Курс на СССР: На первую полосу!

Глава 2

Магазин «Спорттовары» находился на проспекте Куйбышева, занимая весь первый этаж типовой девятиэтажки. Мы с коллегой, Серегой Плотниковым, приехали сюда на троллейбусе, делать репортаж о трудовом коллективе. Не о простом, конечно, коллективе, а о правофланговом, обладателем переходящего Красного знамени за успехи в социалистическом соревновании. В свете сложившейся международной обстановки и обострения «холодной войны» такие вот репортажи, как заявил главред, «были сейчас нужны, как воздух»! Народ же надо хоть как-то взбодрить.

Директор магазина, моложавый, но с большими залысинами, мужчина лет сорока в голубых джинсах «Риорда» и коричневом индийском джемпере, был заранее предупреждён о нашем визите и встретил нас вполне радушно.

— Из газеты? Ну, что же, пройдемте, товарищи, — он пригласил нас в свой кабинет. — Сейчас я соберу коллектив.

— Нет, нет, — замахал руками Плотников. — Мы их снимем, так сказать, в рабочей обстановке. Ну, и у кого-то возьмем интервью.

Так мы с Серегой и договорились, он снимает, я беру интервью. Мы и «вооружились» соответственно: Серега зеркалкой «Зенит», а я редакционным магнитофоном «Легенда 404». Музыку он воспроизводил плохо, почти не выдавая басов, поэтому использовался исключительно как диктофон, из-за своих относительно компактных размеров.

Было часов десять утра, покупателей в магазине было мало, опасались облав. Все боролись за трудовую дисциплину. Сотрудники милиции и «компетентных органов» задерживали людей, посещавших магазины в рабочее время, устанавливали личность. А тем, у кого не было официальной справки с печатью от отдела кадров предприятия, на котором работал человек, о сменной работе или нахождении в отпуске, могли «телегу» на работу прислать, а это и до «строгача» недалеко. Получишь такой, вот и остался без премии, и отпуск, как шутили остряки — «в мартобре», а то и из списка на квартиру, машину, и прочие материальные дефициты исключат, и в очереди на детский сад подвинут. И тяжесть наказания зависела от чиновника, желающего сделать карьеру, выслужившись перед вышестоящим количеством «принятых мер». Редко когда пытались отстоять «провинившегося сотрудника», опасаясь «попасть на карандаш», разве что «своего» или очень ценного или заслуженного.

Возможно, правильно Андропов закручивал гайки? А черт его… Но торговля от этого несколько страдала. Рабочие часы магазинов и многих предприятий совпадали, люди не могли купить необходимый товар. Поэтому в выходные наблюдались настоящие давки. Люди бегали по магазинам, выстаивали в многочасовых очередях, а магазины «выбрасывали дефицит», чтобы хоть как-то выполнить план. И все были до предела напряжены. Нервы, склоки, доходило до драк и взаимных оскорблений.

— Вот! Мельникова Ирина Петровна, — сопровождающий нас директор представил, худощавую женщину средних лет, с перманентом и значком отличника советской торговли на лацкане серо-голубого халата. — Старший продавец, председатель профкома… И очень ответственный работник!

— Ой, ну вы и скажете, Игорь Сергеевич! — продавщица наигранно засмущалась.

Серега приготовился к съёмке, выбирая лучший ракурс. Я вытащил микрофон, и, соблюдая субординацию, спросил больше для порядка:

— Разрешите, Игорь Сергеевич?

— Да-да, пожалуйста, — он просто светился довольством, что ему уделено столько внимания.

— Ирина Петровна! Что, в основном, покупают?

— Ну, у нас же туристский отдел… — Ирина Петровна замялась. — Обувь хорошо идет, туристские ботинки, кеды…

Честно говоря, отдел выглядел скудновато, и напарник давно подавал мне знаки, кивая на мотоциклы, расставленные вдоль выходившей на улицу витрины. Да, вот там имелось, что поснимать, там была фактура! Мотоциклы, словно стреноженные кони, поблескивали в каркасах из досок: бело-голубая «Иж-Планета», желтая «Иж-Планета Спорт», внешне похожая на «иномарку»…

Дальше располагалась техника попроще: синий «Восход 3» и ярко-красный «Минск». Между ними стояли двое парней, судя по болоньевым курточкам и кримпленовым клешам, из сельской местности. Видать, приценивались…

Я быстренько подошел ближе:

— Здравствуйте, молодые люди! Выбираете мотоцикл?

— Дак это… — вытаращив глаза начал один, озираясь по сторонам. — Вот… отгулы. Приехали…

Он судорожно принялся шарить по карманам в поисках справки, но я жестом остановил его и тихо сказал «мы не из той структуры». Он заулыбался и посмотрел на своего товарища, крепкого патлатого блондина.

Разговаривали они очень фактурно, больше жестами, видать, боялись слов-паразитов. Вылезет ведь иногда что-нибудь этакое, за что могут и мелкое хулиганство пришпилить. Потом доказывай, что ты не матом ругался, а просто использовал кое-какие слова для выражения эмоций и связки подлежащего со сказуемым в сложносоставном предложении.

Получилось примерно так:

— Да, мотоцикл приехали покупать. Скажи, Леха?

— Ну, это… угу…

— Вот и думаем… «Восход», конечно, посолиднее, но он и дороже, четыреста с чем-то… «Минск» же и надежнее, и всего триста пятьдесят! Лех, бери уже «Минск» да поедем!

Между тем, ушлый журналюга Плотников уже подманивал меня к отделу «Рыболов-спортсмен», где уже собралось изрядное количество пенсионеров, среди которых я заметил худощавого светловолосого парня, показавшегося мне знакомым. Коричневые вельветки, курточка… очки с толстыми линзами… Черт возьми! Да это же тот самый, с завода электроники, ленивый гений…

— Николай!

Парень не реагировал, что-то рассматривая в витрине…

— Коля!

А вот на «Колю» тут же обернулся, поправил очки.

— Товарищ… э-э… корреспондент… А у меня отгул сегодня!

— А мы вот, работаем! — улыбнулся я. — Про магазин что-нибудь хорошее скажете?

— Ну, да, — Коля тоже заулыбался. — Я тут блесны беру, лески, поплавки…

— То есть, вы — заядлый рыбак?

— Ну, не сказал бы… — сняв очки, парнишка протер их носовым платком и близоруко прищурился. — Просто люблю иногда удочку закинуть и поразмышлять…

— А где обычно ловите?

— Ну, обычно на Красной.

— На Красной? Да там и клева-то нет.

Речка Красная, мелкая и каменистая, протекала совсем рядом с городом, пешком можно был дойти. Впрочем, наверное, именно эта доступность многих и привлекала, хотя, кроме ершей и мелких окуньков там отродясь ничего не водилось.

— Вы бы лучше тогда в «Золотую ниву»! — посоветовал я. — Река, озера… Вот там рыба, так рыба…

— Туда ехать надо, — Коля развел руками и мечтательно добавил. — А так-то да, хорошо, красиво и клев… Но, в автобус на выходных столько народу набьется! Куда там с удочками, с ведром…

— Так поехали на машине! — неожиданно предложил я. — У моего дядюшки «Запор» «ушастый». Машина-зверь, долетим мигом. Он как раз в воскресенье на рыбалку собрался.

— В воскресенье, говорите… — Николай обрадовался, но вежливо добавил. — А, удобно ли будет?

— Вполне! И это… Давай на «ты» уже? — я протянул руку. — Саша.

— Хромов, Николай… Коля…

— Так что в воскресенье встречаемся в пять утра! За тобой куда подъехать?

— Переулок Римского-Корсакова знаете… знаешь? Ну, где музыкальная школа…

— А! Недалеко от Маяковского… Хорошо! Очень даже удобно, да.

Вот! А я все думал, как свести двух промышленно-электронных гениев, отца и этого Колю. Наитие пришло сразу же, как только я увидел изобретателя у витрины с блеснами и рыболовными крючками.

Рыбалка! Самое то, что надо. Общая точка соприкосновения, разговоры…

И ведь сработало! На рыбалку уговорились…

Осталось только уговорить дядю Витю… Впрочем, это труда не составляло: насколько я помнил из своей «прошлой» жизни, дядюшка был заядлый рыбак и частенько звал отца на рыбалку. Ну, и меня тоже, но я… Я не рыбак был, это уж точно.

Дяде Вите я позвонил вечером, и, конечно же уговорил. Правда, попросил перезвонить отцу, но не говорить, что это моя идея.

— Просто вот, захотелось вытащить отца на природу, — пояснил я. — А то заработался совсем.

— Это уж точно, — согласился дядя Витя. — Заработался.

Дядюшка рассмеялся в трубку и тотчас же перезвонил.

— Тебя! — я позвал отца в коридор. — Дядя Витя.

— Ага… Ага… Ага! Ну-у… спрошу у супруги… — не кладя трубку, родитель крикнул в комнату. — Надь! Тут это… Виктор… На рыбалку в воскресенье зовет. Я, наверное, поеду…

— И я с вами прокачусь, — тут же сообщил я. — Видовые фотки для редакции поснимаю… Ну и порыбачу заодно, а что?

— О! — положив трубку, обрадовано воскликнул отец. — Вот это другое дело. Теперь уж точно поедем.

— Со мной еще приятель будет, с завода, инженер… Рыбак заядлый! Я дядю Витю предупрежу.

— Инженер? С завода? — родитель вскинул глаза. — Ну, поговорить хоть будет о чем. А то слушай Витькины байки! Щуку он на двадцать кило выловил, ага, как же…

Занимаясь всеми делами, я прекрасно понимал, что не следовало забывать о Метели! Точнее, об ее высокопоставленном папаше, Викторе Сергеевиче, шпионе. Нужно было стать для этой семьи своим… Но тут появлялся весьма серьезный вопрос: насколько далеко я готов был зайти? Вопрос отнюдь не праздный, Метель девушка взбалмошная и непредсказуемая. Если что… как потом смотреть в глаза Наташе? Однако, дилемма.

Тем не менее, с Мариной следовало периодически встречаться, иначе ее отец, наверняка, заподозрил бы что-то неладное. Памятуя об этом, в субботу, сразу после работы, я заглянул в заброшенный сквер на Пролетарской… на тусовку…

Ничего не изменилось. Все так же горел костер, ходила по кругу бутылка портвейна, и Виталик — Леннон слабым своим голоском напевал что-то отдаленно рок-н-рольное:

— Девочка сегодня в баре, девочке пятнадцать ле-ет…

Метели не было. Ну, она как та кошка, которая гуляет сама по себе…

— О, Саня! — оборвав песню, Леннон протянул руку. — Давненько не заглядывал.

— Так соскучился! Что-то Метели не видать…

Поздоровавшись со всеми, я сделал глоток из горлышка.

— Вкусное вино!

— А у Метели вторая днюха скоро, — Леннон хмыкнул и тоже хлебнул портвешка. — Видно, готовится.

— Вторая днюха? — удивленно переспросил я. — Это как это?

— Ну, она там чуть не угорела в детстве, в бане, — пояснил Виталик. — Едва откачали. Вот и отмечает иногда… Не со всеми, и не для всех. Но, подарки принимает. Мы вот думаем, что ей от всех нас подарить? У нее же все есть!

— Так песню хором спойте, — я усмехнулся. — Ее любимую, ежели таковая есть.

— У нее, вообще-то, много любимых, — протянул кто-то из парней. — Тот же «Пинк Флойд»…

— А из русских?

— Из русских… Не знаю. «Динамик», кажется. «Капюшон» или что-то такое… Хотя, вру! Что-то новое, из последних… Какая-то «Коломбина», что ли. В общем, этой песни еще нигде нет!

«Коломбина»… Я постарался запомнить. Коли уж с Метелью, так или иначе, придется общаться.

В тот день Метель таки не появилась, и вечером я заглянул к соседу, Сереге Гребенюку. Правда, сразу предупредил, что ненадолго.

— Вот, ты всегда так! — Серега махнул рукой и потопал на кухню, за наливкой. На этот раз оказалась вишневая.

— Только пару рюмочек! — предупредил я. — Максимум три.

— Да ла-а-адно!

Вообще-то, я нынче заглянул к соседу не просто так, от нечего делать, нужно было кое-что спросить. Кое-что, в чем Гребенюк неплохо разбирался.

— Серег… Знаешь такую группу — «Динамик»?

— Да есть у меня их концерт в Кирове. Прошлогодний. Так… реггей, новая волна…

— А новых записей нету?

— Нету. Они распались, кажется… А ты что ищешь-то?

— Новый альбом. Какую-то «Коломбину»… — я пожал плечами и рассмеялся. — Которой еще ни у кого нету!

— Ну, у кого нету, а у кого, может, и есть, — наливая вишневку, хмыкнул Серега. — Есть у меня один чувак, работает в ателье звукозаписи… Так у них, знаешь, что хочешь! Но, за приличные бабки! Хочешь, так я для тебя спрошу.

— Спроси! Заплачу сразу.

— Заметано! — Гребенюк улыбнулся. — Тебе на бобине или кассете?

— Да лучше на кассете, конечно. Знаешь, такая красная, «Сони», как раз подойдет!

Бобинника я что-то в комнате у Метели не заметил, что и понятно, все-таки девушка, зачем ей с бобинами возиться? А вот кассетник, наверняка, есть, «Шарп» или та же «Сонька».

Ничего странного в том, что такой записной неформалке, как Метель нравится отечественный исполнитель, я тоже не видел, как раз сейчас и начиналась популярность русского рока. Причем рок-клубовские группы, бывшие уже и тогда первый состав «Кино», «Аквариум», ДДТ и прочие, в восемьдесят третьем были известны лишь узкому кругу фанатов, массового слушателя они обретут годика через два-три. Сейчас же бал правили «Карнавал», «Динамик», «Рок-сентябрь».

Красный «ушастый» «Запорожец» я заметил еще из окна кухни. Уже приехал, уже стоял под фонарем.

Мы с отцом собрались еще с вечера, но, как это всегда и бывает, поднявшись в четыре утра, вспомнили, что много чего забыли, и принялись бегать по всей квартире искать. Фонарик на круглых батарейках «Приедем-то затемно!», болоньевый плащик «а вдруг дождь?», даже банку тушенки на случай «если не будет клева». Тушенку прихватил я, на рыбалку ведь ее можно было, в отличие от рыбных консервов. Вот, если возьмешь всякой там кильки в томате, бычков, точно, клева не будет. Примета верная!

Отец еще прихватил бутылку какой-то новомодной водки с зеленой этикеткой. В магазинах она появилась совсем недавно, и стоила всего четыре рубля семьдесят копеек, в отличие от прежней самой дешевой «Русской» за пять тридцать. По вкусу водка, как водка, в народе ее сразу же прозвали «андроповкой». Многие даже оценили некоторое своеобразное удобство: на пятерку можно было купить бутылку и еще оставалось тридцать копеек на закуску, тот же плавленый сырок.

— А, явились, не запылились! — радостно приветствовал дядя Витя.

Весьма колоритная фигура. Этакий плотненький жизнелюб лет пятидесяти, всегда напоминавший мне знаменитого Тартарена из Тараскона. Круглое добродушное лицо, небольшие усы, красноватые щеки. Некогда пышные кудри с годами сильно поредели, впрочем, дядюшка не обращал на это внимания. Работал он кладовщиком в ДРСУ, и мог иногда доставать запчасти, но у нас ни машины, ни мотоцикла не было, и запчасти были ни к чему.

Стояло хмурое ноябрьское утречко, но в машине работала печка и было даже жарко.

— Это хорошо, что мы сейчас собрались, — вывернув на проспект Маяковского, продолжал разговор дядя Витя. — раз в сезоне! Еще неделя-другая и лед. Ах, Санька, племяш, как же хорошо, что ты нынче с нами! Так, где твой приятель-то? На Римского-Корсакова? На остановочке не он там стоит?

Под фонарем, рядом с остановочным павильоном, маячила щуплая фигура в очках, в длинном плаще, кепке, с объемным рюкзаком за спиной, ведром в руках и удочкой.

— Он, он! Останавливаемся.

Из машины вылез отец, а уж потом высунулся я, позвал:

— Мы здесь, Коля!

Николай углядел и растерянно улыбнулся:

— А удочку куда бы?

Дядя Витя тоже выбрался наружу:

— Удочку? А вот сюда, наверх, на багажник, давай. Не боись, сейчас крепко примотаем! Ведро в багажник, вперед. А котомочку и в салоне уместите. Меня можешь дядей Витей звать.

— Коля.

Отец улыбнулся:

— Ну, а я уж тогда дядя Матвей. Ну, что, мужики, двинули?

Через полчаса часа мы уже были в «Золотой ниве», а еще мнут через двадцать по узкой лесной дорожке подъехали к озеру. «Запорожец» пёр по грязи уверенно, как танк!

— Говорю же, машина зверь! — с гордостью вещал дядя Витя.

Светало. Верхушки высоких сосен и лип вспыхнули оранжево-золотистой зарёй. Мы рассредоточились по берегу с удочками… Пошел клев! Я поймал окушка, затем уклейку и еще небольшую щучку…

А потом подошел отец, улыбающийся и довольный:

— Ша, ребята! Пора ушицу варить!

Ушица выдалась славная, мы даже выпили по это дело по полстопки. И снова собрались ловить… Однако, отец, вдруг подмигнув всем, вытащил из рюкзака… свой недавно изобретенный мобильник с наборным диском! Собственно, это я уговорил его взять…

— Вот, — как ни в чем ни бывало, промолвил отец. — Обещал жене позвонить… из лесу…

У изобретателя Коли глаза загорелись, а у дяди Вити полезли на лоб!

Родитель между тем, набирал номер… Ага, вот, похоже, ответили…

— Надь, это мы! Звоним, между прочим, прямо из леса! Да нет, не тяпнули… Хочешь Виктора дам?

Дядя Витя взял телефон с явной опаскою:

— Надя… Это Надя? Это Виктор… Как где? На озере… Оттуда и звоним…

— Эй, Витя, заканчивай, батарейки садятся.

— А что у вас там, «Крона»? — вскинул глаза Хромов. — Это с выходом на городскую сеть? Без проводов? А схема модуляции? Аналоговая? Импульсная? Какая несущая? ДМВ?

— ДМВ, — удивленно кивнув, отец повел плечом. — Ну, Никола-ай… Чувствую, говорить нам с тобой придется теперь долго. И, наверное, часто! Сашка сказал, ты инженер. А я поначалу-то не поверил!

Пока они говорили, мы с дядей Витей помыли в озере котелок и посуду и даже еще успели наловить рыбы. В холодном осеннем небе сверкало желтое солнце. Пора было ехать домой, завтра всем на работу.

— Сейчас, машину разверну…

Дядя Витя забрался в машину. Мотор пару раз чихнул и заглох. И больше уже не заводился.

Обойдя машину сзади, дядя Витя озадаченно откинул капот.

— Катушка, что ли? Или карбюратор? А запчастей-то у меня с собой нет. Эх! Приплыли. Так! Вы, парни, на автобусе, а я уж как-нибудь на веревке. Эх, вытолкать бы на шоссе! Ну да ничего, найду какой-нибудь грузовик. Есть ведь у них, в колхозе.

— У них там целый машинный двор есть! — успокоил я. — Идти километра три всего-то. Мы с Колей как раз и сходим.

— Так выходной же! — ахнул отец. — Кого найдете-то?

Я засмеялся:

— Кого-нибудь да найдем! Это ж не пустыня, деревня. Трактористы, шоферы, механизаторы не дефицит! Пошли, Коля…

Мы зашагали по лесной дорожке по направлению к шоссе.

— Какой у тебя отец… — с уважением сказал Николай. — Аппарат этот. Я даже и не знал! Не думал! Но, ведь можно еще улучшить… усилить сигнал. Да сейчас уже! Представляешь, из лесу звонили! Кому рассказать, сразу в психушку сдадут.

На машинном дворе нам даже калитку не открыли.

— Не положено! — сквозь зубы отвечал сторож, хитроглазый ушлый старик. — Нет никого, воскресенье. И вообще шли бы вы…

Глаза старика бегали, он то и дело поглядывал на часы, похоже кого-то ждал.

— Ну черт с ним, — махнул рукой я. — Есть тут у меня знакомый парень. Примерно знаю, где живет. Пошли!

Не успели мы отойти и шагов на десяток, как с шоссе к воротам повернули ярко-зеленые Жигули-тройка, а сразу за ними два фургона ГАЗ-53. Троечка затормозила перед воротами…

Сторож проворно кинулся открывать, да еще и чуть ли не кланялся:

— Доброго здоровьичка вам, Иван Федорович!

— Давай, давай, Степан, шустрее, — поторапливал водитель легковушки. Грузовичками нашими не интересовались?

— Да нет!

— Ну, вот и хорошо. Вот и славненько.

Голос показался знакомым, и я обернулся: из «Жигулей» как раз выбрался вислоусый толстяк лет сорока в зеленой леспромхозовской куртке и светло-серых габардиновых брюках. Собственной персоной Иван Федорович Евшаков, бывший председатель колхоза и тот еще жулик и аферист, абсолютно беспринципный и жестокий.

— Знакомого увидел? — спросил Николай.

— Да так… Идем, как шли, не оглядываемся.

А номер грузовиков постараемся запомнить! Мало ли…

Фургоны, между тем, свернули с дороги к воротам, подпрыгнули на ухабе… Что-то выпало. Мусор?

— Я пройдусь, подберу, — улыбнулся изобретатель. — Меня-то здесь не знают…

Через пару минут он нагнал меня у автобусной площадки, вытащил из кармана полураздавленные ягоды. И снова улыбнулся:

— Виноград! Очень даже сладкий.

Та-ак… Значит, аферы продолжались, несмотря ни на что!

Моего знакомца Кольку Шмыгина мы нашли по мотоциклу. Я еще издали углядел у одного из заборов старый синий «Восход» с украшенным бахромой сиденьем. Даже в дом заходить не пришлось, я просто покричал у забора, повал:

— Ко-оль!

Шмыгин и выскочил в калитку:

— Саня? Снова к нам! Как там Виталик?

— Ничего! Все с гитарой… Слушай, у тебя механика знакомого нет?

— Механика… А что случилось-то? «Запор»? «ушастый»? Поди, 968-й? Или еще старее, 966-й даже? Вам зачем механик-то? У батьки моего такая же лайба, я ее, как свои пять пальцев знаю! Где, говорите? По лесной дороге, у озера… А, знаю… Ну, идите пока я нагоню.

Кольша обогнал нас на своем «Восходе» еще у гаражей… А когда мы с изобретателем добрались до озера, красный «Запор» дядя Вити уде вовсю фырчал двигателем!

Не соврал Шмыгин, починил все же! Вот вам и ПТУ…

Обратно ехали довольные, почти что с песнями. Улучив момент, я спросил дядюшку про виноград, все-таки, кладовщик, может, что-то знает.

— Виноград? Фургоны? — дядя Витя расхохотался. — Да обычная «левая» схема. Как положено, по накладным, везут что-то на юг, куда-нибудь в Дагестан, в Ставрополье. А оттуда, уже по фальшивым накладным, неучтенный виноград… и прочие овощи-фрукты! Золотое дно! Да схема известная… ОБХСС, кстати, тоже…

На лавочке, у подъезда, сидел Серега Гребенюк. Увидав меня, поднялся, подошел к машине:

— Никак, с рыбалки? Здасьте, дядя Матвей… Помочь?

— Привет, Серега! Ну, помоги, коль не шутишь.

Перетащив вещи в квартиру, Гребенюк придержал меня на лестничной площадке и протянул магнитофонную кассету, красную японскую «Соньку».

— На! Ты просил… Теперь называются Владимир Кузьмин и «Динамик».

Я, честно говоря, обалдел:

— Серег! Неужели…

— Там другие музыканты совсем. Нет ни Чернавского, ни Китаева… Ну, музон послушаешь.

— Спасибо, Сереж! Сколько должен?

— Ну, за кассету червонец. А музон за спасибо.

Кассету я послушал на следующий день, на работе. На той самой «Легенде 404», что мы использовали под диктофон.

«Я забуду, как звучит твой голос…»

«Еще вчера… были я и ты-ы…»

«Ты принимаешь солнечные ванны… и обожаешь песни Челентано…»

Ну и вот она, «Коломбина»… Подарок!

— Веселенькие какие песенки! — вернувшись из фотолаборатории, заценил Плотников.

На свой «второй день рождения» Метель все же явилась. Все туда же, в заброшенный парк. Притаранила три бутылки вкусного венгерского «Фурминта». Все выпили. Ребята хором спели битловскую «Мишель»:

— Ай лав ю, ай лав ю, ай ла-ав ю…

Кто-то притащил с собою увесистый «кассетный 'Романтик». Устроили танцы по новомодного Боя Джорджа и «Калчуре Клаб». Было довольно весело.

Решившись, я отвел «второй раз именинницу» в сторону, за деревья, протянул кассету:

— Понимаю, у тебя все есть. Но вот этого пока что ни у кого нет, точно! Даже у тебя. Наслаждайся!

Сказал, и чмокнул в щечку. День рожденье же!

— А вот и послушаю! Ребята, дайте-ка сюда маг!

— Эй, Коломбина, ты не прячь в ладони глаза… — запел Владимир Кузьмин и группа «Динамик»…

Еще в редакции, я нарочно подкрутил пленку на эту песню.

Метель выслушала ее до конца. Потом отошла к деревьям. Обернулась, позвала меня. Я думал скажет спасибо… Ан нет!

— Что ж ты ко мне клеится-то стал? — сузив глаза, с презрительной усмешкою спросила девчонка. — Ты же меня не любишь! А-а! Понимаю. От папашки моего что-то понадобилось, да?

Я стоял молча и не знал, что ответить.

— Ой-ой-ой ой-ой… Коломбина-а… — снова донеслось с кассеты.