Ломоносов Бронзового века

Глава 20. «Если завтра война…»

День вышел хлопотный, горелка работала, плавились чугун и стекло, напоследок я даже попробовал получить фосфор. Правда, из сырья у меня был только фосфат железа, остающийся от лимонита после воздействия уксуса. Что делать дальше, я представлял с трудом, ведь при попытке восстановления одновременно должны восстанавливаться и фосфор и железо[114]. Да и скорость реакции смущала, в литературе рекомендовали вести процесс при 1600 градусах.

Однако я немного не рассчитал. Температура кипения фосфора оказалась слишком низка, и его пары вместе с угарным газом улетали из реторты, сгорая уже снаружи[115]. Так что весь фосфор улетел у меня с белым дымом. Ничего, ещё не вечер! Доработаю конструкцию и получу!

В итоге «вечернюю сказку» пришлось делать очень короткой — на задних рядах, скрываясь в сумраке, сидело «руководящее трио». Я не упустил случая, и слегка подкорректировал тему сказки.

— Однажды Сайрата Ерката снова позвали на помощь родичам, тем, что жили среди болот. Получив зов от родичей, он бросил все дела, думая, что на ту страны снова готовится напасть злой сосед. Однако оказалось, что беда совсем в другом.

Богатая торговля, вызвала зависть у других родов.

— Почему мы надрываемся в болотах, собирая руду, рубя камыш или копая торф? — говорили они, — А вся выгода достаётся только роду Еркатов? Это не справедливо! Они договорились, и подняли цены для рода Еркатов на всё — на камыш, дрова, мясо и зерно, соль и торф.

Слушатели возмущенно загомонили. Все они были из рода Еркатов, и потому стояли на их стороне, возмущаясь наглостью их дальних родичей.

— Еркаты немного расстроились, но не воевать же с роднёй, пусть и неразумной. Они смирились и стали платить больше. Однако тем понравилось, и они снова подняли цены, и снова…

Тут уже вместо сдержанного шума раздались гневные выкрики с мест. Кто-то из новых членов рода, кажется, предлагал проучить неразумных оружием.

— Еркаты ответили, и подняли для жадных родичей цену на вещи из стали, сласти и хмельное…

История торговых войн и неизбежного финала — упадка экономики, распрей и всеобщего ослабления, казалось, поразила слушателей до глубины души.

— Сайрат глубоко опечалился, узнав, что случилось, ибо впервые он сталкивался с тем, как жадность заставила родичей вредить, в конечном итоге, самим себе. Он понимал, что если так пойдёт, то скоро злой сосед легко захватит эту страну. Да и император не станет её защищать, ведь от своей распри они делали всё меньше товаров на продажу.

Показалось мне, или на лицах «руководящего трио» появилась тень озабоченности?

— День думал Сайрат Еркат, другой думал… А на третий пришёл он к вождям и Совету Старейшин рода Еркатов и говорит…

В общем, изложил я им вкратце идею «соглашения о разделе продукции». Дескать, с поставщиками камыша договорились в стиле «вам вершки, нам — корешки». И химики Еркатов давали партнёрам все нужные химикаты, чтобы делать бумагу, а сами получали сырьё для производства нужных им уксуса и хмельного.

— Да не такую, как мы сейчас делаем, а тонкую, белую и плотную, много лучше любого папируса

С поставщиками соли договорились о том, что из неё будут делать соду, а затем стекло. И доходы от стекла тоже делили в долях.

— А из торфа тоже что-то новое делали? — опередил рассказ Торопыжка.

— Да, делали лекарство, которое снимало жар и похмелье. Очень оно всем понравилось. И ещё делали фиолетовую краску, яркую, лучше, чем любая наша.

Тут все потрясенно замолчали. Цен на хорошие краски никто не знал, но это было запредельно дорого.

— А потом они пошли в Храм Предков и перед ними поклялись, что будут соблюдать это соглашение и не пытаться урвать долю большую, чем положено.

— Значит, внучек, говоришь, «с соседями делиться надо»? И предки даже предлагают чем? — прокряхтел Гайк, которому, по какой-то непонятной мне причине, два других старца отдали инициативу моего вразумления. — А подумал ли ты о том, надо ли оно нам? Ты сам знаешь, я люблю торговать, люблю богатство… Некоторые считают, что люблю больше, чем надо, кхе-кхе… Только я тебе так скажу: богатство оно жадность не только в близких соседях пробуждает, но и в дальних. Как от них защитимся? И кто защитит?

Ага, понятно теперь, почему выступает он. Если уж жадноватый двоюродный дед говорит, что «нам лишнего не надо!», значит, поводы к тому самые, что ни на есть веские.

— Прости, дедушка. И вы простите, уважаемые. Но мне кажется, что даже одного железа достаточно, чтобы нас хотели подмять под себя все — наш царь, соседи-колхи, колхский царь и даже соратники самого Александра.

— Соратники? — прищурился староста.

— Из того, что я слышал, получается, что у божественного всего одна страсть — война. Воевать он умеет и любит. Всё остальное меркнет перед этим: весёлые пиры с друзьями, беседы с мудрецами, даже деньги — всё это для него лишь средства, чтобы обеспечить войну. Он строит новую Державу, свою, простирающуюся на всю Ойкумену, как это называют греки. И ещё — он хочет, чтобы в этой державе свободно торговали.

Староста, кажется, что-то язвительное хотел высказать, но дед жестом остановил его, а потом показал мне, дескать, продолжай внучек.

— Я не знаю, как привлечь внимание Александра к нам, к небольшой долине на самом краю его Державы. И я пока не понимаю, как делать все эти вещи. Предки, они делятся секретами постепенно. И не от жадности, а потому, что пока моя голова больше не способна понять и выдержать. Но чем больше я умею, тем больше мне открывается. Сами смотрите, совсем недавно мастер Оган бросил нам вызов, потребовав, чтобы мы показали, как плавить сталь и чугун. И вот, у нас уже есть эти новые печи из нового кирпича, мы плавим сталь, а сегодня впервые расплавили и чугун.

Я опустил голову, показывая, что мне самому тяжело, но упрямо, хоть и тихо продолжил:

— Я не ведаю, как пройти между этими жадными драконами и не быть съеденными. Тут вся надежда на вас. Но я твёрдо уверен, что, лишь получив покровительство божественного Александра, мы сможем получить полную безопасность.

— Пройти между жадными драконами, говоришь? — ответил Тигран-старший, немного помолчав. — Эх, молодые, всё бы вам в игру превращать! А ведь мы тут не играем, мы головами рискуем. И не только своими, а всего рода, до последнего человека. Да и разве мы обижаем кого? С озерными честно торгуем, они довольны.

— Это пока. Да и не очень-то довольны, иначе не пожгли бы камыш у колхов. Но вершки их камыша сгорели, корешки мы подгребаем, пока не испортились, а новый камыш — он через сколько лет вырастет? Нам придется к живущим на Севане обращаться. Тем более, что и торфа у них намного больше. Вот там-то такое соглашение и пригодится. Да и соль… Старшие, нам очень не хватает соли, а скоро станет не хватать ещё больше.

— Зачем? Новые печи потребуют?

— И это тоже. Но главное — для войны. Война уже на пороге. А «огненные змеи» и «огненные кувшины» требуют хлоратов. Получать их в больших количествах я научился, но нужны соль и кокс. Или древесный уголь.

Я и правда, научился. Вот, например, при получении бертолетовой соли лимитирующая стадия — получение перманганата. Долго, геморройно и требовало личного участия и надзора. Так я от него отказался. Просто действую на «отработанный» раствор хлорида марганца поташом, выпавший осадок сушит «специально обученная девочка», освоившая только эту одну операцию, но зато освоившая хорошо.

Потом смешиваю этот осадок с расчетным количеством едкого кали и отдаю «бригаде ух», двоим своим подчинённым, тоже химии не обученным. Они это дело прокаливают и обдувают воздухом, получая манганат калия. На этот манганат мы действуем соляной кислотой и возвращаемся в начало цикла[116].

Это резко нарастило производительность, но повторно использовать удавалось только около 80 % хлора. А хлор откуда? Правильно — из соли. Да и сера в процессе тоже терялась, а её, как помните, у нас ограниченное количество.

— Война прожорлива, внучек, ничего не поделаешь. И хорошо, когда удаётся платить солью, углём, торфом и трудовым потом. Поверь, это дешевле, чем кровью и жизнями родичей.

Я промолчал. А что было говорить? Умом я эту истину знал куда лучше Тиграна. Но он, в отличие от меня, её выстрадал, теряя друзей и родных, пройдя плен… Да и не свойственно подросткам бояться войны. Поэтому я перевёл разговор на другое.

— Старшие, на войну мне надо идти с оружием. Но после болезни я стал хуже двигаться. Не танцую, не попадаю из пращи и лука…

Теперь промолчали они. А что говорить? Ну, разучился я, и что с того? Всё равно с «огненными змеями» и «огненными горшками» без меня не справиться. А значит, придётся идти и рассчитывать, что меня защитят другие, находящиеся рядом. Но у меня было что сказать.

— Я говорил с Софией. Она рассказала, что у греков есть такие штучки, гастрафетами[117] называются. Из них даже неумеха может быстро выучиться стрелять сильно и точно. Можно мне и некоторым из моих ребят такие штучки сделать? Или купить, если тут делать не умеют?

Они все досадливо поморщились. Потом пояснил староста:

— Да есть у нас эти самострелы. Целых три штуки. Ты прав, стреляют мощно, большой силы не требуют, и целиться проще. Но недостатков больше. Трудно и долго заряжаются, чаще ломаются, тяжелее, чем лук. Да и стрелы требуются особые, короче и толще, чем для лука. Поэтому и лежат в хранилище: выбросить жалко, а таскать за собой всё время охотников не находится. Ладно, отдадим тебе, тренируйся, Левон поучит…

Руса с братом давно ушли, а старики сидели, молча потягивая пивко и глядя в угасающий очаг.

— Что, Ваагн, жалеешь, что дал денег меня и других наших родичей выкупить? — тихо спросил Тигран. — Голова бы теперь не болела.

Староста в ответ только вздохнул, а ответил Гайк:

— Ты знаешь, брат, прости, но я и сам порой жалею. Вот только правду Русе предки говорят: пока одного не освоишь, другого, нового не поймёшь. И ещё одно скажу. Род наш хирел, всё шло к тому, что вот-вот и вовсе исчез бы. Спас его предок, что Русу вылечил.

— Род спас, а парня — покалечил. Танцевать не может, стрелять разучился, говорит, как наш ровесник, а не вчерашний отрок. Даже с гречанкой этой, ты вдумайся, в постели не делом правильным занимается, а о самострелах греческих болтает! Тьфу! Покалечили нам парня предки… — и глава рода действительно плюнул, выражая возмущение.

— Ты, Тигран, не кипятись. В другого-то твоего внука, тёзку твоего, никто не вселялся, верно? Однако посмотри, как он поменялся. Нет, девок и молодух он щупает со всем пылом, тут спора нет. Но ведь думать парень стал. И у брата учится так, что аж завидки берут. Будто не мы, старики, тут настоящие учителя, а Руса твой.

— Это ты к чему, Ваагн?

— А к тому, что людей настоящее дело меняет. Задача большая. Нам бы, конечно, привычнее всё по старине делать, как от веку велось. Но предки и боги решили иначе. Задача великая стоит, и тормозить нельзя. Видал, как озорники с Севана по Хураздану на плотах специальных спускаются? Там ведь тоже — течение стремительное, камни, перекаты, да ещё следить надо, чтобы в водопад не затащило. Если посредине испугаться и вёсла бросить, то погибнешь точно. А если грести, по сторонам смотреть да думать, то можно и выплыть. Да ещё и добраться к нам можно в разы быстрее, чем посуху.

— Понимаю. Мы теперь, как те же гребцы. И вёсел не бросим.

— Кстати, хорошо, что вы о них вспомнили! — встрепенулся Гайк. — Мы-то всё гадали, как с Севана сюда камыш, дрова и торф доставлять. А тут, получается, камыш сам приплывёт. Да ещё и остальное привезёт.

— Рискованно это… — задумчиво протянул староста.

— Рискованно. Но их молодёжь этим от озорства да удали всё равно занималась. А если мы хорошо заплатим?

— Тут Руса прав. Сначала платить будем. А потом надо долю предлагать, и утвердить её клятвой перед богами. Тогда они и камыш от поджигателей беречь станут, как свой, родной, и жизни погибших да увечья покалеченных нам в укор не поставят. Потому как не за плату заниматься станут, а своим делом. Для своего рода.

— Думаешь, производство бумаги им отдать надо?

— Я считаю, что они от нас всё равно зависеть будут. Хитрости разные Руса сам делать станет. А бумага эта — дело нужное, оно их далеко прославит. Потому они за общее дело как за своё биться будут, а не в стороне отсиживаться, когда на нас враги навалятся.

— Именно «когда»? Не «если»? — грустно усмехнулся староста. — Да не отвечай, я так спросил. Сам понимаю, что несёт нас течением, остаётся только грести.

Следующий день у нас начался с самострелов. Вообще-то, на разговор о гастафетах я Софию навёл сознательно, зная, что у греков что-то подобное уже было. Большую часть «попаданческой» литературы я читал так, без души, лишь бы в курсе быть. Но вот «Внук Сотника» Красницкого меня зацепил. Именно тем, что его Мишка Ратников со Школы начал. И вёл её правильно, с душой. Короче, нравилось мне там всё, кроме того, что мало применялась химия. Но это можно почти к любому «попаданческому» роману предъявить. В остальном же — реально нравилось, читал с удовольствием.

Вот оттуда мысль про то, что современному человеку проще с самострелом воевать, мне и запала в голову. Даже сходил как-то, пострелял из лука и из современного арбалета. Небо и земля! Из лука я и в ростовую фигуру-то попал всего три раза из многих десятков. А из арбалета начал быстро садить где-то возле «яблочка».

Вот сейчас пришлось это всё пересмотреть. Уж не знаю, в чём была причина, в кривых ли стрелах или в низком качестве обработки деталей, но я едва ухитрялся попадать в область груди. И это метров с пятнадцати, начальный уровень, так сказать. Да хороший метатель меня с такой дистанции дротиком легко прошьёт. М-да-с…

Да и веса у меня пока не хватало. Гастафет недаром называющим «стреляющим при помощи живота». Взводился сей агрегат именно нажатием животом.

Но в итоге отобрал Левон мне самый «прямой» из самострелов и две дюжины лучших стрел, и велел тренироваться ежедневно. Еще по арбалету выдали Маугли и Кирпичу. Брат отказался, сказал, что лук — лучше.

И вот в таком состоянии попёрся я ко вчерашнему агрегату. Решил пока не разбирать, а фосфор всё же получить. На войне он много для чего нужен. Разобрали, промыли, собрали снова, да слегка переделали печь — вывели трубку наружу, в охлаждаемый фаянсовый приёмник. Тот, кстати, перед началом не забыли продуть углекислотой, чтобы фосфор не загорелся.

Ну и «поехали». Сначала всё было, как вчера. Грели, потом в местах стыков появился лёгкий белый дымок сгорающего фосфора. Чёрт! Похоже. Давления паров фосфора не хватает, чтобы выбить пробку, затыкающую приёмник. Вот они ищут щёлки. Ругаясь про себя, неловко, специальными щипцами вытащил пробку. Дымок почти исчез. Отлично! Значит, большая часть продукта поступает в приёмник и там остаётся. Когда дымок исчез совсем я перестал нагревать сосуд с исходной смесью.

Некоторое время ничего не происходило, а потом — пуф! — приёмник загорелся.

— Всем отойти! — заорал я. — Дым отравлен!

Оглянулся, увидел брошенные на землю щипцы, ухватил ими горящий приёмник, оторвал и ухнул в ведро с водой. Взвилось облако пара, сосуд оглушительно треснул, раскалываясь, но горение фосфора прекратилось. Интересно, удалось ли мне хоть что-то сберечь? Потому что повторять такие цирковые номера я решусь не скоро.

— У-у-ау-у! — в последний момент им удалось обогнуть торчащий из реки валун, но брызгами окатило сильнее, чем при проливном дожде. — Я-а-а-а! Работаем, братцы, греби-и-и!

Зря Гоплит надрывал глотку. Никто его за рёвом переката не слышал, да и не он тут был старшим. Но иначе не мог, эмоции рвались из души, и выплеснуть их удавалось только с криком.

— Уф-ф-ф! Слава предкам, добрались!

Можно не оглядываться, это новенький, по прозвищу Копченый. Из местных, получил ожоги при штурме Еркатами первой крепости. Теперь мечтает отомстить, потому и записался в отряд. Хотя награда, конечно, тоже свою роль сыграла.

— И зачем мы тут мокнем? Зачем рискуем понапрасну? — продолжал бухтеть новичок. — Двое уже поранились, одного чудом откачали…

— Заткнись, придурок! — беззлобно ответил ему Гоплит. — Вот ты раньше так умел?

— Я — нет, брат умеет. Но его всё равно заставляют вместе с нами по реке спускаться. Раз за разом. А зачем, если он и так умеет?

— Затем, что он нас учит. Вот сам смотри, тебя почему взяли? Правильно, потому что ты в деревне этих Речных бывал, всё там знаешь. Ты нам рассказываешь и на месте покажешь. А брат учит, как туда добраться. Воины их почти все вперёд уйдут, ну и границы стеречь. А мы мимо — р-раз — на этих лодках и к самому их берегу. Эти идиоты сейчас скалу долбили, бревно в неё вставили, чтобы норию потом на это бревно цеплять. И второе бревно есть, чуть повыше, под вторую норию. Вот мы по этим брёвнам и влезем. Прикинь, красота какая — пять дюжин волков среди неполной сотни оставшихся овец. Порезвимся там, захватим кого нужно — и к своим.

— Русы-то там не будет! Он с войском уйдёт.

— Ну, во-первых, Волк сказал, что будет. Хитрость он придумал, как умника в нужный момент туда вернуть. А во-вторых, и без него там народа хватает, кто разные штучки умеет. Их прихватим. Одна девка его, говорят, умная, жуть просто. Главное только, чтобы её в горячке боя не пристрелили и не прирезали…

— А если сорвётся что? И куда мы уйдём? Враги же кругом!

— Достал ты уже. Севанские нам не враги. Вот там специальный отряд высадится и нам навстречу пойдёт. Потом снова к Севану и на лодках — домой. Понятно?

Копчёный промолчал, но было видно, что он жалеет о том, что ввязался в эту авантюру. «Не выйдет из него „волка“, никак не выйдет!» — подумал про себя Гоплит. — «Но мы их с братом только на одно дело и брали. Помогут умников захватить, а там пусть хоть помирают, нам до того и дела нет!»

С подачей в печь кислорода пришлось повозиться. Нет, вопроса, как его получать, не стояло. Эффективнее всего было бы прокаливанием бертолетовой соли. А вот дешевле — прокаливанием марганцовки. Меньше всего ресурсов тратится. Даже щелочь удаётся повторно использовать. Так что только топливо и труд, потери других ресурсов при таком способе у меня были ничтожны.

Но «напор» кислорода при таком способе был смешным, сантиметр-другой водного столба. А для вдувания желательно иметь хотя бы 0,7 метра, а лучше — полный метр.

Решение было и на этот случай. Газгольдер[118] переменного объема. Эдакий «водолазный колокол». Сначала сливаем из него воду в бассейн, расположенный ниже, создаём разряжение, и кислород из аппарата буквально «засасывается» внутрь. Потом наоборот, подаём воду из бассейна, расположенного выше и создаём нужный напор. Теоретически всё просто.

Вот только кто будет выдалбливать в скале этот самый «Нижний бассейн»? А складывать из камня герметичный сверху купол газгольдера? А складывать из вынутые при долбёжке нижнего бассейна камни в фундамент «верхнего»? А воду снизу вверх качать? Вниз-то она самотёком пойдёт, а вот обратно…

Если вы не знаете ответа, то подскажу — вашему покорному слуге ручки трудить не пришлось. Да и не дали бы. Ни подчинённые, ни дела. А вот присматривать, объяснять и заставлять переделывать — тут да, пришлось от души.

Одно утешало: для моих нужд достаточно было двух кубометров полезной ёмкости. И всё равно, повозиться пришлось от души.

А бригада, обслуживающая печь всё растёт и растёт. Два человека на горелке, двое — на мехах, теперь ещё двое — на газгольдере. Ну и я. И брат рядом — учиться, сменить меня, если устану, вытащить, если что-то пойдёт не так. И София в отдалении — ведёт дневник эксперимента. Всё по взрослому — клепсидры, картон для записей, несколько кисточек и разные краски, подставки для сушки только что исписанных листов… И одна из её девчонок на клепсидрах — подливает воды, вынимает и затыкает пробки. Да, многовато…

Ладно, поехали!

В этот раз мы снова плавили стекло. Когда его масса снова стала похожа на жидкий кисель, я мысленно взмолился: «Пусть всё получится!» и скомандовал начинать подачу кислорода. Нет, не в печь, в заборное устройство мехов. В этой пробе я собирался использовать только воздух, обогащенный кислородом. Температура слегка поднялась, но и только. Всё верно, мало подать кислород, надо увеличить и подачу газа. Пришлось немного «поиграться», но… Есть! Стекло стало совсем жидким, как вода. Ого! Да у меня алюминат кальция «поплыл». Твою ж дивизию! Это же 1600 градусов!!! Да я… Да я теперь всё могу!!!

Слегка снизил жар в печи, ухватил кювету железными щипцами, покрытыми сверху коркой все того же «корунда», и быстро потащил наружу. Где тут у нас оно? Ага, вот, на небольшой печурке широкая кювета с расплавленным оловом. Аккуратно вылил туда стекло, потом велел выключать подачу кислорода. Прикрыл стекло сверху железной крышкой и велел засыпать всё песком. Теория утверждает, что стекло надо «отпускать», то есть охлаждать медленно. В лаборатории я этого добивался регулировкой электропечи. А тут приходится вот так, по-варварски. Даже интересно, что получится?

Впрочем, этого ещё надо дождаться, а тут дядя Азнаур подошёл. Значит, выпью кваску, отдышусь, и будем сталь варить.

— Зачем нам эти гастафеты? — ну вот, теперь возмущается брат Копчёного, сразу видно, что одна кровь. — Тем более такие маленькие? Это не оружие, а игрушки для детей. Настоящему мужику нужно копьё. Или меч. На худой конец — боевой лук!

— То-то и оно, что конец у тебя худой! — проворчал Гоплит.

— Что ты сказал? Повтори!

— Он сказал, что любое оружие достойно, если решает главную задачу! — громко сказал Волк. — Наша задача — не дать поднять тревогу тем, кто может оказаться на берегу. Точнее — убить их, чтобы не помешали быстро подняться наверх. Что толку в мече против человека, который стоит выше тебя на полтора десятка локтей? Да ты при этом ещё и стоишь на пляшущей под ногами лодке! А из этой штучки ты сможешь выстрелить с одной руки, другой держась за верёвку. И даже попасть, если выучен. Поэтому и тренируемся все, ясно?

— Что это ты такое вонючее делаешь, Руса? Мы думали, ты празднуешь. Стекло сварил, сталь сварил…

— Со стеклом пока не ясно, оно остывает. А сталь… Ну что у нас, стали не было?

Не говорить же им, что металлурги моего будущего такую сталь, полученную совместным плавлением железа и чугуна, за «настоящую» не считали. Не поймут. Тем более. Что и я не очень понимал, чем она им не угодила. Сделанные нами слитки «дядька» с подручными утащил к Долинным на испытания, может, после этого и пойму.

Поэтому ответил на первый вопрос:

— Серу делаю. В этом сосуде у меня раствор сульфида калия, мы его для получения серной кислоты используем. А отсюда хлор идёт. Внутри сера и выпадает. Отмою, переплавлю и вдело пущу.

— В какое дело, Руса? У нас война на пороге?

— Вот для войны и нужно. Смотри, эта штучка называется спичкой. Обычная палка, сера и бертолетова соль. Всё, кроме серы у меня уже было. Чиркаю этой спичкой по тёрке и…

— Ого!

Ну да, а тёрка, по сути, битое стекло и красный фосфор. Да, часть фосфора у нас уцелела. Правда, белого, но для химика получить из белого красный не так уж и сложно.

— Да, теперь мне не придётся держать рядом открытый огонь, чтобы поджечь фитиль «огненных драконов». Да и вообще, на войне огонь много для чего пригодится.

— Тогда ладно, внучек, получай свою серу. Дело, и правда, нужное.

— А сколько эти твои спички стоить будут? — вмешался Гайк. — Продавать их можно?

— Можно. Если по серебряному шекелю за полторы сотни брать, будем в прибыли.

— М-да, тогда покупателей немного найдётся. Цену мальчишки за такое мало кто выложит. Но ты прав, на войне — штука нужная. Там иногда не до счёта серебра, мгновение дороже золота.

— Руса, что случилось? Тебя Митра в макушку поцеловал? Девять стрел из дюжины — в «яблочко»! Да и три оставшихся не сильно в сторону ушли.

— Поцеловал… — усмехнулся я. — И вот эту штуку подсказал. Для лучшего прицеливания.

Ну да, до меня, как до жирафа, но всё же дошло, в чем главное отличие тех арбалетов от этого. Прицела не было! Вот я и смонтировал. Обычное кольцо и одна мушка. Нет, в том арбалете их три было, для разных дистанций. Но мне пока бы хоть вблизи попадать. Вот и попадаю.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Левон. — Объясни!

Я объяснял, а сам думал, что война всё ближе и ближе. Можно сказать, что уже завтра…