Ломоносов Бронзового века

Глава 12. «Технику безопасности эксперимента я знаю как свои три пальца!»

Тем вечером сказок для моих ребят не было, вместо этого состоялся, говоря терминами моего времени, «деловой ужин». Во главе стола сидел, как и положено, мой дед. По правую руку от него — Гайк, а по левую — начальник охраны этого участка берега Левон. Справа от двоюродного деда располагался Виген[62], успевший заработать прозвище Уксус. Нет, не за характер, просто он теперь отвечал за все, связанное с уксусом. Производство, доставка, выщелачивание железа, получение осадка гидроксида железа и выпаривание ацетата калия. Фактически, теперь он отвечал за то, чтобы колёсики крутились безостановочно и восемь талантов «черного камня» ежемесячно поступали к металлургам нашего рода. Особых знаний должность не требовала, только организационных способностей. Ему первому и поручили докладывать.

— Проблем у нас две. Сезон сбора «волчьей ягоды» закончился, ненадолго хватит и запасов приготовленного из неё уксуса. Мне обещали, что уксус будут делать из сласти, но пока что вся сласть уходит на продажу. К тому же, говорили, что её можно делать из камыша, но пока что на это расходуются овес и ячмень. Это первое. А второе — у нас начинает заканчиваться поташ. Четырнадцать талантов в месяц уходит. Золы не хватает на его получение, дров-то пока мало жгут.

— Виген, ты сам и ответил на второй вопрос. До зимы всего ничего осталось, дров станут жечь много, на поташ хватит.

— А весной что делать станем?

— До весны время есть, решим этот вопрос. Что ты там обещал, Руса?

— Мы начнём возвращать поташ, делая его из того порошка, что сейчас люди Вигена нам приносят, — твёрдо ответил я. — Просто нужно выбрать из двух способов, и построить новую печь.

— Печь! — обрадовался Жирайр[63], пятый и последний из сидевших за столом. Нам с братом сидеть во время совещания не полагалось, ели и пили мы, стоя у торца стола, прямо напротив деда. — А почему я ничего не знаю? Все печи для рода теперь я буду делать.

Да уж, действительно — бойкий. С таким именем ему и прозвища не надо.

— Потому что мы с тобой только утром об этом договорились. Так что и имей в виду — Руса у нас парень хоть и молодой, но очень занятой. Так что ты не чинись, напоминай ему, чтобы выбрал, какая именно печь ему нужна, да и тебе объяснил! Ты понял, внучек.

— Да, дедушка. Кстати, насчёт уксуса из камыша — тут тоже нужно новую печь ставить, побольше. Тогда мы кислоты, сколько нужно сделаем, и проблемы снимутся сами собой.

— Уксуса начнёт не хватать через три недели! — лицо Уксуса стало соответствовать его прозвищу. — Печь так быстро не поставите!

— Есть и другое решение, — тихо сказал я. Захотят услышать — как бы и говорил, не захотят — обычая не нарушил. — Его мой брат отыскал.

— Да-а-а? — подивился дед. — Похоже, ты до сласти большой охотник!

Тут все сидевшие в комнате буквально грохнули. О повёрнутости Тиграна-младшего на беготне за девушками не знал только глухой. Знаком дед велел рассказывать подробности.

— Анаит на прошлой неделе пиво из овса делала. А пивной уксус я помню, мама любила его для готовки использовать. Получается, можно уксус из овса и без кислоты делать.

— Вот, Уксус, слышал? Значит сам с Анаит и переговоришь. Как пиво делать, сколько и чего надо… Нужны ли ей помощницы… и про пивной уксус разберешься. А потом нам и расскажешь. А дальше печи новые запустятся, будет тебе и уксус из камыша. И вообще, добавим мы тебе, внучек, людей, В охране Левону помогут, дела по хозяйству на себя возьмут… Конечно, хотелось бы и больше, в род к нам многие просятся… Но — не получится.

— Почему?! — вырвалось у меня из глубины души. Недостаток рабочих рук уже успел стать моей «больной мозолью».

— А вот это, внучек, я тебе позже наедине объясню. Не будем занятых людей от дел отвлекать.

Да уж… От его объяснений у меня в очередной раз поменялась картина мира. До сих пор мне казалось, что здесь царит «свободный рынок». И вся «плановая экономика» ограничивалась только подобием долгосрочных контрактов. Знал, что есть деньги, есть подобия векселей в виде оловянных жетонов, кусков клеймёной кожи и глиняных табличек. И всё!

Оказалось же, что это всё — «верхушка айсберга». Да, общины торговали между собой, с купцами и даже немного — с государством. Но это только на «излишки сверх плана». А так, в рамках плана, всё — подчёркиваю, абсолютно всё — сначала нужно было согласовать с чиновником! А он утверждал всё выше, потом ещё выше… Бюрократия была страшнейшая. Я только не смог понять, как они это делали, ограничиваясь глиняными табличками и небольшими по сравнению с империей, количествами папируса, поставляемого из далёкой египетской сатрапии.

Но факт оставался фактом. И главное — численность взрослых мужчин в роду должна соответствовать площади обрабатываемых земель. Хочешь увеличить род — прирасти и обрабатываемой землёй. Что-то ты можешь дозакупать у соседей, но лишь определенную долю. Остальное — выращивай. И на своей земле. И иначе нельзя, и логика бесполезна. ЭТО — ЗАКОН!!!

А наш род к настоящему моменту занял все удобные площадки. Тут я удивился и спросил, насчёт того плато, часть которого нам под химию передали. Оказалось, что да, оно могло бы решить, там хотя бы огороды можно завести. Но… — там мало воды. Всё выпавшее в виде осадков тут же стекает в реку, задерживается совсем немного. Хватает для травы и выпаса коз.

— Деда, а если нории поставить?

— Тогда можно еще хоть сотню человек добавить. Кого-то прямо в наш род, кого-то в малый, союзный нам. Или вообще создать малый род химиков. Но там высота какая? Правильно, шестнадцать локтей[64]. А наш лучший мастер выше десяти никогда не делал. И делать отказывается. Так что…

— Погоди, деда! — мысль про отдельный клан химиков слегка оглушила, но я решил подумать об этом позже. — А вот такую, обычную для него, на 10 локтей он согласится сделать?

— Так уж согласился. Обещал, что к весне детали изготовит, а по весне и поставит.

— А ещё одну такую же сможет сделать? Или две?

— Для нас — сделает. Но зачем?

— А вот смотри! — начал рисовать я. — Первая нория поднимет воду на десять локтей, а крутит её течение, так? А вот тут вторая, повыше. Нет, не сцепленная, я теперь не требую. Но в неё от первой ведёт два желоба, примерно на уровне оси. Один наливает воду вот сюда, ковши с водой опускаются и вращают норию. А в самой нижней точке вода выливается. Как думаешь, сумеет он такое сделать?

— Должен суметь, ничего более сложного, чем-то, что уже делал.

— Вот, а второй желоб ведёт вот сюда, и наливает воду в поднимающие ковши. Наливает меньше, чем в первые, тогда силы первой группы ковшей хватит, чтобы поднимать, верно?

— Попробовать надо. И с мастером посоветоваться. Но думаю, сделать такое можно, и работать будет. Только зачем? Ну, поднимешь ты половину воды на 15 локтей. А тебе-то надо на 16!

— Так третья нория тоже поднимет половину от половины воды на новые 5 локтей. Итого — 20. Я смогу потом маленькую поставить, она спустит эту воду на четыре локтя и будет крутить то, что мне нужно.

— Хм… Хитро! — прогудел он, подумав. — Но четыре нории — это дорого. И долго. В будущем году могут не успеть…

— Зато мы новые печи поставим, ещё мощнее. Ты же сам видел, как мы все потом обливались, когда всего несколько часов мехи покачали. И это — для малой печи. А тут — и к мельнице привод, чтобы порошки толочь, и молот для дробления. Вода — это большая сила!

— Посмотрим. На год-то нам разбивку огородов чиновник отсрочит, это законом разрешено. Так что… Если мастер согласится, и если брата моего убедим, то можно будет и сильнее расшириться.

Но сразу с утра деда убедить не удалось. И не потому, что он заупрямился. Просто дошла, наконец, весть про результаты битвы. Оказалось, что не просто империя проиграла, но и наш армянский царь погиб. Его сын и наследник Михран[65] прислал в столицу гонцов с указами.

Но проблема была в том, что нынешнего наследника три года считали изменником, после того, как он перешёл на сторону противника в битве на реке Граник[66]. Так что столичные чиновники были в раздрае.

Кстати, Михран называл себя не только царём, но и сатрапом новой македонской державы. Искандера Двурого он отныне повелевал называть Александром, царём Македонским. А себя на греческий манер — Митренесом.

После такого Тигран с Гайком забросили все дела и умчались в село, обсуждать шокирующие новости, а я двинулся работать и думать.

Помните старый анекдот: «Правда ли, что академик Иванов выиграл в лотерею миллион?» — «Чистая правда, но не академик, а сантехник, не Иванов, а Амбрацумян, не миллион, а сто рублей, и не выиграл, а проиграл!»

Вот и у меня сейчас ситуация такая же. Я ведь не готовился в «попаданцы», я «продавал» своим ребятам набор реакций. То же сплавление мочевины с негашёной известью мы делали из купленных удобрений. И основной целью было получение аммиака. Для последующего превращения в нитраты и азотную кислоту.

А получение карбида было просто красивой «вишенкой на торте». Я сводил ребят и показал, как работает сварщик высокого разряда. Если вместо кузнечной сварки стволов для огнестрела использовать ацетилен, качество шва вполне позволяло (после соответствующей обработки) использовать даже бездымный порох.

Но я же даже в мыслях не допускал, что это придётся делать самому! Поэтому в наших «теоретических построениях» предполагалось, что огнеупоры приготовят местные кирпичники, которым «попаданец» просто заплатит, расскажет, чего добивается и выдаст по требованию оксиды алюминия и магния, чистые карбонаты магния и кальция.

А сталь в этих моих «легендах» для учеников получали плавлением железных криц в электропечах.

Мы даже получили небольшую железную «губку» прямым восстановлением[67], а потом расплавили в электропечи, насытив расчетным количеством древесного угля.

В тот раз мы «играли почти по-взрослому», и получившийся перековал один моих бывших учеников, пошедший в кузнецы и кующий разные артефакты для конструкторов. По его словам, сталь у нас вышла марки КП — «какая получится», но «для сельской местности сойдёт». Среднеуглеродистая, упругая, не ломалась, держала заточку после закалки. «В общем, скрамасакс[68] неплохой вышел!» — резюмировал он.

Кстати, его изделие сильно смахивало на один из вариантов местного «доброго клинка», которым любили вооружаться крестьяне и пастухи. Острие при колющих ударах было достаточно эффективно против кожаных доспехов и бурок колхов. А лезвие — против незащищенных участков тела. Хотя… Куда-то не туда меня занесло.

— Понимаете, ребята, сталь надо варить в каком-то сосуде. Жар там очень сильный, в наших печах такого не развить. А ёмкость обязана выдержать — не треснуть, не расплавиться… Иначе сталь прольётся или испортится. Я думал, что лишь приготовлю то, что в глину добавлять надо, а работать с ней будет родня Кирпича. А теперь что делать? Самому взяться? Так там знать надо, где глину брать, как и с чем замешивать, как сушить и обжигать. Кирпич с малолетства был при этом деле, но делать не возьмётся. Верно я говорю?

Юноша обидчиво вскинулся, потом подумал и понурил голову.

— Нет, не возьмусь. У меня может получиться, а может, и нет. Если не выйдет, то или сталь испортится, или вообще кто-то пострадает.

— Молодец! Это называется «техника безопасности»! Всё делать так, как положено. И не делать ничего, в чём ты не уверен. Иначе получится как у одного химика-растяпы. Он любил приговаривать, что «знает технику безопасности как свои три пальца!»

Парни фыркнули, оценив шутку.

— Ладно, есть у меня одна идея. Предок говорил, что это вещество должно выдержать, а получить его можно химически. Вот что мы будем делать…

Кувшинов мы использовали много — в них сливали соляной рассол, глюкозный сироп и крахмальную патоку, прочие реактивы, воду, уксус… Естественно, что и билось их немало. Черепки я собирал в кучу, зная, что потом понадобится. И вот теперь мои орлы дробили их на мелкие осколки, которые потом перетирали в порошок.

По мере готовности порошок этот заливали 20 % серной кислотой, нагревали градусов до пятидесяти и помешивали варево.

Я же пока занялся получением едкого натра. Ничего особенного, всё похоже на то, как получали едкий кали[69], так что и рассказать нечего. Пока я его готовил, упаривал, плавил, охлаждал и прятал в плотно закрывающийся горшочек, мои орлы перетерли выданную им горку битых черепков и теперь лишь помешивали варево. Когда взвесь толчёной керамики стала очень светлой, почти белой, остановил процесс[70]. Кувшины мы оставили остывать, а сами пошли на обед.

Едва началась наша традиционная уже послеобеденная беседа, Торопыжка, захлёбываясь словами, тут же забросал меня вопросами:

— Руса, что теперь будет? У нас новые император и царь? А их власть признают? А что будут делать те, кто не согласится?

И что характерно, не только он, но и остальные смотрели на меня так, будто я — седой старец, а не почти их ровесник. Даже брат глядит ожидающе. Да они вообще помнят, сколько моему Русе лет? И что всего полгода назад он числился в туповатых? Да уж, тяжела ты, судьба аватара!

— Так не бывает, чтобы признали все, — начал я. — Хотя бы потому, что у нового царя есть свои придворные, которым нужны должности. Старых придётся выгонять, судить и казнить. Вину найдут. А император Александр — поддержит, ему нужна спокойная сатрапия, которая даёт средства на войну и воинов. Он — человек войны, завоеватель, он не остановится. Пока не завоюет все известные страны. А если найдёт неизвестные, то и их завоюет! Но сначала ему нужно подчинить себе уже завоеванное, чтобы добрать в своё войско новых воинов и наградить прежних.

Я помолчал, ожидая новых вопросов, но их не было.

— Старые чиновники это быстро поймут и начнут сопротивляться. Но Александр — великий воин, он разгромил Великую армию, а этих разобьёт тем более. Кого-то захватит и казнит, а остальные подадутся в разбойники вместе со своими людьми.

Вот тут их проняло. Одно дело, когда тебя пытаются ограбить нищие пастухи, а другое — когда воины-профессионалы. А у нас теперь было, что брать.

— Я думаю, наши главы родов позовут на помощь нового царя, ведь ему тоже очень нужно наше оружие. Так что от грабителей нас защитят. Но в страну, в которой беспорядки, норовят вторгнуться соседи. Воевать с самим Искандером они не потянут, а вот провести грабительский набег, разгромить гарнизон и уйти с богатой добычей — это может их соблазнить.

Охнули сразу на три голоса. Ну да, что такое набег и каковы его последствия парни прочувствовали на себе.

— К тому же станут опасными дороги. Любой караван можно будет отправлять только под очень сильной охраной, — продолжал я.

— И как долго это будет продолжаться? — неожиданно робко спросил Тигран-младший.

— Не знаю. По-разному. Иногда и года хватает, чтобы о смуте забыли, а иной раз — и десяти лет мало!

Получившийся раствор я отфильтровал через сложенную в несколько раз шерстяную ткань, а затем начал осаждать гидроксиды алюминия и железа, действуя на раствор поташом. Вокруг тут же возникло кольцо из любопытных лиц. Ну не могут они пока ещё равнодушно смотреть, как «пузырики» шипят[71]. И то, что в этот раз там шипела буроватая непрозрачная смесь не испортило им удовольствия.

Дождавшись, когда осадок осел, я немного, как говорили ученики «впал в когнитивный диссонанс». А попросту говоря, понял, что ничего не понимаю. Я увидел ровный и бурый осадок ржавчины. Гидроксида железа. А где же соединение алюминия, ради которого я всё и затеял?

За неимением шпателя я аккуратно ковырнул осадок лезвием ножа. Уф-ф-ф! Можно облегченно выдохнуть. Под тонким слоем ржавчины лежал беленький гидроксид алюминия. Странно, конечно, у него произведение растворимости на пять порядков меньше, железо должно первым в осадок выделяться[72]… Я подумал и предположил, что так и было. Но осадок ржавчины в этих условиях оказался мельче и потому оседал дольше.

Отделил осадок от раствора и начал, помешивая и нагревая, добавлять едкий натр. Когда остался только бурый осадок, прекратил процесс[73].

Уф-ф-ф! Нужный мне раствор получен.

— Парни, перерыв! Осталась простая, но самая ответственная часть. Будете смотреть, пояснения потом.

День выдался длинный и беспокойный. Но я успел упарить раствор алюмината натрия до состояния, похожего на густой сироп, после чего начал размазывать его по стенкам чего-то, похожего на пиалу, в которой и вёлся нагрев. Когда соединение окончательно загустело, усилил нагрев примерно до 900 градусов. Уже стемнело, когда пришли домой, аккуратно неся пиалу с ещё горячим содержимым.

— Это соединение называется алюминат натрия. Он выдержит там, где плавятся и сталь, и чистое железо. Если удастся отделить его от чаши, так, чтобы не треснула новая чаша, мы получим огнеупорный тигель.

— Так что ж ты?.. — вскинулись одновременно Кирпич и мой брат, но осеклись.

— Огнеупор должен служить долго. А эта чашка боится даже воды и разъедается шлаком, которого в чугуне полно. Я знаю от предков способ поднять её стойкость, но, боюсь, она всё равно выйдет одноразовой.

Утром вернулись дед с Гайком. Старейшины и главы родов долго судили-рядили, но пришли к тем же выводам, что и я. Потом они поинтересовались, сколько времени у меня ещё уйдёт на эксперимент. Узнав, что потребуется неделя, а то и полторы, обрадовались, но пояснять ничего не стали, лишь велели не затягивать.

Да какой тут «затягивать»? Я спешил изо всех сил. Выбрали место под навесом и стали его оборудовать. Разумеется, баллонов ни под ацетилен, ни под кислород у меня не было. Не было и кислорода, пришлось ограничиться воздухом и мехами. Источником ацетилена стал аппарат Киппа[74], собранный, в основном из керамических частей. Правда, этот вариант был высотой около метра и напоминал, скорее, водолазный колокол, который погружался в другой кувшин. А дальше должен был работать закон сообщающихся сосудов. Высота водного столба и определяла рабочее давление в приборе. Добавляя или убавляя рабочую жидкость (уксус для мела и воду — для карбида кальция), я мог регулировать напор газа от нулевого до примерно 0,7 метра водного столба (или 0,07 атмосферы). Для ацетиленовой горелки — вполне нормально.

При помощи Гайка удалось уговорить наших гончаров изготовить саму горелку, но у меня оставалось ещё две проблемы: «Как определить высоту водного столба в непрозрачном сосуде из керамики?» и «Из чего сделать шланги?».

Шланги пришлось делать очень короткими, резины-то не было, а сшитые из кожи внушали сомнения, несмотря на то, что шов сшили суровыми нитками и тщательно просмолили. Ну да ничего, я всё равно планировал провести предварительные испытания не со взрывчатым ацетиленом, а с относительно безопасным углекислым газом.

Три попытки создать измеритель уровня провалились, но в конце концов задачу удалось решить при помощи простой раскрашенной камышинки, прикрепленной к поплавку. Она торчала из вертикальной глиняной трубки и была откалибрована разноцветными полосами по ⅕ локтя. «Белый-серый-жёлтый-черный-красный» и потом снова в том же порядке. По дециметру примерно каждая полоска, а всего их было десять. Теоретически я мог достаточно точно измерять давление в пределах до 0,1 атмосферы.

Оставались испытания…