Кровь в наших жилах

Глава тридцать первая, в которой Дашков говорит правду, а Лиза грустит

Дашков закончил напитывать эфиром выведенные мелом на стене тоннеля знаки. Они вспыхнули алым, бьющим по глазам светом, запечатывая мертвенно-голубой провал в мир чуди. Канарейка в клетке поперхнулась чириканьем и замолкла. Дашков нервно на неё посмотрел — угореть в шахте можно запросто. Птица умирать не собиралась. Она принялась чистить перышки, медленно успокаиваясь. Зачирикает она еще нескоро.

Тишина стояла такая, что был слышен заполошный стук собственного сердца. У Александра наконец-то перестало рябить в глазах от яркой вспышки — тут, на глубине в несколько десятков саженей света было мало, только одинокий фонарь возле клетки да погасший свет из мира чуди. Алексей стоял за его спиной и затаенно дышал. Больше ничего не выдавало его присутствия. Александр чуть повернул голову назад — серебро кафтана на Алексее мерцало в неверном свете и, казалось, что псы нервно скалились.

Дашков в последний раз прошелся рукой по стене, проверяя её прочность, и развернулся к терпеливо ожидающим его мужчинам:

— Спасибо, что подождали и не стали мешать. — Он рукавом вытер пот, проступивший на лбу. — Поговорим или вы сразу арестуете?

Стоявший за спиной Александра Алексей подобрался:

— А есть за то? — Надо отдать ему должное — ехидство в его голосе почти не звучало.

Дашков спокойно сел на корточки и принялся собирать обратно в рюкзак мел, склянки с кровью и бумажные пакеты с непонятно чем. Из такой позы сложно атаковать — он не боялся ареста. Или пытался их в этом убедить. Когда руки Дашкова исчезали в рюкзаке, сердце у Александра все равно чуть ускорялось: чтобы сплести атакующее заклинание боевому магу и секунды хватит. Спину согрело тепло от огненной сферы — Алешка никогда не пускал дело на самотек и всегда был готов атаковать. А еще он редко бывал в шахтах и об угрозах взрыва газов ничего не знал.

— Погаси! — резко скомандовал Александр.

— Согласен. Огонь в тоннелях — к взрывам, — подтвердил Дашков.

Тепло исчезло — Алексей прислушался к ним. Дашков затянул завязки на рюкзаке, встал, забросил его на плечо и пожал плечами:

— У Опричнины всегда найдутся причины для ареста — был бы человек. Пусть тут Тмутаракань, но новости все же доходят. Я слышал и об убийстве княгини Волковой, и о нападении на императора. Оба выглядят так, словно это совершили опричники. Но поскольку вы тут живее всех живых, то доказать последнее так и не удалось. Я же медный сокол, умею самую малость управлять землей. Я знаю, какие слухи обо мне распространяют за моей спиной: и то, что я необычайно удачлив, и то, что искал Агриков меч, и то, что лично платил рабочим в Зерновом, чтобы они устроили забастовку, снижая цену на прииски… Появилось что-то новое обо мне?

— Нет, — сухо сказал Алексей.

Александр спокойно пояснил, беря инициативу разговора на себя — в конце концов кто-то же заморочился подделкой монографии:

— У нас появились сведения о том, что вас усиленно пытаются подставить. Возможно, на вас будет совершено нападение.

— Знаю. Опоздали. Уже было.

— Расскажете? — вышел из-за Сашиной спины Алексей.

Дашков задумчиво посмотрел в потолок, потом на пол, на клетку с принявшейся вновь чирикать канарейкой.

— Да что рассказывать. Пять дней назад ко мне приходил Полоз — выбрался прямо из тьмы, совсем как вы ходите пространственным тоннелем… Эх, разгадать бы его тайну — это же государственного масштаба задача! Это же можно будет открывать пространственные тоннели всем, быстро перенося грузы или людей. Это такое удешевление транспортных расходов, это экономия времени. Это такие перспективы, что дух захватывает. И все в руках невежественных опричников — в голове не укладывается!

Александр оставил без внимания мнение Дашкова об Опричнине. Он быстро прикинул: пять дней назад — именно тогда похитили Лизу, именно тогда принялись ловить потерявших свои силы после проделок Огня опричников.

— Полоз чуть погонял меня по тоннелям, заявил, что сейчас ему не до меня — слишком много целей отследить и поймать ему дали. Сказал, что придет позднее — когда всех опричников переловит. И вот тогда уже точно меня уничтожит.

Алексей вмешался:

— Ваш медный сокол… Разве он не от Полоза получен? Только не темните — сейчас нет в этом никакого смысла.

Дашков раздраженно дернул плечом:

— Действительно, сейчас нет смысла темнить — все равно одно погибать. Так хоть умру с честью. Именно Полоз дал мне сокола. Мне было три года, когда меня похитили. Что со мной делали — я не помню в силу малолетства. Нашли меня через три дня в лесу — умирающим от малокровия. Я спал в одной яме с полозом. После случившегося сокол у меня и проявился… Сразу поясню, чтобы не было глупых вопросов: полоз все равно нападет — сила крови, которую я ему когда-то дал, слабее силы управляющего полозом артефакта. Артефакт в любой момент можно усилить хоть кровью Рюриков, хоть залить любой жертвенной кровью, хоть усилить эфиром. А меня уже так не усилить. Полагаю, вас мое нытье не интересует. Еще, чтобы не было недопонимания — нападение на императора не моих рук дело. Мне с моими силами такое не приказать Полозу — против артефакта это не сработает.

Александр видел, как чуть в бок смотрел Алексей — выслушивал доклад из кромежа, скорее всего как раз о похищении Дашкова.

Алексей энергично кивнул и повернулся к Дашкову:

— Ничего из сказанного вами о вашем похищении не подтверждается документами.

Тот криво усмехнулся:

— У рода Дашковых на тот момент были только родовой гонор, имя и куча долгов перед императорской семьей. Мы уже даже земли свои потеряли. Вы думаете, мой отец мог пойти и запросто обвинить тех, кого он считал причастными к моему похищению? Увы, нет. Вороновы, Голицыны, Волковы… Дашковы хоть и Рюриковичи, но по материнской линии. Мы для них были никто. В том числе и я сам.

Александр нахмурился, глядя на ожившую в клетке канарейку — та принялась чирикать, радуясь жизни:

— Почему, зная об угрозе опричникам, вы не предупредили Опричнину или Соколова?

— Потому что не буду лгать — вы в тюрьме меня очень даже устраиваете.

Алексей рассмеялся, хлопнув Александра по плечу, словно ему пришлась по душе шутка Дашкова:

— Вот так и приходи с оливковой ветвью мира! — Уже гораздо серьезнее он добавил: — вы могли помочь, но предпочли отсидеться в стороне. Знаете, как Опричниной карается умолчание?

Дашков пожал плечами — его таким было не прошибить:

— Вы все равно не поймете меня. Впрочем, это не такая и большая тайна — за вашей кровью идет настоящая охота. Мне, как и многим другим, нужна ваша мертвая кровь. Только и всего. Если бы вы оказались в тюрьме, то добыть её было бы нетрудно.

Александр скрипнул зубами, вспоминая тюрьму — зря он тогда в сентябре играл в благородство. Надо было разогнать взашей жандармов, что пришли его арестовывать. Он же не захотел их калечить. Даже с разодранным княжной боком он был опасен.

— И зачем вам кровь опричников? — старательно спокойно спросил Александр. Возможный ответ он уже знал, но всегда есть вероятность ошибки. Алексей за его плечом замер, как гончая, готовая сорваться с поводка в любой момент — иногда самообладание у Алексея давало сбой. Последние полмесяца у него были очень трудными.

Дашков отвечать не стал — отмахнулся:

— Зачем вам забивать этом головы? Вы не поймете. Елизавета Павловна поймет. Но не вы.

Александр предположил:

— Например, дать свободу стихии земли?

Алексей не выдержал, чуть подаваясь вперед из-за Сашиной спины:

— А поговорить не пробовали? Иногда, говорят, даже полезно.

— И вы даже выслушаете? — Дашков хмыкнул. — И даже кровь свою предложите?

Александр хотел вмешаться, но не успел — Алексей, четко выговаривая слова, сказал:

— Мы не пугало. Мы люди. — Он забыл, что сам себя и Опричнину именно пугалом и называл. — Нам свойственно говорить и понимать. И сочувствовать.

Саша смазал весь воспитательный момент, заявив:

— Ваша земля, то есть Полоз, уже получил свободу. Пару дней как. Он уже на вас не нападет.

— Вы? — Дашков выглядел очень удивленным, рассматривая Александра с головы до ног, словно тот зверушка в зоопарке.

— Я, — подтвердил отрешенно он — его такими взглядами не пронять.

— Вы точно опричник?

— Я человек.

Дашков поправил лямку рюкзака:

— Это хорошо. Только не хочу вас расстраивать — артефактов четыре. Земля. Вода…

Алексей, как школяр на уроке, приподнял руку вверх:

— Это я. И я человек, хоть и опричник. Еще вопросы? Ах да, огонь — это Елизавета Павловна. Полагаю, её в отсутствии человечности вы не подозреваете? Вот воздух пока в прятки играет, и у кого его артефакт найти пока не удалось.

Дашков потер подбородок и все же сказал:

— Голицын. Артефакты воды и воздуха точно у него. Думаете, я и Репнин сюда играть в прятки с чудью приехали? Мы ехали прицельно за Агриковым мечом — вся команда сформирована была по принципу…

— …свихнутости на Агриковом мече? — не сдержал ехидство Алексей.

— Именно, — впервые абсолютно ненатужно улыбнулся Дашков. — Иначе и не скажешь. А еще на нем свихнулся император.

— Это мы уже знаем, — сказал Алексей — это не та тайна, что следует скрывать. — Полоз за вами уже не придет, а воздух — вполне может. Мы не можем найти князя Голицына.

— Он в бегах? — Дашков даже подался вперед. — Это на него не похоже — он никогда не боялся обвинений, он знает, что может им легко противостоять. Он не тот, кто бежит. Это однозначно.

Александр хмуро смотрел в никуда, пытаясь сложить все факты воедино. Получалось, что вся история началась с Дашкова, и случившееся с Лизой и Дмитрием на капище должно было стать кульминацией — появлением Золотого сокола, но стало только новым витком интриг.

— Возможно, Голицына уже нет в живых, — выдал одну из версий происходящего Александр. — Это один из рабочих вариантов.

— И кто же смог пробить защиту Голицыных? — Дашков выглядел сконфуженным. — Это считается невозможным. Я сам уже несколько лет сотрудничаю с ним в консорциуме «Редкие металлы России», пытаясь пробраться поближе, но даже прощупать его защиту не смог.

— Есть подозрение, что это могла быть одна голодная русалка, — специально добавляя в голос коварство, сказал Алексей. Александр не сдержал улыбки — у него так произнести это не получилось бы.

— Шутите, — признал несостоятельной их версию Дашков. — Ну, шутите. Я предупрежу вас, если у меня появятся сведения о Голицыне и его местонахождении.

Он взял в руку клетку с канарейкой:

— Простите, у меня много дел — чудь ждать не будет.

Александр лишь кивнул, соглашаясь с ним, а Алешка опять ехидно пробормотал, недовольно рассматривая уходящего по тоннелю прочь Дашкова:

— Не прощаемся!

Они шагнули кромежем, оставляя за спиной затхлость тоннелей. Алексей уже гораздо серьезнее сказал:

— Только не говори мне, что ты закрыл все проходы к чуди. Дашков заслужил забодаться с ними. Знал о нападениях и… — Он махнул в сердцах рукой, быстро шагая в сторону несущегося на них Идольменя, обрамленного белой каемкой льда на берегах. Зима окончательно пришла в Суходольск.

— Молчу, — тактично сказал Александр, занятый планированием дел на завтра — нужно как-то встретиться с Петером Шульцем без присмотра его отца. Ясное дело, что говорить при старшем Шульце мальчишка не рискнет.

— Опаньки… Никогда не пойму людей — мы их спасаем, а они, зная о нападении на нас, даже предупреждать не считают нужным. И ведь Дашков на нашей стороне. Обескураживает!

Александр взял его за плечо:

— Алешка, ты же сам понимаешь, что нельзя оставлять проходы к чуди.

— Да, Саша, ты всегда мне возвращаешь веру в людей. Настоящих людей.

Они вышли на Вдовьем мысу. Лес спал. В темноте среди сосен призывно горели огни дома, обещая тепло, ужин и человеческое отношение. Лиза хоть и обозвала как-то опричников шавками, но не со зла. Скрипел под ногами выпавший снег. Щеки закусало морозом.

— Только… — Александр, стремительно шагая к дому, признал свою ошибку: — я же ему не сказал об этом. Нехорошо вышло. Ведь Зерновое с его вновь и вновь прорывающимися проходами к чуди — ловушка изначально на Дашкова была. Не на Михаила Волкова, как я думал. Ловушка на Дашкова. И создана она руками императора и его артефакта земли.

— Вот и пусть дальше с ней мается.

В кармане шинели у Александра затрезвонил кристальник.

— Статский советник Громов, слушаю! — сухо сказал он в трубку, на ходу выслушивая виноватый отчет Берга о сбежавшем из зверинца линорме. — Сейчас буду.

Алексей рассмеялся, хлопая его по плечу:

— Совет на будущее: не отказывайся от взятки, когда дают — эта взятка еще сама тебя разыщет.

— Или пропадет в холода, — мрачно заявил Александр, всматриваясь в темные небеса, откуда лениво сыпал снег. — Ладно, я на поиски линорма. Жаль же животину.

Лиза сидела на мостках и смотрела как мерно дышал волнами Идольмень. В дом, с его тишиной и тенями по углам старинных комнат, не тянуло. Лиза боялась, что там вновь вернутся страхи. Допросная еще слишком легко возвращалась стыдом и болью воспоминаний. Слишком мало времени прошло. Надо переждать. Надо перетерпеть. Со временем станет легче.

Она притянула согнутые ноги к груди, поправила длинную юбку, положила голову на колени. Надо было обдумывать завтрашний день, но мысли упорно возвращались к допросной и императору. Сколько людей погибло только из-за глупости. Из-за неумения разговаривать! Спроси Лизу тот же император об Агриковом мече и престоле — не было бы допросной. Она бы честно ему все рассказала. Расскажи Голицын о поисках Наташи — не погибли бы русалка и те неизвестные девушки. Да Лиза сама бы шагнула кромежем на дно, надеясь, что водяной не даст ей захлебнуться! Наташа же родная кровь. За родных, правильно говорил Соколов, надо биться, как бабр… Поговори Волков честно с Лизой о кромешниках — она бы рассказала ему, что они не нечисть. И он бы был жив. И княгиня, и даже, быть может, глупая княжна Анастасия.

«Михаилу на Наталье жениться нужно!» — вспыхнул ярким воспоминанием сентябрь в памяти Лизы, заставляя выпрямляться и бессмысленно смотреть в темноту над Идольменем. Получается, что и княжна, и княгиня знали о том, что Наташа жива и находится в озере! Перовский уже три года подряд фотографировал её в Майскую ночь, единственную ночь, когда водяной выпускает своих русалок погулять. И княгиню Волкову, использовав в игре, убили именно за это — за то, что она строила планы на женитьбу Натальи на своем сыне. Мишка чудом, получается, избежал тюрьмы, куда его планировали посадить за убийство матери — все же в открытую воевать с Золотым соколом идиотов не было. Как же сложно заново переосмысливать все случившееся! Случившееся из-за нежелания разговаривать — Лизе престол никогда не был нужен, но все считали, что это не так. Хотя спроси её и услышь честный ответ — не факт, что поверили бы. Политика — это не про честность. Политика — это умение находить скрытые помыслы в чужих словах. Лизе даже император не поверил. Поверил ли Голицын в то, что Лиза не против Наташи на престоле? Вряд ли. Он сам рвется к власти и считает, что иначе не бывает. Люди всегда судят по своим меркам, считая лжецами тех, кто не укладывается в их мировоззрение.

Голицын… Лиза была бы первой, кто протянул ему бы руку помощи в поисках. Наташа её сестра, а не помеха на пути к власти. Они с Голицыным были на одной стороне и все же оказались противниками.

Волны навевали сон. Время приближалось часам к десяти, если не больше. Надо идти домой, чтобы не нервировать охрану.

Скоро вернется со службы Саша. А если не вернется, то всегда есть леший с его сказками и земляничной поляной. Лиза вспомнила, что лешего так и не расспросили о найденных в Сосенках трупах. В обещанную третью ночь ей с Алексеем было не до визита в лес. Сам же леший гордый и обидчивый — не напомнил и ничего не сказал. Может, конечно, не узнал ничего, но обиду его нельзя исключать. Может, сейчас сходить на поляну к нему? Она оглянулась — по мосткам уже шел Саша. Он сел рядом, пледом укрывая её и свои плечи. Огневки тут же запорхали под пледом, согревая.

— Замерзла?

Его холодные пальцы скользнули по её щеке — на большее он не решился. Опять.

Вместо ответа Лиза лишь положила голову ему на плечо. Говорить не хотелось. Почему-то. Она не плохая, раз хочет чего-то больше, чем поцелуи. Или все же плохая?

Саша сам принялся рассказывать, хмуро рассматривая волны и морщась, как от зубной боли:

— Мы с Алексеем встретились с Дашковым. Поговорили. И даже, кажется, услышали друг друга.

Лиза вздохнула. Это тоже важно — чтобы тебя услышали. Люди слушают, но часто не слышат, как император.

— А еще я поймал линорма — он сбежал из зверинца. Пришлось побегать по лесам в его поисках. Я его сюда забрал, ты же не против? Потом вернем, когда все решится с Шульцем и зверинцем.

Она заставила себя сказать:

— Хорошо. Главное, чтобы Баюша не была против, но она еще в больнице.

— А ты чем занималась, Лиза?

— Да ничем особо…

Они с Катей остаток дня провели за заполнением таблицы — Вихрев принес регистрационный журнал из «Змеева дола» — сам он не успел с ним толком поработать, как и Саша. Так что Лиза с Катей в четыре руки рисовали план домов вдоль Перыницы и подписывали всех дачников, отмечая тех, кто приезжал на весь сезон и тех, кто уехал в числе последних. И тех, кто часто приглашал гостей, особенно магически одаренных. Было около десятка подозрительных домов. Завтра займутся дальнейшей проверкой — надо будет поговорить с Егоркой по поводу их обитателей. То, что Егорка — кладезь знаний, они уже поняли.

Говорить о Петере не хотелось — Лиза не собиралась давить на Сашу и его выбор. Он сам решит, как и о чем разговаривать с мальчишкой. Лиза с Катей чуть не поссорились из-за Петера. Ссориться еще и с Сашей не хотелось. Он сам решит, как поступать — все доклады уже были напечатаны и поданы ему. Он сам решит.

Говорить об утренних поцелуях… Это совсем неприлично.

— Домой? — шепотом уточнил Саша.

Лиза встала, первой показывая пример. Она просто распахнет опять окна в спальне, запуская сказки леса, только и всего. Она не ребенок, и тьмы за окном не боится — тьма в сердце куда как страшнее. Она совсем как император — тоже не сказала ничего о том, что её волнует. Она ничем не лучше тех, кого осуждает. Холера!