Ломоносов Бронзового века

Глава 8. «Так что ж ты раньше не сказал, что собачка — православная?!»

Как-то давно, ещё в прошлой жизни, на «посиделке» мужской части педагогического коллектива нашей школы военрук задал всем загадку: «Представьте, что вы — офицер! У вас есть шест длиной десять метров, сержант и пять рядовых бойцов. Какие команды вы должны отдать, чтобы этот шест был установлен вертикально?»

Почти никто из нас в армии не служил, но посиделки дошли до градуса. Когда всем хочется пообщаться. Идей выдвигалось множество, но все наш подполковник отвергал. В конце концов, кто-то обиженно спросил: «Хорошо, а как надо?»

— Офицер должен отдать только одну команду! — ответил он. — Сержант, установить шест!

Я вспоминал об этом случае на следующий день, глядя, как дед руководит людьми. Он выбрал мужиков и одну тётку, каждому назначил, за что тот отвечает, и сделал только одно распоряжение: «Начинаем!»

Обо всём остальном — сбор провизии, раздача еды, смена гребцов во время переправы через озеро на больших тростниковых лодках, слегка напоминающих «Тигрис»[33], помощь пострадавшим, отправка гонцов с сообщениями — всем этим занимались другие.

Гайк управлял совершенно не так, и я не смог понять, свойственно ли это ему вообще или так произошло из-за малочисленности оставшихся. Не знаю, следил ли дед за происходящим, вмешиваться ему не пришлось. Поэтому весь день он расспрашивал меня. Когда пришёл в себя после удара? Чем меня кормили? Когда ходить начал? Что поручали делать? Помню ли, как ругался?

Но с этим он быстро покончил и заставил меня подробно рассказывать, о наших с Диким приключениях. Именно так! Не о деталях того, что делали, не о целях, а о том, как быстро Дикий меня понял, например. И отдал ли я команду бежать из сероводородного облака или рванул молча? Ах, Дикий первым бежал? Понятно!

Даже дома он лишь прервался на праздничный ужин. Вот там он распоряжался, общался с родичами, обнадёживал, что «Теперь-то заживём!»… нашёл несколько реплик для вдов, причём видно, что говорил с разбором. Одну утешал в её так и не прошедшем горе, другую расспрашивал, как перенёс потерю отца их сын, третьей обещал «мужа хорошего», дескать, теперь в наш род в примаки только самые лучшие надеются попасть, так что мужиков им подыщем, и справных, а не каких-то завалящих.

А потом вывел меня на двор и продолжил «выворачивать наизнанку». Наконец он угомонился и задумался.

— Деда, — спросил я его. — А что ты обо мне узнать хотел? Я не понимаю.

Он потрепал меня по плечу, хмыкнул и ответил:

— Хорошо уже то, что ты это понял! А узнал я о тебе действительно много. Ты изменился, Руса. Очень сильно изменился, и произошло это ровно в тот день, когда ты ногу пропорол. Но радует то, что новый ты всё равно думаешь о роде. Воображаешь, конечно, о себе очень много… Ты пойми, без рода ты всё равно никто, как бы много ты сейчас не знал того, о чём никто в долине понятия не имеет. А может, что и по всей Империи. И это мне очень удивительно! Сам подумай, Ваагн-химик — всего лишь прадед моего деда. И дедушка застал тех, кто помнил Ваагна. Но ни сладостей дивных, ни «черных камней» тот не делал. Иначе об этом помнили бы. И рассказывали сказки детям.

Чёрт! Вот и как теперь выкручиваться? Ни Гайк, ни староста о таком не задумались даже. Просто радовались удаче.

— Не знаю я, почему так произошло. Могу только у предка спросить. Хочешь? Ну, хорошо, только я тогда глаза закрою и сосредоточусь…

— Темно же! Зачем глаза закрывать? — Удивился он, а потом сам себя и прервал. — Ладно, делай, как тебе удобнее, хоть на голову становись. Лишь бы результат был!

Я закрыл глаза, и начал думать. Так, признаваться нельзя! Потомков тут не уважают, «предки были велики, не чета нам!»

Что характерно, именно в нашей долине — это правда! Раньше-то, во времена Ваагна, почти город был. Нет, не по численности, но по концентрации мастеров. Металлурги, медники, кузнецы, искуснейшие гончары. Свой химик-стеклодел. Это не говоря уже о гончарах, кожемяках и шорниках. Без них ни мехи ни сделать, ни разнообразнейших кувшинов, в которых тут хранилось всё, что ни попадя. А как начал исчезать «чёрный камень», стал потихоньку оскудевать и здешний союз родов. Надо элементарно кормиться и выживать, некогда, не на что и незачем учить всяким премудростям… А потом, с исчезновением или уменьшением компетенций, меньше становится товара для торговли и почти полностью исчезает то, что можно продать «за деньги», то есть за золотые и серебряные монеты.

Так, куда-то не туда я мыслями забрёл! Примем как данность: раз не сохранилось памяти о том, что Ваагн-химик «черный камень» получал и сласти, значит, он и не делал. Точка! А почему не делал, если знал, как это нужно? Ведь мог же!

Не хотел пользы племени? Плохая версия, тогда его изгонять надо, не полезен он! Значит что? При жизни он этих секретов и не знал. Хм, получается, узнал после смерти? Но как? О! Это идея! Я открыл глаза и выпрямился.

— Деда, он говорит, что духи предков могут между собой общаться.

— Что? — встрепенулся придремавший было Тигран. — Ну да, могут! Раз они с нами общаются, почему бы им и друг с другом не разговаривать?

— Ваагн-химик говорит, что и до него в роду были мастера «египетского искусства». И не только египетского. Были знатоки искусств других стран.

— И он у них учился?

— Ну да, вы же с дедушкой Гайком говорили, что любил он учиться. Вот и учился. А теперь что-то мне пересказывает. То, что сам понял.

— А может он продолжать у древних предков спрашивать? — с явно различимым азартом в голосе уточнил родич.

— Так он и продолжает. Но с ним всё больше те предки говорят, которые сами химией занимались. А кузнецам или воинам он не интересен. Интересы другие, да и молод он для них ещё!

Ответа долго не было, я даже подумал, что старик задремал. Но оказалось, что он мечтал!

— Ты учись у него, Руса. Всему, что он сам знает, и чему его другие предки научили. Сила рода — она ведь не только в числе и умелости воинов. Нет, мастера и другие знающие люди — сила не меньшая! — ещё помолчал, чтобы подчеркнуть значимость, ободряюще сжал мне плечо и закончил:

— И мы с Гайком тебя поучим! Я ведь не просто так тебя расспрашивал. Ты многое узнал, кое-чему научился, ты удивительно толково планируешь свои действия… Но только свои! А для пользы должен уметь планировать и то, что должны сделать другие. Помнить при этом, что знают и понимают они далеко не всё, что ясно тебе. Ну и учить их. Чем больше ты передашь дел другим, тем больше вы сделаете вместе. Понял?

— Да, дедушка! Осознал.

— До осознания тебе ещё далеко! — по голосу было слышно, что он улыбается. — Но ты хотя бы постарался. И это хорошо! А мы с братом попытаемся вас этому научить. Тебя, брата твоего, других родичей. Всех, кого ты приблизишь, кто сможет сильнее тебя сделать.

— Спасибо!

— Не за что! И не перебивай старшего! Мы теперь и жену тебе такую же подберем. Молодую, из хорошего рода, с правильным характером… И чтобы помогала, а не мешала. Не благодари! Я думаю, надо нам через тебя с теми Еркатами породниться, что в Эрибини живут. Есть у главы их рода правнучка двенадцати лет, года через два ей замуж пора будет. Как и тебе, кстати.

М-да! Нет, хорошо, что обещают умницу-разумницу и с хорошим характером. Но двенадцать лет!!! Я ж не педофил какой-то, чтобы такую пигалицу в качестве невесты рассматривать. Правда, свадьба в четырнадцать предполагается, но… Тоже как-то рановато. Однако надо что-то говорить, вопрос серьёзный, да и меня только что облагодетельствовать пообещали, нельзя просто промолчать.

— А она красивая? И как её зовут? — изобразил я реакцию подростка.

— Зовут её Вард. Сама она ещё пока маленькая, но маму и бабушку её я видел, они были просто красавицы!

Он явно снова улыбался, вспоминая этих красавиц. Ай да, дедушка! Похоже, орлом в молодости был! А имя у девчушки ничего, приятное. «Вард» означает роза. Получается, она — Розочка!

— Дед, но те Еркаты богатые и влиятельные. И Розочку, наверняка, давно уже сосватали.

— Ничего страшного. Сейчас всё снова меняется, род Речных в силу входит. Мы теперь городским Еркатам нужны больше, чем они нам. Увидишь, полумесяца не пройдёт, приедут к нам городские родичи. Думаю, тогда же они и намекнут. А мы поторгуемся подольше, но согласимся, в конце концов. Ладно, засиделись мы, а мне спать пора! Теперь надо до твоих детей дожить и помочь их на ноги поставить!

— Прости, ещё один маленький вопрос. Почему ты с братом не боитесь, что на нас нападут?

— Не так. Мы не боимся, что нападут сейчас! Почему? До окончания сбора урожая в набег только малая банда может пойти. А её не пропустят. Даже не мы, а вожди колхов. Гайк — умница! Он правильно вождям соседних племен столько жетонов отдал. Теперь им нет смысла нас грабить, больше потеряют. Так что мелкую шайку они сами остановят.

Надо же! А я-то думал, что глупость старики делают, жадность в соседях будят.

— Им до самого конца года не выгодно, чтобы нас грабили. Так что пока сильный отряд не соберётся, ему на нас не пройти. Такой отряд раньше десятого месяца не собрать. Но и тогда набега не будет. В наших местах в это время лютые морозы[34], люди по домам стараются сидеть. Малый отряд может идти в хорошую погоду. А ночами, в сильные морозы и во время снегопадов может у костров греться. Но большой и сильный просто вырубит все кусты и деревья.

— А потом?

— У них будет мало времени, надо успеть вернуться до сева, иначе будешь с железом, медью и серебром, но нечего будет кушать. Так что нападут, обязательно нападут, ты прав. Но мелкие шайки, способные просочиться мимо внимания вождей наших соседей, мы готовы будем встретить. А у крупных отрядов будет всего месяц между морозами и севом.

Логично. Получается, война нас ждёт, скорее всего, не сразу, а в марте и первой половине апреля. Это хорошо, можно подготовиться. Но дед, как оказалось, ещё не окончил:

— А может, и не будет набега. Великая армия собрана и ищет встречи с Искандером Двурогим. Офицер из крепости сказал, что битва состоится этой осенью. И что у западников на этот раз нет шансов, потому что Персия собрала войско, в котором людей больше, чем живет народу во всей Армении. Искандеру невозможно устоять. Если его вынудят к битве, наш царь вернётся уже зимой и сможет выделить достаточно стражников.

Получается, больше трёхсот тысяч воинов? И битва уже этой осенью? Битва при Гавгамелах, не иначе… Чёрт, только этого не хватало! Я точно помнил, что она состоялась 1 октября 331 года до нашей эры. Александр Македонский нанёс поражение персам, а империя… Как там звали тогдашнюю династию? Неважно! Важно, что держава персов распадётся. Похоже, предстоит «парад суверенитетов» и прочие «прелести» времен развала Великих держав. Смута, постоянные грабежи и войны, множество локальных конфликтов, а кое-где — и гражданские войны.

Как я там думал в самом начале? «Попал, так попал!»? Это я ещё совершенно не понимал всю глубину… Неоднозначности ситуации, скажем дипломатично. Похоже, готовиться надо не только к набегу.

После таких новостей я большую часть ночи не мог заснуть, поэтому утром отпросился у деда на «пообщаться с предком побольше». Для чего мне, якобы и нужно место, где меня никто не побеспокоить. Это было особенно актуально после возвращения целой толпы народа. Жили и так достаточно скученно, часть домов при весеннем набеге была сожжена, и их не стали восстанавливать. А теперь все просто друг у друга по головам ходили. Но команду Тиграна выполнили безоговорочно. Так что я, с Диким и братцем своим Ломоносовым отправились к месту добычи и выпарки соли. Они — работать и охранять, а я — в хижину. Традиционно сдвинул две лавки, улёгся на них и задал славного храпака. Проснулся незадолго до обеда, бодрый и готовый к свершениям. Итак, что я могу? Теоретически — очень многое. Дайте мне время, деньги и толковых помощников, и я организую производство чего-нибудь поразительно убойного. Чего именно? Выбор широк: арбалеты, осколочные гранаты с бризантной взрывчаткой и тёрочным запалом, картечницы, зажигательные снаряды и ракеты.

Но это займёт годы, а скорее — десятилетия. Счёт же идёт на месяцы. Отсюда вывод — мне и не надо суетиться. Делаю всё, как сказал дед. С той скоростью, с какой получится, буду набирать и учить соратников и подчинённых. И выдаю товары «на гора». Задачи ближайшего периода — производство серной и соляной кислот, а с их помощью — сиропов, этилового спирта и уксуса.

А вот после этого надо заняться нормальной посудой и измерительными приборами. Иначе что я за химик? Так, позорище какое-то!

— Уважаемый глава рода Тигран, вы, досточтимые старейшины, и вы, глубокоуважаемый староста Ваагн. Прошу вас, простите мне мою дерзость, с которой я к вам обращаюсь, но роду срочной нужно своё Химическое подворье. Кислотная мастерская, стекольная и для прочих работ. А также специальный склад, где в особом порядке будут храниться реактивы и специальная химическая посуда. Теплое помещение, в котором работники смогут заночевать, а также приготовить и принять пищу.

Старейшин у нас всего трое. И не в нашем роду, а в племени. Ну, или в Союзе родов, мой «внутренний переводчик» то так называет, то эдак. И не так

Один из старейшин всего лишь недовольно хмыкнул, но я тут же замолчал. Местные правила вежливости. И даже, если хотите знать, делового этикета. Теперь мне либо разрешат продолжить, либо выскажутся сами.

— Дорогой Тигран! — начал староста, обращаясь не ко мне, а к более старшему родичу. — Что такое говорит твой неразумный внук?

Вообще. Весь этот цирк и пафос были лишними, наедине мы общались куда проще. Но, увы, сейчас я поднимал вопрос «финансирования» и распределения ресурсов. Тут без старейшин никак не обойтись, а они не поймут общения «без политеса».

— Мы рады, что ты и многие ваши родичи вернулись из плена. И приложили для этого большие усилия. И что мы теперь слышим? У твоих людей не хватает домов, их надо срочно ремонтировать и строить. А сей отрок предлагает всё бросить и сооружать нечто для его потех?

После чего старейшины на разные лады повторили и без того очевидное — нет людей! Сейчас надо собирать урожай, иначе с голоду помрём, позже настанет время таскать еду. Закупленную у соседей, иначе всё равно еды не хватит, а потом уже и зима на пороге. И так непонятно, как людей жильём снабдить.

А материалы и работники не появятся ниоткуда. В результате закончилось всё закономерно. Мне предложили, образно говоря, «закатать губу» и подождать. Сейчас нет ни работников, ни материалов, а вот на следующий год… Они посмотрят, короче!

После чего дед на правах принимающей стороны пригласил всех на обед. Слава о нашем «пилаве» давно разлетелась, так что никто и не подумал возражать.

Начали, действительно с плова, затем потали вино, а к нему — ячменные лепешки и какую-то плошку. Дед отломил кусок от лепёшки, обмакнул его в содержимое посудины и отправил в рот, запив затем вином.

— Попробуйте, — радушно предложил он старейшинам и старосте. — Вкус непривычный, но приятный. И вино после этого становится вкуснее.

Самый старый из членов Совета подвинул плошку к себе, понюхал, рассмотрел поближе… Потом всё же повторил действия деда.

— Весьма необычный вкус у твоего мёда! — заметил он. — Но — сладко. Это — твой новый поставщик? Откуда? И сколько просит? А то бортники сейчас совсем стыд потеряли, буквально шкуру снимают со своими ценами!

— И не говори! — поддержал его другой старейшина. — Просто шкуры сдирают. Виданное ли дело, за горшок с медом просят столько же, сколько за горшок с елеем?! Елей-то от южан везут, а пчёлы — они местны-ы-ы-е!

После этого и третий решил высказаться, но для начала — отведал угощения.

— И правда, мёд сладкий. Но кроме сласти других вкусов и не чувствуется. Будто и не пчёлы делали.

— Прозорливость твоя велика, мудрейший! Не пчёлы. Мой внук это делал, вот этот самый Руса. И именно для производства таких вещей.

Дальше всё было, как в старом анекдоте: «Так что ж ты раньше не сказал, что собачка — православная?!»[35]