Лекарь в мире ЗОМБИ

Глава 14 Рассвет

Только успел насладиться видом интерфейса, как меня скрутил такой приступ голода, что аж кишки скрутило. Тело словно превратилось в чёрную дыру, готовую сожрать всё, до чего дотянутся руки. Рот наполнился слюной, а желудок завыл так громко, что Алина удивлённо уставилась на меня.

— Чёрт… — я сжал зубы, чтобы не застонать. — Жрать… Мне мне срочно нужно что-нибудь сожрать!

Гончий усмехнулся, будто ждал этого момента.

— Знакомые симптомы, — он подмигнул мне и поднялся с места. — И к ним я уже подготовился.

Алина растерянно переводила взгляд с меня на Гончего, явно не понимая, что происходит. Я изогнулся от новой волны голода, который становился просто невыносимым.

— Блядь, быстрее, — прохрипел я, чувствуя, как желудок начинает переваривать сам себя.

Гончий вернулся через минуту, неся в руках два пакета. Из первого он вытащил две бутылки подсолнечного масла, из второго — горсть энергетических батончиков и какие-то сухарики из вендингового аппарата.

— Вот, — он поставил всё это передо мной. — Как ты любишь — жирное и калорийное.

— Что это? — Алина непонимающе нахмурилась. — Ему нужен бульон или что-то лёгкое после ранения, а не…

Но я уже не слушал. Схватил первую бутылку масла, свернул крышку трясущимися пальцами и припал к горлышку, как умирающий от жажды к источнику в пустыне.

Тёплая, густая жидкость полилась в горло. В обычной ситуации меня бы стошнило от первого же глотка, но сейчас масло казалось вкуснее самых изысканных блюд. Я глотал, не отрываясь, чувствуя, как с каждым глотком энергия медленно возвращается к телу.

Опустошив первую бутылку, я с глухим стуком поставил её рядом и тут же схватился за вторую. Алина смотрела на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Господи, — прошептала она, когда я без перерыва начал осушать вторую бутылку. — Как ты это пьешь⁈

Гончий только хмыкнул, протягивая мне энергетические батончики, как только я закончил с маслом.

— Первый приступ всегда самый сильный, — пояснил он. — Организм восстанавливается и требует топлива.

Я сделал глубокий выдох, чувствуя, как желудок наполняется маслом, а к телу возвращаются силы. Интерфейс в углу зрения показывал, как медленно повышается уровень энергии: 23… 35… 58…

— Никогда не привыкну к этому вкусу, — хрипло сказал я, отдышавшись, — но как же хорошо…

Я вскрыл первый батончик и затолкал его в рот целиком, едва прожевав. За ним последовал второй, третий… Сухарики исчезли следующими — я буквально высыпал их в рот горстями, не заботясь о том, что крошки сыпались на одеяло и пол.

— Что с ним происходит? — Алина перевела испуганный взгляд на Гончего. — Это нормально?

— Более чем, — ответил он спокойно. — Это побочный эффект активации способностей. Энергия не берётся из воздуха — организму нужен реальный источник.

Я наконец насытился и откинулся на подушку, чувствуя приятную тяжесть в желудке. Губы блестели от масла, а на щеке остались крошки сухариков, но мне было плевать. Блаженное тепло разливалось по телу, а раны на спине начали буквально затягиваться на глазах — кожа стягивалась, шевелилась, как живое существо, а кровотечение полностью прекратилось. Бинты, ещё минуту назад пропитанные кровью, теперь казались почти сухими. Боль отступала с каждой секундой, сменяясь странным зудом регенерации.

— Что это было? — Алина всё ещё выглядела шокированной.

— У псиоников есть два способа восстановить энергию, — объяснил я, вытирая жирные губы рукавом. — Первый — классический: отдых, медитации, сон. Это долго, но надёжно. Организм сам восстанавливается естественным путём.

Алина кивнула, внимательно слушая, хотя в её глазах всё ещё читалось непонимание.

— А второй способ — быстрый, но грязноватый, — я указал на пустые бутылки от масла и обёртки от батончиков. — Калории. Чем больше, тем лучше. Жиры, углеводы, белки — всё идёт в дело. Организм мгновенно перерабатывает пищу в чистую энергию.

— Но как ты это выпил? — она поморщилась, глядя на пустые бутылки. — Это же отвратительно!

Я усмехнулся, чувствуя, как силы окончательно возвращаются в тело.

— Вот в этом и фишка. Чем сильнее истощён псионик, тем меньше он чувствует вкус еды. Когда энергия на нуле, на тебя нападает такой адский голод, что ты готов сожрать буквально что угодно. Хоть сырое мясо, хоть машинное масло — лишь бы организм получил топливо.

Гончий одобрительно кивнул:

— В первые месяцы после получения способностей я однажды за полчаса сожрал три килограмма свиного сала вместе с шкурой, запил двумя литрами подсолнечного масла, а на десерт слопал килограмм сахара прямо из пачки, — признался Гончий с мрачной усмешкой. — Потом ещё нашёл банку собачьих консервов и тоже съел. И всё это показалось вкуснее любого ресторанного блюда. Да и энергия восстановилась за считанные минуты.

— Это же вредно для здоровья, — нахмурилась Алина.

— Обычному человеку — да, — согласился я. — Но псионический организм работает по другим правилам. Мы можем переработать любое количество калорий без последствий. Главное — не жадничать, когда энергия уже восстановлена. Тогда вкус возвращается, и жрать масло становится так же противно, как и раньше.

Я потянулся, проверяя каждую мышцу. Никакой боли, никакого дискомфорта. Тело словно заново родилось — сильное, быстрое, полное энергии. Интерфейс в углу зрения мигал успокаивающими цифрами: «Здоровье: 89/100. Энергия: 78/100. Лекарь, уровень 1».

— Что творилось, пока я дрых? — спросил я, окончательно садясь на кровати и откидывая одеяло.

Гончий откинулся в кресле, усталость была написана на его лице крупными буквами. Глаза покраснели от недосыпа, щетина стала гуще — видно, что последние дни давались ему тяжело.

— Много всего, — он потёр переносицу. — Как только мы зачистили здание от мертвяков и устроили парочку диверсий на набережной, чтобы увести зомби в другую сторону, я посадил оставшихся гражданских в машины. Человек десять набралось — женщина с дочками, несколько мужиков, которые не пострадали в бою. Дал им стволы, объяснил маршрут, отправил в условленную точку.

— Сам не поехал?

Гончий покачал головой, встречаясь со мной взглядом:

— Не мог оставить тебя в таком состоянии — мы же друзья, в конце концов. Перевозить с такими ранениями было нельзя, так что я решил остаться здесь и подождать, пока у тебя появятся способности и раны затянутся сами собой. Ну если бы этого не случилось… — он тяжело вздохнул, — мне бы пришлось тебя добить. Не смог бы позволить старому другу бродить мертвым по улицам. Тем более с таким мощным потенциалом псионика. Думаю, ты поступил бы так же для меня, если бы была возможность.

— Спасибо, — коротко сказал я. — И ты прав. Я бы поступил так же.

В его словах не было сентиментальности — только суровая правда выживания, приправленная настоящей дружбой. Он рисковал жизнями десятка людей, чтобы дать мне шанс. И в то же время был готов пристрелить меня собственными руками, если бы этот шанс не сработал.

— Что-то ещё?

— Военные начали артиллерийские обстрелы, — Гончий встал и подошёл к окну, раздвинув жалюзи. — Бомбят самые заражённые районы. Видимо надеются зачистить город огнём, пока зараза окончательно не расползлась.

Я поднялся с кровати и присоединился к нему у окна, вглядываясь в открывшуюся панораму разрушений. Над горизонтом поднимались чёрные столбы дыма, окрашивая вечернее небо в грязно-серый цвет. Едкий запах гари просачивался даже сквозь закрытые окна. Вдалеке слышались глухие раскаты взрывов — один за другим, методично и безжалостно. Военные работали по графику, превращая целые районы в дымящиеся развалины.

— Только толку от этого никакого, — медленно протянул я, наблюдая, как очередной взрыв озарил горизонт оранжевой вспышкой.

— Да только всё хуже стало, — Гончий мрачно усмехнулся. — Обычные осколочные снаряды против мертвяков бесполезны. Оторвёшь руку-ногу, а они всё равно ползут. Контузия им не страшна, болевой шок тоже. А большинство зомби прячется в зданиях: в квартирах, офисах, подвалах. Чтобы все эти коробки снести, понадобится половина арсенала страны. Зато выжившие теперь сидят без крыши над головой и убивают друг друга от отчаяния.

Я потёр подбородок, вспоминая прошлую жизнь:

— Помочь могли бы только напалм или фосфорные бомбы, чтобы выжечь к чёртовой матери всё подряд. Но поначалу военные ещё пытались беречь выживших, думали, что можно обойтись точечными ударами. А когда поняли, что это не работает… было уже поздно. Мертвяков стало слишком много, и они начали мутировать.

Я нахмурился, обдумывая информацию. Классический сценарий: военные пытаются решить проблему грубой силой и этим только усугубляют ситуацию.

Тем временем Гончий продолжил:

— Но самое хреновое, что на улицах начали появляться зомби-псионики.

— Блядь, — выдохнул я. — Так рано? В прошлый раз они появились только через неделю.

— Всё ускорилось, — подтвердил Гончий. — И если такими темпами пойдёт дальше, через пару дней из города будет уже не выбраться.

Мы помолчали, глядя на дымящийся горизонт. Алина сидела в углу, внимательно слушая наш разговор. Её лицо было напряжённым, но она не перебивала.

— Планы на завтра? — спросил я.

— Поеду за своими людьми, — Гончий отошёл от окна. — Нужно укреплять гарнизон, пока не поздно. Собирать выживших, создавать защищённую зону.

Он замолчал, явно что-то обдумывая, потом тяжело вздохнул:

— Хотел бы помочь тебе найти Виталину, но… мне нужно спасти как можно больше людей. А им понадобится кто-то, кто помнит прошлые ошибки и сможет правильно организовать оборону. Ты же понимаешь.

Я молча кивнул.

— Советую поспать и окончательно восстановиться, — Гончий направился к двери. — На рассвете выдвигаемся в разные стороны. Машины подготовлены, припасы тоже. Ты — на Академическую, я — к базе.

— Договорились, — я потянулся, чувствуя приятную усталость. — Встретимся, когда дела решим.

Когда он ушёл, я снова лёг на кровать. Тело требовало отдыха — несмотря на переваренные калории, организму требовалось время, чтобы привыкнуть к новым способностям. Так что пара часов отдыха мне сейчас совсем не повредит.

Алина молча подошла и села на край кровати.

— Знаешь, — сказал я, глядя на неё, — можешь поехать с Гончим. Это намного безопаснее, чем прорываться через самые опасные районы города.

— Нет, — она решительно покачала головой. — Я еду с тобой и точка.

Хотел было возразить, но она меня перебила:

— Засыпай. Тебе нужен отдых перед завтрашним днём.

Я кивнул и закрыл глаза. Сон приходил быстро — тело отключалось, восстанавливая силы. Последняя мысль перед провалом в темноту: завтра всё изменится. Снова.

Проснулся я от тихого скрипа двери. Не открывая глаз, прислушался — лёгкие шаги, осторожные движения. Алина. Я узнал её походку, её дыхание.

— Ты не спишь? — её голос звучал неуверенно.

— Нет, — я открыл глаза. — Что-то случилось?

Она стояла в дверном проёме, её силуэт выделялся на фоне тусклого света из коридора. На ней была всё та же спортивная куртка, но теперь она казалась слишком большой для её хрупкой фигуры.

— Не могу спать, — она сделала шаг в комнату. — Думаю о завтрашнем дне. О том, что нас ждёт.

— Садись, — я подвинулся, освобождая место на кровати.

Алина села рядом, но держалась скованно, неестественно прямо. Её руки лежали на коленях, пальцы нервно теребили край куртки.

— Я хотела поблагодарить тебя, — она не смотрела на меня, уставившись в пол. — За то, что спас. За то, что согласился взять с собой.

— Не за что, — я пожал плечами. — Мы команда.

— Нет, — она покачала головой. — Ты рисковал своей жизнью. Мог умереть из-за меня.

Она наконец подняла взгляд, и я увидел в её глазах что-то новое. Не просто благодарность. Что-то более глубокое, более сложное.

— Алина…

— Я знаю, что завтра мы можем не выжить, — её голос дрожал. — Знаю, что этот мир не оставляет шансов. И я не хочу умереть, так и не почувствовав близости с тем, кто мне стал по-настоящему дорог.

В её глазах плескались эмоции, которые она пыталась скрыть — желание, страх, отчаяние. Всё смешалось в один коктейль, от которого захватывало дух.

Я протянул руку и коснулся её щеки. Кожа была тёплой, мягкой. Алина вздрогнула от прикосновения, но не отстранилась.

— Ты уверена? — тихо спросил я.

Вместо ответа она наклонилась и поцеловала меня. Решительно, но с лёгкой дрожью в губах. В этом поцелуе была вся её решимость, смешанная с волнением.

Я ответил на поцелуй, притягивая её ближе. Алина застонала, её руки скользнули по моей груди, исследуя мускулы под футболкой. Движения были не слишком уверенными — она явно волновалась, но старалась не показывать этого.

— Не торопись, — прошептал я, погладив её волосы. — У нас есть время.

Но она уже стягивала куртку, сбрасывая её на пол. Под ней оказалась тонкая футболка, обтягивающая её упругую грудь. Алина смотрела на меня с вызовом и страхом одновременно, будто готовясь к прыжку с обрыва.

Секунду она колебалась, её пальцы нерешительно теребили край футболки. Затем, словно приняв окончательное решение, одним плавным движением стянула её через голову, обнажая своё тело в мягком полумраке комнаты.

Я притянул её к себе, целуя шею, ключицы. Алина выгнулась, её дыхание участилось. Дрожащими руками она начала стягивать с меня одежду, её движения были неуверенными, но решительными.

— Ты красивая, — прошептал я, любуясь её лицом в полумраке.

Она зарделась, но не отвела взгляд. Её пальцы осторожно исследовали розоватые отметины на моей груди — свежие шрамы от недавних выстрелов, которые ещё не успели полностью исчезнуть после исцеления. Каждое прикосновение было бережным, почти благоговейным.

Когда мы слились в объятии, она была напряжена, а её тело дрожало от волнения. Я приподнял ее за бедра, пристраивая свой член, а затем плавно вошел. Глаза Алины на мгновение зажмурились от удовольствия, а с губ сорвался хриплый стон. Затем она резко прижалась ко мне страстно впилась губами, начиная активнее двигать бедрами.

Она училась на ходу, её движения становились увереннее. То, что начиналось как благодарность, превратилось в нечто более глубокое — в потребность почувствовать себя живой в этом мире смерти.

Мы двигались в унисон, теряясь друг в друге. Алина кусала губы, сдерживая стоны, а я чувствовал, как по её телу проходят волны наслаждения. Пять лет апокалипсиса научили меня ценить каждый момент близости, каждую секунду человеческого тепла.

Когда всё закончилось, мы лежали рядом, тяжело дыша. Алина прижалась ко мне, её голова покоилась на моей груди. Я гладил её волосы, чувствуя, как её дыхание постепенно успокаивается.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что?

— За то, что был нежным. И за то, что не торопился.

Я поцеловал её в макушку, вдыхая запах её волос — смесь пота, пыли последних дней и едва уловимых ноток того парфюма, которым она пользовалась до начала апокалипсиса. Теперь к этому добавился мускусный аромат страсти и близости.

— Теперь спи, — прошептал я. — Завтра нас ждёт долгий день.

Алина кивнула и закрыла глаза. Вскоре её дыхание стало ровным и глубоким. Я ещё долго лежал без сна, слушая её тихое дыхание и думая о том, что ждет нас впереди

Проснулись мы от стука в дверь. Рассвет только начинался, за окном царил серый полумрак. Алина лежала в моих объятиях, её тёплое тело прижималось ко мне. Пять минут я наслаждался этой близостью, прежде чем реальность взяла своё.

— Макар, — донёсся голос Гончего из-за двери. — Время выдвигаться.

— Понял. Дай нам десять минут.

Алина открыла глаза, улыбнулась мне сонной улыбкой. На мгновение в её взгляде мелькнула растерянность — видимо, она пыталась понять, сон это или реальность. Но потом память вернулась, и её щёки покраснели.

— Доброе утро, — тихо сказала она.

— Доброе, — я поцеловал её в лоб. — Собираемся?

Мы быстро оделись, собрали вещи. Алина была сосредоточенной, деловитой, но я замечал, как она иногда бросает на меня быстрые взгляды. В её движениях появилась какая-то новая решимость — словно прошедшая ночь дала ей дополнительные силы для предстоящих испытаний.

Спустившись в подземный гараж, мы нашли Гончего у машин. Он грузил оружие в багажник тёмно-зелёного УАЗа. Рядом стояла ещё одна машина — синий седан, который он приготовил для нас.

— Готовы? — спросил он, заметив нас.

— Да, — я кивнул, принимая от него рюкзак с припасами. — Маршрут помнишь?

— Помню. Через промзону, в обход центра. Если всё пойдёт хорошо, к вечеру доберёмся.

Гончий протянул мне ключи от седана и несколько магазинов для автомата.

— Береги себя, — сказал он серьёзно. — И её тоже.

— Постараюсь.

Мы сели в машины. Алина устроилась на пассажирском сиденье, проверяя свой пистолет. Я завёл мотор — двигатель заурчал ровно, без перебоев.

Гончий выехал первым, я следовал за ним. Мы поднялись по пандусу и только-только выехали на улицу, когда в воздухе раздался протяжный вой. Звук приближался с юга, становясь всё громче.

— Что это? — Алина напряглась, не успев даже толком осмотреться.

— Артиллерийский снаряд, — ответил я, узнавая характерный свист. — Прижимайся!

Взрыв прогремел в ста метрах справа от нас. Ударная волна тряхнула машину, окна ближайших домов повылетали. Я вжал педаль в пол, пытаясь уйти от опасной зоны.

— Блядь, прямо на выезде! — выругался я, видя, как Гончий резко газует, уходя от следующего разрыва.

Второй снаряд упал точно перед УАЗом. Взрыв подбросил машину Гончего в воздух, она перевернулась и рухнула на крышу с грохотом ломающегося металла.

— АЛЕКСЕЙ! — заорал я, но тут же услышал новый свист над головой.

Третий снаряд летел прямо на нас.

Я успел только резко вывернуть руль влево, когда мир взорвался огнём и грохотом. Ударная волна швырнула нашу машину как игрушку. Я почувствовал, как нас подбросило, закрутило в воздухе, а потом всё погрузилось в хаос переворачивающегося металла и звона разбивающегося стекла.

Удар о землю. Боль. Темнота.

Очнулся я от острой боли в голове. Кровь заливала левый глаз, мешая видеть. Мы висели вниз головой, удерживаемые ремнями безопасности. Алина была без сознания, её голова безвольно свисала, из рассечённой брови сочилась кровь.

— Алина! — прохрипел я, пытаясь до неё дотянуться. — Алина, очнись!

Она не отвечала. Дышала, но поверхностно. Я попытался отстегнуть ремни, но механизм заклинило.

И тут я услышал их. Утробное рычание. Шаркающие шаги по битому стеклу.

Повернув голову, я увидел через разбитое лобовое стекло приближающиеся фигуры. Зомби. Десятки зомби со всех сторон стягивались к месту взрыва, привлечённые шумом и запахом крови.

— Сука, — выдохнул я, лихорадочно дёргая заевший ремень. — Только этого не хватало.