Кровь в его жилах

Глава двадцать пятая Происходит катастрофическая угроза Светланиной жизни

Утро встретило Светлану звоном будильника, встроенного в кристальник, приятным сумраком — кто-то ночью заботливо зашторил окна, — теплом — опять же кто-то жарко натопил ночью печь, — запахом свежей сдобы с кухни, крепко заваренным чаем и аккуратной стопкой бумаг на кухонном столе.

Светлана, закутавшись в шаль поверх длинной, в пол ночной сорочки, осмотрела красиво сервированный стол, с удивлением узнавая фарфор, в котором подали еду. Она осторожно перевернула блюдце, замечая клеймо Императорского фарфорового завода, который из Санкт-Петербурга перенесли куда-то под Новгород.

Забота была приятна, но она перешла все оговоренные вчера границы!

— Калина, на минуточку! — требовательно позвала Светлана. Отстаивать свои границы надо сразу, иначе их сметут за ненадобностью. Да и глупо привыкать к такой заботе — потом болезненнее падать и возвращаться к привычной жизни. Это Светлана помнила — она уже разок теряла Сашу.

Опричник возник незамедлительно — отвратительно бодрый и успевший привести себя с утра в порядок. Сама Светлана даже умыться не успела, первым делом заглянув на кухню.

— Доброе утро, ваше императорское высочество! — гаркнул Калина, как в броню закованный в черное сукно кафтана, и лихо вытянулся во фрунт, щелкая сапогами. На мелкой, тесной кухне, где с трудом помещались стол, печь и холодильный ларь, это смотрелось странно. Кажется, даже тканевый абажур задрожал под потолком от лихости Калины. А вчера он, кстати, обращался к Светлане по имени-отчеству. Никак, Соколов внушение сделал парню.

Светлана, подавляя зевок, напомнила:

— Алексей Петрович… Что вчера было сказано про пребывание в моем доме?

Преданно глядя в глаза, рыжий опричник четко и почти дословно процитировал:

— В доходный дом Боталовой по адресу Липовая № 30 и особенно в вашу квартиру хода опричникам нет. Только при непосредственной угрозе вашей жизни.

— И.?

Калина от усердия даже глаза выпучил — вот же шут гороховый!

— И угроза была, ваше императорское высочество. Катастрофическое падение уровня сахара, проявляющееся в нарастающей слабости, повышенной возбудимости, треморе рук, раздражении… — он с явным наслаждением в голосе выделил последнее слово. — … бледности кожи, коме и смерти.

— Нахал, — припечатала его Светлана. Он не шут — нахал. Мало ей было Екатерины Андреевны, так теперь этот на неё свалился. Она прикоснулась к спинке стула — ругаться было бесполезно, тут снова Соколову стоит все высказывать. Стоило поспешить с завтраком, пока не остыл чай. Да и на службу пора — успеть бы до того, как в управу придут московские маги. Ей надо переговорить с Екатериной Андреевной — конкурировать с магами за огненного змея она не будет. Змей только её и точка! Надо решить, как это устроить.

Калина опередил её — сам выдвинул стул и помог сесть:

— Прошу! И… Позвольте узнать… Нахал — это повышение или понижение после головорезов?

Она лишь кивнула на другой конец стола:

— Присаживайся… Только сперва вторую чашку себе раздобудь. — Светлана придвинула к себе сахарницу и щипцами бросила в чашку несколько кубиков рафинада, наблюдая, как они тают на дне — совсем как её привычная за последние несколько лет, уютная жизнь. Она ей нравилась, несмотря на безденежье.

Калина тут же посерьезнел:

— Не положено, ваше императорское высочество. — Его глаза, как вчера, затянуло тьмой.

Светлана холодно напомнила:

— Тебе не положено нарушать мои приказы. — Есть, когда тебе преданно заглядывают в рот, она не умела. — Садись!

Калина продолжил упорствовать:

— Спорно. В случае критической ситуации вы можете отдать неподходящий приказ. Моя задача спасти вас любой ценой, так что нарушать ваши приказы я буду. Примите как должное.

Светлана откинулась на спинку стула, вспоминая свою приспешницу:

— И тебя я тоже уволить не могу… Полагаю, так?

— А надо? — осторожно поинтересовался Калина.

До принятия клятвы он ей не подчиняется, после принятия клятвы его уже точно не прогонишь — что за нелепость!

— Сядь, пожалуйста, мне чай в горле комом встанет от вашей опричной муштры. Думаешь, это приятно: завтракать, когда на каждый твой кусок, отправляемый в рот, преданно смотрят?

Калина задумчиво скосил глаза вбок, словно выслушивал инструкции, а потом все же достал из кромежа вторую чашку, только с кофе, и сел напротив Светланы. Под её прямым взглядом он ни капли не смутился — подумал и взял с тарелки свежую булочку с корицей, щедро откусил чуть ли не половину булки и запил кофе. Не сербая. Уже хорошо. Вспомнился Саша — как он завтракал тут со Светланой. В камере никто ему не принесет свежий кофе и не подаст булочки. Там холодно, полно крыс и насекомых и отвратительно воняет. И главное, Саша ничем не заслужил находиться там. Он, в отличие от Светланы, четко осознавал разницу в положении между ними. Он более трезвомыслящ, чем она. Понять бы еще, кто его туда засадил, а для этого надо как можно быстрее ловить змея — как только удастся сбагрить куда-то боевых магов и добыть у Аксенова нательные кресты Лапшиных.

— Кто ты? — Светлана осторожно пригубила чай — он был идеально заварен: крепкий, бархатистый, до безумия напоминавший детство. По утрам она не любила есть — с трудом, преодолевая тошноту, запихивала в себя кружку чая или кофе, но запах свежей сдобы был потрясающим — она не удержалась и отломила кусочек от булочки.

Опричник поставил на стол свою кружку и со смешинками, так и пляшущими в его светлых сейчас глазах — тьма куда-то ушла вглубь, не выдавая себя, — сказал:

— Калина Алексей Петрович, глава вашего секретариата.

Чего-то подобного Светлана и ожидала. Издревле так сложилось, что императоры старались не держать возле себя секретарей — министры обижались, что нарушается их право лично докладывать царю-батюшке. Даже печати на доклады и резолюции отец ставил сам, не доверяя своему камердинеру. Только когда Митенька подрос, ему на правах цесаревича отец разрешил ставить печати, правда, все же редко… И надо же, у Светланы уже второй секретарь!

— То есть тот, кто решает всю политику за меня. Нужные опричнине бумаги дойдут быстрее, ненужные потеряются…

Калина пояснил, кажется, задетый в лучших чувствах:

— Я ваша стена между министрами, Сенатом и Государственной думой. Секретарь, фельдъегерь при необходимости, гридень и собутыльник. И служу я ради страны, а не ради корысти. Я кромешник — мне ничего не надо.

Светлана припечатала его:

— Мой личный Волков-старший.

Опричник скрылся за чашкой, делая долгий глоток — успокаивался или подбирал более ехидный вариант ответа? Калина еще и булкой закусил, беря паузу. Светлана его не торопила: сдоба у императорского пекаря, и впрямь, чудесно вышла. Наконец, Калина собрался с мыслями:

— Обижаете, ваше императорское высочество. Князь Волков при вашем отце правил единолично. Ваш папенька только печати свои и ставил на подсунутые Волковым бумажки. Знаете, как его в народе прозвали? Отнюдь не тронодержателем, а Волковым Первым. Я же к вам представлен, чтобы оградить от первого вала бумаг и попыток перетащить на свою сторону: князья у нас ушлые — будут пытаться вас перекупить только так. Вы же пока никого не знаете — вам даже опереться не на кого. Обопретесь не на того — стране придется несладко.

— У меня уже есть секретарь — Екатерина Андреевна Дальногорская.

Калина улыбнулся:

— Тогда, прошу, почитайте доклад о Тихвинском ските.

Светлана настороженно посмотрела на опричника, но этот нахал снова уперся взглядом в чашку с кофе, ища там смысл жизни. Она придвинула к себе бумаги и только из вредности принялась изучать их по порядку. Первым был доклад о состоянии детей из Муратово. Светлана улыбнулась: с ними все было хорошо. Только найти источник проклятья пока не удалось. Следующим был педантично составленный отчет о состоянии защиты губернской больницы. Оно было плачевным — с сентября, оказывается, так и не были заменены артефакты, которые сломала Светлана. И не понять, что же помешало змею узнавать новости в больнице. Что не мешало ему там появляться, но мешало подслушивать? Вот же… Загадка.

Потом был доклад о состоянии Павла Мурова. Колдуны допускали возможность его обучения, психиатры настаивали на наблюдении, маги пока не дали своего заключения. Внизу от руки было приписано с непонятной закорючкой вместо подписи: «проверка показала, что в момент попытки Елизаветы Павловны шагнуть в кромеж, никто из личного состава опричнины оказать ей сопротивление и помешать не мог». Светлана поморщилась: то есть это сделал все же Павел или кто-то не из опричнины. Зачем только? Кому помешали дети из Муратово?

Она посмотрела на Калину — тот внимательно наблюдал за ней, пока она читала бумаги. Озадачить его изучением Муратово? Или попытаться самой? Насколько вообще можно верить ему и всем предоставленным опричниной бумагам? Его задача — оградить Светлану от ненужного влияния князей, но он и сам влияет на неё.

— Ваше императорское высочество, что-то не так?

Надо всегда держать в уме, что не бывает абсолютной истины. То, что излагают ей, уже чья-то точка зрения, не больше.

— Мне нужно знать, чем важно Муратово. Что такого в детях этого села.

Калина задумчиво произнес:

— То есть провести анализ: почему волкодлак напал именно в Муратово? Версия: просто так — не принимается?

— Нет.

— Версия, потому что конечная цель — вы?

Она кивнула ему:

— Докажите мне это — я соглашусь с вашими доводами. Кто-то умышленно не пускал меня в кромеж, не давая спасти детей.

— Будет сделано, ваше императорское высочество. Что-то еще?

Она опустила голову вниз — на оставшиеся бумаги:

— Пока все.

Показания Ивановой Серафимы Родионовны лежали последними в стопке. Ей об уходе в скит сказала её кума Кузнецова Мария Степановка, той поведала лично камеристка княгини Волковой. И ни слова о Тихвинском ските. Получалось, что вбросила название скита Екатерина Андреевна. Зачем? Чтобы держать подальше от Волкова? Или чтобы навести на нужные мысли о замужестве? Или чтобы показать связь между Волковыми и Юсуповыми…

Светлана бросила бумагу на стол и потерла висок: ничего неясно! Она посмотрела на Калину — доверять его суждениям последнее дело, но все же…

— Ваши мысли по поводу скита?

— Дальногорские пытаются вбить клинья между вами и князем Волковым, зачем-то убеждая, что те в сговоре с Юсуповыми-старшими. Полагаю, следующим будет вброс о цене сделки между Юсуповыми и Волковыми. Может даже, цена — небезызвестный Рокотов. Постарайтесь вдумчиво подойти к этой ситуации, ваше императорское высочество… Кстати, непрошенный совет…

Светлана не сдержала смешок — он сейчас отчаянно напоминал приспешницу. Свести их вместе, что ли? И посмотреть со стороны — чья возьмет. Оба же метят на несуществующую должность секретаря.

Калина сделал паузу, не дождался пояснений и продолжил:

— … держитесь от Волкова подальше — он последнее время стал слишком активно интересоваться делами государства. Но и видимость дружбы с ним не разрушайте — он гораздо умнее многих наших нынешних министров. Прислушивайтесь к его советам, но не всем следуйте.

«И не вздумайте выйти за него замуж!» — сама для себя продолжила совет Калины Светлана.

Тот словно прочитал её мысли:

— И не стройте марьяжных планов с ним. Он слишком стар для вас.

— Он против моего венчания на царство, считая меня нечистью, — напомнила Светлана. — Во всяком случае я так думаю.

— Это не столь важно, к сожалению. — Калина улыбнулся: — помните: отчаянные времена требуют отчаянных мер. Вы та самая отчаянная мера сейчас. Вы усмирили духов этой осенью, полагаю, что на Вдовьем капище. Вы должны быть на престоле, чтобы ваши дети и дальше раз за разом усмиряли, и поили духов-хранителей.

Калина сам подошел к слишком интересующему Светлану вопросу, так что сдержаться не было сил:

— А как думает опричнина обойти отсутствие у меня сокола? Что думает об этом Соколов? При возложении короны печать должна быть явлена всем присутствующим…

Опричник отмахнулся, как будто это дикая мелочь:

— Это не та трудность, что вас должна беспокоить — иллюзии еще никто не отменял, ваше императорское высочество. Вас коронуют, не стоит волноваться. Ваш отец… Точнее император Павел, тоже был отнюдь не Золотым соколом, но ведь поверили. Два Медных на троне от безысходности получились. Думаете, Золотой сокол отсиживался бы в глуши, как поступил ваш отец, прикрываясь Волковым и семьей? Зато от Медной соколицы родились вы. Неограненный алмаз в короне Российской империи.

— А если я этого не хочу?

Впервые за все время ей удалось смутить Калину. Он поперхнулся кофе, откашлялся и странно посмотрел на Светлану:

— Вам не нужны богатство, власть, почитание? — он аккуратно поставил чашку с недопитым кофе на стол. — Вы готовы прозябать тут в глуши на должности титуляшки? Ради чего?

— Ради кого, — поправила его Светлана и тут же пожалела о своей искренности. Калина выгнул бровь, вытянул губы трубочкой, потом присвистнул, потом потер подбородок.

— С вами будет сложно, Елизавета Павловна.

Она парировала:

— А с вами легко, Алексей Петрович?

Тот расплылся в нахальной улыбке — и почему никто не умеет улыбаться честно и открыто, как Миша?

— Да я само обаяние и послушание, честное слово!

— Заметно. И кстати, я не пью. Собутыльником при мне вам не стать.

— Так я собутыльничать с Сашкой буду. Он очень уважает взвары, сбитни, квас и медовуху. — Он допил кофе и встал: — Елизавета Павловна, прошу меня извинить, но, если вы хотите попасть на службу в управу вовремя — вам стоит поспешить. Уровень сахара в крови перестал быть критическим — я буду ждать вас на улице. Серый неприметный «Рено» с номером 001 ЕПР. Да-да, вы правильно поняли — с вашими инициалами. Мимо точно не пройдете!

«Нахал! — она поправила себя: — все в опричнине, начиная с Соколова, нахалы!»

На улице было ветрено, морозно, но при этом все же дико пованивало дымом — Светлана, поняв, что бегать от Калины, глупо, приняла его заботу. По пути, увлеченно крутя руль — водил Калина небрежно, не соблюдая правила, — он вновь вспомнил о своих обязанностях:

— Обстановку в мире доложить?

— Нет, — Светлана через запотевшее окно смотрела на просыпающийся Суходольск. Мир был где-то далеко за пределами туманного этим утром города, пока думать о мире необходимости не было.

— Обстановку в стране доложить? — продолжил настаивать Калина.

— Нет.

Он на миг обернулся к ней:

— Проще втягиваться в дела постепенно, а не когда на тебя махом после венчания на царство обрушивается шквал бумаг, как это было с вашей матушкой. Обстановку в Суходольской губернии доложить?

А вот это было важно. Светлана кивнула:

— Доложите, что там говорят в газетах о змее.

— О вас — ничего. Только поют дифирамбы приехавшим боевым магам — опричнина свое дело знает, Елизавета Павловна. Ни одна собака не тявкнет на вас в связи со змеем.

— Змей — только мой!

— Это уже вся опричнина запомнила, поверьте, Елизавета Павловна. В Зерновом расстреляно порядка сотни человек демонстрации. Ранено около ста пятидесяти. Официально заявлено о двух десятках убитых зачинщиков, но подпольные газеты умудряются печатать правду — в стране полным-полно чертовых провидцев. В Зерновом от сановников и чиновников всех рангов скоро тесно будет — в опричнину подали заявки на доставку премьер-министр Милютин, товарищ министра МВД Завьялов, срочно сформированный комитет Госдумы… Перечислять поименно или…?

— Неважно, — выдохнула она. Светлана понимала, что козлом отпущения сделают Михаила — он не справился с чудью и проходами в её мир. Еще и Сашку заденет — он же тоже там был. Боевых магов надо было присылать раньше! И не на огненного змея, который только девиц и портит со вдовами, а на чудь… Только ко змею прилагается она, как Великая княжна, а у чуди и Зернового такого профита нет.

— Как скажете, Елизавета Павловна! — по тону Калины было ничего не понять: обиделся он или просто принял к сведению. Он молча припарковался у управы и выскочил из магомобиля, открывая дверцу и помогая выйти.

В управу Светлана примчалась, опережая вечно опаздывающего Мишу, но уже после боевых магов, столпившихся в кабинете у карты Суходольска, висевшей на стене. Проходить к своему столу под десятком внимательных, оценивающих взглядов было тяжеловато — даже Екатерина Андреевна сочувственно ей улыбнулась и порхнула вслед за ней с какими-то бумагами в руках.

Соколов говорил, что на студентов не стоит обращать внимания, что они мальчишки… Мальчишками они не были. Почти все возраста Светланы, а кто и чуть постарше. И все красовались, себя назначая в женихи.

Калина, скрываясь нагло в кромеже, не удержался:

— Вот это цветник! Князья расстарались, прислали сливки общества. Устроим отбор женихов? Только представьте наши маги выполняют задания: вышить к утру полотенце, испечь каравай, или еще лучше…

Светлана с трудом сдерживала улыбку, потому что Калина на ушко принялся красочно описывать терем, куда её посадят, кольцо на пальце и победителя на Сивке-бурке.

— … кстати, мало кому известный факт: кромешники все плохо ездят на лошадях — не выносят те нечисть на себе. Так что Сивку-бурку будет тяжеловато уговорить. Но Сашка упрямый, если что. Печь калачи он точно не умеет, как и вышивать.

Светлана, старательно пытаясь не слушать Калину, достала из букета, присланного еще вчера, небольшую открытку.

«Не теряй — я в Муроме. Скучаю» — написано было знакомым, убористым почерком. Хотелось верить, что писал, действительно, Саша, а не змей.

Она убрала открытку в карман мундира. Значит, Саша искал Агриков меч. Он намерен сам встретиться со змеем. Екатерина Андреевна, старательно закрывая Светлане вид на боевых магов, изображавших отчаянную занятость обсуждением огненного змея, протянула ей бумаги и шепотом сказала:

— Список кто есть кто из наших «цветочков». Обратите внимание на Дашкова — у окна небритый брюнет. Посмотрите и запомните: ни за что и никогда! Дашковы подминают под себя Сибирь, но пока беднее церковной мыши, а потому аппетиты у них огромные. Он, кстати, единственная единичка по эфирному рангу. Остальные — двойки и тройки. Распоряжения будут?

Светлана выглянула из-под прикрытия Екатерины Андреевны:

— Так… Пусть загоняют нашего змея в Идольмене. Операцию по его ловле пусть назначат на полнолуние — лучше будет видно змея в воде и воздухе.

Калина шепнул:

— У вас двадцать третьего принятие клятвы опричнины. Вы будете заняты.

Екатерина Андреевна только губы и поджала — Калину она не слышала, зато поняла, кому отвечает Светлана. Опричнину приспешница на дух не переносила — Светлана это помнила.

— Именно. Тогда я точно не буду ловить змея — пусть развлекаются.

Калина хмыкнул:

— И как вас Саша терпит? Вы же хуже его в плане безумств.

— Змей — мой! — только и напомнила Светлана.