Кромешник. Том 1

Глава 5

Давай, Леха, вспоминай. У бабы Стефы всегда имелся запасной ключ, который она прятала под…

Огляделся по сторонам.

— Точно!

Среди разросшихся веток сливовидного кустарника из земли торчала каменная фигура горгульи.

— Какое уродство, — буркнул себе под нос, и подойдя ближе, склонился над статуей, засовывая руку в пасть каменного монстра.

На секунду показалось, что пальцев коснулся липкий, влажный язык, и я с содроганием отдёрнул ладонь назад. Нужно было сначала ткнуть внутрь палкой, вдруг там змеюка засела, а я как идиот голой рукой полез.

Подобрав близлежащую сухую ветку, пропихнул её в пасть горгульи, и придя к выводу, что мне просто почудилось, вновь запустил внутрь ладонь.

Среди полусгнившей трухи, пальцы всё же наткнулись на связку ключей, и я с радостью вытянул их на свет.

— Есть! — отряхнул руки и довольно осклабился.

Один, самый массивный, точно был от входной двери, а вот два других… но ничего, со временем выясню.

Отряхнул колени от прилипшей листвы и вновь шагнул на крыльцо, но не успел вставить ключ в замочную скважину, как моего уха коснулся шорох, донесшийся с правой стороны, оттуда, где за кустами малины и чёрной смородины располагался соседний участок.

Сквозь разросшиеся ветви, мало что можно было разглядеть, но я всё же заметил стройную женскую фигуру, мелькнувшую и моментально скрывшуюся среди листвы, и хоть больше увидеть ничего не удалось, всё равно продолжал чувствовать затылком внимательный, настороженный взгляд, да такой, что по коже пробежали мурашки.

Каждой клеточкой своего тела ощутил скопившуюся в нём ненависть и недовольство.

Чем я успел насолить своей новой соседке, если мы даже не успели познакомиться?

Вновь кинул взгляд на соседний участок.

Почему девушка так отреагировала на моё появление?

Почесал макушку и повернул ключ, надеясь поскорее скрыться от любопытных глаз в недрах дома.

Стоило перешагнуть порог, как нутро запротестовало, закрутилось в тугую спираль и завыло, умоляя свалить от этого места как можно дальше.

Ну уж нет!

Не для того я проделал такой долгий путь, чтобы позволить каким-то эфемерным страхам прогнать меня прочь.

Это всего лишь обычный дом. Я здесь бывал не один раз, так что нечего трястись как младенец, пора исследовать своё убежище на ближайшие несколько месяцев. А в первую очередь, найти бабу Стефу. Надеюсь, она ещё не померла с голодухи.

Насколько я помнил, на первом этаже находилось четыре помещения: совмещенный санузел, гостиная или в простонародье — горница, большая кухня и чулан, от которого в детстве я шарахался как чёрт от ладана.

— Надо будет на досуге проверить, что там, — ухмыльнулся сам про себя, — Наверняка кроме пауков, заплесневелой утвари и кучи пыли ничего интересного, хотя не удивлюсь, если пара-тройка крыс всё-таки обнаружится.

При случае неплохо бы обзавестись кошаком. Пусть мышей гоняет, да и мне веселее.

Обвел взглядом окружающее пространство и досадливо выдохнул. Уборки предстояло немерено. Создавалось ощущение, что сюда никто не заходил как минимум несколько лет.

На первом этаже бабки не оказалось, поэтому, решил начать осмотр со второго.

— Баба Стефа! — крикнул, задрав голову.

— Кхе-кхе-кхе, — послышалось сверху.

— Уф-ф, жива.

Вступил на деревянную ступеньку, ведущую на второй этаж, и услышал под подошвой сдавленный скрип.

Не хватало ещё провалиться при подъеме. Похоже снаружи домишко выглядел куда презентабельнее и внушительнее, чем внутри.

Здесь же, казалось, что всё держится на честном слове.

Осторожно сделал ещё несколько шагов, ухватившись за резные, покрытые толстым слоем пыли перила, и почувствовал, что засвербило в носу.

Уже почти поднялся, как громкое:

— Апчхи! — разнеслось во все стороны, под подошвой треснули доски, а нога начала проваливаться внутрь, — Да твою же бабушку… Стефу… Как так-то?

Я стоял и боялся пошевелиться, чтобы не усугубить ситуацию и не повредить конечность ещё больше.

Нужно было каким-то образом достать наружу застрявшую по щиколотку ногу.

Ещё раз смачно выругавшись, осторожно потянул вверх. Вроде поддалась, но одновременно с этим действием, я ощутил странное дуновение ветра, которого тут не должно было быть в помине, словно кто-то целенаправленно пустил поток воздуха в мою сторону.

Неуклюже взмахнул руками, падая на пятую точку, носком кроссовка выбивая доску, удерживающую меня в плену.

Именно это действие вызвало порядочную отдачу, откинув моё тело назад, заставив закувыркаться по наполовину сгнившим ступеням.

Как бы не сломать шею, а то совсем обидно будет.

Не сломал, даже особо сильно не пострадал в итоге, только вот джинсы было жаль. Порвал всё-таки.

Учитывая ситуацию с финансами, данное обстоятельство оказалось прискорбно. Я прекрасно понимал, что не сегодня, так завтра, придется искать работу, вот только я не был уверен, что получится это сделать.

Мои профессиональные качества вряд ли пригодятся в этой деревушке.

Починить электрику, поменять кран, сделать мелкий ремонт — это запросто, но я был уверен, что таких деятелей здесь пруд-пруди, и мои услуги вряд ли кому-то понадобятся.

Кряхтя, поднялся на ноги, и со злостью взглянув на злополучную лестницу, потер поясницу.

— Чёртов дом! — проворчал сердито.

Отряхнувшись, тяжело вздохнул, мельком заглянув в гостиную с длинным широким диваном у одной стены, темным комодом у другой и круглым массивным столом посередине, окруженным такими же громоздкими стульями. Ни телевизора, ни тем более компьютера здесь не было.

Ещё раз вздохнул, глядя на покрывающую комнату пыль, и поковылял обратно к лестнице.

Если бы не баба Стефа, сегодня я точно не полез наверх.

Шел аккуратно, боясь сорваться и поломать ноги, но обошлось. Второй этаж встретил меня полутьмой и тихими стонами. Щелкнул выключателем, лампочка на потолке на мгновение вспыхнула и вновь погасла.

А что я хотел? Что бы в доме всё работало как часы?

Покачал головой и потопал к дальней комнате.

Нахрена бабка забралась на второй этаж?

Может именно поэтому соседи не захотели к ней ходить, боясь сломать шею на хлипкой лестнице?

Дверь в комнату оказалась открыта, но я всё равно постучал костяшками пальцев по косяку, прежде чем войти внутрь.

— Баба Стефа, — произнес негромко, стараясь не напугать старуху, — Это я, Алексей.

В ворохе одеял почти не было видно худого человеческого тела, но стоило издать звук, как кровать заскрипела, и над подушкой поднялась голова с растрёпанными седыми волосами, а на меня взглянули два угольно-черных глаза.

Вздрогнул от неожиданности.

Стало понятно, почему в детстве я боялся этой старухи. Она и сейчас внушала оторопь. Один длинный скрюченный нос чего стоил, прямо вылитая Баба-Яга, костяной ноги только не хватает. Землистый цвет лица и глубокие морщины придавали образу Стефании мрачной колоритности.

— Кхе-кхе-кхе, неужто Лешка Гаврилов? Наконец-то, не прошло и нескольких лет. Я тебя когда звала? Когда письмо посылала? Бестолочь городская! — бабке было трудно говорить, её скрипучий голос отражался от стен, напоминая карканье вороны и вызывая мурашки по всему телу.

Несмотря на слабость и тяжёлую болезнь, характер у старухи ни капли не изменился: как был паршивым, так и остался.

— Прости, бабуля, — решил повиниться, за что схлопотал гневный взгляд, который почти сразу перешёл в болезненный.

Стефания громко закашлялась, и откинув одеяло, схватилась за тощую грудную клетку. Сорочка, в которую была одета старуха, оказалась велика, выставляя на обозрение острые ключицы, обтянутые кожей, словно пергаментом. На шее вздулись синие вены. Казалось, что ещё секунда, и они лопнут прямо на глазах, разбрызгивая кровь во все стороны.

— На том свете прощенья просить будешь. Поверь, оно тебе понадобится.

— А… — только хотел произнести, как бабка перебила.

— Сюда иди, — махнула она костлявой рукой, и я как телок на привязи сделал два шага вперед.

Показалось, словно что-то толкнуло в спину, да так и продолжало пихать до тех пор, пока я не оказался у кровати Стефании.

Вблизи бабка казалась ещё страшнее. Потрескавшаяся кожа, запавшие глазницы, ссохшиеся губы и зловонный запах наводили на определенные мысли.

— Времени мало осталось. Сил больше терпеть нет. Придется тебе самому во всем разбираться. Не научу. Закончился мой срок. Успеть передать бы… Кхе-кхе-кхе.

— Чего передать? — наклонился к бабке, которая тут же ухватилась за ворот моей куртки и дернула вниз.

— Слушай внимательно, — прошамкала она наполовину беззубым ртом.

Отшатнулся, но вырваться из цепкой хватки не смог. Несмотря на болезнь, держала старуха крепко, не намереваясь выпускать меня из своих когтей.

Вот ведь, старая…

— Так, погоди, баба Стефа, давай-ка я сначала тебя напою, накормлю, переодену, бельё поменяю, а потом поговорим, — выдал я, разжимая скрюченные пальцы и оглядываясь вокруг в поисках чашки или бутылки с водой.

Довели бабку. Что это за соседи такие?

Понятно, что никому не хочется ухаживать за больным человеком, но можно было скорую вызвать или участкового врача, в социальные службы, опять же, обратиться. Ежу понятно, что старуха не в состоянии проживать одна. Определили бы болезную сначала в больничку, а затем в какую-нибудь богадельню. Всё лучше, чем здесь.

— Пустое. Мне уже ничего не поможет. Одного жду — освобождения.

Теперь бабка ухватила меня за руку, чуть выше локтя и дернула вниз.

— Слушай внимательно. Сила, что я тебе передам, очень древняя. Её много кто забрать пытался, да только шиш им да маленько. Даже здесь в деревне охочие имеются. Опасайся пуще всего Авдотьи. Она лютая завистница, да и злобы в ней, как сажи в печи. Пока в силу не войдёшь, не связывайся. На дом оберег наложен, со злым умыслом сюда никто не войдет. Здесь ты в безопасности, а вот в другом месте… Кхе-кхе-кхе, — опять закашлялась Стефания, — Будь осторожен. Не встревай в конфликты и на кромку не лезь в неурочный час. К комнате, что напротив, седьмая половица от окна. Тайник. Достань и никому не показывай.

— Баба Стефа…

— Молчать! Не перебивай! — рявкнула родственница, — Никому не доверяй. Понял?

— Понял, — согласился покорно.

А что я ещё мог сделать?

Стоял как идиот, слушал бред старой маразматички и покладисто кивал головой, как болванчик.

— Эх, ничего ты не понял, — сокрушенно произнесла Стефания, — Был бы кто достойный с задатками, чтобы принять мой дар, отдала не раздумывая. Теперь вот, такому раздолбаю достанется, который и знать-то не будет, что с ним делать, но всё лучше, чем той же Авдотье. Кха-кха-кха, — закашлялась старуха и растянула губы в жуткой улыбке, — А ты ведь неспроста приехал, — погрозила она скрюченным указательным пальцем с длинным, наполовину обломанным ногтем, — Уверена, если бы петух жареный в жопу не клюнул, сюда не пожаловал. Случилось небось что?

Вот ведь, старая…

— Случилось, — не стал лукавить, — Жену убили. Меня подозревают в преступлении.

А смысл скрывать?

Бабка с кровати не подорвётся и в полицию сдавать не побежит. Не потому — что не захочет, а потому — что просто-напросто не сможет это сделать из-за своего состояния. Да и нужен я ей. Пропадет одна, горемычная.

— Как убили?

— Вот так, в жизни всякое случается.

— Я не про то, бестолочь. Что ты мне зубы заговариваешь? Каким образом её убили?

— Не имеет значения. Баба Стефа, — поглядел на побледневшую старуху, — Не разговаривали бы много, вам отдыхать надо.

Я видел, как тяжело даются слова Стефании. Она словно выталкивала их изнутри с невероятной силой.

— На том свете отдохну, если дадут. Хотя, вряд ли, не с моим даром. Нагрешила много. Придётся отвечать.

— Баба Стефа, давай-ка водички.

Пока старуха говорила, успел налить воды в маленькую чашку с острым носиком и поднес ко рту болезной, но старуха резко махнула кистью, выбивая её из моих рук.

Вода выплеснулась в разные стороны, а чашка с громким стуком полетела на пол, разбиваясь вдребезги.

Не знаю, каким образом, но я умудрился порезаться.

Бабка тут же схватила мой кровоточащий палец, и проворно дернув на себя, впилась в него зубами, словно пыталась отгрызть.

— Ох ты ж, старая! — отпрянул назад, возвращая себе конечность, с раздражением глядя на бабку, — Сказала бы, что есть хочешь, мигом приготовил и накормил. Зачем меня-то ждать?

— Аха-ха-ха, — рассмеялась Стефания каркающим смехом, слизывая с губ оставшиеся капли крови.

— Не бойся, я людьми не питаюсь и кровь не пью, чай не вурдалак.

«Ага, не вурдалак», — подумал я, с опаской косясь на сумасшедшую бабку, — «Глотнула кровушки, и лицо сразу порозовело, словно клюквенной настойки грамм сто за раз тяпнула».

— Ты лучше про жену расскажи. Ничего подозрительного возле её тела не заметил?

— Эм-м, — растерялся на мгновение от быстрой смены темы, — Да вроде, нет.

Далась ей смерть Светланы. Не надо было ничего говорить. Ляпнул с дуру, теперь придётся расплачиваться.

— Не вроде, а вспоминай.

— Да какая разница! — вспылил я, — Давайте уже заканчивать этот балаган. Пора приступать к делу. Где у вас одежда и свежее постельное бельё?

Насчёт свежести я сомневался, но всё лучше, чем то, на котором лежала старуха.

— Ты НЕ слу-ша-ешь, — протянула Стефания, а на меня навалилась такая тяжесть, что стало трудно дышать.

Пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы устоять на ногах.

— Вот, так-то лучше. ВСПОМИНАЙ, — показалось, что голос старухи зазвучал со всех сторон одновременно, проникая глубоко в мозг и заставляя вернуться в события двухнедельной давности.

Вот я вхожу в комнату, не раздеваясь падаю на кровать, обнимаю жену, чувствую липкую влагу, включаю свет…

— Ум-мм, не-е-т!

— Вспомнил? — хлесткой пощечиной вернул меня в реальность всё тот же скрипучий голос.

— Угу, — тяжело дыша, словно загнанная лошадь, пробормотал в ответ, — Рядом с кроватью и около тела Светы были разбросаны какие-то пожухлые листья.

— Какие?

— Да откуда я знаю!

— Форма у них какая была? Кха-кха-кха, — закашлялась Стефания, а на её лицо вернулся землистый оттенок.

— Трилистник, кажется, — подумав произнес я.

— Крестовик значит. Занятно. Это кто же у нас такой прыткий? Скажи спасибо, что быстро умерла твоя благоверная. Не мучилась, а могла бы…

— Да откуда вы…

— Не за ней он приходил — за тобой. Ты, Алёшка, последний в нашем роду, да ещё и с благодатной почвой, на которой могут взойти семена.

— Какие семена? — спросил тупо, не совсем понимая, о чем говорит бабка.

— Семена родового дара, дурень. Не она ему нужна была, а ты. Да не сложилось. Не оказалось тебя дома, а жена видимо проснулась, увидела супостата, вот и поплатилась жизнью.

Не знаю, зачем слушал эту чушь, но слова бабки уже не казались бредом, наоборот, приобрели некую осмысленность. Чуйка встала на дыбы, непрестанно твердя: вот оно, вот-вот-вот.

— Кто он? — задал я единственный вопрос, хоть и понимал, насколько глупо он прозвучал.

Откуда больной бабке из глухой деревушки знать убийцу моей жены?

— Не знаю, — прокряхтела Стефания, — но догадываюсь. Отомстить хочешь?

— Очень хочу, — ответил честно.

— Отомстишь, если сам выживешь. Скорее всего, это был один из ведьмаков, а может, кто-то из ведьм подсуетился. Не угадаешь. Тебе, чтобы на след выйти, нужно земли с могилы жены взять и крестовик, который в квартире был, хоть один листочек. Смешать их, а дальше, наговор на поиск произнести…

Я был готов схватиться за любую соломинку, именно поэтому слушал бредни, которые выливались из бабкиного рта.

— Ладно, понял, наговор.

— Всё, не могу больше. Дай сюда руку.

Стефания повернула голову в мою сторону, взгляд бабки начал покрываться мутной пеленой, дыхание сбилось, усилились хрипы, да и вообще, она стала выглядеть так, словно сейчас отдаст Богу душу.