Книга седьмая. Крушитель

Глава 10 Сила тысячи

Разговор проходил в микроавтобусе, прослушать который не вышло бы ни у одной земной спецслужбы.

— Кирью-сан, в правительстве уже непублично ратифицировали компромиссный вариант, предложенный Специальным Кабинетом. Мы регистрируем окончательное формирование блока на потенциальной ветке развития событий. Увы, вынужден признать, что наша операция провалилась.

— С вами сложно не согласиться. К сожалению, попытки представить бои «надевших черное» как спорт с высокими рисками… не получили успеха. Индустрия подпольных боев оказалась чересчур развитой, общественное мнение в ряде европейских стран попросту отторгло мысль о том, что наши подопечные — простые люди.

— Это был ожидаемый исход, Кирью-сан, — медленно кивнул человек в сером, глядя на меня совершенно невыразительными глазами, — Вы можете предложить альтернативный план?

— Он не отвечает интересам кистомеи, — качнул головой я, — Я могу обучить…

— Это нам не подходит, — перебил меня «серый», — Еще что-нибудь.

— Только идея с самыми общими чертами, — признался я, готовясь вообще ко всему.

— Мы желаем её услышать.

Там, у себя, будучи Узурпатором Эфира, я строил многоходовые планы, некоторые из которых были растянуты на десятки лет. Некоторые — на тысячелетия. Был один небольшой нюанс — в этих планах я если и учитывал человеческий фактор, то только с точки зрения воздействия на него моих подчиненных. Подчиненного. Крайне талантливого, прозорливого и абсолютно бессовестного демона с огромными амбициями. Он знал, как нужно обращаться со смертными, за что их дёргать, чтобы они действовали абсолютно предсказуемо. Я — нет. Не мой профиль, не моя страсть, не мое умение. Тем не менее, кое-что я от своего слуги почерпнул.

— Вы можете оседлать волну, — медленно проговорил я, — Запустить конфликт самостоятельно, глобальный, но контролируемый. Пока идет лишь реклама клонирующих центров, городов, которые обеспечат человечество новыми особями самых развитых индивидуумов… поэтому человечество, в своей массе, еще не понимает, чего будет лишено.

— Лишено? — «серый» медленно моргнул.

— Мужчины, — пояснил я, — Вы… мы, неважно, собираемся лишить колоссальную массу мужчин шансов на прокреацию. На достойное место в жизни их потомкам. Клоны всех подрас, с улучшенным, если брать «надевших черное», геномом, прошедшие качественную однообразную подготовку и обучение. Это не высшая раса, о которой так любил мечтать Адольф Гитлер, но нечто, с чем не может конкурировать обычный человек.

— Это глобализирующий фактор, — медленно проговорил представитель чуждой этой планете расы, — Определенное количество протестов…

— Прогнозируемое, — перебил уже я его, — Кто-то будет протестовать, кто-то планировать теракты, а кто-то увидит выход в том, чтобы принять Снадобье. Дать себе возможность гарантированно попасть в элиту, пусть и потомством.

— Вы спекулируете. Клон не будет знать о своей родственной связи.

— Вы недооцениваете человеческое тщеславие и желание оставить потомство, — качнул я головой, — К тому же потомство, которое не будет стоить человеку ни дня усилий. Просто поделившись генетическим материалом, он будет знать, что его дети вырастут с наилучшим здоровьем и образованием. Что они получат максимальные шансы на процветание.

— Мы займемся просчетом этой идеи, Кирью-сан, — человек встал, извлекая из кармана небольшой накопитель, — Вы оправдали теорию о потенциальной пользе дальнейшего сотрудничества. Это вам. Информация по вашим преследователям. Теперь я вынужден удалиться, версия такого масштаба требует серьезной симуляции для оценки потенциала.

Встреча заканчивается и я, наверное, могу теперь попасть домой, туда, куда уехала моя семья. Перехватили прямо у аэропорта. «Вы оправдали теорию о потенциальной пользе дальнейшего сотрудничества». Что это значит? Что бы случилось, если бы не оправдал?

Догадаться несложно. Как только моя польза для кистомеи исчерпает себя, они попытаются меня либо нейтрализовать, либо уничтожить. Просто как неизвестный фактор, не вписывающийся в их планы. Тут нужно действовать на опережение, благо, что я к этому готов.

Широко шагаю, слегка прикрыв глаза. Ки растрачивается совершенно несуразными темпами, но мне некогда оптимизировать заклинания, нужно действовать как можно быстрее. Сейчас приходится поддерживать мириад слабейших проявлений магии, меток, проставленных мной ранее. Часть я отключаю, на части сосредотачиваю внимание. Сейчас, просто шагая по улицам города, я занят охотой на пришельца. Агента, который никоим образом не должен быть со мной связан.

Интересная задача.

Технология против магии. Одна невидимость против другой. Противостояние, замаскированное под альянс. С точки зрения пришельцев, я кардинально опасный для их исследований (пусть и провалившихся) фактор, с моей же точки зрения они — опасный инвазивный вид, который не будет бросать ресурс. Эта планета, это измерение, оно не важно, не имеет какой-либо ценности с точки зрения Мироздания, и в этом я с кистомеи могу полностью согласиться. Мириады миров, действующих по одному Сценарию… может, мой такой же? Может мое желание его спасти равнозначно нарушенному плану, по которому раз за разом идет развитие человечества?

Все может быть.

Пока я склоняюсь к мысли, что такой внешний фактор следует убрать, как представится возможность… которую еще следует создать. Точнее — завершить создание.

Когда дохожу до дома, сил не остается. Пришлось их зачерпнуть немного за гранью, мало что не надорвавшись, но теперь в моем сознании ярко сияет семь огоньков, отмечающих нужных мне разумных существ, работающих на кистомеи.

Одна работа закончена, вторая начинается после ужина. На нем нас четверо, все остальные дома у родителей, под защитой Комитета. Ну ничего, сейчас я займусь подарком пришельцев. Узнаем, кто хочет меня убить.

Неожиданно Хиракава, мирно поедавшая рыбу, протянула руку и пальцем потыкала в щеку сосредоточенно жующему Нори Сибуяме. Тот никак не отреагировал на посягательство.

— Как живой… — задумчиво пробормотала хафу, — Только неживой. Акира, ты уверен, что можешь ему помочь?

— Он не доставляет проблем, — отозвался я, не только ужиная, но и насыщаясь чужим эфиром, — Так что я не против возиться с ним еще долго.

— Мне иногда кажется… — продолжала девушка, не отрывая взгляда от нашего гостя, — Что парень битком набит Ки, прямо излучает её. Но этого же не может быть? Ему лет шестнадцать?

— Пятнадцать, — поправил я, вставая, — Было вкусно. А теперь нам нужно немного позаниматься. Не выходите из дому, не позвонив в гуми.

— Ты устал, — тихо заметила Мана, — Может, завтра?

— Нет. У нас мало времени, — ответил я, поднимая Нори от стола за локоть, — Совсем мало.

Продолжая подпитываться от Батарейки, я, сидя за включенным компьютером, вставил подаренный кистомеи накопитель в полагающееся ему гнездо и… замер, оценивая информацию, располагающуюся на нескольких текстовых файлах. Прочитав её несколько раз, закрыл глаза, размеренно и глубоко дыша.

Широсаки Кэтсуо. Брокер. Двадцать четыре года. Совершенно незначительный элемент, который неверно воспринял информацию, которую я старался донести до него. Хотя, анализ кистомеи предполагает, что из-за слухов, которые распускала сама Ханнодзи, я считаюсь у неё «бывшим». Тогда наша конфронтация может видеться под совершенно другим углом. Что же, я подобного не предвидел. Как и того, что у воротилы среднего пошиба будут возможности по найму серьезных наемников.

Которые еще не сыграли свою роль.

— Ты уходишь? — вопрос от Маны, заставшей меня у дверей спальни.

— Да, — кивнул я, сжимая в одной руке тубус с катаной внутри, — Есть одно срочное дело.

— Хочу с тобой.

— Нет. Там никого не будет. Ни тебя, ни меня. Защищай Асуми. Ложитесь спать в убежище.

— … хорошо.

Не то, что теперь нужно кого-то защищать, но я, в отличие от жены, могу стать невидимым. Правда, не для дронов кистомеи — и это раздражает.

Изначально операция им планировалась как «игольный укол» — меня должен был застрелить снайпер. С этим возникли определенные сложности, так как после того, как мы выехали на курорт, люди Широсаки никак не могли определить наши маршруты. Их даже мы сами не знали. Они начали подготовку гнезда снайпера с видом на вход в отель, решали определенные сложности, но тут началось наше приключение в клубе. Люди, которые хотели добраться до моей подзащитной якудза, те, что вовремя отступили, решили взять реванш наиболее простым методом — с помощью интернета они оповестили весь город о том, где сидит пьяная Садахара.

Пока разные дурни складывали «два и два», люди Широсаки связались с заинтересованными в смерти женщины, что сделать было невероятно просто — на нанятых ими здесь наемников вышли местные боссы японской мафии. Договорились они быстро, решив не терять времени, но импровизация не удалась. Точнее, им помешали другие желающие, часть из которых я упокоил на заднем дворе особняка якудза. С утра, организовав полноценный штурм и погоню, они опять потерпели неудачу, которая кончилась всего лишь смертью семьи Садахара и нескольких совершенно неважных для Широсаки наемников. Местные тут же откланялись, вполне довольные результатом. Они побежали прятать концы в воду, так как полиция взялась за них не на шутку.

Частный самолет Широсаки со всей его группой был еще в воздухе, когда мне передавали накопитель информации, но, тем не менее, кистомеи уже знали, где у наемников будет временная штаб-квартира.

Насколько временная? Уточнять не было смысла. Широсаки Кэтсуо буквально влил в эту операцию все свои активы, взамен получив одних из лучших ветеранов, которых можно было нанять за деньги. Такие люди, прошедшие военную подготовку, не будут рисковать своей шкурой, особенно став свидетелями моей живучести. Они предпочтут действовать иначе. Устранить семью, взять заложников, выстрелить в дом из реактивного огнемета производства русских. Вариантов масса. Они будут действовать быстро и эффективно.

Я должен просто быть быстрее.

На телефон пришло короткое текстовое сообщение от нового оябуна Сенко-гуми, оповещающее, что контакт с работниками СК налажен, и дом моих родителей взят под дополнительный контроль. Хорошо. Огава, как всегда, надежен и конкретен. Тылы надежно прикрыты, осталось лишь нанести один… или два визита.

То, что мне загородят дорогу еще до того, как я выйду к месту, куда должен подъехать вызванный заранее таксист, я не ожидал.

Интерлюдия

— Ты никуда не уйдешь. Я бросаю тебе вызов, здесь и сейчас.

Слова вырвались из горла с каким-то болезненным наслаждением. Горо как будто прорвал давно назревший у него в душе чирий, выпуская скопившийся яд наружу. Густой, горючий, неимоверно горький яд человека, допустившего за свою долгую-долгую жизнь множество ошибок, но не разглядевшего вовремя самую страшную. Самую жуткую и мерзкую, ту, что сейчас стояла вровень с ним, глядя глаза в глаза.

Внук.

…нет, не внук.

Акира Кирью. «Надевший черное». Мрачный молодой гигант в деловом костюме, носящий странный нелепый галстук. Сейчас, рассматривая его в ночи, под фонарями, Горо до конца поверил слухам, что его пра-правнук победил самого Кабакири Норио. Он проникся ими.

Парень всегда был серьезен, даже когда Горо, небрежно сунув шестилетнего младенца подмышку, уносил того из отчего дома, чтобы сделать своим преемником. Тогда это было почти смешно. С возрастом… стало не так смешно, особенно после того, как Акира раз за разом доказывал всем, и Горо в том числе, что с ним шутить не стоит. Но старик знал правила, по которым развивается жизнь. По ним люди взрослеют, вступают на бесконечную лестницу Пути, а затем умирают на каком-либо этапе. Его слишком поздно начавший внук не мог одолеть сколько-нибудь серьезное расстояние, и Горо это печалило, но… лишь до какого-то момента.

Возможно тогда, когда он, внезапно облысевший, в ярости крушил лес, пытаясь поймать неуловимого и, ками его подери, невозмутимого парня, уходящего раз за разом от ударов, которыми можно было убить быка… возможно тогда Горо проиграл в первый раз. Не в бою, такую ерунду старый титан смог бы перебороть в себе. Все старики могут. Устои, на которых стояла жизнь Горо Кирью, его суть, его учение, что он передавал десяткам своих учеников — вот что пошатнулось.

И шаталось до сих пор.

Сейчас они стояли друг напротив друга. Горо уже не мог уйти, не мог отступить. За широкими плечами древнего старика, ставшего легендой едва ли не полвека назад, в темноте совершенно безобидной аракавской улицы, в мирной тишине кустов и деревьев, притаился червь, грозящий вонзить напитанные ядом клыки прямо в сердце старого великана. Страх. Боязнь не успеть. Ужас, что молодой гений, уже растерший в пыль немало из стальных убеждений своего прадеда, превратится в монстра, для которого мастер «Джигокукена» просто не будет соперником.

— Оджи-сан, уйди с дороги. Я иду защищать свою семью. У меня сейчас нет лишнего времени.

Холодные слова, равнодушные, похожие на камни, лежащие на дне озера. Ни малейших следов гнева, страха или возбуждения. Червь скалит свои клыки за спиной старика в боевом кимоно. Он приблизился, сильно. Опыт более ста десяти лет бытия «надевшим черное» трубит прямиком в сердце Горо Кирью — его противник не блефует и не бежит. Хуже — он даже не готовится.

Еще один червь за спиной, сотканный из шепотков, слухов и домыслов, просочившихся в додзё «Джигокукен». За что именно уважают его внука отбросы из гуми, что создал сын Горо, Хиро.

— Оджи-сан, последний раз предупреждаю…

— Ты дал слово, внучок, — усмехается, внутренне содрогаясь, огромный старик, — Дал слово, что следующий раз, когда я брошу тебе вызов, ты его не отклонишь.

Акира едва заметно прищуривается, от чего сердце старика начинает колотиться куда сильнее, чем ему следовало. Он знает, что у внука в тубусе, знает, что тот умеет управляться с мечом. Надежда, бравада, понимание, что отступать некуда — вот что сейчас заставляет старшего Кирью ступать по кромке. Он блефует, отчаянно надеясь, что человек, стоящий перед ним, даст сейчас ему бой. Бой на правилах старика.

Нельзя прожить более сотни лет в этом мире, постоянно сражаясь и побеждая, но остаться при этом чистым и незапятнанным. Нельзя прожить даже года. Горо Кирью умел искать и находить компромиссы, в том числе — и с собой. Особенно с собой. Он возился в дерьме и земле, когда желудок сходил с ума, требуя еды, он сдавал правящей партии ухоронки бунтовщиков и продавал последним сведения о продовольственных поездах. За последние деньги, собираемые деревней, он уводил караваны китайских и корейских женщин от своих же соотечественников, а потом…

Не важно, что было потом. Жизнь штука долгая, а огромное тело для постоянных побед требовало много пищи. Он делал то, что было нужно, раз за разом. Шел к своей мечте, к своей цели, по трупам, если это было необходимо. Его Путь был долог, труден, опасен и неимоверно извилист. Достаточно сказать, что с тысяча девятьсот тридцать четвертого года Горо умел разговаривать на немецком языке ничуть не хуже, чем на родном японском. Правда, с тысяча девятьсот сорок шестого он не произнес на нем ни слова.

Путь. В нем нет ничего сложного. Сила и знания скрыты как вовне, так и внутри тебя. Ты изыскиваешь их, выковываешь из себя оружие, крепчающее от боя к бою. Любой проигрыш — лишь закалка, любая победа — лишь очередное доказательство, что ты на правильном пути. Люди? Слабые, ограниченные, бессмысленно проживающие свои короткие жизни? Просто не относись к ним, и они тебя не тронут. У «надевшего черное» нечего отнять, он не интересен. С ними можно сосуществовать, если знать несколько правил. Уметь лавировать. Уметь быть нейтральным. Уметь стоять на своем, не стоя на чужом.

Горо умел. Его многому научили еще там, еще тогда. Умные люди, множество жестких, даже жестоких, но очень проницательных людей, разбиравших такое животное как человек на мельчайшие его части. Они любили его компанию. С ним они могли безбоязненно идти в любой бар любой страны, где оказывалась их группа.

Путь Кирью был лишен малейших намеков на невинность. Это так сильно отпечаталось на нем, что сын, старый преступник, выживший там, где погибли сотни его предшественников, читал старого отца как открытую книгу. Хиро, как никто, знал, насколько гибким может быть его старик, только не понимал, что в жизни Горо не совершил ни единого проступка, не принес в мир ни крохи зла более, чем требовал его Путь. Мелкий дурачок даже близко не мог понять, что значит быть «надевшим черное».

Не только он. Именно поэтому Горо сейчас стоит здесь, на дороге у своего внука, вызывающе выдвинув вперед подбородок. Именно поэтому он стоит у него на пути.

Потому, что на Пути Горо Кирью встал Акира. Встал недвижимой огромной скалой, заслонившей все горизонты, все небо, совершенно всё! Жалкий сопляк, едва-едва вылезший из подгузников, невозмутимый напыщенный умник!

Он не отнимал последнее у побирушек в Малазии, не трясся от африканской лихорадки, не ползал по окопам, над которыми стоял свинцовый смерч русского автоматного огня! Он не побеждал сотни раз там, где другие ломались! Не тренировался до кровавого пота дни, складывающиеся в годы, не терпел унижения при виде идущих с высоко поднятой головой представителей Старых родов!

За его, молодого дурака, спиной нет сотни лет боевого опыта! Нет ничего! Нет никакого Пути, что привел бы сопляка на вершину! Однако — он на ней! Однако — говорит от лица всех «надевших черное»! Со всей страной! Защищает их!

Как он смеет!

— Я покажу тебе то, что не показывал никому очень много лет… — медленно и внушительно проговаривает Гору, неторопливо занимая боевую стойку посреди улицы.

Сопляка Аффаузи можно было просчитать, Кабакири взять хитростью, но он, Горо Кирью — несокрушимая гора! Он, а не этот…

— У меня нет на это времени.

Не успели эти слова дойти до мозга Горо Кирью, как его сбил грузовик, несущийся на полном ходу. По крайней мере, именно так показалось старому уличному бойцу, чье тело сдёрнула с места сила, превышающаяся всё, что он когда-либо испытывал на себе. Сильнейший удар, долгий горизонтальный полёт, приближающийся асфальт и… обрывки мысли. Понимания, которое почти успело оформиться. А может, даже успело.

«Это был не „джигокукен“…»

Тьма.

На этот раз он не встанет, как вставал сотни раз за свою сотню лет боев. Нет. Его найдут собственные ученики, среди которых уже ходили слухи о том, что дед собирается бросить вызов внуку. Они, как и много раз до этого, выйдут на утреннюю пробежку-патруль по району, без особых усилий обнаружив своего мастера, лежащего в детской песочнице. Горо Кирью, Громовой Кулак, будет представлять из себя печальное зрелище крепко избитого человека. Настолько крепко, что даже Бивако-оба-сан, признанный лекарь «надевших черное», лишь покачает головой, отправляя старика в больницу.

Даже там, очнувшись через двое с половиной суток, Горо не будет помнить ни малейших подробностей того, что случилось во время боя. А жаль, потому как он сумел встать после атаки собственного внука. Пусть вытертым об асфальт, пусть полностью ошеломленным и оглушенным, совершенно не готовым к продолжению конфликта, но он, всё-таки, встал. И тогда…

…хотя, наверное, даже хорошо, что он не вспомнит, как Акира Кирью, человек, лишь два с половиной года назад принявший Снадобье, слегка качнет головой, будучи раздосадованным подобной дедовой живучестью, а потом устроит старшему родственнику самую настоящую бурю ударов. Крепкую, сильную, но очень быструю.

Не бой. Не сражение. Даже не драку.

Трёпку.

Акира Кирью ненавидел тратить своё время зря. Этого его статридцатилетний прадед совсем не учитывал, бросая ему вызов не в том месте и не в то время.

А зря.