Ломоносов Бронзового века

Глава 16. «Гори оно все синим пламенем!»

— А эту чашу я поднимаю за новых взрослых мужчин нашего рода, Маугли и Айка. Боги послали вам интересную судьбу, юноши. Старайтесь не разочаровать их и нас, ваших родичей.

Айк — это наш Кирпич. На самом деле его так зовут, просто вспоминали об этом нечасто. А Маугли теперь официальным именем, перед богами и людьми. Имя здесь и сейчас меняют не так уж часто, но случалось, а парень уж больно просил. Дескать, это имя ему сами предки моими устами дали.

Родичи оказались экономными, и введение новых членов рода в статус полноправных и взрослых мужчин старались совмещать с другими праздниками. Вот и сейчас основной причиной праздника было зимнее солнцестояние. Но заодно здесь и пир со стратегическим совещанием, и вот — пацанам моим мечи навесили.

— Ай, хороша вишнёвка! — причмокнул губами один из вождей озёрных родичей. — Сладкая, пьянящая, никогда такой раньше не пробовал.

Ну, ещё бы! Рецепт из будущего, как-никак. Нет, сам я «этим делом» не увлекался, но ещё в 90-епоневоле пришлось решать проблему «как нормально проставиться гостям, не ударяя сильно по бюджету». С едой было понятно — различные дары огорода и рыбка, которую регулярно подкидывали мне рыбаки из числа бывших учеников. Опять же компотики, морсики… А для хмельного я делал почти как сейчас, — получал крахмал из картошки, подвергал его гидролизу, и ставил бражку.

Чуть позже это стало искусством, в Сети постоянно шли битвы сторонников «дистилляции» с адептами ректификационных колонок. Я же фанатом не был, получал практически чистый раствор этанола и отдавал жене, а уж она готовила всякие наливки и настойки. Сейчас кое-что припомнилось.

Вишнёвку-то здесь готовят много поколений. Как появилась вишня, так и начали делать. Правда, различные ветви родичей порой спорят, когда это произошло впервые и в каком роду, но срок явно исчисляется веками. Даже здесь устоявшийся рецепт не сильно отличался от нашего. Вишню тщательно, удаляли косточки, заливали чистой водой, некоторые добавляли толику мёда за неимением сахара и ставили в тепло бродить. Напиток всё равно получался слабеньким и кисловатым. Ну не хватало здешней вишне собственной сладости, чтобы нормальный градус, а сахара не было.

Это дело я исправил. Взял уже готовую наливку, добавил глюкозы и воды, после чего запустил повторное брожение. Если б их напиток был крепким, такого не получилось бы, спирт в определённой концентрации тормозит брожение. А тут вполне себе удалось.

Едва появилась пенка, я добавил самую чистую из фракций самогона, чтобы остановить брожение, и оставил настаиваться. Ну да, я, как каждый порядочный «попаданец», давно имел свой самогонный аппарат. Обычная химическая посуда, ничего сложного. Тормозило то, что делать пришлось из керамики и самому.

Действовал, как положено, «головы» и «хвосты» отбрасывал, а продукт разбавил вдвое и перегнал повторно. Не скажу, что получился нектар, но пить можно было без отвращения. А теперь, когда привкус сивушных масел замаскировали вишня и сахар, так и вовсе.

«Вишнёвочка» получилась, что надо — около 20 % крепости, умеренно сладенькая, кисленькая, ароматная… местные с ума сходили. А ведь я со своим дядей ещё и рецептиком кагора поделился, чтобы окончательно помириться. Вот это будет бомба, когда у него получится!

Я мечтательно зажмурился. Нет, не потому, что так уж скучал без выпивки. Просто элитная выпивка — вполне себе неплохой товар, да и как подарок хороша.

Да и дядька оказался хорошим мужиком. И как человек, и как сварщик. Даже сам просёк, что с моим аппаратом можно накрепко соединять стальные детали, причем лучше и быстрее, чем кузнечной сваркой. И потихоньку начал набивать руку

Так, гости начинают расходиться, похоже пьянка в честь «самой длинной ночи в году» переходит в стадию стратегического совещания.

— Новости только добрые! — порадовал дед узкий круг приглашённых. — Наш царь Михран, велевший называть себя Митренесом, твёрдо взял власть в старой столице[88] и рассылает из Вана вестников и доверенных лиц в другие города. Нашей родне твёрдо обещали, что через месяц-другой в Эрибуни появится гарнизон, достаточный для обеспечения безопасности.

— Понимают царь и его советники, что оружия сейчас много потребуется, вот и бережёт мастеров железного дела! — усмехнулся староста. — Только нам что с того?

— Городские родичи смогут сюда бойцов прислать. Да и владыке грамоту послали, дескать, лучшее железо в Хураздане, делают теперь его много и хорошее… Не забыли несколько лучших клинков из новых приложить, чтобы военачальники могли сами убедиться. И просили выделить небольшой гарнизон и сюда. Все шансы есть, что войско подойдёт как раз к началу весны. В крайнем случае — отобьёмся. А при небольшой удаче не станут колхи и нападать.

— Это было бы добро. Сейчас каждая пара рук на счету, не хотелось бы терять.

— А прокормим ли воинов? — вдруг всполошился глава «яблочной» деревни.

— Прокормим! — усмехнулся Гайк. — Тут спасибо предкам, надоумили Русу разным умениям, так соль в его руках теперь тает, как град в летнюю жару. Так что закупали много, с запасом. А много соли — много и засолили. Опять же колхи корневища от сгоревшего камыша теперь добывают, не жалея. А нам от этого только хорошо — и уксуса много готовим, и хмельное ставим, и свиней есть чем откармливать.

Это да, свинарник мы начали расширять. И корневищ сушёных на складе уйма скопилась, не успеваем молоть. Гайк говорит, что новую мельничку только месяца через два-три поставят, не раньше, трудности какие-то с жерновами.

— Опять же. По весне ячменя добро закупили, пшенички и гороха. Да и репа добро уродила! — поддержал тему староста.

При упоминании пшеницы я невольно поморщился. По моему мнению, не дотягивало то, что здесь выращивали[89] и пускали на лаваш, этого гордого имени. Скорее уж «полба» какая-то, которой пушкинского Балду кормили. Шелуха у неё жёсткая, плотно прилегает к зерну, поэтому лепешка получалась с «отрубями», мука долго не хранится, прогоркает, да и урожайность… Как они вообще ухитрялись выживать при урожаях сам-друг, в лучшем случае сам-три[90]? Потому-то, наверное, и ячмень любили, что у него и вкус лучше, и урожайность выше. А вот горох — это тема! В вылощенном и высушенном состоянии хранится до десяти лет, потому играет здесь роль стратегического запаса на случай голода. Родичи и сами его выращивали и запасали, а когда разбогатели, начали и у соседей прикупать. Всё те не продадут, самим нужно, но небольшую часть — охотно.

— Вас послушать, так и проблем никаких! — хмыкнул Долинный.

— Не то, чтобы никаких, но… вожди соседних колхов ясно сказали, что нас не винят. И продолжают торговать с нами. Просили, правда, побыстрее жетоны погасить и впредь рассчитываться только клинками, но оно и понятно в таких обстоятельствах. Вот озёрным, тем да, мстить будут, иначе их собственные люди не поймут.

— Да сколько раз уже говорено, не мы это! — вскинулся Озёрный. — Не мы! Мало ли кому могло захотеться нас с колхами поссорить?!

— Вы или не вы, но винят они именно вас. Когда дотянутся — отомстят.

— Руки коротки! — злорадно усмехнулся тот. Все три крепости, что дороги от них к нам прикрывают, мы обновили, добавили гарнизон и дротиков. А зимой, сам знаешь, мимо крепости не пройти. Разве что одиночкам, но и тем опасно. Левон, подтверди!

Начальник местной обороны берега важно кивнул.

— Зимой мало кто рискнёт. А если и найдутся сорви-головы, половина не дойдёт.

— Во-от! А мы еще охотников с собаками пустили, если след чужака увидят, сразу тревогу поднимут. Не-ет, им нас до весны не достать…

Савлак Мгели[91] сколько себя помнил, всегда хотел стать воином. Судьба крестьянина, возделывающего землю, пастуха или даже торговца его никогда не прельщала. Отец не стал спорить с судьбой, тем более, что и сам повоевал немало, и направил боевитого отрока в столицу к старому боевому товарищу. Куда только не заносила потом изменчивая судьба юного колха — успел побыть и городским стражником, и царским воином, повоевал на море, потом прибился к греческим «пиратам»… Постепенно вокруг него собрался небольшой отряд соратников, а в начале осени дошла весть от сестры, что вождь их деревни собирает настоящих воинов. Соседи, дескать, неприлично разжирели, пора их «пощипать».

Бывалый вояка лёгок на подъём, а тут сулили богатую добычу. А в крайнем случае — родные места навестит, ведь его родная деревня была всего в половине дня пути от деревни на берегу реки Хураздан, куда сестру замуж выдали.

Опытный командир и знаток набегов, Савлак не стал спешить, привёл отряд к самому концу сбора урожая. Всё равно раньше эти крестьяне в набег не пойдут, а вот припрячь их к работам — это запросто. И не откажешь ведь, если тебя хозяева кормят, а ты вынужден быть вежливым. А так всё хорошо. Живёшь на всем готовом, потихоньку ухлестываешь за вдовушками и учишь местных олухов, что это такое — быть настоящим воином. А тебе за это — сплошной поёт и уважение.

Местный вождь, как выяснилось, приходившийся дядей его зятю[92], Волку сразу понравился. И даже то, что он торговал с соседями, которых вскоре собирался ограбить, тоже встретило понимание, хотя воины его отряда угрюмо ворчали, что «награбленное всегда дешевле купленного!»

Недоумки! Продают они то, чего имеют много и даром — камыш да «горючую землю». А взамен получают мечи, наконечники стрел, копий и дротиков. Чем лучше вооружатся, тем меньше жизней отдадут и тем богаче добычу получат.

Савлак сам был сторонником того, чтобы его воины по возможности лили пот до боя, а не кровь — во время оного. И потому тренировался сам и бойцов своих гонял, не жалея.

А потом случился этот дерзкий поджог. Мгели оценил умение противников. Чтобы так быстро и мощно заполыхало, поджечь надо одновременно во многих местах, а это вам не баран чихнул! Ведь вредители не видели друг друга и не имели связи, шли, наверняка, разными путями, да ив пути некоторых могло что-то задержать.

Однако ж — результат на лицо! Как-то неизвестный командир эти проблемы решил. Интересно будет с таким схлестнуться. Если это принесёт прибыль, разумеется! Волк и его «волчья стая» давно уже воевали только ради добычи или за плату.

И вот за такими мыслями его и застал вождь. Объяснил, что на соседей нападать рано, а озёрных берегут крепости. И попросил совета.

— Прорываться через крепости не выйдет. Их гарнизон потреплет твои отряды и задержит, за это время соседи пришлют подмогу. Ущелье узкое, война стеной на стену… Это не набег получается, а целая война. Может, и победите, но кровью умоетесь.

— Это я и без тебя знал! А что можно сделать?

— Группа опытных воинов может проскользнуть без боя, устроить такой же пожар, и имеет реальные шансы уйти. Я со своей «волчьей стаей» мог бы, но какой нам резон? Риск высокий даже для нас, а добычи не будет.

Вождь молча выложил пару золотых монет, горсть серебряных, два браслета с какими-то камушками.

— Тут шекелей на тридцать примерно. Маловато будет за то, чтобы поставить на кон дюжину жизней. Несерьёзно это!

Собеседник помялся, но полез в мешок и достал средних размеров кубок из красного стекла. Да, она одна стоила раз в пять дороже остального.

— Это становится интересным…

— Не спеши, сначала заключим уговор! За такую цену только камыша недостаточно. Сожгите ещё их корабли, что они успели к весне навязать. И запас торфа.

— Справедливо! — ответил Савлак, помявшись немного.

— И ещё! Вперёд я платить не стану. Знаю я таких, как вы. Плата будет у твоих родителей лежать. Справитесь — достанется вам или им. Нет — чашу вернуть придётся. Остальное будет компенсацией за жизнь непутёвого сына.

— Нет, монеты сейчас отдашь. Мне надо будет кой-чего прикупить. В остальном же — договорились. И ещё одно…

Мгели не понимал людей, решающих вопросы тупой силой. Зачем, к примеру, тупо молотить по щиту противника, разнося его в щепки, если можно пнуть в нижний край щита, после чего вонзить меч в беззащитное брюхо врага?

Вот и в этом случае, он и не подумал тайком красться мимо крепостей и патрулей противника. Зачем? Достаточно отойти на день пути в сторону и пристать к одному из купеческих караванов, что ходили из земель колхов в Эрибуни. На то и пошли монеты — прикупить кой-какого товара, чтобы набить мешки. Один из его людей привычно выдал себя за отставного вояку, пытающего счастья в купеческом деле, еще трое прикинулись охраной, остальные стали носильщиками. В городе они, не особо торгуясь, сбыли принесённое и прикупили соли. Ну а купец, со своими людьми везущий соль к Еркатам, подозрений тем более не вызвал, те с осени скупали огромное количество соли.

Так они спокойно и расчётливо передвигались, постаравшись оказаться в приозёрном селе как раз перед самой длинной ночью в году. У местных олухов принято эту ночь отмечать обильными возлияниями, начиная ещё до заката.

А «волчья стая» выждала немного и выскользнула из невзрачной сараюшки, выделенной им под ночлег. Их первой целью был похожий сарай, только куда больших размеров. Именно там связывали сухой камыш, чтобы ближе к весне собрать эти связки в новые лодки и корабли, пересекающие озеро туда-сюда. Как и показала предварительная разведка, сторож был всего один, да и тот, скорее, от пьяных гуляк, заглянувших не туда.

Потому и не удивился бедолага, увидев пьяно покачивавшееся чучело, бредущее, куда не следует.

— Эй, добрый человек! Ты сюда не ходи, ты туда ходи! Ик…

Больше он ничего сказать не смог, правая рука Волка по прозвищу Гоплит умело вогнал ему клинок в горло. После такого жертва уже не может кричать, а только тихо и не очень долго булькает.

Затем незваные гости занялись чем-то, что могло бы весьма удивить стороннего зрителя. Они наготовили факелов, после чего выкатили на лёд покрывший озеро полудюжину снопов.

— Гоплит, на тебе торфяной склад. Не подведи нас. Твой напарник останется здесь, уйдёте вдвоем по сигналу. Остальные — за мной.

Вышедший на лёд десяток разбился по парам, каждая из которых ухватила по вязанке сушёного камыша и, как на санках, разгоняясь, помчала к противоположному берегу, расходясь веером. Когда до стены камыша оставалась жалкая полусотня шагов, Мгели задрал голову и громко завыл, очень похоже подражая голодному волку, давшему ему имя.

По этому сигналу его соратники, быстренько начали зажигать прихваченные факелы и кидать их в заросли камыша. Закончив с этим, они развернулись и погнали вверх по течению.

Гоплит, успевший аналогично убрать охранника и на торфяном складе, тоже поджег его содержимое. Торф — очень странное топливо. Порой он загорается сам или от небольшой искры. А иногда бесследно догорает брошенный на него факел.

Однако «волчья стая» старательно готовилась к своим операциям, вот и в этот раз они послушали советы бывалых. В смысле, чего не стоит делать, иначе точно будет пожар[93]. Теперь он сделал всё ровно наоборот. Его напарник по сигналу поджёг неиспользованные связки камыша, после чего они помчались туда же, куда и прочие, вверх по течению.

Хураздан — река горная, водопад и пороги не покрываются льдом даже в самые жуткие морозы. Но вот на озере и чуть выше лёд вполне неплохо держал, и скользить по нему можно было быстро, не всякий всадник обгонит. К тому же, если лёд вдруг проломиться, это давало, пусть и небольшой., но шанс, выплыть и уцелеть.

К счастью для поджигателей это не понадобилось. Уже начало светать, когда они выбрались на берег чуть ниже водопада. Шум схватки подсказал, что вождь колхов выполнил своё обещание и напал на местную крепость. Да, скоро подойдёт подмога, но пока что путь в землю колхов был для отряда открыт.

Бешеная радость охватила Савлака, как бывало всегда после жаркого дельца, если удавалось ускользнуть с добычей и без больших потерь.

Он обернулся назад и пожелал: «Гори оно всё синим пламенем!»