Ломоносов Бронзового века

Глава 1. «Уж попал, так попал!»

Поясница и левое колено крутили всё сильнее, а это означало, что старому Гайку надо превозмогать боль и идти как можно быстрее. Лучше бы даже бежать, да куда уж там! Почти полные шестьдесят исполнилось, тут надо радоваться, что боги сохранили ум ясным, а ноги по-прежнему позволяют ходить по родным горам и долинам.

Поэтому спешил, как мог. Надо спасать ту соль, что его эти скудоумные дети Носолома успели получить до обеда. Соль — это важно, без нее не сохранить на зиму ни рыбы, ни мяса, ни сыра, без неё не так вкусна каша. Так что их род Еркатов-речных и не пренебрёг бы этой ценностью и в прежние, обильные времена. А уж после несчастий, обрушившихся за последние полгода — и подавно не стоило гневить богов и предков.

Хотя начиналось всё с большой удачи. Прошлой осенью колхи, которые уже несколько поколений, как захватили другой берег реки, нашли в реке большой чёрный валун. И пришли к Еркатам торговаться. Тигран, родной брат Гайка, который тогда возглавлял род, обследовал добычу соседей и подтвердил: это не просто тяжёлый чёрный камень, это — тот самый камень, что дал имя их роду. Еркат — значит Железные. Из таких вот камней они железо и получали. Самое лучшее! Сейчас многие не верят, но в их долине все знали — давно, почти две дюжины поколений назад, именно железо стало основой огромной империи, её мощью, силой и богатством.

Увы, но старый рудник давно иссяк, теперь редко-редко удаётся найти те самые камни в реке. Поэтому теперь даже не каждый год этими камнями загружают особую печь, чтобы получить два-три таланта[1] лучшего в мире железа.

Торговались тогда с колхами долго, многократно призывая в свидетели богов и предков, яростно бранясь, плюясь, расходясь и снова встречаясь. Уставших спорщиков сменяли новые «бойцы», но, в конце концов удалось договориться. И о цене, и том, как именно провернуть сделку без обмана с обеих сторон.

Хоть с дикими соседями в основном царил мир, но полного доверия, ясное дело, не было. То и дело их молодёжь, чтобы удаль свою показать, «щупала» аборигенов на предмет не найдётся ли у тех чего-нибудь лишнего. Драной козы, мешочка соли, нескольких пригоршней бронзы или железа. На худой конец годился и лежалый копчёный козий бок с ледника, и девчонки, чтобы согреть ложе. Впрочем, при случае не брезговали и мужчинами, тех ведь можно с выгодой продать или заставить работать.

Впрочем, и соплеменники Еркатов не отставали, взять хоть того же Русу, одного из отроков, что соль добывают. Его мать в своё время украли у колхов в ответном набеге и поставили прислуживать в доме старейшины. Это уже потом, когда Руса родился, и стало ясно, что полонянка принесла крепкого и здорового мальчишку, Носолом официально признал его сыном, а его отец Тигран ввёл пацана в род, совершив особый обряд и призвав в свидетели богов и предков.

Из-за этого-то Тигран-младший, законный сын Носолома, постоянно и ревнует к единокровному брату. Старик даже остановился, чтобы вздохнуть, а потом и сплюнуть при мысли о такой дурости. В мире, данном нам богами ничего нет дороже родной крови! Потому-то так и почитают все предков, держатся за родичей и берегут детей.

Род — вот основа силы! Сам по себе любой человек, будь он хоть силачом-Носоломом, хоть редким мастером, вроде его брата, хоть хитрым умником, вроде него самого — это так. Тьфу! А рода-то почти и не осталось. Удачу свою Еркаты-речные решили в городе отметить. И как зима пошла на убыль, двинулись в путь. Закупились там тканью редкой, специями и сладостями, попировали вволю да и двинулись домой. И лишь здесь выяснили, что прихватили какую-то хворь.

Носолом тогда первым умер. Да и вообще, почему-то хворь больше уносила жизни мужчин. Нет, женщины и дети тоже страдали, но выживали чаще. Сильно тогда род пострадал, да только это ещё не было концом несчастий. Как-то в ночь заречные соседи ухитрились снять выставленные дозоры и обрушились на их род. Многих мужчин и стариков убили, остальных угнали. И имущество всё вывезли, не брезгуя даже старой одеждой и начавшей подгнивать репой.

Эх, боги, за что караете? Предки, почему вы отвернулись от нас?

От могучего и удачливого когда-то рода почти ничего не осталось. Из взрослых мужчин — вообще только он один. Да ещё эти два балбеса, что грызутся постоянно, как кошка с собакой вот-вот должны обряд посвящения во взрослые пройти.

Вот только толку-то? Ему самому мастерство давалось плохо, он всё больше насчёт достать, купить или продать промышлял. За то и ценили. Получить металл он ещё может, но, скажем честно, когда единственная оставшаяся печь развалится, то новую он поставить не сумеет. Впрочем, до этого ещё дожить надо.

Но дальше-то ещё хуже будет! Других мастеров вообще не осталось. И кого учить? Детей Носолома? Увы, но кроме крепкого тела больше ничем предки парней не одарили. Учиться они не любят, соображают медленно, обожают проказы и объединяются только для того, чтобы побить кого-то ещё. Вот драки они просто обожают, все в отца!

При этом оба с детства мечтали о славе воителя, и дрались не только на кулаках, но и с палкой, да и из пращи били просто мастерски.

Нет, в прежние времена глава рода мог только радоваться наличию пары сильных и боевитых парней, ведь кому-то надо и молотом махать, дробить руду и шлак, отражать набеги колхов да охранять произведенное железо, пока его везли в город. Но вот сейчас…

Старик глянул на небо и прибавил ходу, тут же поморщившись. Увы, но причиной гримасы была не столько усилившаяся боль в ноге, сколько душевная боль. Ещё в детстве он слышал сказки про то, как боги карают не слишком разумных людей исполнением их желаний, но не верил. И вот — пожалуйста! Убедился на собственной шкуре. Ведь всю жизнь он завидовал брату и жалел, что не его оставили главой рода. А теперь что, сильно рад? Когда, по сути, остался главой над самим собой? И отвечает за пару подростков, дюжину женщин и пару дюжин детей?

Нет, родня их тогда не бросила, подвезли еды, чтобы дожить до урожая репы, выходили младшего, схлопотавшего молодецкий удар дубиной в лоб. Как и жив-то остался?

Гайк посмотрел вперед, оставалось едва полсотни шагов. Его двоюродный внук, про которого он как раз думал, упрямо крутил привод водяного колеса, загоняя солоноватую воду небольшого родничка наверх. А там старший споро орудовал веником и лопатой, перегоняя воду по площадкам из обожжённой глины. Жаркое летнее светило быстро удаляло лишнюю влагу. При должной сноровке и некотором навыке можно было добиться, чтобы в подготовленные кувшины стекал уже тягучий рассол горьковатой соли, а всё лишнее выметалось к бортику, откуда потом лопатами его сгребали в огромный отвал. За века, что существовал этот промысел, накопился уже приличный холмик этих отходов.

Но сейчас надо было как можно быстрее остановить работу колеса и всем вместе срочно перегнать самую концентрированную часть раствора в специальный укрытый от дождя бассейн. И кувшины с рассолом успеть унести под крышу.

— Эй! Руса! Стой, хватит качать! — еще издали заорал старик, но то ли голос его уже потерял былую звучность, то ли последствия удара дубиной помешали Русе понять, что обращаются именно к нему, однако он продолжал размеренно ходить по кругу.

— Стой! Хватит, сын осла! Быстро наверх, помогай брату! Дождь скоро.

Нет, зря он парня бранил. Тот, наконец, расслышал и тут же бросился исполнять. Так спешил, что помчался наверх не по удобной тропке, а напрямую по склону. Однако сделав несколько прыжков, он вдруг завопил нечленораздельно, упал и покатился вниз по склону.

«Убился!» — охнул про себя глава рода. Но нет, уже миг спустя по окрестностям разнёсся яростный, хоть и совершенно непонятный вопль:

— Ах, ты ж жёваный крот! Перманганат магния трижды оттитрованный! Ангидрид твою валентность через медный купорос да с двойной перегонкой!

Да уж, материться мне хотелось, как никогда в жизни! Точнее сказать, как никогда в прежней жизни. Я ведь прекрасно её помнил. И не только анкетные данные — «Сергей Иванович Поликарпов, русский, 1963 года рождения, беспартийный, нет, не был, не состоял, не участвовал», но и саму жизнь. В двадцать два года я получил диплом и устроился преподавателем химии в одну подмосковную школу. Были, конечно, и более денежные варианты, но там поманили тем, что сразу же дадут нашей молодой семье шикарную квартиру-«двушку» в новостройке.

Да и учить детей мне нравилось, что уж скрывать. Сначала молодой был, начитался Стругацких, дескать в Будущем главные люди — это врачи и учителя. Вернее даже — Учителя, с большой буквы!

Потом получаться стало. Да и от безденежья я тоже никогда не страдал. Дача помогала в снабжении овощами и закатками, а уважение родителей учеников выражалось и в том, что у меня никогда не было проблем с ремонтами. Ни на квартире, ни на даче, ни с автомобилем жены. Отдых на юге? Так опять же, «дикарями» на машине это было не особенно и дорого. Да и горбачёвская Перестройка началась почти сразу, так что на репетиторство смотрели с пониманием.

Что ещё нужно человеку для счастья? Любимая работа, здоровье, семейный уют да не знать нужды. Так что я был умеренно счастлив и востребован до той самой поры пока меня, уже незадолго до пенсии не сбила машина.

А вот дальше был почти ад. Я осознал себя в теле подростка, вот только телом этим я не управлял! И добро бы им управлял бывший хозяин, но нет. Похоже, Русу этого тем ударом дубины всё же убило. Остался вместо него какой-то автомат, который послушно выполнял требования окружающих и апатично замирал, выполнив команду. Я же мог лишь смотреть как бы со стороны. И так продолжалось до тех пор, пока мы с моим носителем не наступили на местный вариант противопехотной мины. Эдакий тетраэдр из острейших колючек какого-то местного кустарника. Как ни кидай, он одним шипом всё равно вверх ляжет. А колючки эти настолько остры и тверды, что способны ступню насквозь пропороть!

Вот это со мной и случилось, наступили мы с моим «Носителем» на такой шип, который Еркаты оставили на этой тропке против колхов-налётчиков. Но, как говорится, нет худа без добра. От боли, пронзившей всё моё существо, я обрёл контроль над телом, а также охромел на левую ногу и обзавелся кучей ушибов, синяков и ссадин

Ох и ругался дедушка Гайк! А потом велел убираться в хижину, что рядом стояла. Она не то, чтобы жилая, но в ней можно от дождей отсидеться. Да и караульные, что за соседями-колхами присматривают, зимой тут отогреваются у печки, еду готовят, горячий отвар трав…

Тут мои мысли перескочили на сиюминутные нужды. Охромевшего подростка тащить в деревню Еркатов-речных не стали, тут и оставили. Вот только сейчас не зима и дров в этой хижине нет от слова «совсем», как говаривали мои ученики. Нет и теплой одежды, провизии и одеял. А местность тут гористая и не особо жаркая, ночи могут быть холодными даже летом. Не подхватить бы мне простуду, а то новая жизнь может оказаться рекордно короткой.

Итак, что у меня есть из ресурсов? Крошечная мазанка, в которой есть печь, стол человек на шесть, две лавки возле него и пара колченогих табуретов. Теоретически можно пустить мебель на дрова, но память моего прежнего носителя от такой мысли встала на дыбы. Дерево тут — редчайшая ценность, мало его! Место холодное, дров расходуется много, а все более-менее пригодные участки земли пущены под поля, огороды, сады и пастбища. Да и на производство главного их товара тоже дрова нужны.

В общем, вариант так себе. А учитывая, что средства для разжигания огня у меня отсутствуют… Боюсь, я даже для сохранения жизни костёр трением не разведу.

Дойти до деревни? Не вариант, скоро стемнеет, а пешеход из меня сейчас аховый, недаром же тут оставили, а не стали с собой брать. Что ещё есть? Небольшая комнатенка, где стоит дюжина ещё теплых от дневного солнца кувшинов рассолом. Литров на десять-пятнадцать каждый по моим прикидкам. Хм, может, туда забиться? В маленькой комнате и тепло лучше хранится, да и кувшины часть ночи будут как грелка работать. Нет, тоже не вариант. Лечь там не на что. Думай голова, думай!

Проснулся я от холода. Хоть летние ночи и коротки, но до рассвета проспать не удалось. Но часов пять-шесть сна, судя по ощущениям, я урвал, а теперь можно было согреваться гимнастикой и дотянуть до утра. Значит, задумка моя оказалась удачной.

Сначала я выбрался наружу и стал в максимально быстром темпе рвать траву на ближайшем пастбище, собирая её в рубашку. Увы, но прошлогодняя солома с крыши для меня была недоступна из-за состояния ноги.

Натаскав несколько охапок травы под крышу, продолжил подготовку, вытащив ещё тёплые кувшины с рассолом из малой клетушки и перетащив туда обе имеющихся в наличии лавки. Было непросто, они почти целиком заняли помещение, оставив лишь не очень широкие «щели» между краями и стенами. Правда, и это пошло «в плюс, в результате вдоль каждой их стен я собрал «грелки» из кувшинов. Между ними я насыпал охапки сорванной травы, после чего пробрался внутрь и прикрыл дверь. После этого оставалось только максимально глубоко закопаться в траву и заснуть.

Выбравшись в комнату со столом, я просто охнул. Нет, не то, чтобы было очень холодно, так, по ощущениям — градусов десять-двенадцать. Но это ведь в помещении, каково же на улице? Ничего себе — лето!

Ладно, отставить негатив, надо греться! Какие там упражнения доступны наполовину обезножевшему человеку в почти полной темноте? Дыхательная гимнастика и отжимания от стены? Прекрасно, вот этим и займусь!

Примерно через четверть часа, когда от меня уже начал валить пар, я решил выйти и глянуть на небо. Зачем? Да чтобы понять, куда ж меня занесло! О! Луна! Во-первых, одна, во вторых знакомого размера и, если меня не подводит память, вида. Кстати, надо отметить, что зрение у Русы куда острее, чем было у меняв юности. Солнце днём тоже выглядело знакомо, небо было светло-голубым, а после дождя небо порадовало обычной же радугой. Значит, можно предположить, что я в нашем или очень похожем мире.

Вот только память Русы утверждала, что живёт он, пусть и на окраине, но огромной Империи. Да и до того тут империи были, но такие, где воюют мечами и копьями, луками да дротиками. Железо известно, как и бронза с медью, но его очень мало и оно высоко ценится.

То есть, если это и наша Земля, то либо очень далекое прошлое, либо ещё более далекое будущее, причем после какой-нибудь глобальной катастрофы. Я вздохнул. Нет, фантастику я любил с детства. Но мне больше нравились Жюль Верн, Стругацкие, Азимов и Саймак. А всякое там «фэнтези» с эльфами и гномами, «постапы» или «попаданчество» я читал только по работе.

Мне ещё в школе вколотили, что плох тот химик, что учится только по учебникам, а реакции знает только в тетрадных записях. Нет, чтобы возник интерес и твёрдо запоминалось, что да как делать, нужно «работать ручками». А как заинтересовать учеников? Можно, конечно, фокусами, типа «вулкана» из подожжённого бихромата аммония или «кровавой окраски» при реакции роданида аммония с солями трёхвалентного железа. Я этим вовсе не пренебрегал, но таких броских реакций мало. А чем ещё заинтересовать?

Вот мы и «играли в фантастику». Поначалу повторяли за героями Жюля Верна всякие превращения. Думали, что из химии мог бы применять янки при дворе короля Артура. Но мода менялась, и пришлось предлагать «магию без магии» для «попаданцев в миры гномов и эльфов. А в третьем тысячелетии в ход пошли миры постапа и всяческих „попаданцев“.

Так что, с этой стороны я был неплохо подкован, что-нибудь из старых наработок да пригодится. Вот только… Мир этот был очень уж беден. На весь племенной союз, то есть тысяч на десять-пятнадцать человек по моим прикидкам, читать умели только трое — староста самого большого села, его сын и внук. И всё! Счёт? Ну, счёту учили всех, и мой Руса худо-бедно знал цифры, умел складывать и вычитать. Умножение? Деление? Нет, не слышал! Химия, механика, геометрия? Не известны они даже как идея.

История? Его учили «истории Еркатов». В которой даже отсчёт времени идёт от «первого правильного клинка». Правильный — в его понимании означает «железный». И выковали его «шесть с половиной шестидесятков лет назад». Ага, тут в ходу шестидесятеричная система! Я чуть не взвыл при мысли, что мне нужно будет выучить шесть десятков цифр, но оказалось, что всё куда проще. Каждая цифра была из двух групп значков, левая считала десятки, а правая — число единиц в десятке.

Блин! Ладно, с этим потом разберёмся, сейчас про другое думать надо. С одной стороны, память Русы была в моём полном доступе. А с другой, он многих вещей просто не осознавал. Ну, как ребенок, выучивший язык в детстве не задумывается правилах этого языка. Обо всех этих частях речи, о том, сколько именно звуков он использует, складывая из них слова, правилах склонения и спряжения. Так что мне приходилось регулярно прибегать к «внутреннему переводу». Например, прозвище отца. Сначала это был просто термин. И лишь потом я понял, что по-русски он означает «Ломатель носов». Ломонос, значит. А мы с братцем-Тиграном, получается дети Ломоноса. Ломоносовы, то есть.

Я тихо заржал. А потом кивнул сам себе. Надо думать о мотивации. Мне в этом… Ну, куда я попал, нормально выжить можно будет только за счёт знаний и умений. И меня их куда побольше, чем у того Ломоносова, который Михаил Васильевич. Так что принимаю и внедряю. Сначала себе! Я — Ломоносов сын. Так меня зовут теперь. Потом внушу это брату. Ну а дальше — родне и всем прочим. Ломоносов — и точка!

Вот только худо вам придётся, товарищ Ломоносов. В памяти человека обычно остаётся то, что эмоционально окрашено. Всё, что вызвало радость, испуг, гнев, удовольствие — запоминает неплохо. Потом идёт то, что он зазубрил. Ну, и то, что понял.

И вот с этим дела обстоят швах. Удовольствие мой предшественник получал от вещей простых — от драки, от удачной кражи какой-нибудь вкусняшки, от удавшихся проказ… Последний год-полтора — от мыслей про девушек. Но пользы мне от этого немного. Зазубрил он тоже немногое. Календарь, цифры и правила сложения и вычитания. Скудный набор фактов из истории рода. И почти ничего он не понимал. Нет, он помнил, как что-то объясняли ему дед и прадед. Вот только в памяти вместо долгих речей осталось только «бу-бу-бу» да размышления о внезапно отросших сиськах соседской девчонки. Блин, да он даже не знал, как называется Империя, частью которой теперь была их земля. Для него они были «южане» и точка. А колхи — «северянами», хотя от нашей деревни они жили на западе.

Итак, предположим, что это наша Земля или её близкий аналог в параллельном мире. Я засек, где именно вчера зашло солнце, помнил, где оно проходило в обед, а значит, мог найти и место восхода. Что это мне даёт? Ну, хотя бы то, что двигалось светило по часовой стрелке. Мало кто задумывается, но я, как учитель, знал, что так дела обстоят только в северном полушарии. В южном же — ровно наоборот, движение происходит против часовой стрелки.

Значит, я в северном полушарии. Идём дальше. Память, доставшаяся в наследство, утверждала, что год здесь начинается с дня весеннего равноденствия и длится двенадцать месяцев. Причем сейчас уже подходит к концу третий месяц, то есть на днях будет летнее солнцестояние. То есть, самый длинный день в году. Однако солнце над головой не нависало, следовательно, я севернее тропической зоны. Завтра-послезавтра можно будет воспользоваться методикой Сайреса Смита и точнее замерить широту.

Но широта не так важна, важно другое. Большую Медведицу я не нашёл, хотя именно её «ковш» был чуть ли не единственным знакомым мне созвездием. В своё время доводилось читать, что рисунок созвездий меняется со временем. Правда, с разной скоростью, одни созвездия выглядели знакомо и за десять тысяч лет до моего рождения, но вот именно Большая Медведица выглядела иначе даже в начале нашей эры. Так что, если это прошлое, то совсем давнее. Бронзовый век только начал сменяться Железным.

Знаний мало, технологии не развиты, реактивов почти нет. А делать что-то надо срочно. Именно срочно, счёт идёт если не на дни, то на месяцы. Почему? Да потому, что местность тут скудная, земля едва родит, а людей много. Раньше они перебивались за счёт того, что продавали «доброе железо». Как я понимаю, речь тут всё-таки не об обычном железе, а о каких-то видах стали, которые Еркаты-долинные умели готовить, в отличие от соседей.

Вот только сталь эта получалась моим родом, Еркатами-речными. И получали её из каких-то «черных камней». Судя по смутным воспоминаниям Русы, лично дробившего эти камни, речь шла о высококачественном магнетите. Но месторождение это исчерпано.

В долине остались залежи лимонита, но большая его часть вообще не годилась на выплавку хоть какого-то железа, а отличать пригодный от бросового умел только прежний глава рода, новый же действует на ощупь, плавки часто не удаются, тратя лишь бездну драгоценного времени и дров. Пока что староста и Еркаты-долинные терпят, но это только потому, что у них выхода нет. Но скоро терпение лопнет. И что тогда? А тогда их роду придёт конец. Раскассируют, то есть передадут по нескольку человек в другие роды.

Оно бы и не страшно, для Серёги Поликарпова, пришельца из будущего, тут все роды чужие. Да вот закавыка — «примаки» в новом роду пожизненно получали очень низкий социальный статус, как бы полезны они ни были. Нет, конечно, можно жить и на положении парии, но… Местность тут скудная, без продаж стали начнётся даже не недоедание, а голод. Быть парией среди голодающих — верный путь к быстрой смерти от истощения. И это ещё хороший вариант. Ведь может быть, что их племенной союз, ослабевший от голода, просто захватят и вырежут колхи. И тогда его ждёт вообще рабство или быстрая смерть от копий захватчиков.

М-да, картина нерадостная, но — таковы особенности родоплеменного строя. Ты либо силен со своим родом и племенем, либо вместе с ними слабнешь.

Значит, ему надо быстро, очень быстро найти какой-нибудь ходовой товар. Не обязательно, что железо. Иначе в ближайшем времени его ждёт сначала падение на дно общество, а дальше — рабство или смерть. М-да! Уж попал, так попал!