Кровь в его жилах

Глава двадцатая Появляется всепролазная тварь

Светлане не спалось. В управе на дежурство остался Мишка, она же под крики газетчиков о том, что на приисках в Зерновом арестовали зачинщиков забастовки, вернулась домой. Лучше бы осталась в управе, позволяя Мише отдохнуть. Все равно заснуть не могла, а ему последние дни тоже приходилось несладко: Зерновое с чудью, больница с пострадавшими в пожаре, еще и огненный змей. Миша тоже не спал несколько дней. Надо было остаться в управе: её-то хорошо подлатал «касторовый» голос — даже живот за день ни разу не вспыхнул болью. Уголек в нем погас. Вспомнить бы еще, как на самом деле звали «касторку». Впрочем, это неважно. Её не интересует престол. Найти бы живыми Анну или Елену — они настоящие Рюриковны. Только они слишком маленькие, их Соколов и сановники легко сломают, превращая в послушных марионеток.

Светлана крутилась в постели, то натягивая на себя одеяло, то стаскивая его — Герасим на ночь хорошо растопил печь. Было душно. Только поэтому она не могла заснуть, а не потому, что… боится. Светлана лежала, смотрела в потолок, глядя как редкие отсветы фар магомобилей скользят по потолку — закрывать окна шторами она не решилась. Она то проваливалась в поверхностный сон, то летела куда-то резко вниз, вздрагивая всем телом и просыпаясь. Она глядела в окно, боясь пропустить огненные искры в небесах. Думала. Снова пыталась заснуть. Взбивала подушку, поправляла сбившуюся простынь, дергала душивший ворот перекрутившейся ночной рубашки. Ходила на кухню и пила ледяную воду из-под крана. Вспоминала Сашу. Вспоминала змея. Пыталась понять, где и когда она допустила ошибку. Вспоминала Матвея — вот кому сейчас хуже всех. Хотя она не права. Хуже всех пришлось Лапшиным — они обе погибли в попытке обуздать огненного змея. Заснула она только под утро, когда город окончательно затих, только тут же провалилась под черный лед Финского залива — этот сон всего на па́ру дней забыл о ней. Вынырнув из-под мертвой воды в тишине своей спальни, она была готова встретиться с глазами змея на лице Саши, но повезло. Комната была пуста. За окном тихо падал снег, а не светящиеся искры огненного коромысла. Он сегодня не пришел. Только у Светланы все равно нервы были, как натянутые канаты. Не заснуть, не успокоиться, не смириться со своей ошибкой. Если бы она тогда в сентябре послушалась совета брата и не оставила Лапшиных без присмотра, то ничего бы этого не было.

Светлана поняла, что покоя сегодня ей не видать. Она встала и в холодке осеннего утра спешно принялась одеваться. Разогрев на колдовке воду, она сделала кофе и, стоя у окна, за которым спала темная улица, медленно его пила в попытке собраться с мыслями. Заявляться в управу еще рано, только помешает Мишке выспаться. Надо взять и разобраться со своими страхами, чтобы не бояться оставаться одной в собственной комнате, как тогда-то в детстве. Она уже давно не ребенок, и знает наперечет всех тварей, что прячутся в темноте. Она умеет им противостоять, вот и змея победит. Надо просто не бояться столкнуться с ним лицом к лицу.

На берег сонного Идольменя Светлана вышла осознанно. Только тут можно было разобраться с её страхами. Они жили где-то тут, под толщей холодной, сизой воды. За ночь на озерной глади вновь стал нарастать ледок. Он был еще тонкий, прозрачный, и преградой для огненного змея не был.

Светлана, повесив над собой легкий эфирный огонек, пошла вдоль берега, как во снах, где шагала по кромке мира в поисках сестер. Сейчас она искала не их. Интересно, живущие в Идольмене русалки могут помочь в поисках змея? Они его боятся или нет? А водяной? Хотя он сейчас уже спит под корягами вместе со своими верными конями-сомами. Даже жаль, что златочешуйное войско под Вдовьим мысом всего лишь легенда. Попросить бы богатырей иных времен одолеть змея. Было бы славно.

Хрустел лед под ногами. Ярко сверкал снег, как бывает перед морозами — словно русалочьи сокровища вынесли сюда волны Идольменя и разбросали по берегу. Небо было чистым, покуда хватало глаз. Звезды перемигивались в морозной тишине — до рассвета еще далековато. Слишком поспешила Светлана на берег, могла бы еще полежать в постели. Наверное. Она передернула плечами: вспоминать, как ворочалась в темноте и боялась пропустить змея, не хотелось.

Интересно, если сковать весь Идольмень льдом, до самого дна, змей погибнет? Или только заснет, как рыбы? Задохнется или оттает по весне как ни в чем не бывало? Все зависит от того, нечисть он или нежить. Нечисть вполне себе смертна, нежить оттает и дальше пойдет творить зло. Светлана носком ботинка пнула в сторону воды камешек. Он стукнулся об лед и покатился прочь, теряясь среди острых краев льдин. Закидать озеро камнями, вылить ложками на землю, побить огнем, как вчера… Что еще можно придумать? Светлана не сдержала сонный зевок — покуролесила она тут вчера знатно! Только глупо силы растеряла… Еще и Саша все это видел, всю её истерику.

Чем еще, кроме страданий по утрате любимого, можно привлечь змея? Понятно, что на связавший его крест он рванет из Идольменя, как безумный. Только достанет ли тот крест Аксенов, как обещал. А если нет? На что еще можно поймать змея? Кровь его заинтересует? Любая нежить не откажется от крови, а змей? Он нечисть или нежить… Не каждая нечисть пьет кровь. Тот же домовой и обидеться может на такое предложение. Или от царской крови не откажется никто, даже нечисть? Это же сколько крови надо пустить, чтобы по всему Идольменю разнесло. Так и умереть недолго, а ей еще со стихиями разбираться.

Вдалеке появились первые розовые отсветы. Скоро кумачом расцветет восток, предвещая появление солнца. Скоро можно будет вернуться в тепло магуправы, не боясь разбудить Мишу. Светлана передернула плечами от холода, все же забравшегося под мундир. Её неумолимо клонило в сон. Хорошо, что её никто не видит — можно зевать и не бояться нарушить этикет.

Рядом, за спиной, раздалось затаенное дыхание. Светлана резко задрала голову вверх: огненного коромысла не было. Небо было безмятежным. Она осторожно повернулась назад, чувствуя, как кипит эфир на пальцах. Просто на всякий случай.

Саша улыбнулся кончиками губ.

— Лёка. Меня родители называют Лёка, Вета.

Она облегченно выдохнула и погасила огонь на ладонях. Саша. Это Саша. Для верности еще бы позвоночник проверить, но нестись к нему за никому ненужными объятьями не ко времени.

— Не спится? — спросил он.

Она лишь кивнула. Признаваться в страхах и слабости не зазорно. Просто разбивать удивительную, какую-то хрустальную тишину лишними словами не хотелось. Тут она какая-то особенная, словно изначальная. Недаром тут полным-полно синих, почитаемых язычниками камней. Устье Каменки ими все усеяно, как древнее капище.

Саша успел привести себя в порядок: поменял шинель, побрился, уложил волосы привычно назад, хоть ветер их принялся трепать, пробуя на вкус помаду для укладки. Шапку вот только Саша не надел… Не успел, наверное, отправляясь за ней сюда. Мерзнет, как всегда, но ни за что не признается. Удивительная нечисть — сердце Светланы затопило теплом.

— Давно ты тут?

Он тоже лишь качнул головой в ответ и пошел за ней следом — чуть-чуть позади. Давно. Его выдавали покрасневшие кончики ушей и нос. Она же не слышала его и не замечала все это время.

Скрипел снег под ногами, молчать было удобно — с Сашей все легко и просто, — и в тоже время невыносимо: как много у них времени осталось до того, как опричнина заставит Сашу надеть черный, пугающий серебром кафтан с псиными головами? Как скоро он болванчиком замарширует, послушный Соколову и долгу, как понимает его он сам?

— Что от тебя хотел Аристарх Борисович?

Саша догнал её и пошел рядом, взглядом упираясь в лед под ногами:

— Настаивал на возвращении в псарню.

Светлана не сдержала облегченной улыбки — он сказал: псарня! Значит, ему тоже не по нутру возвращение в опричнину.

— Не возвращайся, — попросила она. — Мы справимся вместе.

— Ты помнишь! Правильно: вместе мы сильнее. Помни это всегда.

Только в голове болью непонимания отзывались два воспоминания. Сашка, вытянувшийся во фрунт перед Соколовым, и Сашка, с насмешкой возражающий ему же: «Поклеп!» — в Серых ручьях. В Ручьях же точно был Саша? Она видела, как вырывалась тьма из него. Он пришел тогда, чтобы её спасти. Это точно был Саша!

Он глубоко вдохнул вольный воздух Идольменя:

— Там все секреты доступнее. Там я смогу быстрее искать нужное, быстрее узнавать новости, от которых, быть может, зависит твоя жизнь, Лиза. Там я тебе нужнее, пойми.

Грустью отдались когда-то произнесенные им слова: «Нечистью я оказался нужнее!» Снова из-за неё он делает неправильный выбор. Светлана старательно отрешенно напомнила:

— Я сама могу за себя постоять.

Он промолчал. Даже зубами не скрипнул. Он слишком ей доверяет. Где-то далеко в лесу заухала сова, напоминая, что леший еще не спит. Через одно утро Баюша вернется домой. Вместе с ней проще, вместе с ней они точно справятся.

Светлана скосила глаза на Сашу — ей столько всего ему надо рассказать!

— О чем думаешь? — он словно почувствовал её взгляд и посмотрел ей прямо в глаза, снова улыбаясь уголками губ, только где-то на дне его зрачков пряталась грусть. Совсем, как у неё в сердце.

— О змее. О ловушке на него. — Она не отводила глаз от Саши. — О всем, что случилось последнее время. Я тебе забыла сказать. Не успела просто… Мне на днях анонимное письмо пришло с угрозами. Владимир его изучал — нашел твои отпечатки на конверте.

Саша наклонил голову на бок.

— Еще и это… Виноват. Прости, что допустил.

— Саша, при чем тут ты? Это предположительно Лап… — она замолкла. Вера не могла написать это письмо. Змей не мог водить её кромежем в квартиру Саши, а дворник никогда Лапшину там не видел. И кто тогда? Кто еще что-то потерял по вине Светланы?

— Конверт с чем-то осенним, да? — вспоминал, нахмурившись, Саша. — Помню, что золотое что-то было на марках. Правильно?

Светлана кивнула.

Саша замер, окидывая взглядом Идольмень.

— Холера! — раскатисто понеслось над просторами. — Холера…

Светало, наползал с востока приятный утренний сумрак, и Светлана загасила огонек над плечом. Пока глаза привыкали к полутьме, Светлана с Сашей стояли на кромке жизни и молчали. С ним приятно молчать.

Он потер подбородок и пояснил Светлане:

— Я несколько конвертов давал Мише — он что-то писал сестрам в Волчанск. Возможно, что конверты забрали у него — он тогда еще проживал в городском доме Волковых с родителями, еще не сбежал обратно в свою холостяцкую квартиру. Ты же не знаешь… Из-за твоего ранения князь перебрался из имения в городской дом. Княгиня, естественно, живет там же.

Княгиня… Надо же. Светлана же только-только решила, что дело не в ней. Забавно. Она зевнула украдкой, все же бессонная ночь еще не раз аукнется ей. Только бы сегодня не было происшествий. Хотя змею пока не до этого. Она посмотрела — гладь Идольменя была безмятежна. Змею нет дела до Светланы. От него пакостей пока можно не ждать. Наверное.

— Говорят, — сказала Светлана, — что княгиня собирается уйти в скит. Тихвинский.

Саша обернулся на неё, шагая по берегу:

— Это… Настораживает. Я пытался настоять на встрече с Рокотовым в тюрьме, но мне отказывали раз за разом. Есть у меня нехорошее подозрение, что Матвея, как пророка, заказал один из аристократических родов.

Светлана встрепенулась, скидывая с себя сонное оцепенение:

— Он же защищен статусом юродивого. Епархия не позволит как-то его использовать.

Саша спрятал покрасневшие от холода пальцы в карманы шинели. И перчатки он надеть не успел, когда помчался к Светлане.

— Дело в том, что его признали душевнобольным. Суходольская епархия больше не считает его юродивым и не защищает его.

Такого поворота Светлана не ожидала. Не было никаких сомнений в том, что Матвей пророк — его же предсказания дословно сбывались! Весь город был этому свидетелем. Епархия не могла отказаться от него. Надо писать жалобу в Москву, пока Матвей еще тут, пока его, после суда и ссылки, что ему грозит за нападение на Светлану, не продали тайком в какой-то род — найти его потом будет невозможно. На местах до сих пор творится дикий бардак, и осужденные нередко пропадают, оформленные как сбежавшие… И этот мужчина еще пытался её защищать — да его самого бы сейчас спасти.

— Княгиня! — осенило Светлану. Она вспомнила, как в сентябре Миша говорил, что княгиня Волкова подала жалобу в епархию, требуя признать Матвея душевнобольным. Признали-таки.

Саша терпеливо ждал пояснений — он же не помнил сентябрь, да и не рассказывала Светлана ему о встречах с Матвеем. Пришлось быстро вспоминать все, что было в сентябре. Без упоминания поцелуя, конечно.

Саша кивал, иногда хмыкал, морщился, пинал камешки и медленно, шаг за шагом шел прочь, словно тот сентябрь, точнее его отсутствие в памяти Саши, отдалил его от Светланы.

— Холера… — резюмировал он под конец рассказа. — Значит, княгиня. Получается, что она как-то замешана в происходящем. Волковы — слишком сильный род, чтобы перед кем-то пресмыкаться и выслуживаться. Кто мог заставить её вмешаться в происходящее? Опричнина? Дума? Император… Ничего не понимаю… Или её случайно втянули в это? Те же Юсуповы…

Светлана поздно вспомнила о Феликсе Юсупове и снова принялась пояснять. Саша мрачнел все сильнее. Когда Светлана замолчала, он принялся кругами ходить вокруг её, все дальше и дальше.

Ей хотелось кричать: «Да скажи хоть что-то! Я же ничего не понимаю!» — но отвлекать Сашу от размышлений было нежелательно.

Он, наконец-то, остановился, уставился в мрачные воды Идольменя, словно искал там что-то или кого-то.

— Аристарх Борисович сказал, что есть один способ снятия проклятья с Юсуповых. Только один. Пройти очищение огнем, как делали в Европе.

Светлана передернула плечами — что-то несильно и спасал ведьм очищающий огонь инквизиции.

— Светоч сжигает все: и тело, и душу, Саша.

— Первоогонь, изначальный огонь, если веришь крепко в свои цели, лишь очищает, убивая любое проклятье. Абсолютно любое. Он не сжигает. Если веришь — пройдешь огонь… Если Юсупов не лгал, что хочет любым способом защитить своих детей, то он пройдет огонь и очистится. А если хоть каплю солгал тебе или самому себе…

Светлана вспомнила слова Аксенова про предсказание Матвея:

— … то я стану убийцей рода Юсуповых.

— С чего ты взяла? — повернулся к ней Саша.

Светлана, молясь про себя, чтобы не ошибиться, пустила сплошную стену огня. Если это Саша — он уйдет кромежем. Это не может быть Саша — он не забывает даже мелочей. Это Светлана может что-то забыть или не предать должного значения, но не Саша.

Огонь взметнулся до небес, а потом змей прорычал, заставляя сердце Светланы трепыхаться в груди:

— Подобное лишь усиливается подобным! — Он окутался языками пламени, взмывая в небеса. И Агриков меч не спасет, когда у противника крылья. Его побеждать можно только там, где не взлететь, как Петр Муромский победил такую же тварь в княжьих палатах. — Уничтожают противоположным!

Сейчас змей был в разы больше, чем в управе, и в окно бы точно не протиснулся. Разжиревший, огромный, как несколько железнодорожных вагонов, он невыносимо медленно летел на неё, сделав круг над Идольменем, словно красовался. Или точно знал, что ей не уйти.

Ей ни за что не перерубить ему шею. У неё просто не хватит на это сил. Агриков меч, если найдется, придется вручать Мише — только тот и справится с такой махиной. Она удобнее расставила ноги, отставляя одну назад, для упора. Сейчас не время умирать!

Абсолютно бесшумно змей налетел на неё, забывая, что она кромешница. Он думал, что она легкая добыча, и ошибся. Длинный темный меч в руках Светланы вошел в его плоть, как в масло, и чешуя не защитила. Брызнула, шипя, алая, густая кровь. Светлана надеялась, что меч найдет сердце, но эта хладнокровная, но отнюдь не холоднокровная тварь взмыла столбом в небеса, отправляя Светлану на камни, больно врезавшиеся в спину. В глазах засияли звезды — не из-за огненного коромысла, которым ушел змей в глубину Идольменя. Звезды засияли от удара головой о камень. Кажется, Светлана даже сознание на миг потеряла, потому что, когда села, рукой потирая голову и ощупывая на затылке огромную шишку, огненное коромысло в небесах давно погасло.

— Холера… Я битый час убила на общение с тварью… Это же надо.

Она, шатаясь, встала и кромежем шагнула в магуправу, первым делом бросая в мусорную корзину, где вчера оказался букет белых роз, мелкие, похожие на снежинки астры. Он еще и ухаживать умеет, зараза! Впрочем, он же покупал Лапшиной букеты.

Мишка сонно встал с дивана, в одной рубашке и брюках:

— Свет моей души, ты кого умудрилась прибить?

Она без сил опустилась на пол:

— Никого. Утек, зараза.

— А цветы в чем виноваты?

— Их подарил змей.

Миша вздохнул:

— Свет моей души, Саша их покупал при мне.

Светлана прикрыла глаза:

— Эта огненная дрянь всепролазна. Она знает о нас все. Или почти все.