Курс на СССР: На первую полосу!

Глава 4

Что делать с этой чертовой книгой? Что? Мысли путались, лезли из головы, и, казалось, торчали, словно иглы у дикобраза. Так что же делать-то? Спрятать? Чтобы невзначай подставить родителей и себя?

Я тряхнул головой. Понял, что не о том думаю. Гребенюку книжку дал Леннон, Виталик. Откровенно говоря, Виталий не такой уж интеллектуал и не оголтелый антисоветчик. Так, малая фронда, как все. Импортные диски, Сева Новгородцев и прочие Би-Би-Си по ночам, вряд ли больше. Откуда у Леннона такая книга? Явный антисоветский самиздат! Кто ему ее подсунул?

Нужно было выяснить, и как можно быстрее. От этого зависело, что делать с книгой? Вернуть хозяину? А вдруг это провокация? Вдруг сам Леннон и есть тот самый провокатор, агент? Что, так не может быть? Может! Очень даже может…

А что, если КГБ уже в курсе всего? И вот уже завтра… нет! Уже сегодня ночью за мной приедет черный «воронок»! Арестуют, привезут на допрос, и угрюмый капитан КГБ с квадратным подбородком и ледяным взглядом начнет допрос, угрожая мне расстрелом!

Нет, конечно, не расстрел, но судьбу могут испортить капитально! И не только мне, но и тем, кто со мной связан. К примеру, Гребенюку. Да хоть и той же Наташе! Хочу я этого? Нет! Так, тогда нужно…

А что тогда нужно? Отнести «книгу» в КГБ? Сообщить о ней Николаю Семеновичу, мол, случайно нашел. Ну, уж это совсем плохая идея! А вот с Ленноном поговорить, да! Ему же книгу и отнести, пусть возвращает хозяину.

А если хозяина, возможно и автора, накроют? Или за ним давно уже следят? А потом возникнут вопросы: кому давали почитать, кто читал, да не донес, не сообщил? Ситуация поганая.

— Саш, ужинать иди! — повала с кухни мама. — Отец будет поздно сегодня.

Пришла уже. А я и не заметил. Все думал. Тьфу! Да и есть что-то не хотелось совсем.

Я заглянул на кухню:

— Не, мам, спасибо. Мы в редакции чаю попили с тортом… День рождения отмечали… Так что сыт!

— Смотри, так и до гастрита недалеко!

— Но, вечерком чайку выпью.

Кухня с ситцевыми занавесками. Обклеенный коричневатыми обоями коридор, телефон, чеканка на стене. Все эти родные, знакомые с детства, вещи неожиданно успокаивали, делали ситуацию какой-то отстраненной, чужой. Словно все это не со мною происходило.

Подумав, я спрятал самиздат под матрас, резонно полагая, что вряд ли КБГ окажется таким уж расторопным. Ничего, ночку это чертово «Черное время» пролежит. А завтра я верну это Леннону! И спрошу, откуда?

В прихожей зазвонил телефон. Мать взяла трубку. Я невольно напрягся! Неужели, все же.

— Саша, тебя! Девушка!

Девушка?

Выскочив из комнаты, я взял трубку и радостно улыбнулся, услышав знакомый голос:

— А-а! Наташа, привет!

Наташа звонила из Ленинграда, из хозкорпуса в студенческом городке — там были установлены междугородние автоматы. Рассказала что-то веселое про учебу, спросила, как у меня дела… и обещалась приехать уже очень скоро, к седьмому ноября, на Октябрьские.

Да! Совсем скоро уже.

— ЗдОрово! — я закричал в трубку. — ЗдОрово! Сходим куда-нибудь… и вообще…

Вообще-то, она сказала, что соскучилась. Только вот я не очень понял, по городу, по деду или по мне? Наверное, по всему сразу.

После разговора с Наташей я успокоился и уже не вспоминал про книгу, а образ угрюмого гебешного капитана с ледяными взглядом растаял, как дым.

Наташа приезжает! Наташа!

Полдня на работе я сидел и глупо улыбался. Даже Серега Плотников заметил. Усмехнулся:

— Влюбился, что ли?

— С чего ты взял?

— Да больно уж у тебя такой… глуповатый вид… Ла-адно, не обижайся! Обедать идешь?

— Да не знаю…

Пообедал я пирожком с мясом, который взял за десять копеек в ларьке по дороге к остановке. Дождался троллейбуса и поехал в центр города, к дому Метели.

Нет, нет, Маринка мне сейчас была не нужна, просто на первом этаже ее дома располагался фирменный музыкальный магазин «Мелодия». Ну, подарок-то Наташе я должен был купить! Дарить духи ли там помаду на революционный-то праздник я посчитал моветоном! А из цветов тут были уместны разве что красные гвоздики! Наташа же их не любила, насколько я успел узнать. Тогда что оставалось? Правильно, грампластинка! Ну, конечно, не с записями «Любимых песен Ильича»…

— Молодой человек, на следующей выходите? — старушка в бостоновом плаще толкнула меня зонтиком.

Вот ведь, задумался! Едва нужную остановку не проехал.

— Да-да, выхожу…

Стоявший рядом высокой парень лет двадцати пяти, глянув на меня, хмыкнул. Он, кстати, тоже покупал пирожки в том самом ларьке. Худощавый брюнет с приятным интеллигентным лицом, он чем-то напоминал молодого инженера или учителя. Или даже студента. Хотя, нет, студент выглядел бы моложе и куда безалабернее! У этого же из-под модной расстегнутой крутки виднелись строгий темный костюм и светлая рубашка с галстуком. Галстук тоже модный, узкий, «селедочкой». Ишь ты, пижон!

Над витриной магазина рабочие вешали кумачовый лозунг — «Да здравствует 65-летие Великого Октября!». Довольные прохожие несли в авоськах докторскую колбасу и баночки венгерского горошка «Глобус». Видать, выбросили к празднику. Как раз на любимый всеми салат «оливье». Настрогать тазик, сходить с коллегами на демонстрацию, и к телевизору. Смотреть парад! Чем плохо-то?

Странно, но мажоры у входа не толклись и фирмУ из-под полы не предлагали. Наверное, опасались предпраздничных милицейских облав.

Зато в самом магазине было не протолкнуться! Тоже, верно, что-то подвезли к празднику… И уж точно не речи партийных бонз!

Я сразу пристроился в очередь. Как все, не глядя.

— Что дают?

«Давали» лицензионную «АББу» и «советский 'Спейс» — «Зодиак», альбом «Музыка во вселенной».

В очереди альбом критиковали: «слишком заумный, то ли дело 'Диско-альянс!»

— Да ничего и не заумный! — громко произнесли за спиной. — Очень даже. Вполне.

Я обернулся…

То самый брюнет! С галстуком.

Улыбнулся, подмигнул даже:

— Слушай, скажешь, что я за тобой занимал? А я пока метнусь в «классику». Жена Моцарта просила глянуть.

— Конечно, скажу, делов-то!

Парень вернулся через пару минут, довольный, с пластинкой в глянцевой упаковке. Очередь недовольно зароптала.

— Да-да, товарищи он за мной занимал! — важно подтвердил я. — Ну что, купил своего Моцарта?

— Ага! Сороковая симфония, супер! Жена, понимаешь, в музыкалке…

Симпатичный парнишка, вполне обаятельный, хоть и пижон немного. На какого-то артиста похож… ммм… не вспомнить.

— О-о! — брюнет глянул через мое плечо и скривился. — «Аббу», похоже, разобрали.

— Ничего! Зато «Зодиак» остался… И еще вон, «НЛО», группы «Москва», — кивнул я.

Незнакомец озадачился:

— Хм… «Москва». Не слышал! Стоит брать?

— Ну, вообще-то это Тухманов.

— Тогда возьму! Есть у меня «По волне моей памяти».

Эва, какую старину вспомнил! «По волне моей памяти»… Во французской стороне, на другой планете… предстоит учиться мне в университете…

— Молодой человек, вам что? «АББА» кончилась!

— «Зодиак» давайте!

— Три пятьдесят. За глянцевый конверт надбавка!

— Пожалуйста…

Брюнет нагнал меня на улице, похоже, нам было по пути.

— Ух! Классные пластиночки! Посмотрим, что за «Москва»? Меня, кстати, Андрей зовут.

— Саша.

Так и познакомились. Правда, не прошли дальше и шагов двадцати, как новый знакомый потянул меня за рукав перед каким-то официальным крыльцом:

— Саша, зайдем-ка!

— Да никуда я не пойду! — я резко вырвал руку.

— И все же, Александр Матвеевич, придется пройти! — Андрей достал из кармана… маленькую красную книжечку с грозными буквами КГБ!

— Лейтенант… государственной безопасности…

Буквы прыгали!

— Сидорин… Андрей Олегович…

— Э-эй, Александр! Пластинку не уроните! Нам вот сюда…

КГБ! Лейтенант…

Вычислили!

Все-таки нашли… Быстро!

Поднявшись на второй этаж по гулкой дореволюционной лестнице, мы прошли по длинному коридору и свернули в кабинет налево.

Кабинет, как кабинет, шкаф, два стола, два сейфа, большой портрет Дзержинского на стене. Под портретом, развалясь на стуле, сидел коренастый мужчина средних лет, в помятом пиджаке и джинсах, и жадно пил пиво прямо из бутылки! Судя по желтой этикетке «Жигулевское». И… так вот, нагло!

— Врагов народов всю ночь расстреливал, — глянув на меня, доверительно улыбнулся мужчина. — Человек пятьдесят расстрелял — умаялся! Пить охота.

— Коллега шутит, — хмыкнул Сидорин. — Вон, к тому столу присаживайся. Да пластинку-то положи, не отберем! Кузьмич, как дежурство?

— Да ну его, — допив пиво, отмахнулся старший коллега.

Из коридора донесся вдруг резкий женский голос:

— Иван Кузьмич! Товарищ майор! Зайди-ка в кадры срочно.

— Ладно, зайду, — майор поставил пустую бутылку на подоконник. — Вдруг, да и премия? До завтра, Андрюша.

— До завтра… Так…

Поставив пластинки в шкаф, лейтенант распахнул сейф и вытащил оттуда несколько номеров нашей газеты «Заря» и… ту самую самиздатовскую книжку «Черное время».

— Ну, что, Александр? Парень, как мне сказали, ты умный. Так что ничего не буду говорить. Просто сиди, читай, сравнивай. Потом поделишься впечатлением.

Сказал и, усевшись за пишущую машинку, принялся что-то печатать…

Я не знал, что делать, что думать, что говорить. Правда, быстро собрался и привел мысли в порядок. Нельзя было раскисать! Ни в коем случае. Однако, и слишком торопиться не следовало.

Я просидел с полчаса… а потом ненавязчиво кашлянул.

— Ну, Саня? — оторвался от машинки Сидорин. — Что скажешь?

— Эта книжка написана на основе моих статей… — я начал с осторожностью. — Просто заменены некоторые слова… фразы… Если есть карандаш, я подчеркну…

— Да, да, пожалуйста!

— Но, самое главное… — я покусал губы. — Здесь исковеркан весь смысл! Все, буквально все, перевернуто с ног на голову! Этот писака просто нагло взял мои статьи… перемешал, переврал… Да вы ведь сами видите!

— Видим, — согласно кивнул Андрей. — А скажи, Александр, ведь без разрешения редактора никакая статья в газете не выйдет?

Я усмехнулся:

— Конечно, не выйдет. Мало того, нас и в обкоме курируют! Лично товарищ Серебренников.

— Кто-о? — удивленно переспросил лейтенант. — Ты что же, знаком с Андреем Борисовичем?

— Я ж говорю, лично курирует!

— Та-ак…

Сидорин ненадолго задумался и вдруг улыбнулся:

— Чаю хочешь?

— Ну-у… можно.

Я все же думал, что Сидорин начнет меня вербовать. Ну, чтобы был свой человек в газете, чтоб, так сказать, из первых рук…

Однако, ничего подобного не последовало! Что могло значить только одно, либо в редакции уже был человек КГБ, либо на меня имелись какие-то иные планы… А, скорее всего, и то и другое вместе.

Чай оказался хороший, индийский, из желтой, со слоном, пачки. Еще было печенье, «Шахматное», нашей кондитерской фабрик. Очень вкусное.

— Ты, Саша, пей, не стесняйся, А я пока рапорт начальству начну!

Зарядив в машинку бумажный листок, лейтенант передвинул каретку:

— Кое о чем я буду с той советоваться, хорошо?

Я молча кивнул. Ишь, какой хитрый! Видали мы таких. Ла-адно.

— То, что ты сказал, я здесь изложу, и это правильно. Я сам так считаю… А вот… — оторвавшись от машинки, Андрей вскинул глаза. — Вот, ты как думаешь, кто бы мог быть автором? Кто угодно?

— Да нет, — я хмыкнул. — Гопники из подворотни газет не читают. Да и фарца тоже.

— Согласен! — коротко кивнул Сидорин. — Еще!

— «Новый Левиафан из стекла и бетона» — процитировал я. — Обычный человек так не напишет. Автор поэт! И, конечно, непризнанный. Иначе откуда такая обида на советский строй?

— В яблочко! — лейтенант хлопнул в ладоши. — Что-нибудь еще?

— Книга напечатана… Есть доступ к типографии, к шрифтам?

— Там такой бардак, что у каждого есть доступ! — неожиданно рассмеялся Андрей. Но, мы конечно, найдем… И автора, и распространителей… И читателей! Что ж, Александр, спасибо за помощь… Сейчас пропуск подпишу… Кстати, там мои телефоны. Служебный и домашний. Если что, звони в любое время!

Сразу после работы я отправился в заброшенный парк на Пролетарской, место тусовки Метели, Леннона и всех таких прочих. Сердце мое кипело, кулаки сжимались словно сами собою.

Ну, Виталик, диссидент чертов! Ну и читал бы свою антисоветчину сам, хоть зачитался бы! Зачем других подставлять?

Я нарочно явился пораньше, и застал пока лишь двоих. Патлатого паренька лет пятнадцати в стареньких латаных-перелатанных «Ливайсах», и рыжую девчонку в красной кутке и новеньких немецких джинсах «Даллас», явно ушитых размера с пятьдесят шестого до сорок четвертого, что ли. Ну, что в магазине было, то родители и взяли. Джинсы производства ФРГ или Западного Берлина, тот же «Даллас» или «Онтарио», в общем-то, смотрелись неплохо и тоже считались фирмОй. Может быть, не такой крутой, как американская, но все-таки не Болгария, и не Польша. Их вполне можно было приобрести в магазине, в отделе товаров для сдатчиков заготсырья. Сдавай себе в заготовительные конторы грибы, ягоды, кору или даже ту же макулатуру, и вот тебе заветный талон на определенную сумму! Хочешь, кассету магнитофонную, красную «Соньку», покупай на 90 минут за десятку, а хочешь джинсы. Немецкие, но, иногда попадались и итальянские. Цена стандартная, сто один рубль пятьдесят копеек. Дорого, конечно, но многие брали. Правда, вот с размерами далеко не всегда везло, ушивать приходилось.

Парнишку звали Пифагор, потому как учился он в какой-то математической спецшколе. Как его только туда пускали с такими-то волосищами? Верно, в математике толк знал.

Девчонка, то ли Гроза, то ли Тучка, ничем особенным мне не запомнилась, разве что тем, что часто крутила обруч. Правда, непонятно зачем? И так была тощая.

Когда я пришел, Пифагор и Тучка (или Гроза) как раз разжигали костер. Девчонка умело сложила веточки «домиком» и зажгла одной спички!

— Привет, пионеры! — поздоровался я. — Ты где так костры разжигать научилась?

— В туристской секции, — заулыбалась Гроза (или Тучка). — Хочу Игоря… Ну, Пифагора, туда затянуть, так упирается! Вместе бы в походы ходили!

— Ага! А вдруг дожди на всю неделю?

— Так в дождь-то еще интересней!

— Пионеры, Леннон не приходил?

— Нет еще. Но скоро бы должен… — девчонка неожиданно улыбнулась. — Книжку мне обещал принести.

— Книжку? — сразу же насторожился я. — Что за книжка?

— «Мастер и Маргарита», Булгакова, — Тучка-Гроза горделиво приосанилась. — Давно хотела прочесть, да вот нигде не достать. Леннон сказал запрещенная… Да только вот я не помню, кто и когда ее запрещал? А еще какое-то фуфло втюрил! Тоже типа запрещенка… «черная…» что ли. Я глянула, мама дорогая! Стиль какой-то пафосный и одновременно корявый, абзацы словно бы из разных мест надергано. Ну, совершенно невозможно читать! Другое дело — Булгаков! Эх, притаранил бы…

— А вот эта, «Черное время»…

— Я ее сразу же и вернула.

— Н-да-а… — присев на корточки, я протянул руки к огню. — Вот уж не думал, что Леннон литературой увлекается!

— Он и не увлекается, — пожал плечами Пифагор. — Так, вид делает. Модно же! Интересно, где только такие книжки берет?

Вот и мне было очень интересно!

— Так он, может, как-то пояснил откуда… Ну, неужели не похвастал?

Ребята переглянулись.

— Так ведь и хвастал же! — хмыкнула Тучка. — Ну, Пиф, помнишь? Я, говорит, в таком месте был! Там и предложили…

— А что за место?

— С Метелью он куда-то ходил, — Пифагор подул на огонь. — Вернее, Метель его водила. А нас не взяла, сказала, маловаты еще.

— Ну, это она правильно сказала.

Значит, Метель… А куда она могла повести Леннона? Так у него и спросить! Вон он, как раз, явился, не запылился.

За деревьями замаячила сутулая фигура Виталия, с гитарой в зеленом, оклеенном значками, чехле.

Не дожидаясь, я встал и быстро зашагал навстречу. Нет, не настучать по очкам, хотя очень хотелось! Просто напугать, и как следует!

— О, Сань, хеллоу!

— Ты вчера Гребенюку книжку давал?

— Э-э…

— Его родоки спалили, так он ее мне! Едва спрятать успели.

— Уфф! — с облегчением выдохнул Леннон. — Значит, у тебя она.

Я покивал:

— У меня. Прочитаю, верну. Или срочно надо?

— Да, нет, пожалуйста, читай! — поправ очки, негромко рассмеялся Виталик. — А Гребенюку я больше ничего такого не дам! Ну, Серый… А, вроде, солидный чувак!

— Он не по книжкам вообще-то.

— Да знаю… — вытащив из кармана пачку «Родопи», Леннон протянул мне. — Будешь?

— Не курю.

— А, забыл… — чиркнув спичкой, он закурил сигарету и вдруг признался. — Просто надо было хоть кому-то отдать. Тебя бы встретил, дал бы тебе. Ну а тут Серега… Ну, просили просто. И чтоб обязательно потом сказать, понравилась книжка, или нет? И что именно понравилось… Ну, стиль там, язык, идеи и все такое. Я в этом не очень. Так ты прочтешь, скажешь?

— Конечно, — заверил я. — И хорошо бы в тусу с тобой попасть.

— Но, там с Метелью надо. Так ты с ней…

— Ладно, разберемся… Слушай, ты еще Булгакова…

Ленно прищурился:

— Гроза проболталась? Но, я книжку-то попросил… Принесу уж!

Кивнув ребятам, уже подошли еще трое, Леннон уселся на старый раскладной стул и тронул струны гитары:

'Ты можешь ходить, как запушенный сад,

А можешь все нагло сбри-и-и-ть!'

Я пристроился неподалеку, на скамеечке, и задумался. Интересный какой антисоветчик получается! Оказывается, ему нужна обратная связь! Ну, надо же. Этак, скоро автографы оставлять начнет, «Лейтенанту КГБ Сидорину с почтеньем от автора!»

И кто б это мог быть? Метель повела на тусовку… Опять на Весну, что ли? Интересно, на этот раз куда? Прежняя-то квартира засвечена. А Весну много кто любит… Не потому, что такой уж талант, а, скорее, просто мода такая. На квартирники, на фронду… Типа, государству в пику: вы нам гайки закручиваете, а мы вот! Ох, Юрий Владимирович, гибче бы надо, гибче! Особенно с молодежью…

«Кого ты хотел удиви-и-ить?»

Да вот именно! Кого хотел удивить автор «Черного времени»? Кого и зачем? Зачем я писал эти статьи, понятно. Хоть что-то пробудить, и определенных людей… в том числе и у облеченных немаленькой властью! А зачем это компилятору? Впрочем, у него, скорее, иная цель. Совсем-совсем иная… Если он действует по заданию — тогда ясно. Тогда нужно вывести из-под удара хороших знакомых и сдать его ко всем чертям лейтенанту Сидорину. Правда, лейтенант ни о чем таком не намекал… Так на то он и кэгебешник! Рыцарь плаща и кинжала, блин. Такому попробуй только поверь!

А, если, автор просто ищет хоть какой-то славы? Сидорин кстати, на что-то подобное намекал…

Но, это ж какое самомнение надо иметь! Или желание. Желание, при средних способностях, хоть как-то выделиться, выдать эпатаж за талант! Тогда антисоветчина тут вполне прокатит. Особенно, среди неокрепших умов.

Вообще же, что гадать? Надо просто вычислить автора! А для того надо попасть на тусовку.

Вот уж это-то было легче легкого. Я увидал за кустами знакомую куртку Метели. Ребята ее тоже заметили:

— О, Метель идет!

— Привет, Метель! Как дела?

— Вашими заботами! — рассмеялась девчонка.

Похоже, внимание малолеток Маринке льстило. Потому что никто другой такого внимания не оказывал? Кажется, она влюблена в Весну, в Костика… А у того есть другая!

— Метель, что спеть?

— Леннон, друг мой! Дай гитару Саше…

Я пожал плечами, а почему бы и нет? Давно ведь не играл уже… Да и вообще, не надо играть в загадочность и считать себя выше других.

— Берите, маэстро! — с поклоном протянул гитару Виталик. — Что вы будете играть?

— Комические куплеты!

— Что-о?

— Саша шутит, — присаживаясь рядом, рассмеялась Маринка.

Да-а, судя по всему, это общение было ей очень нужно, и именно здесь, в старом заброшенном парке, в компании малолеток и вообще, черт-те кого, она могла вести себя искренне, не манерничать, и быть самой собой.

— Может, «Кафе Лира»? — несмело предложил кто-то…

— Кафе? — я улыбнулся, вспомнив ма-аленькую пластиночку Тухманова. Всего две песни. Зато какие!

— Кафе, так кафе…

Я правда, боялся, что не вытяну… Голос-то на пластинке был шикарный! Но… раз уж взялся за гуж…

«Кафе называлось как странная птица — 'Фламенго»,

Оно не хвалилось огнями, оно не шумело…'

Песня называлась «Памяти гитариста». Кому она посвящалась, Джими Хендриксу или Виктору Хара, я не знал, да, наверное, это было сейчас не так уж и важно.

Песня цепляла! Брала за шиворот и властно тащила за собой… а потом немножечко отпускала, падая в минорную грусть… И снова взрывалась!

'С таким…

торжеством…

Он бросал свои пальцы на струны!'

О, как все слушали! Девчонки даже прослезились…

Гроза-тучка округлила глаза:

— Клева как! Ведь правда? Это Рождественского стихи, я знаю.

— Спасибо за песню, Саш… — встав, поблагодарила Метель. — Прогуляемся?

О! Оказывается, я ей тоже зачем-то понадобился. Снова игра, интриги?

Мы медленно шли по старому парку. Шуршала под ногами опавшая листва, пахло старой травой, и бледно-желтое стылое солнце мерцало квелыми отблесками давно ушедшего лета.

Нагнувшись, Марина взяла в руки кленовые листья, багряный и желтый. Улыбнулась:

— Спасибо за «Коломбину»! И в самом деле, еще ни у кого нет… Но, я не об этом.

Я отвел взгляд. Вот оно, начинается!

— Ты не мог бы составить мне компанию, — как-то робко просила Метель. — Не думай, ничего такого. Обычный квартирник… Кстати, и Леннон туда напросился. Обещала, придется взять.

Я кивнул:

— Хорошо. И где на это раз?

— Хозяйку ты знаешь.