, то выяснить, как он на это отреагировал…

— Лорд Эмильтон, все слова леди Милс записаны в её показаниях.

— Рэйнхарт, друг мой, нам ли с тобой не знать, что в письменных показаниях могут быть опущены детали, которые кто-то посчитал незначительными. К тому же юные леди такие впечатлительные… им может многое показаться.

— Мне больше нечего сказать, лорд Эмильтон, — отрезаю дальнейшие вопросы.

— Что ж… моя милая птичка, умение вовремя замолчать не менее ценно для женщины, чем её красота, — даже сквозь широкую улыбку его взгляд не обещает мне ничего хорошего. — Как известно, длинный язык приводит к большим неприятностям. Не так ли?

— Если вы покончили со своими философскими изысканиями, лорд Эмильтон, то мы можем завершить беседу, — перебивает его Рэйнхарт.

Отвожу взгляд, подыгрывая самоуверенности Эмильена. Пусть думает, что я испугалась. Мне будет проще, если враг будет уверен в своём успехе.

Эмильтон какое-то время мешкает, затем поднимается, забирая со стола бумаги и свою трость.

— Да, господа, пожалуй, мы закончили.

Он старается вести себя расслабленно и самоуверенно, но некоторая резкость движений выдаёт его раздражение. Возможно, какие-то из моих предположений верны, и сегодня для Эмильена что-то пошло не по плану.

— Лорд Орнуа, мне бы ещё забрать сегодняшние отчёты, — первым нарушает молчание Атанье, когда за Эмильтоном закрывается дверь.

— Конечно, пройдёмте в мой кабинет. Леди Милс, вас я тоже прошу пройти со мной, допрос окончен.

В кабинете Рэйнхарт тихо переговаривается с заместителем и отдаёт ему бумаги, а я сажусь в мягкое кресло и любуюсь огненными бликами, которые расползаются по уютному полумраку комнаты из догорающего камина.

Когда Атанье покидает нас, Рэйнахрт подходит ко мне и выжидательно протягивает руку.

— Что? — поднимаю взгляд.

— Записки, которые вам передали другие лорды.

Ах, записочки… разумеется, Атанье не мог не поделиться со своим шефом наблюдениями. Надо же, какой внимательный.

— Они не имеют отношения к делу, милорд.

— Это мне решать, леди Милс, — настойчиво и довольно строго.

Пожимаю плечами и вытаскиваю из кармана несколько скомканных записок. Вкладываю их в ладонь Рэйнхарта.

— Вот, милорд, — наблюдаю, как он нетерпеливо их разворачивает и по очереди читает. — Можете сходить на свидания вместо меня.

Резко сжимает записки в кулак, молча подходит к камину и выбрасывает в огонь.

Я жду, что он обернётся и объяснится, но Рэйнхарт просто продолжает стоять ко мне спиной, наблюдая за тем, как догорает бумага.

Рассматриваю его напряжённые плечи и руки, сжатые в кулаки.

— А если бы я… если бы я пригласил тебя на свидание? — тихо.

— Это было бы ненастоящее свидание. Свидание женатого мужчины и «ниорли»… Вы снова предлагаете мне стать вашей любовницей.

Молчит. Замер и не отрывает взгляда от огня.

Если бы я наступила на горло своим принципам, заткнула подальше собственную совесть и перестала бы себе врать о том, что готова иметь ребёнка от некоего абстрактного мужчины, то попробовала бы рассказать Рэйнхарту о своих планах на будущее и предложила бы сделку — постель в обмен на возможность носить под сердцем его ребёнка. Только сомневаюсь, что ему нужен бастард… пусть даже и где-то в далёком прибрежном городе.

— А с ним… всё ещё хочешь быть с ним? — прерывает молчание.

— С кем? — рассеянно.

— С Эмильеном.

— Вы, милорд, слишком рьяно верите чужим сплетням обо мне…

— Верю? — выдыхает с мрачной усмешкой. — Я никому не верю, Лоривьева. Я делаю выводы лишь из того, что вижу.

Шагает к стеллажу, где что-то достаёт из маленького ящичка, а когда подходит ко мне, то протягивает сильно мятый конверт:

— Возможно, ты забыла…

Растерянно забираю его, открываю, и мне в руки выскальзывают серёжки… те самые серёжки со звёздчатыми сапфирами, которые с меня в карете снял Эмильен Эмильтон.

В прилагаемой записке изящным почерком выведены несколько строк:

'Лорд Орнуа, прошу, не ищите со мной встреч! Я встретила другого, того, с кем хочу быть всей душой и сердцем!

Лоривьева Милс'

— Мне казалось, я заслуживал хотя бы минимальных объяснений в личном разговоре, а не твоего малодушного побега и короткой записки с признанием в чувствах к другому мужчине, — зло и сквозь сжатые зубы.

— Что касается минимальных разъяснений в личном разговоре, милорд… которых вы, безусловно, заслуживали… то, возможно, вам стоило бы допросить своих слуг о том утре, когда я «малодушно сбежала» из вашего гостеприимного особняка! Вот только мой вам совет — допрашивайте с пристрастием и сделайте это в отсутствие дома обеих леди Орнуа!

— Хорошо, Лоривьева, — неожиданно быстро соглашается, хотя и продолжает препарировать меня антрацитовым взглядом.

— И перестаньте так на меня смотреть! Я не писала этого… — швыряю письмо на столик.

— Вы не помните, кому и что писали? — язвительно.

Ясно. С ним нужно иначе.

Прохожу мимо искрящегося обер-прокурора, сажусь за его стол и подтягиваю к себе чистый лист.

'Лорд Орнуа, как вы можете заметить, мой почерк далёк от идеала ввиду некоторых сложностей с моим домашним образованием, так что при всём желании, я не смогла бы вывести для вас тех изящных строк.

Но в связи с вашим недоверием ко мне лично, готова предоставить для сравнения записи, которые я веду в своей учётной хозяйственной книге, дабы вы не решили, что в данный момент, я пытаюсь подделать собственный почерк.

Лоривьева Милс'

Едва ставлю точку, Рэйнхарт вытягивает лист из-под моих пальцев и сравнивает записи, почерка в которых очевиднейшим образом не совпадают.

— Мне не нужны другие доказательства, Лоривьева, и я не думаю, что ты стала бы сейчас подделывать почерк, — тихо и немного растерянно. — Но у меня теперь слишком много вопросов. Объясни, как в письме оказались твои серьги?

— Об этом я и хотела поговорить! Лорд Эмильтон снял их в карете, когда я была… в общем, ещё во дворце я почувствовала себя…

В дверь стучат и Рэйнхарт недовольно направляется к ним, чтобы открыть.

— Милорд, хвала наисвятейшим, что я застал вас в управлении, — говорящего я не вижу, так как он остаётся с той стороны приоткрытой двери, но отчётливо слышу его запыхавшийся голос. — Лорда Керна пытались отравить.

— Жив?

— Пока что жив, но целители не дают гарантий. В Управлении Правопорядком сейчас нет никого из лордов, и если поторопиться, то можно успеть взять свидетельские показания раньше, чем это сделают другие.

— Хорошо. Спускайся, подведи карету к западному выходу и жди меня.

— Будет сделано, милорд.

Значит, на долгие разъяснения у нас не осталось времени. Поднимаюсь и сама подхожу к Рэйнхарту. Мне нужно всё его внимание и спокойный обстоятельный разговор. Объяснять что-то быстро и на ходу я уже пробовала, и это так не работает.

— Прости, — его разочарованный и немного виноватый взгляд.

— Пустяки. Мы можем поговорить позже, раз уж теперь вы готовы меня слушать.

Рэйнхарт распахивает передо мной дверь, выпуская из кабинета, запирает всё аж на три замка и, слегка касаясь моего локтя, ведёт за собой.

Возможно, так даже лучше. Если сначала Рэйнхарт допросит своих слуг, у меня будет больше шансов, что и всему остальному он поверит, не подвергая мои слова сомнению. Потому что одно дело — обвинить лорда Эмильтона, а другое — убедить, что в этом замешаны и близкие ему люди.

К тому же у всех участников моей подставы наверняка заготовлена своя версия событий и ответные обвинения в мой адрес. Даже если Рэйнхарт им не поверит, это может заставить его сомневаться или решить, что я приувеличиваю… а я не хочу, чтобы он сомневался.

— Милорд, я кое-что вспомнила… это по поводу лорда Керна.

— Важное?

Киваю.

Рэйнхарт прикладывает палец к губам, показывая мне молчать, и только когда оказываемся наедине в карете, наклоняется немного к моему уху и спрашивает, понизив голос:

— Что именно ты вспомнила?

— То, что пытался сказать лорд Керн. Дословно: «мор, мор, янтарные скорпионы» и, кажется, он ещё добавил, чтобы я не говорила… но не успел сказать кому. Прошу прощения, я тогда очень испугалась, потому что сразу после этого милорду стало совсем плохо, а ещё появились те двое в капюшонах. Всё это время я была уверена, что слышала просто хрипы, но когда увидела скорпиона, украшающего трость лорда Эмильтона, то этот момент всплыл в памяти.

— Возможно, это именно то, из-за чего пытались убить Керна… — задумчиво рассматривает меня в густой полутьме кареты. — Лоривьева, я не знаю, кому из лордов можно доверять, поэтому мне придётся порпосить тебя пока молчать о том, что ты вспомнила. На всякий случай, сегодня я отправил к твоему дому своих людей, двое останутся присматривать снаружи, но ещё двоих тебе придётся пустить внутрь.

— Конечно. Благодарю вас, — тихо выдыхаю, чувствуя облегчение от то, что не остаюсь с последствиями один на один.

Рэйнхарт неожиданно касается моей скулы и, медленно ведя по ней кончиками пальцев, убирает за ухо упавший локон.

— Лоривьева, мне жаль, что ты оказалась в это втянута.

— Всё в порядке. Хорошо, что вы вовремя оказались рядом.

Мы начинаем останавливаться, и в окошке появляются стены моего особняка. Я намереваюсь выбраться из кареты, но Рэйнхарт останавливает, придерживая меня за локоть:

— Погоди…

— М?

— Я знаю, что ты не давала мне права лезть в твою личную жизнь, но… — кажется, что слова даются ему с трудом. — Валентайн Винлоу… он может показаться романтичным, но он не тот, каким кажется. В нём нет ни благородства, ни праведности.

— Как и в тех лордах, чьи записки вы сегодня сожгли? — старательно прячу улыбку.

Кивает, поджимая губы.

— А вы? В вас достаточно праведности, милорд?

— Нет, — качает головой. — Нет, Лоривьева, мне тоже не хватает праведности.

Наклоняюсь к его уху, касаясь кончиком носа прохладных шелковистых волос:

— Возможно, мне тоже не хватает праведности… но если я скажу, что между мной и лордом Винлоу ничего не было… вы поверите?