Курс на СССР: На первую полосу!

Глава 15

— Ба-а-а-а! — я нацепил на лицо самую обаятельную улыбку, словно встретил лучшего друга после долгой разлуки. — Здравствуйте, Виктор Сергеевич! Марина не вернулась еще?

— Нет, все еще в Москве…

— А я вот в «Мелодию». Думаю, подарочек ей купить к Новому году. С духами боюсь ошибиться, а музыку она, кажется, любит. Не подскажете, что бы лучше?

Я сыпал словами, не давая шпиону опомниться. Как хорошо, что магазин «Мелодия» находится в этом же доме! Как хорошо, что я это вспомнил! Вовремя.

— В «Мелодии»? — Метелкин удивленно посмотрел на меня, а потом расхохотался, причем, громко, во весь голос и, кажется, вполне искренне. — Ты бы еще в «Союзпечать» пошел. Ну, насмешил, парень, насмешил…

Достав из кармана пальто платок, Виктор Сергеевич шумно высморкался. Похоже, холодок недоверия ко мне таял на глазах.

— Вкусы ее я, честно говоря, не очень, — на его лице появилась гримасса отвращения. — Но, то, что у нас продают, она слушать не будет, однозначно.

— Вы совсем не любите современную музыку? — с некоторым вызовом спросил я, пытаясь увести разговор подальше от вопроса о моём присутствии здесь, около его дома.

— Мягко говоря, не очень… А-а! — догадавшись, хмыкнул Метелкин. — Ты, верно, хочешь, у этих взять… у трутней, что там трутся. Но, тогда смотри сам…

— Что вы, Виктор Сергеевич, я с такими не общаюсь, — возразил я, а потом сделал обиженно-наивное лицо и продолжил. — А насчет «Мелодии» зря вы так. К Новому-то году должны хоть что-нибудь выкинуть.

— Ну, давай, давай, надейся, — хохотнул Метелкин, а потом, сделав серьёзное лицо, добавил. — Да, есть к тебе одно дело… а, впрочем, потом. Ну, бывай, до Нового года вряд ли увидимся.

— До свидания, Виктор Сергеевич. С наступающим!

— А с духами ты верно решил, — горько ухмыльнулся он, видимо вспомнив что-то из собственного неудачного опыта. — Женщин этих никогда не поймешь. Вроде, и французские, и «Шанель», а нос воротят!

Он резко развернулся, полы длинного пальто взметнули снег. Хлопнула дверца. Мягко шурша шинами, «Волга» выехала на широкий проспект и быстро скрылась из виду.

Я перевел дух. Господи! Пронесло, похоже. И все же следовало быть очень осторожным, и у дома Метели появляться пореже. А с другой стороны, не на воду ли дую? Лица моего толком мальчишки не видели, голос вряд ли запомнили, да и мало похожих голосов? И походка у меня стандартная, бодрая, как у всех молодых людей. Артритов, артрозов и прочей суставной гадости еще нет. Так чего бояться-то? Уж точно, не опознают.

Идея с музыкальным магазином мне, кстати, пришлась по вкусу. И впрямь, скоро Новый год, пора о подарках подумать. Наташа, кстати, тоже музыку любит… Но, вкусы у нее попроще, чем у Метели. Вот той попробуй еще, угоди. И все же, Маринку, несмотря на всю ее стервозность, без новогоднего подарка оставлять не стоит.

Мерзнувшие неподалеку от входа в «Мелодию» жучки-спекулянты тоскливо проводили меня страждущими взглядами. В основном здесь торговали (а лучше сказать, спекулировали) теми же советскими пластами, бывшими в дефиците. Еще болгарскими иногда, но это уже совсем край, причем «глухой» напрочь. А можно и вообще на мошенников нарваться, которые подсунут фальшивку. Я вспомнил, как совсем недавно Серёгу вытаскивали из милиции и вздрогнул.

Один все же двинулся за мной и уже у самых дверей, оглянувшись по сторонам, процедил сквозь зубы:

— «Зодиак» нужен? Два альбома.

Я даже цену не стал спрашивать. И так знал, что по червонцу.

Я его гордо проигнорировал и вошел в магазин. В отделе «Эстрада» уже собралась приличная очередь, и это был хороший знак! Значит, все же что-то дефицитное выбросили.

— Кто последний? За чем стоим?

Давали двойной альбом Пугачевой «Как тревожен этот путь». Записи хорошие, но уже, увы, безнадежно старые. «Старинные часы», «Маэстро», «Соломинка». Такой бы альбом да годика два назад, цены б не было. А так… тем более, конверт не двойной, пластинки по отдельности. Зато красивые, глянцевые, это да.

— А кроме Пугачевой есть что? — поинтересовался я, но в ответ все только плечами пожимали. — Я отойду, гляну…

Из того, на что можно было хотя бы смотреть, на полках стояли два альбома группы Стаса Намина: «Регги-Диско-Рок» и «Сюрприз для месье Леграна», обе сильно на любителя. Остальное всякие ВИА: «Здравствуй песня», «Синяя птица» и прочее. Все голимое старье.

Н-да… придется брать хоть Пугачеву. Но Наташа точно обрадуется.

Я снова встал в очередь, осмотрелся и глазам не поверил. Какой-то высокий парень нес под мышкой альбом «Юнона и Авось». Тот самый, классический зеленый двойной конверт: зеленый корабль под зелеными парусами, и желтые буквы! Я бросился за ним вдогонку.

— «Юнону» где взял? — азартно спросил я.

Парень обернулся.

— Ох ты ж! Какая встреча! Здравствуй, Саня.

Сидорин? Точно, Андрей Олегович Сидорин, лейтенант госбезопасности собственной персоной.

— Здравствуйте, Андрей Олегович — спокойно, как можно приветливее, ответил я, хотя на душе ёкнуло.

Неужели, за мной снова следят? Хотя, слежка не была бы такой открытой. Ах, ну да, Сидорин же тоже пласты коллекционирует.

— Ты что так побледнел-то? — пожимая мне руку, лейтенант негромко рассмеялся. — Не, арестовывать тебя не буду! А «Юнону» я в «Классике» взял. Почему-то ее туда сунули.

Поблагодарив, я бросился в отдел классической музыки. Никакой очереди там не было. Спокойно купив два комплекта «Юноны и Авось», я сунул пластинки по мышку и вышел на улицу.

Сидорин ждал меня прямо напротив дверей. Улыбнулся, сдвинул за затылок шапку:

— Успел-таки? — он удовлетворенно кивнул. — Пошли, вон, к ларьку, купим по мороженке.

Ну, раз уж офицер КГБ сказал «по мороженке», никуда не денешься, пришлось пойти. Вязли, «Пломбир» в бумажном стаканчике с палочками.

— А я, между прочим, в Москве, в «Ленкоме» был, — похвастался лейтенант. — На этой вот опере. Еще хорошая есть, «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Не слышал?

— Нет.

— Пластинка давно вышла. Увидишь, купи… — Плечи Сидорина непроизвольно дёрнулись, видно есть мороженое на улице зимой, не лучшее занятие для взрослого человека. — Читал твой очерк. Про то, как накрыли банду «теневиков». Хорошо написано, хлестко! Но, увы, скоро будет неактуально.

— Как не актуально? — заинтересовался я, ведь мысль об арестованном Гребенюке из моей головы не уходила.

— Да так, — доев мороженое, лейтенант бросил стаканчик и палочку в урну. — Партийный пленум на днях. Советую посмотреть в программе «Время». Ну, или в газетах… Скоро многое в жизни изменится, Саня!

— Хотел спросить, — глядя прямо в глаза Сидорину уточнил я. — Один мой друг попал под замес. Незаконно! Он вовсе не «цеховик», но…

— Даже если и «цеховик», все, проехали! — загадочно улыбнулся Сидорин. — Говорю ж, пленум! Все подзаконные акты уже есть. Так что выпустят твоего «цеховика». Если не к Новому году, то после точно. Ладно, пока… С наступающим!

— И вас…

Выпустят… хотелось бы верить.

Однако, и этот о пленуме! Как и Серебренников. В обкоме партии и в КГБ явно знают побольше, чем простые обыватели. Пленум…

Я все же позвонил Звереву, чтобы узнать подробности. Раз уже есть подзаконные акты, так он должен бы знать.

— Кто-кто? — каким-то нечетким голосом крикнул он в трубку и тут же добавил, видно кому-то находящемуся радом. — Черт… Звонит вечно кто-то…

Похоже, в следственном отделе уже вовсю встречали Новый Год. А что, ещё можно, ведь до Горбачева с его антиалкогольной политикой оставалось еще чуть больше года.

— Что? — снова прокричал он в трубку, пытаясь расслышать меня сквозь гул голосов развеселившихся коллег. — Кто? Гребенюк? Какой Гребенюк? Ах, «цеховики»… — Зверев хохотнул в трубку. — Повезло им! Да выпущу всех в четверг. Раньше не выйдет… Слушай! А ты откуда про подзаконные акты знаешь?

Я повесил трубку.

Откуда, откуда… Откуда надо!

Предновогодняя суета в редакции, это далеко не праздничное настроение. События мелькали калейдоскопом, и я вертелся, как белка в колесе. Впрочем не только я.

— Так! Срочно новогодние статьи, очерки! — сурово требовал Николай Семенович, нервно посасывая трубку. — И, смотрите у меня, чтоб веселое все было, жизнерадостное. Новый год все-таки. Праздник!

Пришлось отбросить все посторонние мысли, всё грустное и печальное, надеть хомут и весело пахать целину в поисках свежих идей. Только стали наклёвываться какие-то идеи, как ворвалась Людмила Ивановна, назначенная ответственной за проведение мероприятия в редакции для сотрудников и предложила «скинуться на стол». Это было приятно, и мы без возражений раскрыли кошельки, чтобы выложить заранее обговоренную сумму. Но этим наша активистка не ограничилась

— А теперь главное, — тоном, не подлежащим возражению, заявила наша активистка. — С девочек технической группы стихи и танцы. С вас, парни, сценка. Ну, а песни мы и так хорошо поем.

Никто возражать не стал, так как времени на споры не было. Так что, когда вопрос с подготовкой корпоративчика был решен, все очень быстро погрузились в работу… с серьёзными и хмурыми лицами принялись создавать радостное настроение для читателей газеты.

Несмотря на предновогодние хлопоты, отца с Николаем Хромовым, всё-таки, вызвали в обком к Серебреникову. Но беседа была не тет-а-тет, как предполагалось. Всё-таки, разработка вполне могла претендовать на звание «секретная». В кабинете собрались какие-то важные партийцы, которые выспрашивали подробности, советовались…

Батя, которому на обратном по пути удалось на елочном базаре купить елочку, вернулся довольный.

— Ишь, какая пышная досталась! — с порога заявил он, постукивая стволом по полу, стряхивая налипшие снежинки. — Хороший будет праздник.

— Красавица! — восторженно всплеснула руками мама, но увидев образовавшиеся лужицы охнула. — Надо было в подъезде встряхнуть, теперь полы заново мыть.

— Да зачем? — беззаботно махнул рукой отец. — Сейчас подотру слегка и нормально будет.

— Знаешь примету? — вспомнил я анекдот из будущего. — «Если вы не успели убрать квартиру к приходу гостей, не страшно. Уберете после их ухода.»

Родители замерли на некоторое время, удивленно поглядывая друг на друга, а потом весело рассмеялись. Я взял тряпку, подтёр лужицы от растаявшего снега и прошел в большую комнату. Отец успел переодеться и теперь пытался найти в телевизоре что-то веселое. Но выбор был невелик, всего две программы, так что между программой о передовом методе выращивании репы в условиях севера и симфоническим концертом выбор был однозначным.

— В обкоме-то как прошло? — спросил я, когда мы сели на диван.

— Так я говорю, — будто продолжая разговор начал отец. — С Нового года будем внедрять в производство. Пока у нас, на Металлическом, а потом и по всему Союзу. Так что такие дела брат, аж голова кругом идёт! Неужто, в нашем бардаке до дела дошло?

Началась программа «Время» и из кухни пришла мама. Родители смотрели в полглаза, ждали спорт, погоду, и продолжение «Принца Флоризеля».

А я внимательно прислушался к выступлению Андропова. Было заметно, что он очень болен, но тем не менее нашел в себе силы лично сообщить то, что было важно и очень значимо для страны.

«… переход на интенсивный путь развития… радикальная реформа экономики… комплексная программа усовершенствования и развития… экономические рычаги и стимулы… хозяйственная самостоятельность предприятий…»

Что-о? Уже так вот, в 83-м?

А дальше было еще интереснее:

«Разрешить в разумных пределах артельно-кооперативное и лично-частное производство… исключая крупные и средние предприятия… все предприятия военно-промышленного комплекса…»

«Разрешить!» Это сейчас говорил сам генеральный секретарь! Во всеуслышание, по телевизору, на всю страну! Но, понимал ли кто-нибудь то, о чем сейчас говорил этот усталый человек? Перед новым-то годом…

Отец читал «Советский спорт», мама вышла в прихожую и разговаривала с кем-то по телефону, обсуждая какой-то новогодний рецепт.

«Приравнять все виды собственности… после всенародного обсуждения внести добавления и исправления в Конституцию страны…»

Вот так вот! Уже в Конституцию… Вот ведь, как все завертелось. И в этом всем была и моя малая толика! В Зареченске так точно, с меня все началось.

— Саш! — выглянула из коридора мама. — Кино не началось еще?

В четверг, на день раньше, чем обещала, приехала из Ленинграда Наташа. Меня она не предупредила, просто позвонила вечером:

— Привет! Я уже здесь.

На следующий день мы встретились на Энгельса у катка. Было не холодно, падал мягкий пушистый снежок. С катка доносилась музыка:

«Завируха, метель, завируха…»

— Все же, как хорошо дома! — радовалась как ребенок Наташа.

В пушистой голубой шапочке с помпоном, в серебристом полушубке, она напоминала Снегурочку. Она была так близко, и в то же время я чувствовал, что что-то отдаляет нас. У неё появились новые знакомые, которых я не знаю. Да и она стала немного другой. Взрослее, что-ли?

— Нет, конечно, Ленинград есть Ленинград, — как будто уговаривая себя сказала она. — Но дома все равно лучше… Здесь все такое родное, знакомое… Как в детстве пели, помнишь? Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой?

— Ты б позвонила, — наконец-то сказал то, что беспокоило меня со вчерашнего дня.

— Да ничего, меня дед на машине встретил… — беззаботно махнула рукой Наташа и, осмотревшись по сторонам добавила. — Слушай, мы что, кататься будем? Ты бы предупредил! Я хоть спортивные брюки надела бы.

— Не, Наташа, кататься сегодня не будем, — загадочно произнёс я.

— А чего ж мы тогда тут стоим? — удивилась она.

Я кивнул в сторону следственного изолятора. Сегодня как раз четверг… Раз уж Зверев обещал…

— Мы тут просто кое-кого ждем…

— Кого же? — глаза Наташи стали удивленно круглыми.

И тут, как по заказу, раздался знакомый голос и смех. Я повернул голову и увидел Серегу Гребенюка в компании с той самой блондинкой! Они вышли из ворот и обнялись.

Я свистнул и помахал рукой.

— О! Саня! — подхватив девчонку под локоть, Гребенюк ледоколом попер через заснеженный проспект. — Саня, друг! А нас отпустили! Представляешь? Всех.

— Знаю. Вас тут и ждем.

— Ой… Привет, Наташа! — спохватился Серега. — А это вот, познакомьтесь, Валентина! Шеф ее Валентиной Ивановной называет. Она и портной, и закройщица, и модельер и еще как это…

— Дизайнер, — засмеялась девчонка. — Очень приятно.

Прикинута она была здорово! Джинсы и коротенькая джинсовая дубленка весьма оригинального кроя.

— А где вы дубленку брали? — заинтересовалась Наташа. — Кто-то из заграницы привез?

— Нет, сама сшила, — не стала хитрить Валентина. — Правда, кое-что посмотрела в «Бурде».

Сама… Я покачал головой. Если таких девчонок, как эта Валентина, по всей стране хотя бы сотня найдется, все швейные фабрики можно будет закрыть за ненадобностью. Ну, или оставить под госзаказ школьную форму шить.

Говорить долго не стали. Недавние узники спешили по домам, обрадовать родных, принять душ, переодеться…

Мы договорились встретиться завтра в кафе «Айсберг», на Кировской, напротив кинотеатра «Экран».

До шестнадцати часов «Айсберг» работал, как кафе, а после уже как ресторан, со всеми вытекающими последствиями в виде торговой наценки и непробиваемого швейцара в дверях. Недавно открывшееся заведение считалось модным, в основном там тусовалась молодежь, из той, что в капстранах называли словом «золотая».

Сказать по правде, я сомневался, будут ли там места. И в обычное-то время туда попасть непросто, а уж перед самым Новым годом, да еще в пятницу…

Однако, именно «Айсберг» прямо с ходу предложила подружка Гребенюка Валентина. Значит, наверное, у нее там имелись связи…

Троллейбус остановился рядом с кинотеатром, зашипел дверями… Выскочив, я подал руку Наташе.

Гребенюк с Валентиной уже ждали у кафе и, увидев нас, замахали руками.

Я все же сомневался, пустят ли нас внутрь? Слишком уж внушительно-неприступно выглядел швейцар. Однако, он широко распахнул перед нами стеклянную дверь и с улыбкой поприветствовал Валентину, ну прям как родную.

— Прошу, прошу, Валечка! Ираида Петровна распорядилась… по высшему разряду вас… Позвольте пальто… курточки… Пожалуйста, товарищи, проходите.

Зал выглядел симпатично. Небольшая эстрада, уютные столики, и еще оставалось место для танцев.

— Здравствуйте, Валентина! — поприветствовал официант, встретивший нас у входа в зал. — От Ираиды Петровны большой вам привет… Вот, за этим столиком вам будет удобно. Вам повезло, у нас сегодня очень интересная программа. Артисты варьете из Прибалтики.

Во как! Артисты варьете…

Зал быстро наполнялся народом, в основном молодежью. Многие девушки здоровались с Валентиной и с любопытством поглядывали на нас. Мы тоже осматривались. Я оценил и колонки С-90, и ди-джейский пульт (ди-джеев тогда называли диск-жокеями), и импортную светомузыку со стробоскопом под потолком.

— Здравствуйте, дорогие друзья! — на сцену вышла ведущая, крашенная блондинка лет тридцати в светлом приталенном платье. — Мы рады приветствовать вас всех здесь, и поздравить с наступающим, тысяча девятьсот восемьдесят четвертым, годом! Итак, встречайте! Наши гости из Риги. Артисты варьете «Даугава»!

Мы даже заказать еще ничего не успели, а шоу уже началось! В колонках нарастала громкостью космическая музыка французской группы «Спейс», замигал стробоскоп… В желто-красных лучах рвущегося из прожекторов света на сцене появились три стройные девичьи фигурки в блестящих купальниках.

Зал взорвался аплодисментами.

Что и говорить, это было феерическое шоу! Молодые артистки танцевали под звуки космического диско, танцевали здорово, и даже исполняли какие-то акробатические номера.

Жалко было, когда шоу закончилось.

— Здорово, правда? — улыбнулась Валентина.

— Ну да, по кайфу, — солидно кивнул Гребенюк.

— Очень непросто так танцевать, — вставила свое слово Наташа. — Кажется, что легко, а на самом деле…

— Добрый вечер, дорогие друзья! — вышел на сцену диск-жокей в модном батнике, синих вельветовых джинсах и модной прической. — Итак, у нас сейчас, как всегда, дискотека!

Он вскинул руки вверх, приветствуя всех присутствующих и так заразительно улыбнулся, что девчонки завизжали от восторга.

— Вот уже скоро Новый год, друзья. Восемьдесят четвертый! Мир изменился… И для вас сейчас композиция голландской группы «Мейвуд», которая так и называется «It’s a different world». «Мир изменился»!

Все пошли танцевать. И мы тоже…

«Мейвуд» сменили испанцы «Баррабас» с бессмертным хитом «Долорес». Тут по-всякому можно было танцевать, и быстро, и медленно, в парах.

Я обнял Наташу за талию…

Мигали стробоскопы…

После танца все вернулись за столик.

— Зря они с иностранных песен начали, — покачала головой Наташа. — Так они у них и кончатся.

— В смысле, кончатся? — я не понял, что она имеет в виду. — Песни кончатся?

— Лимит! — засмеялась Наташа. — Ну, дискотека же не просто так, а массовое молодежное мероприятие. Вот горком комсомола и приглядывает, рекомендации рассылает. Пятьдесят процентов песни светских композиторов, тридцать-тридцать пять соцстран. Ну и на капстраны остальное.

— А, — припомнил я. — И программа вся должна быть «залитована». Список песен с печатью. Еще «черные списки» имеются… Кого нельзя.

— Все это чисто местное творчество, — Наташа согласно кивнула. — Для отчетов. Ну, кто это все будет проверять?

— Почему же не будут? — вдруг озаботился Гребенюк.

Я расхохотался:

— Да потому что в горкоме комсомола того же «Чингисана» от «Дип Перпл» не отличат, однозначно! Кому там и проверять-то? Для галочки все, понятно.

— Еще в школе училась, к нам как-то лектор на классный час приходил, — улыбнулась Валентина. — Из общества «Знание». Пожилой такой дядечка. Рассказывал про западную молодежную музыку. «КИСС» антисоветчиками обозвал… и еще кого-то. А все группы почему-то называл «джаз-бандами»… и еще — «ансамблями битлзов».

Под разговоры и коктейли пролетело несколько убойных хитов «Оттавана» и «Рокетс», после чего диск-жокей поставил «Yellow Raven», старую балладу «Скорпионс». Как раз принесли горячее. Цыпленок табака или что-то такое… И да, шампанское! Так сказать, отпраздновать освобождение.

Выпив с полбокала, я посмотрел в зал и вдруг увидел Метель, танцующую с каким-то парнем. Короткое красное платье с голыми плечами, черные колготки, высокие итальянские сапоги. Точно, Метель! Приехала уже, значит… Не забыть бы ей подарочек подарить.

Оп-па! Мы случайно пересеклись взглядами. Марина чуть улыбнулась, узнала.

Когда музыка кончилась, я вышел подышать, в «курилку»… Там же появилась и Метель. Достала из пачки «Пелл-Мелл», прикурила у какого-то парня. Мне просто кивнула.

— Привет, — стараясь быть предельно вежливым сказал я. — Как жизнь?

— По-всякому, — ответила Метель, выпуская струйку дыма. — А ты?

— И я по-всякому, — улыбнулся я. — Хочу тебе подарочек подарить. Думаю, понравится.

— Ой… — Метель задумалась. — У меня ж папашка сейчас на выходных… да и дел полно. Давай завтра часик в три, на углу, у моего дома. Ну, где киоск.

Вечер продолжался. Гремела музыка. Сверкали вспышки стробоскопа. Одна за другой менялись исполнители и группы. Бой Джордж, «Полис», «Дюран-Дюран»…

И в заключение снова медляк, «Отель Калифорния».

Метель снова пошла танцевать. Все с тем же парнем… Хотя, нет, с другим. Вот он повернулся в профиль. Темная челка, шрам на щеке… Черт! Костя! Тот самый налетчик, недавно объявленный в розыск… Он!