Книга седьмая. Крушитель

Глава 7 Тяжелый отдых

Мне подарили хмурый и обиженный взгляд, сопровождаемый словами:

— Ты нам ничего не должен. Мы бы приняли любой ответ. Зачем лгать?

— Здесь лгу не я, а вы, — сняв темные очки, я повернул голову к спрашивавшему меня парню, — Если бы всё обстояло так, как вы подозреваете, то слава додзё «Джигокукен» летела бы по всему миру… Начинаете понимать, да? Но я немного разовью эту тему…

Спустив ноги с шезлонга, я отпил сока, а затем продолжил, глядя на хмурых парней, собравшихся вокруг:

— Вы делаете две ошибки, первую, как люди, вторую, как молодежь. Как люди вы рассматриваете других «надевших черное» как общество, а как молодежь — до сих пор надеетесь, что вам помогут, подскажут, научат. Что вы кому-нибудь пригодитесь, что кто-то протянет вам руку помощи.

— Ты нам помог!

Я смерил сказавшего это взглядом, а затем кивнул на океан.

— Чтобы вы и дальше защищали женщин. Этим вы мне и полезны. Но не обольщайтесь, никакого общества «надевших черное» не существует. Мы друг другу разве что противники… или просто знакомые. Если вновь упомянете додзё, то намекну: там разучивают, практикуют и оттачивают стиль.

— И что, мы не можем найти себе додзё⁈

— Понятия не имею, — пожал я плечами, — Но вы слишком старые и слишком слабые, чтобы быть интересны всерьез какому-нибудь мастеру.

Действительно, за прошедшие сутки, что разделяли приезд Рио в мой дом и лежание на этом пляже, четверка «охранников» айдолов не тренировалась ни минуты. Они скучали, болтали с девушками, ели, пили и спали. Можно было бы сделать скидку на перелет, но с утра, после заселения в отель, у меня вышли на пробежку все, включая родителей. Более того, вышла Ханнодзи вместе с девчонками… а вот их кавалеров даже такая мелочь не волновала.

Впрочем, мне и без этого проблем хватало. Застоявшийся японский айдол, почуявшая вкус свободы, безопасности и денег — это само по себе проблема. Оптом, то есть в количестве почти десятка штук — большая проблема. Теперь умножаем это на присутствие самой Ханнодзи, на желание других хоть как-то выделиться при такой конкуренции…

В общем девушки, весело брызгающиеся сейчас на мели, носили на себе купальники очень смелого дизайна. Или дерзкого. Это вполне тянуло на эротическое шоу, потому что, учитывая все обстоятельства и тлетворное влияние Асуми Хиракавы на подрастающие (и уже подросшие) умы, женщины моей семьи решили не отставать. Даже госпожа Ацуко в её почтенном возрасте всё-таки махнула рукой на моральный облик приличной японской домохозяйки, надев нечто такое, от чего её собственный и любимый муж уже третий час лежал на шезлонге с соломенной шляпой в районе паха. Держал головной убор Харуо крепко, а его взгляд его глаз, направленный только на жену, был уже слегка красноват — отцу очень сложно было бороться с собой. Особенно когда сама Мия Ханнодзи, одетая пусть и скромнее своей свиты, но нагибается за мячом или чтобы плеснуть в кого-нибудь водой.

Правда, все мучения отца совершенно не котировались по отношению к мукам Такао Кирью, который на этом поле боя был совершенно один, лишенный даже малейшей надежды на какого-нибудь союзника. Четыре на десять делятся с трудом, поэтому мой брат был, мягко говоря, нарасхват среди свободных, веселых и совершенно не сдерживающих себя девушек. Точнее — мало сдерживающих. Съёмка, всё-таки, шла постоянно.

Откровенно забавную и слегка пошлую картину стереотипной веселящейся молодежи неслабо нарушала Мана. Она, одетая в тот же купальник, в котором была в одном примечательном аквапарке некоторое время назад, была на полторы головы выше самой рослой из своих новых знакомых, демонстрируя при этом формы и объёмы взрослой западной девушки. Прекрасно развитой, нужно добавить, так как из-за нашего активного образа жизни моя жена обзавелась отчетливым рельефом. Им бы могла похвастаться и Асуми, но, к сожалению хафу, она была куда темнее чистокровной японки, поэтому привлекала меньше внимания на фоне волн, солнца, да и своих почти светящихся глаз.

Эна была комедийным персонажем, приблизительно на шестьдесят процентов. С одной стороны, сестре было что показать даже этим элитным девушкам, отобранным по всей стране, с другой стороны, кроме мужских взглядов младшая Кирью собирала и все женские, крабом цепляясь за совершенно отключившегося от реальности Хидэо Мидзутани. Лохматый парень, уничтоженный творящимся вокруг мракобесием, производил впечатление максимально заурядное, но собственнические жесты Эны, разбрасываемые ей со всем пылом юности, интриговали окружающих целиком и полностью.

В дополнение шли я, Рио и четыре пародии на «надевших черное», с периодичностью в пятнадцать минут отпугивающие от нашего цветника других посетителей пляжа, которых сюда тянуло как магнитами. Хорошо, что я оставил «Сибуяму» дома, переключив в спящий режим. Здесь, учитывая обширнейшую культурную программу на вечер, в конце которой нам придется разносить некоторое количество пьяных девиц, мальчик с особенностями развития был бы лишним.

— Друг мой, я хочу убедиться в прогрессе твоей социализации, — слегка напыщенно обратился ко мне Рио, — Вот на твой взгляд, что сейчас происходит… там? Да-да, именно там.

— Торги, — бросив мимолетный взгляд в нужном направлении, я вновь обратился к своей книге.

— Поясни! — свое требование Коджима выдал еще пафоснее.

— Ханнодзи охотится за Такао, — не стал зажиматься я, — а её подруги всячески намекают, что придётся делиться. Она не против, но для вида сопротивляется.

Сбоку послышались звуки подавившегося завистливой гордостью отца упомянутого Такао.

— Ты растешь, друг мой!

— Не пытайся сфокусировать моё внимание на выгодных тебе позициях, Рио. Я вижу всё. Но ничего против не имею.

— Ты настоящий друг, Акира Кирью!

Мы замолчали, но вскоре, минуты через две, раздался встревоженный голос Харуо.

— Парни, а о чем это вы говорили⁈

— О разных мелочах, Кирью-сан! — улыбаясь как крокодил, тут же ответил ему блондин.

Я лишь промолчал. Юные хищницы вели «нападение» на Такао по определенному графику, а остальные, чтобы не скучать, то и дело проявляли интерес к Эне и её… гм, добыче. Эна, в виду отсутствия опыта, реагировала очень забавно для девушек, что их неслабо развлекало, а сам Хидэо, отрешившийся от реальности, позиционировался всеми как некий, на всё согласный, приз. В текущее действо постоянно вмешивались Ацуко, Асуми и Мана, но они скорее добавляли веселья и игры, чем пытались что-то решить. Мать, очевидно, никак не могла понять, насколько всё серьезно сейчас для её дочери.

…ну и Рио был обеими руками за возможное развитие событий, по причине своей собственной энобоязни. Прямо на его глазах потенциальная (и очень нежеланная) невеста делала свой выбор, а я этому никак не собирался мешать.

— Харуо, иди к нам!! — позвала отца мать, требовательно размахивая рукой и грудью, — Хватит валяться! Давай повеселимся!

— Да, ото-сан! Иди сюда!! — не отстала от неё и Эна, потрепанная, но несломленная.

Отец грустно и обреченно вздохнул, вставая с шезлонга и удерживая шляпу. Рио отдал ему честь, но сделал это с неосторожно близкого расстояния, был цапнут за руку и утащен с собой. Я опустил глаза к книге. Следовало отдохнуть, пока не началась наиболее напряженная часть этого «отдыха».

Наша операция была разделена на две части, активную и спокойную. Активная шла сейчас, под лозунгом «полный отрыв», когда выступали на камеру все и каждый, демонстрируя активный, откровенный отдых, «отрыв», если выражаться по молодежному. Потом, в течение следующей недели, будет сделана нарезка записей, не включающих в себя всех присутствующих, а лишь небольшие группы по два-три человека (удобнее интервьюировать). Но вот ночной клуб?

Там требовались все. Кроме моих родителей и младшей Кирью. Моя сестра не вписывалась ни по возрасту, ни по сопровождению, поэтому, к облегчению Ацуко и Харуо (знали бы они), Эна и её кавалер ушли вместе с ними в отель. Вместе с этими четырьмя испарились и те немногие следы порядочности, скромности и сдержанности, что еще как-то ограничивали дорвавшихся до отдыха и безопасности девчонок.

Это вовсе не значит, что они нарядились как шлюхи и начали приставать к прохожим еще по пути к клубу «Дон Жуан», выбранному нашим продюсером, наоборот, было все более чем прилично, но… пока мы не попали внутрь. Вот там уже началась натуральная работа. Девушки развлекались вовсю, танцевали, в том числе и с незнакомцами, шумели и баловались. Операторы вовсю снимали этот бедлам, а мы, то есть я, Рио и четверка «надевших черное», с трудом контролировали эту вакханалию, потому как помощи от Асуми и Маны не было совершенно. Обе мои женщины вовсю бесились в очень выгодных для камерамэна местах, явно стараясь «засветиться» побольше во имя своей будущей группы.

Разумная меркантильность.

В первом клубе проблем не было, кроме нескольких разбитных молодых людей, которые быстро отчаливали при виде наших парней. Те хоть и не могли передо мной ничем похвастаться, но на простых смертных впечатление производить умели. Проблемы начались дальше, когда Мия, объявив, что здесь «скучно», повела нас в другой клуб, где точно должно было быть весело.

Причем проблемы начались с меня. Когда я пошёл к стойке бара заказать на всю ораву коктейлей, ко мне подошли два крепких серьезных человека, чтобы сообщить о том, что некая «госпожа Вагаси» желает перемолвиться парой слов со знаменитым молодым человеком, а также сказали по секрету, что этой госпоже не принято отказывать. На такой случай у меня уже был продуман вариант действий, поэтому оба крепких японца потеряли сознание прямо у стойки, а мы с барменами быстро вызвали скорую. После этого и начались проблемы — рядом со мной образовалась чрезвычайно эффектная дама в белом закрытом платье, лет тридцати. Она была элегантна, грациозна и… очень-очень пьяна. Злобно пообещав побледневшим как смерть барменам, что у них будут проблемы, она повернулась ко мне и… вырубилась сама по себе, так, что мне пришлось её ловить. Увидев, что работники клуба, в том числе и из тех, кто наблюдали на расстоянии, напуганы сверх всякой меры, я принял единственно верное решение — отнес женщину за наш стол, предварительно убедившись, что с её здоровьем все в порядке. Эта проверка, проделанная с помощью Ки, показала мне, что у дамы в белом есть секрет, который не должен быть раскрыт. Большая, качественно выполненная татуировка дракона на спине и окрестностях.

Женщина и такая татуировка? Крайне редкое сочетание.

Пришлось браться за телефон. Услышав от меня описание затруднения, Хиро Конго долго не мог откашляться, но потом, просипев в трубку, чтобы я никого не подпускал к этой женщине, оборвал связь, пообещав перезвонить. Пришлось звать Ману и Асуми.

— Эта женщину я взял под нашу защиту. Никто не должен её коснуться даже пальцем. Иначе будут проблемы. Вышло это случайно, — кратко проинструктировал я девушек, а затем пошёл разнимать ссору двух перепивших айдолов. Затем пришлось отвлечься на парочку самоубийц, решивших докопаться до Рио и даже уже приведших моего друга в нужное состояние. Когда я вёл блондина к месту отдохновения женщины в белом, то там уже была нарисована другая картина — четверо мужчин в костюмах неуверенно топтались перед закрывающей собой лежащее тело нашей гостьи Асуми. Голубой огонь, горящий в глазах «надевшей черное», показывал, что настроена она серьезно.

— Господа, — я, зайдя сзади, положил им руки на плечи, — Вы нежеланные гости за этим столиком.

— Полагаю, сейчас этот факт изменится, — вежливо сообщили уже из-за моей спины. Обернувшись, я бросил взгляд на человека с выправкой военного, но довольно моложавого на вид. Он держался предельно уверенно, краем мизинца слегка отгибая полу пиджака. Под ней можно было разглядеть кожу кобуры.

— Не думаю, — качнул я головой, — Посмотрите вон туда. Видите, нас снимают?

Возле оператора стояла Мана, скромно улыбаясь. В руке жены, отведенной ей за обтянутую платьем ягодицу, я увидел три вилки, зажатые между пальцев.

Мужчина с пистолетом слегка раздул ноздри, бросил несколько взглядов по сторонам. Двое его подельников, свободные от моего захвата, непонимающе косились на босса. Тот же, бросив еще один взгляд на женщину в белом, нервно выкашлял «Уходим!», после чего, развернувшись, отправился к выходу. Я отпустил своих жертв, тут же последовавших за товарищами.

Через пару минут с нами связалась дирекция клуба, настаивающая, что больше здесь нашей компании не рады. В категорической форме.

— Мы уже вызвали такси, — сообщил я человеку, яростно желавшему, чтобы мы покинули заведение, — и выйдем, когда оно приедет. Или выйдем быстрее, но вместе с этой дамой я прихвачу все руководство этого клуба, которое сейчас прячется от нас вон в той комнате, на втором этаже. Они послужат мясными щитами. Ступайте доложите, полицию мы уже вызвали.

Отступить из ставшей опасной зоны было делом техники, мы всего лишь пожертвовали ненужным на этом этапе развития событий продюсером, отдав его полиции… но, к сожалению, у судьбы были слегка другие планы. В одной из машин такси, куда мы посадили наиболее ценный груз, часть этого груза, ранее лежавшая без сознания, пришла в себя.

…и обнаружила рядом с собой Мию Ханнодзи.

Через пятнадцать минут весь кортеж сменил маршрут, направившись в загородный дом одной из самых одиозных женщин-боссов якудза этой части Японии. Почти весь. Оператор и его помощник поехали в отель, клятвенно заверив, что избавят свои записи от женщины в белом сразу по приезду.

Ну что же, по крайней мере это будет защищенная локация.

///

Миюки Садахара, босс известных на половину Японии «Одержимых», проснулась в своем любимом состоянии — никаком. Любимым оно было потому, что выпустить пар женщина позволяла себе редко, зато каждый такой загул, если оказывался качественным, то разгружал её голову на три-четыре месяца. Насколько же качественно вышло выгуляться, женщина-якудза понимала по своему состоянию на следующий день. Сегодня, благодаря бьющим через глаза прямо в мозг лучам дневного света, Миюки могла уверенно сказать, что гуляла как никогда!

Тошнота, тотальное обезвоживание, полностью деревянная кора головного мозга, тело, чувствующееся ватным и чужим, простыни, обильно усеянные красным…

«Я… кого-то трахнула…», — вяло подумала госпожа Садахара, сползая со своей кровати, — «И мне… понравилось»

В приступе неподдельной страсти она выпускала когти, и, судя по обильно усыпающим белоснежную постель капелькам подсохшей крови, её жертва, на свою беду, оказался очень умелым любовником.

«Звякнуть парням, отвезут в больницу… денег пошлю на домашний адрес. Пачку. Две пачки…», — вяло думала Миюки, ковыляя в свою ванну. Ей срочно требовалось много холодной воды, чтобы начать хоть что-то вспоминать. Пока она не помнила абсолютно ничего.

То есть совсем.

В ванной комнате её ждал сюрприз. Если с душевой кабиной, унитазом и раковиной всё было нормально, то вот ванна содержала два молодых женских тела, голых, но живых. Относительно. Между спящими с уставшим видом примостился вибратор, в котором госпожа Садахара узнала один из тех, какие заказывала себе сама.

Меланхолично встав под душ (выкрутив холодную воду на полную), Миюки продолжила разглядывать бессознательных лесбиянок, подметив частью сознания, что лица девушек несут следы умелого макияжа, нанесенного профессионалом. А еще — следы алкоголя, веселья и разврата.

Это было немного странно, заключила нежащаяся под ледяными струями воды женщина. Робо и Сога должны были следить за её гулянием и отсекать лишнее. Но лишнее — это если шлюхи, а те вряд ли будут ублажать друг друга в ванне босса «Одержимых». Скорее напрудят от ужаса полную ванну, поняв, куда попали. Эти, видимо, не понимали, а значит вчера было куда интереснее, чем обычно. К тому же, когда Миюки находила себе мужика на ночь, то Робо и Сога, её два верных подчиненных, всегда запускали в особняк Рури-чан, её горничную, да и сами были неподалеку. Но ничего подобного нет, а голые девки — есть.

«Моих нет, а чужие есть», — вяло подумала Миюки, — «При этом я жива, качественно оттрахана и выспалась. Загадочно»

Под ногтями у госпожи Садахары было много засохшей крови, так что в качестве оттраханности она не сомневалась, даже не имея хорошего отклика от собственного тела. Накинув халат, женщина вяло подумала о том, что следует поискать оружие или мобильник, но любая мысль о конструктивной деятельности вызывала в её мозгу резкий негативный отклик, так что Миюки просто пошла исследовать дом… и быстро нашла себе еще больше спящих девок с размазанным макияжем и перегаром.

Женщина почувствовала слабое смущение. Её авантюры никогда не заканчивались чем-то столь… многолюдным. Она выбиралась в популярное место, напивалась, цепляла какого-нибудь красавчика, не знающего о том, кто она, потом они ехали к ней, в приличный, даже роскошный, особняк, где проводили ночь. Поутру молодого человека доставляли туда, куда он хотел, и процедура релаксации для главы «Одержимых» на этом считалась успешно завершенной. Такого, чтобы рядом не было ни одного знакомого лица, зато имела куча посторонних?

Нет, с ней такого не бывало. Миюки всегда себе доверяла, даже пьяной до коматозного состояния. Кроме того, все девки, которых она повстречала, были вполне целыми, а следовательно, вопрос о том, кого она так славно подрала своими ногтями, еще был подвешен в воздухе.

Заглянув в вечно пустовавшую гостевую комнату, единственную, оставленную ей именно гостевой, похмельная и ничего не понимающая Садахара обнаружила двухспальную кровать, на которой возлежал труп прекрасно развитого (даже мускулистого!) школьника в окружении еще трех девичьих тел. Все были полностью раздеты, а одна из девушек заставила Миюки недоуменно нахмуриться. На кого-то она была очень сильно похожа… но на кого?

К чести госпожи Садахары, она отличалась очень последовательным складом ума. В состоянии жесточайшего абстинентного синдрома, измученная бессонной ночью (но всё равно проснувшаяся), женщина понимала, что её ресурс крайне мал, поэтому тратить его на определенно пьяную в титьку молодежь смысла не имеет. Требовалось найти либо помощь, либо того, кто контролировал весь этот бардак, пока он происходил. Такой человек обязан был существовать, потому что голова Миюки, даже сейчас, во всей своей мокрой непричесанности, ценилась многими людьми на десятикратный вес в золоте.

Подумав, что школьник хотя бы умер счастливым, она решила спуститься на первый этаж. Там, сквозь большие панорамные окна своей кухни, куда она заглянула за пивом, Миюки Садахара увидела нечто, заставившее её полностью забыть о пиве на несколько минут.

Миюки небезосновательно гордилась своим задним двором (обоими, потому что женщина поддерживала себя в пиковой форме несмотря на высокую рабочую загрузку), но тот, что был позади её особняка — был почти произведением искусства. Бассейн, небольшой садик, сад камней, шезлонги… Здесь она загорала, здесь она думала, здесь её обслуживал массажист, здесь она проводила вечера с бокалом вина, посматривая на сакуру, под которой был закопан живьем её первый муж…

Теперь всего этого просто не существовало. Всё, кроме чудом уцелевшего бассейна. Причем местность была не просто изувечена какими-то вандалами, решившими надругаться над госпожой Садахара… если бы! Даже такой исход событий Миюки с трудом бы, но поняла! Но нет. Всё (помимо бассейна) выглядело так, как будто задний двор босса «Одержимых» подвергли многократной бомбардировке!! Ямы, выбоины, вывернутые пласты почвы, никаких следов двадцатилетней сакуры… да что там дерево! Даже травы почти не было видно!

На какое-то мгновение женщина неуверенно подумала, что это не её дом. Может, она в плену? У кого? У психа, имеющего бомбардировщики, но не знающего, на что способна Садахара? Насколько, чтобы оставить её не связанной и не запертой⁈

Раздавшийся веселый девичий смех вынудил женщину-якудза выйти из ступора, а заодно и из дома, так как доносился он от бассейна. Здесь, даже при всех постигших нетвердый разум похмельной женщины огорчениях, тоже была картина хоть куда, много что проясняющая и, одновременно, наоборот.

Плескавшуюся в бассейне девку Миюки тут же вычеркнула из списка интересов, та была обыкновенной и смуглой, даром что в купальнике, но совершенно неинтересной на фоне троицы на берегу. Вот те…

Высоченный, как будто весь отлитый из мышц, молодой великан в плавках сразу был узнан госпожой Садахара. Вид этого бесстрастного лица, наполовину закрытого буйными волосами, ей был отлично знаком. Не столько потому, что этот молодой прекрасный мужик частенько появлялся на телеэкранах, сколько тем, что Миюки, как только увидела его первый раз там, в телеке, то тут же срочно захотела. Причем сильно, так, как никого и никогда. Акира Кирью.

Но он, к большому (интуитивно проявившемуся) огорчению Садахара, демонстрировал отсутствие каких-либо шрамов и царапин на своем теле. А вот рядом стоящая с ним высоченная деваха в откровенном купальнике как раз царапинами и занималась, накладывая длинные тонкие ленты пластырей на поджарое тело развалившегося в шезлонге… подростка, что-то весело говорящего бултыхающейся в бассейне бабе. А сам Кирью… кажется, тоже что-то делал, касаясь то одного, то другого пластыря рукой, в которой вроде бы что-то вспыхивало.

«Я трахнула школьника. Или он меня», — грустно подумала свою единственную целиком оформленную мысль женщина-якудза, а затем, собрав свое воспетое в местных легендах самообладание, пошла к первым найденным ей трезвым людям, чтобы всё-таки узнать о том, где они и что, ками побери, вообще произошло⁈

И где, Аматерасу, Изанами и Идзанаги побери, все её люди?!!