Ломоносов Бронзового века

Глава 10. «Длинный язык доведёт до Магадана!»

Остаток трудового дня мы почти все мои орлы провели в хозяйственных заботах. Мы с братом сначала «гасили» избыток серной кислоты, перемешанной с сернокислым натрием[40], потом высушивали полученную смесь, затем слегка прокалили для превращения гипса в безводный ангидрит[41]. Казалось бы, простейшая операция, но когда имеешь дело примерно с половиной таланта порошка… В общем, заканчивали мы уже незадолго до ужина. Трапезничали уже в темноте при свете лучин. К «вегетарианским кебабам» Анаит потчевала нас печёными баклажанами. Они тут были ещё почти дикой культурой, размером всего в полтора-два раза превышали крупную сливу привычного мне времени сильно горчили, но привередничать не полагалось. В этот раз я решил совместить «дозволенные речи» с едой.

— Случилось так, что в давние времена люди из одной западной страны отправили в море корабль. Но случилась свирепая буря, ветер унёс их далеко в океан и корабль разбился о скалы вблизи неведомой земли. Спаслось лишь пять человек и одна собака. Чтобы выплыть, людям пришлось бросить в море даже оружие и часть одежды…

Я рассказывал слушателям отредактированную под них версию «Таинственного острова». Сайрус Смит стал Сайратом Еркатом[42], а остальные персонажи — членами его рода. Юного Герберта пришлось сделать девушкой, иначе трудно было объяснить его знание растений. Так же сильно изменить событийный ряд, убрав оттуда электричество, взрывчатку и прочие анахронизмы.

— Сайрат, их старший, был знатоком химии, этому «египетскому искусству» он учился в самом Египте и знал его очень хорошо. Он сделал нож, сломав железный обруч, показывавший всем, что он — знатный человек из рода Еркатов, и заточил его о камень, сделав нож. Какое-то время они бедствовали без огня и ели только съедобные ракушки, которые можно было есть и сырыми.

Где-то в темноте при этих словах всхлипнула Ануит, посочувствовав бедняжкам.

— Но на третий день Еркат нашел «огненный камень»[43], и всё изменилось! С помощью ножа он высек из этого камня искры и развёл огонь…

— Нож от этого портится! — проявил беспокойство мой брат.

— Поэтому они поддерживали огонь, раздували его из углей, а нож берегли! — согласился я. — Жизнь начала меняться, они охотились и рыбачили, девушка собирала дикие овощи и грибы, их тоже запекали. Из корней камыша пекли хлеб[44]…

Тут слушатели одновременно поморщились.

— Ну да, не самая вкусная вещь, но другого-то не было! Так что еды им хватало, и они смогли заняться другими делами.

Описание строительства жилья слушатели восприняли благосклонно, а обжиг известняка заставил понимающе кивать и подбадривать героев репликами. Кирпич, правда, усомнился в том, что они могли так быстро и много налепить кирпичей, на что я ему ответил сакраментальным: «Это же фантастика!»

Ну, в смысле, легенда, сказка! Она и не должна быть точной во всех деталях. Зато он легко объяснил остальным, как герои лепили кувшины без гончарного круга и опыта.

— Наверное, их девчонка плела корзинки, а они обмазывали глиной, сушили на солнце и потом обжигали в печи. Прутики сгорят, часть кувшинов растрескается, остальные выйдут кривыми… Но это всё равно будут кувшины.

Известие о том, что возле месторождений пирита порой находят тот самый камень, из которого мы и получаем серную кислоту, вызвал прилив энтузиазма.

— Брат, надо старшим сказать! Пусть у купцов закажут, те ведь возят «огненные камни», пусть привезут и этот сульфат.

— Ну да, — возразил Кирпич, — ты цены у купцов видел? Так кислота выйдет выйдет дороже золота по весу!

Надо же, понимает… Я и то над этим вопросом несколько дней думал, а он вмиг просёк!

Дальше у героев моей версии почти всё было как у нас — особым образом обрабатывали камыш, выделяя из него некую «целлюлозу», действием соляной кислоты кислоты на которую получали «сласть», а уж неё — уксус.

В этом месте Ануит встряла и потребовала объяснить, откуда они взяли закваску, но я отговорился тем, что сам этого не знаю, а их родственница могла сообразить. После такого заявления наша повариха ещё долго что-то тихо бурчала себе под нос, но я продолжал сказку. Действием уксуса на пиритовые огарки[45] мой Сайрат Еркат получил «чёрные камни», а из них в построенной ими печи получил железо.

— Только это было не наше железо, а чугун, его еще называют «свинским железом»…

— Ну да, такое иногда случалось в прежние времена! — подтвердил мой брат. — Неумелые плавильщики давали слишком сильный жар, от этого печь могла потрескаться, а железо портилось. «Свинское железо» не куётся, да и со шлаком перемешано. Такое только выбросить и оставалось.

— Их печь была лучше, она не трескалась, хотя они раз за разом повторяли плавки.

Возмущению слушателей не было предела! Как? У каких-то чужаков печи лучше, чем у нас?! Пришлось напомнить, что дело было в давние времена, «а предки были умнее не только у нас»! Дескать, наши-то ещё и покруче, небось, были. Такое объяснение, поворчав, приняли. И тут я их сразил новостью, что чугун эти люди переплавляли, отделяя о шлака, а потом как-то — но я не знаю как, получали из чугуна «ковкое железо».

— Брат, ты должен это узнать! — кипятился Тигран. — Представь, сколько времени и труда наши кузнецы тратят на перековку, пока из крицы получат ковкое и плотное железо. А тут раз — немного химии — и сталь готовая!

Его горячо поддержали все, а я понял, что снова влип. Скорее всего, кузнецы, едва разлетятся слухи, объявят меня еретиком, отрицающим «заветы предков» и традиционные технологии. А я ведь ничего и ответить не смогу. Про кричный передел и пудлингование[46] я читал, но в результате именно «знал кое-что», таких «диванных всезнаек» полон Интернет! Я даже не был убеждён, что именно выдавали эти технологии — еще железо или уже сталь.

Пришлось переключать внимание аудитории: рассказал, как они стекло получили, чистое и прозрачное, в окна вместо бычьего пузыря вставили. Что сделали из стекла посуду, в которой можно хранить особо едкие вещества. А потом наделали разных инструментов, построили корабль и уплыли, набив его сокровищами: стеклянной посудой, железными прутьями и стальным оружием, твёрдым мылом, вроде того, что купцы иногда привозят.

К счастью, никто из слушателей не понимал ничего в экономике и торговле. И не спросил меня. Почему же это было сокровищами, если Сайрат Еркат умел всё это делать так быстро и в больших количествах.

— Ладно, всем спать!

Проснулся я от шума драки. Выяснилось, что уже светало. Кирпич с Маугли, эта неугомонная пара, проснулись и двинули на двор, чтобы отлить, исполняя, кстати, моё строгое распоряжение: всю мочу, по мере сил, собирать в особые горшки. А что? Нет, про персидскую селитру я слышал, но ведь совершенно неясно, добывают ли её уже или ещё нет, как быстро доставят и сколько заломят? Нет, проще было опереться на собственные силы, так сказать, «воспитать бабу Ягу в своём коллективе»[47]. До подъема оставалось совсем чуть-чуть, было ясно, что поспать им уже не удастся, вот они и начали обсуждать мою вчерашнюю «сказку». Сначала сошлись на том, что химия — это круть немеряная, и им страшно повезло ей заниматься. Потом обсудили вопрос, как герои выкручивались три года без секса. А вот дальше разошлись по вопросу о том, как именно выкручивались. А дальше, как говорится, «слово за слово и получил ёжик по морде!»[48]

Но повторять свои идеи они оба решительно отказались. Пока я думал, что сказать на такое, вмешался Тигран:

— Оба вы — глупцы! На них же морские разбойники нападали, а Саркат тот корабль сжёг специальной смесью[49]. Помните? Часть разбойников при этом утонула, ещё часть перебили, а несколько пленили! Так вот, среди грабителей, что на море, что на суше, нередко женщины встречаются. Их, наверное, и пленили.

Те облегчённо переглянулись. В этом времени участь пленниц не вызывала сомнений ни у кого. Да и вспомнить мать моего Русы… Ладно, сейчас другое важно.

— Речь не о том! Родичи опять подрались, хотя могли подождать и спросить у старших. У меня или хотя бы у Тиграна! — так я снова подчеркнул, что брат мой — не «рядовой состав», а «заместитель командира». — А мы должны держаться друг да друга не только как родичи, но и как химики. Сами видите, мало нас.

Идея корпоративной и профессиональной солидарности явно встретила понимание. Тут кузнецы, гончары, шорники и прочие мастера могли собачиться между собой сколько угодно, но всё равно крепко держались вместе против остальных.

— Так что вы наказаны. Идёте сегодня «на балкон», упаривать мочу.

Те приуныли, занятие унылое, не почётное и вонючее. Да к тому же и опасное. В «продукт жизнедеятельности» мы добавляли немного негашеной извести, чтобы связать мочевую кислоты и другие похожие соединения, а заодно прекратить жизнедеятельность большинства бактерий. А потом всё это добро попадало в аналог перегонного аппарата. Приёмник не просто охлаждался холодной водой. Она через него брызгала, как из душа, что снижало уровень вони с отвратного до «просто неприятного». Но холодной воды для этого требовался не один кубометр, вот и приспособились мы проводить процесс на своеобразном «балконе» над рекой. Там и воду из реки черпать намного проще, и запахи уносятся в сторону почти постоянно дующим ветерком.

Так что к низкому статусу и неприятности этой работы добавлялся и изматывающий физический труд. А сегодня это было особенно обидно, потому что я собирался вести обжиг, позволяющий получить соду.

Я сидел в уголке, стараясь молчать и «не отсвечивать». За последние две недели мой язык несколько раз «поспевал вперёд ума» и доставлял проблемы роду Еркатов — речных. Первый раз был с той сказкой.

— Какого чёрта ты сказал, что чужаки умели из «свинского железа» доброе делать?! Да ты знаешь, сколько этого хлама у нас скопилось? — бушевали попеременно оба деда. — Что глаза вылупил? Не знал, что «свинское железо» не только печи рушит, но и тихо сидеть может?! Так спросил бы с своих этих… «химиков»!

В этот раз название моей специальности Гайк выплюнул как грубое ругательство. А Тигран пояснил. Оказывается, чугун не только при испорченных плавках получался. Крицы были сильно неоднородны. В одном месте хватало «свинского железа», дальше шла сильно науглероженная, но уже сталь. Как я понял, еще где-то получалась малоуглеродистая сталь, а в отдельных местах — чистое железо.

Потому крицы как-то делили на части, потом некоторое время обстукивали то ли просто холодными, то ли нагрев, но не очень сильно, именно на этой стадии из кусков крицы в буквальном смысле «выколачивались» и отделялись чешуйки и осколки чугуна. И за половину тысячелетия набралась бы огромная куча «свинского железа», если б его так же постепенно не съедала ржавчина. Ржавчину эту, оказывается, собирали, прокаливали, получившуюся окалину дробили и использовали для плавок металла. Так что — не один я такой умный. Некоторое подобие синтеза «черного камня» и предки знали.

Почему же он не выручил их? Просто ржавчины получается тем меньше, чем остаётся чугуна в куче, а пополнение этой кучи уменьшалось по мере сокращения числа плавок.

Причём отделение чугуна от крицы было только началом. Затем уже грели и долго перековывали, постепенно удаляя шлак и окалину, и делая продукт равномерным.

Да уж, труд адский! И тут некий молокосос выходит и говорит, что «можно и без этого, просто наши пентюхи не умеют».

В обычное время меня обязательно наказали бы, но тут как раз начался период свадеб в наших и окрестных селениях. И я сумел отличиться. Во-первых, я из вина, местных яблок последнего урожая, небольшой порции мёда и корицы сумел сварить глинтвейн. Добавлял туда глюкозный сироп, сваренный по лучшему из опробованных в школьном кружке рецептов. Серная кислота, крахмал и вода используются в соотношениях 4:20:76. В этом случае сироп получается светлым, прозрачным и содержит почти только глюкозу.

Глинтвейн пошёл «на ура» на пиру в честь нашего с Розочкой обручения. Её саму я так и не увидел, её отец и его дядя представляли одну сторону, а мой дед и Гайк — другую. Моя роль там была «стоять, слушать и не отсвечивать», и я с ней справился. Может быть, именно поэтому всё и прошло без сучка, без задоринки?

Если же кислоты брать раза в три меньше, то процесс гидролиза идёт медленнее, да к тому же сопровождается реакциями обратной полимеризации[50], вот его и не доводят до конца, получают так называемую «крахмальную патоку»[51].

Смесь глюкозного сиропа и крахмальной патоки я сначала уваривал и упаривал, а потом уже в дело вступала Анаит. Она, помешивая, грела это содержимое в сковороде на слабом огне, подсушивая, потом продолжала греть на среднем, пока смесь не начинала «таять». Всё это время непрерывно помешивала своей особой «счастливой» лопаткой, которую берегла пуще своей репутации.

В ходе первых, не самых удачных проб, мы выяснили, что в этот момент сковороду несколько раз надо потрясти, и продолжать греть, пока карамель не становилась тёмно-янтарного цвета. Дальше наша повариха прогоняла меня с кухни, и я знал только, что к смеси добавлялись теплые сливки и немного чистой соли.

Популярность этого продукта была настолько высока, что нашу «звезду кулинарии» реально пытались украсть. К счастью, сначала на её защиту встал Дикий, а затем быстро присоединилась охрана. Он хоть и стояли против колхов, но подчинялись закону этого времени: «с братом против кузена, а с братом и кузенами — против остального мира!»

Охрана была из нашей долины, то есть один союз родов. А несостоявшиеся похитители — из союзного племени, более дальнего. Как парням было не вмешаться на нашей стороне?

А дед с Гайком не преминули демонстративно поржать над вождями неудачников: «А что б вы делали, даже если б и украли? Варит-то она, но то, из чего варить — ей наш внук выдаёт!»

В результате я с ребятами почти полмесяца не занимался ничем другим, кроме как получением новых порцией серной кислоты и гидролизом.

И вот, казалось бы, здесь «цену не дают»! И платят не звонкой монетой, а бартером — тем же ячменём, пшеницей местной, мало похожей на привычную мне, отарами пригнанного «своим ходом» скота, сушеной речной и озерной рыбкой, изюмом, сыром, яблоками, сушеными абрикосами, персиками и вишней. А также торфом, дровами и камышом. Бизнесмены будущего презрительно кривили бы губу. А здешние не могли нарадоваться.

«Золото с серебром, внучек, съесть нельзя! Как сейчас расторгуемся, так потом и покушаем!» — не раз говаривали мне старшие родичи.

Но в результате я даже опыты с гидролизом соляной кислотой был вынужден отложить, хоть потенциально он и экономнее сернокислого.

В общем, я оправдался, авторитет рода Речных вырос, и кузнецы-долинные, ворча, пока отступили. Тем более, что староста формально принял нашу сторону. «Дело было в давние времена, в то время жили великие люди, может статься, что даже чужаки умели тогда больше, чем мы сейчас. Хотя, разумеется, и меньше, чем наши предки!»

В такой версии мы временно отмазались, но многие Долинные, как говорится, «затаили злю и обиду».

И это немедленно сказалось и на отношении к нам некоторых других родов, особенно тех, что осуществляли снабжение производства Еркатов «оборудованием и расходниками» — плотников, углежогов, гончаров, кожемяк и шорников, изготовителей водоподъемных норий и мехов.

Вообще-то, поначалу мне самомнение горожанина XXI века застило глаза. Казалось, что вокруг «сплошная деревенщина», «крестьяне от сохи и козопасы». И лишь позже я понял, что в лучшие времена эта маленькая деревня снабжала «элитным оружием» не только территорию нынешнего Армянского Царства, но и многих соседей. Поэтому вокруг и нарос эдакий «промышленный кластер». Были деньги и возможности посылать детей учиться мастерству, а потом на этой базе — создавать и развивать местное производство. В результате по окрестным деревням и сёлам была как бы размазана такая промышленная база, что иному здешнему крупному городу впору завидовать.

Вот эти мастера и начали «капризничать», осаживая «слишком загордившихся» Речных. То гончары стали отказываться принимать любые сложные заказы, чем раньше не пренебрегали. А теперь — «как предки заповедали, так и делаем! Не нравится — не берите!»

Потом мастер норий даже обсуждать не стал идею водяного колеса, крутящего привода мехов, дробилки и мельницы. «Наш род нории двести лет делает, а ничего такого не было!»

Хотя дело, конечно, не только в местной политике. И вот об этом как раз сейчас и говорит моим родичам Оган, глава семьи, производящей кирпичи. Имя его очень подходит и к его роду занятий, и к темпераменту — Огненный!

Вот и сейчас он прямо пылал возмущением:

— Ты говоришь, Тигран, вам нужен новый кирпич. И не простой, а такой, чтобы сильный жар долго держал! И раствор нужен новый, которым этот кирпич скреплять будут, тоже такой, чтобы не выгорал. Ты же знаешь, ты мне почти как брат! Но послушай, такого ведь не делали никогда! Я не делал, дед мой не делал. И прадед деда — тоже, клянусь!

Он сделал крошечную паузу и продолжил:

— Еркаты нам всем почти как братья. Печи для вас кто делал? Предки наши делали! И всегда, всегда слышишь, было так, что сильный жар — это плохо! Печь трескается, железо «свинским» становится, плавится и вытекает. А ты говоришь мне: «Оган, сделай так специально»?!

— Послушай, но и мы так делаем! Вон, Гайк наловчился плавить так, чтобы ни капли железа не получить. И что? Роду от этого одна польза! «Чёрного камня больше делаем. И Союзу родов польза — «доброго железа» больше. И всему Союзу племен — заказываем больше, дополнительной прибылью делимся. Мы все, ты слышишь, от этого сытнее жить будем. Или ты хочешь, чтобы у тебя внуки от голода пухли? Или дети соседей?

— Вай, зачем так плохо про меня думаешь?! Просто риск же? А вдруг кирпич растрескается всё же, и кто-то погибнет? Как мне вдовам в глаза смотреть? И что люди скажут? Я тебе отвечу! Они вспомнят, что я делал новое, нет! Они будут говорить, что у рода кирпичников руки стали не те! И кирпичи делают уже хуже, чем предки. Что наш род захирел.

М-да-а… А вот об этом я и не подумал. Страховые риски, репутационные риски… Легко призывать быть новатором, но люди репутацию и деловые связи нарабатывали поколениями. И не хотят терять.

Я снял с левого предплечья четки, сделанные в виде браслета и начал перебирать, сосредоточившись на процессе. Совет, данный стариками, опять сработал. Я успокоился.

— Ты прав, брат! — вступил в разговор Гайк. — Но вот посмотри.

— Что это? Белый порошок какой-то…

— Это наш внук соду получил. Хороший товар, западные купцы его за полмира возят и всегда успешно торгуют[52].

Ну да, успел. Вот на следующий день после того, как «сказочку» свою про Сайрата Ерката рассказал, провёл спекание сульфата натрия, полученного накануне как побочный продукт приготовления соляной кислоты, с древесным углём. Процесс похож на один из тех, что мы в производстве серной кислоты применяем, только в результате получается сульфид не калия, а натрия.

Этакий немного усовершенствованный мною метод Леблана, первый в истории способ синтеза соды. Как и в упомянутом процессе, затем мы сульфид натрия спекали с известняком. В результате получалась сухая смесь сульфида кальция, соды и пепла. Её дробили и смешивали с водой. Сода уходила в раствор, а зола и сульфид кальция остались в осадке. Но приходилось спешить, сульфид кальция нерастворим, но постепенно разлагается водой, выделяя сероводород. А кому оно нужно?

Поэтому мы быстренько сливали раствор соды, твёрдый остаток залили поташом. Вот этой реакции исходно в методе Леблана не было. Но нам она — самое то. В результате кальций связался в нерастворимый мел и ушёл в осадок, а сульфид калия остался в растворе[53], но этот раствор — часть нашего цикла получения серной кислоты. Так что он не только полезен, он в эти недели был весьма востребован!

— А вот ещё и мыло! Не наше, жидкое. А твердое, которое купцы из Дамаска привозят.

Ну да, успел я немного хозяйственного мыла сварить. На поташе только жидкое получается, и, чтобы взять его с собой, кроме собственно мыла приходится тащить воду, примерно вдвое-втрое больше по весу, и горшочек. Твёрдое мыло, полученное из соды, в итоге весит раза в четыре поменьше, и риска разбить кувшин не возникает. Ценное свойство для путешественников и купцов. Так что да, тоже неплохой товар.

— Да что ты мне твердишь «товар-товар»?! Понимаю я, что Руса пользу всему нашему Союзу приносит, и немалую…

— Подожди, я не договорил. Он теперь собирается попробовать стекло получать. И не только на продажу, а в первую очередь — для себя. Без стекла много чего из химии не сделать. Вот только, Оган, скажу как родному, ты ж нам почти как брат. Стекло жара требует. Большого жара и долгого. Потому и просим тебя, придумай дорогой, как этот огнеупорный кирпич сделать. Всем пользу принесёшь! Очень большую!

Кирпичник оскалился по-волчьи и ответил зло, не по-родственному:

— А что ж твой внук не пробует из чугуна сталь получить? Ведь тоже способ знает, но пробовать — отказался! Долго, дескать, рискованно! А ведь от такого процесса тоже всем польза была бы! Потому вот тебе моё слово: как сумеет он из чугуна добрую сталь сотворить, так я за ваши огнеупоры и возьмусь! А сейчас — прощайте!

И вышел. А мы ошарашенно переглядывались. Ну да, доболтался я. Недаром же у нас говаривали: «Длинный язык доведёт до Магадана!»