Кречетов, ты не наследник! Том 4

Глава 19 Логово льва

Тяжелая дверь вела в узкий коридор, где с обеих сторон через каждые несколько метров были комнаты. Похоже, этот коридор шёл вдоль внутренней части храма. Внешние комнаты имели наклонные стены — сразу ощущалось, будто тебя давит со всех сторон. Даже дешевые гостиницы казались просторнее.

Внутренние комнаты не лучше, только стены у них наклонены внутрь.

— Спальни, — бросил я, после того как проверил четвёртую комнату подряд. Ничего стоящего, кроме старого сундука с кремовыми простынями.

— Для жриц? — спросила Дана, нырнув наполовину в сундук. Она копалась в тряпках, вытаскивая на пол всякий хлам.

— Может быть, — ответил я с ухмылкой. — После того, как тут всё развалилось, от этих комнат толку немного.

Я посмотрел на неё, как она роется в сундуке, и не выдержал. — Что ты, во имя грязных пальцев Велеса, там ищешь?

— Хм? — Дана нащупала дно сундука и задумчиво пробормотала: — Обычно что-то ценное, что могло сохраниться лучше остальных вещей.

— Драгоценности? — я бросил взгляд на коридор.

— Ткань, — Дана вытянула одну из простыней и довольно показала её мне. — Видишь? Нет ни плесени, ни дыр, — она показала на себя с ухмылкой. — Я отрежу боковину, закреплю веревочками, и вот тебе юбка. При свете будет блестеть, но не слишком бросаться в глаза. Отличный наряд для вечера.

Мне это показалось такой чепухой, что только покачал головой.

— Ты серьёзно? — я уставился на неё, но решил не углубляться. — Ну, ладно. Продолжим осмотр.

Дана вдруг прищурилась и, подмигнув, добавила:

— Если вдруг надумаю танцевать, знаешь…

Я закатил глаза и вытер пот с лица. Пока она там придумывала, я изучал стены. Иллюзия? Нет, Ворон предупреждал о таких вещах. Говорил, что если хочешь понять размеры, просто иди и считай шаги.

— Ладно, давай искать угол, — сказал я. — И продолжим проверять комнаты.

— Эх, это может затянуться на всю ночь, — фыркнула Дана, явно не в восторге.

— Работа есть работа, — бросил я через плечо. — Опусти голову и добивайся своего. Не отвлекайся.

Она ответила мне средним пальцем, а я усмехнулся.

— Вот именно. Ты только что доказала мою точку зрения.

Мы двинулись дальше, и Дана, тихо посмеиваясь, поспешила за мной.

— Ты просто придумываешь на ходу, — поддразнила она меня.

— Это называется быть гибким, — отозвался я.

— Ага, а большинство людей назвали бы это враньём.

Я улыбнулся и, глядя на стены, заметил:

— Внутренняя стена наклонена внутрь. Да, пирамида может быть наклонной, но её стороны образуют квадратное основание.

— Да черт возьми, откуда ты всё это знаешь? Я едва вижу на пять метров вперед! — пожаловалась она.

— Я пересчитал плитки, — ответил я, кивая на пол. — Здесь шесть у входа, а дальше шесть с половиной. Потом больше.

— Десять, — сказал я через сотню шагов, хотя коридор всё ещё не заканчивался. — Сколько комнат мы проверили?

— Больше сорока, — откликнулась Дана.

— Здесь не жрицы жили, — задумался я вслух. — Это были комнаты для рабов. Некоторые, возможно, имели чуть больше привилегий, но всё равно рабы. Тяжёлый замок, узкие стены, ни окон, ни украшений. Это больше похоже на тюрьму.

Я наклонился и присмотрелся к полу, где была заметна выпуклость. Пол весь изношен временем и множеством шагов.

— Но зачем им было столько пространства? — пробормотал я себе под нос.

И тут Дана внезапно остановилась, осознав, что я был прав.

— О, черт, — ахнула она. — А где же тогда все рабы?

Я встал, мрачнее тучи. Взглянул на длиннющий коридор, тянущийся вдоль пирамиды, и начал считать ячейки по сторонам, умножив на четыре. Поднял ногу и с силой ударил ботинком по кафелю. Глухой гул вернулся, как эхо.

Шагнул вперед и повторил.

— Огонь всё сжёг, — пробормотал я, прислушиваясь к звуку. — Урожай, растения, животные. Месяцами здесь жратвы не будет, если останешься.

— Они ушли. Жрица говорила, что они вернулись спустя годы, — вставила Дана.

— Жрица была изгнана. Извержение вулкана дало ей повод вернуться — жизнь-то ей спасли, — объяснил я, снова стукнув ботинком. Звук был другой. — Но люди остались. У большинства дома целы были, и еду они припрятали.

Дана ахнула, а я снова ударил. На этот раз из стены между двумя камерами донёсся лязг.

— Ты думаешь… — начала Дана, но я жестом её остановил.

— Что там?

— Клетка. В ней ничего нет. Ты выбрал пустую, — сказала она, надув губы. — Почему?

— Ни кровати, ни коробки? Ни мешка, ни раскладушки? В каждой камере хоть что-то было.

— Нет. Серьезно, можем уйти? Мне это место не нравится.

Не обращая внимания на её нытьё, я зашёл внутрь. Там, где изгиб коридора достиг пика, стояла клетка. Внутри стены сложены из гранитных кубов. Я уставился на стену, выходящую в коридор, и пнул один из кубов носком ботинка. Он щёлкнул и вылетел. Я наклонился, схватил его и услышал, как пол зашевелился — цепи и блоки пришли в движение.

— Твою ж мать! — ахнула Дана, стоя снаружи. — Ты, блин, обрушил пол! Ты серьёзно? Я ведь рядом стояла!

— Есть другой вход или выход? Что-то ещё? — Я удивился, но это было впечатляюще. — Лестница есть? — спросил я, глядя на разверзшуюся дыру.

— А что, откуда мне знать? Здесь темно, как в заднице крысы! — закричала она в ответ.

— Смотри! — рявкнул я и начал двигаться. — У тебя же камень света есть. Для этого я тебе его и дал!

— Ну да, — пробурчала она. К тому времени я уже был рядом с ней.

— Так-то, моя дорогая, — согласился я, глядя на лестницу, которая выглядела мрачно, но манила.

Штука прочная, подумал я, наступив на первую ступень и нагнув голову, чтобы не удариться. Фонарь держал перед собой. Шлем бы здесь не помешал, но в нём летом жарко, как в печке.

Это жаркое место. Может, за этими тёмными стенами пирамиды этого не скажешь, но оно так и есть. Не пустыня, конечно, но достаточно тепло, чтобы спрятать все неприятности в темноте. Оглядываясь назад, стоило больше света кинуть на эти узкие каменные ступени с наклонной крышей.

Четыре ступени ниже я провалился. Либо плитка разбита, либо кто-то решил сэкономить на материалах, но нога моя угодила в пустоту, и я инстинктивно полетел вперёд. Приземлился не сразу, а продолжил катиться, чертыхаясь, по этой проклятой лестнице, которая шла вверх ещё на добрых пятьдесят метров.

Если кто-то пытался бы раньше пройти здесь, живым бы не остался, чтобы рассказать об этом.

Меня бросило в сторону, и я едва не пробил башкой гранитную стену. Спиной ударился о лестницу, и тут всё вокруг закружилось. Тени, потолок, край ступеней — всё мелькало в хаосе. Броня спасала, превращая меня в живые сани, а я только и мог, что пытаться не закрутиться ещё сильнее. Стены наваливались со всех сторон, подбородок прилип к груди, а одежда уже давно превратилась в клочья.

Бах! Бум!

Броня, конечно, многое держит, но явно не всё.

«Да чтоб тебя, кусок дерьма!» — выругался я, когда попытался притормозить, зацепившись за стену. Пальцы тут же потеряли ногти. Боль такая, что я сломал зуб, заскрежетав от страданий.

— Гаа! — закашлялся я, когда наконец долетел до конца лестницы. На мгновение замер — ноги оказались над головой, лицо расквашено, скулой я приложился к холодной плитке. Тут же откатился в сторону, пока не догнал, что это было самое глупое падение в истории.

Меня чуть не вырвало. Всё перед глазами вертелось, а над головой светился какой-то здоровенный купол над пещерами. Пещеры как будто были высечены из камня, а потолок у них сиял кварцевыми кристаллами. Красиво, конечно, но мне было не до этого.

Сплюнув, я попытался прийти в себя. Челюсть онемела, из нескольких порезов всё ещё текла кровь. Над бровями свисал кусок кожи размером с ладонь. Еле видя, что происходит, я попытался встать, но стоило только пошевелиться, как снова застонал от боли, проклиная Дану за то, что она втянула меня в это безумие.

«Чёрт бы побрал её жадность. Всех нас погубит», — подумал я, зажмурив глаза.

Хотя ладно, пальцы вроде шевелятся, значит, не всё так плохо. Плечо, правда, болело, но, кажется, голова цела. Осторожно приложил палец к щеке, чтобы проверить, нет ли там дыры, и тут же зашипел от боли. Чёртова рана.

И тут — бац! Что-то хватает меня за ногу и тащит куда-то. Голова снова ударяется о плитку. Меня тащит с дикой скоростью по полу, который превращается в камни, потом в землю.

Кажется, пролетел километры. Меня тащит зверюга. Плитки сменяются булыжниками, сухими ветками. Всё это рвёт одежду и кожу. Камни так и врезаются в бока, ветки ломаются подо мной. Пыль, грязь, черви… Жуть.

Зверь рычит. Жуки ползут прямо по лицу. Кусаю одного — теряю вторую половину зуба. Да что за дерьмо!

— Эй, ты, волосатое чудище! — прохрипел я, пытаясь достать кинжал. Меня всё ещё тащило в сторону пещеры. Прошёл уже черт знает сколько. У зверя клыки длинные, как ножи. Один прямо через ботинок и ногу прошёл. Боль обжигает, но я всё равно дергаюсь и ору, как ненормальный.

В какой-то момент моя левая рука повисла бесполезно, но я смог её подхватить и использовать как рычаг. Боль пронзила меня, чуть не выворачивая наизнанку, но это меня только разозлило.

Я поднялся на локтях, схватился за хвост твари и со всей силы рубанул по нему ножом. Кусок хвоста — больше метра — отлетел. Зверь заревел так, что в пещере отозвалось эхо, и, не дождавшись следующего рывка, я сорвался с него вместе с ботинком.

Но, кажется, вместе с частью пальца.

— А-а-арргх! — заорал я, чувствуя, как палец исчезает вместе с его куском. Зверюга отшвырнула меня, а я катился по земле, как мешок с костями. Вон оно — свет попал на глаза льва, огромного, с клыками, как мои кинжалы.

Твою мать, эта тварь размером с лошадь.

Степная, но всё-таки лошадь…

— Вы что, издеваетесь надо мной⁈ — я взревел, чувствуя, как кровь заполнила рот, а взгляд стал диким.

От боли я уже не чувствовал ничего. Передо мной кружил лев, оглядывая меня хищным взглядом. Огромная пещера давила своей темнотой, а я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.

— Отойди, ублюдок! — прохрипел я, пытаясь встать, но правую ногу уже не чувствовал. Чертыхнувшись, стиснул зубы и всё равно поднялся, не сводя глаз с этого громадного зверя. Я вытащил меч — лезвие завыло, едва коснувшись воздуха, поглощая свет и испуская слабое, мрачное свечение.

Лев издал глухой звук, от которого стены пещеры задрожали. И вдруг — ещё три пары глаз появились в темноте. Похоже, это был сигнал для вечеринки. Они собрались ужинать мной.

Меч, словно издеваясь, захихикал.

Быть съеденным заживо в пещере под каким-то древним храмом? Нет, спасибо. Тут когда-то рабов держали, а теперь — львов. Возможно, это логово принадлежит какой-то безумной богине с армией жрецов-каннибалов. Ну уж нет.

Львица бросилась на меня, взмахнув лапой, но я едва успел увернуться, разрубив лапу пополам. Она заковыляла в сторону, ревя от боли, а мелкий её отпрыск, не будь дурак, прыгнул мне на спину. Острейшие зубы пробили броню, пронзив кожу. Схватив его за нос, я нащупал глаз, а затем, не особо раздумывая, выдрал его с корнем. Лев взвыл и отпустил меня, ослепленный, а в этот момент другой попытался схватить меня за ногу. Я ударил его коленом в голову — череп оказался твердым, как камень. Он рухнул, а я вонзил меч прямо в его живот. Тёмная кровь брызнула мне на сапоги.

Меч вышел из тела со звуком, будто насмешливо шипел. Но времени смеяться не было — мать-львица снова прыгнула на меня, и я едва успел полоснуть её по морде, срезав ухо. Она оторвала его вместе с кожей, обошла меня, прихрамывая, а я попятился назад, споткнувшись о третьего льва. Он попытался подло перегрызть мою ногу, и я чуть не упал. Пнул его изо всех сил, угодив прямо между задних лап.

Мать льва зарычала, но теперь уже не так уверенно. Она была ранена, но я — ещё больше. Я держался на чистом адреналине и ярости. Хотя, если честно, ярости было больше.

Я едва доковылял до стены. Младший лев больше не представлял угрозы, слепой, а старшая всё ещё злобно смотрела на меня.

— Ты всё потеряешь, — выдавил я, злобно таращась на неё.

Львица рыкнула в ответ. Я включил фонарик, пытаясь найти свой кинжал. Одноглазый юнец хныкал, а я заметил кинжал в метре от себя.

— Иди сюда, — пробормотал я, поднимая почерневшую от магии руку. Кинжал появился в моей руке, будто призванный инстинктом. Я не разбирался в магии, но знал одно — этот кинжал требует плату.

Львица снова зарычала и сделала ложный выпад, а затем прыгнула на меня, пасть широко раскрыта, клыки сверкнули в свете, который исходил от моего светового камня. Я метнул кинжал прямо в её пасть.

Львица рухнула на землю, бездыханная. Кинжал вонзился львице прямо в череп, и я, пошатываясь, упал, наткнувшись на стену.

В следующий момент всё потемнело.

О боже, какая боль!

Я открыл глаза, и мягкий свет от камня света замутил мне зрение. Попытался встать, но левая рука превратилась в обугленное дерево. Кашляя и содрогаясь от боли, которая била по всему телу, я кое-как встал на ноги. Волочась и оставляя кровавый след за собой, подошёл к умирающей львице. Её мозг был повреждён, и внушительная хищница была наполовину парализована.

— Убей их всех, — прошипел кинжал. Его голос был настолько зловещим, что я даже не сомневался, что он несёт чистое зло.

Чёрт возьми, что ведьма сделала с этим оружием? Где она вообще его нашла?

Я уставился в глаза раненого зверя. Львица тяжело дышала, слабо шевеля когтями.

— Я слышу, как ты воешь, — пробормотал я, скрипя зубами. Изо рта текла кровь, вкус пепла и железа расползался по губам. — И теперь тебе конец.

Я поморщился, поднял свой клинок и прицелился между рёбер львицы. Всей своей тяжестью надавил, пробив её кожу и плоть, пока не нашёл сердце.

Я медленно побрёл дальше, моя тень расползалась по пещере. Подошёл к одноглазому молодому льву — он был размером с большую собаку. Лев зарычал и попятился, но я последовал за ним.

— Убей, — кинжал не унимался.

Я остановился у трещины, из которой дул холодный ветер. Пещера пересекалась с другим логовом и, похоже, вела наружу. Но почему-то я замер на месте. Это длилось недолго. Я снова использовал меч. Когда закончил, еле держался на ногах, истощённый и потеряв много крови. Маленький чёрный львёнок, спрятавшийся в трещине, вылез, пока я прислонялся к стене, чтобы передохнуть.

— Или умри, — прошипел кинжал.

— Ах, — устало подумал я. — Вот почему…

Я бы сделал то же самое.

Львёнок жалобно заскулил. Жёлтые глазки светились в темноте. Меньше кошки. Я вздохнул, полез в сумку, которая оказалась цела, и нашёл одно из просроченных зелий Филимона. Встряхнул его — оно превратилось в кашу. Я вздохнул и проверил, что ещё осталось: четыре золотых монеты, отмычки и черствое печенье.

Хуже всего было то, что я умирал с золотом в кармане.

— Убей их всех, — снова кинжал.

Маленькая львица жалобно смотрела, как я откупоривал флакон. Я застонал, выпил это зелье, надеясь, что оно меня не убьёт, и бросил львёнку печенье, прежде чем потерять сознание.

— Ярослав.

— О, боже, пожалуйста.

— Ярослав, ты кусок дерьма!

— ПРОСЫПАЙСЯ!

— Ух ты! — ахнул я, открыл глаза. Лицо болело, нос кровоточил. — Чёрт, зелье не сработало, — прохрипел я, касаясь носа рукой.

Ну хоть двигать могу. С раной потом разберёмся.

— Оно сработало, — сказала Дана, обняв меня. — Я ударила….

— Что?

Дана замолчала и уставилась на меня.

— Не переживай, — сказал я, видя её потрясение. — Худшее позади.

— Я думала, ты умер, — она вздохнула. — Видела, как ты упал, но тебя там не было, когда я спустилась.

— Авария, — поправил я её и, пытаясь встать, снова рухнул на землю. — Как ты меня нашла? — спросил я, а она указала на львёнка у моих ног.

— Твоя кошка плакала, я её услышала. У логова отличная акустика, она привела меня к тебе.

Я попытался улыбнуться, но почувствовал пустоту между зубами и поморщился.

— Это не кошка, — прорычал я. — Это чёртов лев!

— Львы — просто большие кошки, — рассмеялась она и попыталась меня хлопнуть по плечу, но остановилась, видя мой взгляд. — Что тут вообще произошло?

— Пока не разобрался, — признался я, посмотрев на кинжал. — Забирай львёнка, уходим отсюда.

— Ну вот и вершина! — хмыкнул я, после часа и десятка остановок. Дана вздохнула, присела рядом и помогла мне сползти на землю. Взгляд её задержался на лестнице в паре метров.

— Не хочешь на лестницу сесть? — спросила она, но я только простонал, вытащив камешек из своей разбитой ноги. Кусок кожи, болтающийся прямо перед глазами, не добавлял мне настроения.

— Я буду сидеть там, где захочу! — огрызнулся я.

— Кричать не обязательно…

— Я буду орать столько, сколько захочу! — повысил я голос, от чего «Кот» сразу начал шипеть и прыгать вокруг.

Я на секунду задержал взгляд на его выкрутасах и выдохнул.

— Всё, Дана, я больше не могу. Хватит с меня. — Теперь спокойнее посмотрел на свою левую руку. Три ногтя сорваны, пальцы ободраны до кости. Зелье только остановило кровь, но урон в логове львицы был колоссальный. Боль толчками шла из самых неожиданных мест.

— Дай-ка я перевяжу, — предложила Дана, глядя на мою ногу. Четыре пальца там, где раньше было пять, внешняя часть отсутствует, а я почему-то чувствовал, как пульсирует в… мошонке. — Заодно броню сниму.

Да, доспехи в хлам. Кожа порвана, дыры там, где меня кусали. Плечо всё ещё текло. Зелье Филимона явно не помогло — или мне уже так плохо, что ничего не спасёт, даже спустя часы.

Я уставился на Дану, а она ухмыльнулась.

— Я не поднимусь по этой лестнице.

— Если ты думаешь, что я потащу тебя обратно на себе, то да, потащу, — без церемоний ответила Дана. — Но туда я не полезу. Ты слишком сильно вырос.

— Не жирный, — буркнул я.

— Толстый, — отозвалась она с усталой улыбкой, и на лестнице показался свет.

Ах, ну конечно, подумал я, наблюдая за тенями, которые начали вытягиваться из мрачной глубины Логова. Купол — огромный, прямо как и всё, что делают имперцы. Хоть бы хорошие новости.

— Сколько времени прошло с тех пор, как я пропал? — спросил я, услышав шаги спускающихся.

— Несколько часов, — ответила Дана, потянувшись за своим новым луком. Он был из тиса, красиво выгравирован. Она отошла на шаг и натянула тетиву, укладывая стрелу. Тыльной стороной руки коснулась подбородка.

— Хороший лук, — заметил я. — Гравировки крутые.

— Это подарок, — смутилась она и, откашлявшись, громко крикнула: — КТО ИДЁТ?

Шаги стихли. Пара напряжённых секунд, и из темноты у лестницы раздался голос Мэриэль.

— Это я, Дана, — сказала она, и я приподнял бровь, а Дана покраснела ещё больше. — Не стреляй, выхожу.

— Господин, — забеспокоился Корк, глядя на меня, как на сбитого оленя.

— Что с тобой, Владислав, — саркастично бросил Метис. — С лестницы рухнул?

Я фыркнул, стараясь казаться равнодушным. Мэриэль с Дана уже стояли почти рядом, в своём «платье» — или куртке, как её тут называли.

— Ага, — пробормотал я. — Прямо в логово льва.

— Всё так плохо? — Метис с тревогой посмотрел на тёмную пустоту вокруг нас. — А лев где?

— Мертв, — я коротко ответил, посмотрев на имперку, которая опустилась на колени передо мной. Красивая, длинноногая, с этой впечатляющей косой. — Все, кроме детеныша.

Кот зашипел и спрятался за моей спиной, испуганно глядя на новеньких своими горящими глазами.

— Верно, — Метис хмыкнул и покачал головой. — Ты в порядке? Сможешь идти?

— Он не должен идти сам, — вместо меня ответила имперка с легкой улыбкой. — Господин ранен и нуждается в помощи.

— Ты целительница, что ли? — я прищурился, отодвинув с глаз прядь волос, и тут вмешалась Мэриэль, сразу поставив всё на свои места.

— Эланиэль — моя ученица, — сказала она строго. — Позаботься о его ранах, девочка, и без глупостей!

— Госпожа, — с поклоном ответила Эланиэль и полезла в свою кожаную сумку, предварительно отложив лук и колчан рядом с собой.

Я посмотрел на неё. Краем глаза поймал на себе пристальный взгляд Корка.

— Охраняй лестницу, Корк, — сказал я серьёзным тоном. — Не хочу здесь проблем.

— Господин? Конечно, — он, наконец, очнулся и побежал исполнять приказ.

— Придётся прикоснуться, — прошептала Эланиэль, жуя какие-то листья и корни, которые положила себе в рот.

— Конечно, — пробормотал я, не сводя глаз с того, как она это делает, а потом тряхнул головой и хмыкнул. Отвлёкся, блин.

— Не делай этого, — предупредил я её, видя, как она смущённо краснеет, а Дана рядом тихо хихикала.

— Прости, — смущённо сказала Эланиэль. — Ты слишком красив.

— Смышленая девчонка, — подумал я, наблюдая за тем, как все вокруг весело подхихикивают, кроме хмурой Мэриэль.

— Будь профессиональной, — сказал я серьёзно. — Я женат.

— Конечно, — она улыбнулась, но я заметил, что она понимает мой настрой. — Я осторожная.

— Не в этом дело, дитя, — снова вмешалась Мэриэль, не терпя возражений. — Не заставляй меня повторять.

Я нахмурился, не понимая, почему она такая строгая, а Эланиэль в это время выплюнула странную жвачку себе на ладонь и начала мазать рану этой пастой.

— Это быстрое средство, — пояснила Мэриэль, видя моё недоумение. — Чтобы не было заражения.

— Хм, — пробормотал я, глядя на свои повреждённые ноги. — Я использовал старое целебное зелье, может, оно уже не такое сильное.

— Поэтому ты всё ещё жив, — хмыкнула Мэриэль, осматривая местность. — Целебные зелья могут работать годами. Не волнуйся.

Я вздохнул, размышляя.

— Наверное, моё было ещё старше.

— Может, оно тебе и поможет, но не сильно, — добавила Мэриэль. — Не стоит надеяться на него спустя двадцать лет. Это не волшебство.

— Чёрт, — я задумчиво прикусил язык. Вероятно, у Филимона оно давно валялось.

— У тебя есть свежее зелье?

— Жрица обещала сделать ещё, но сейчас не вариант. Но ещё одну дозу тебе нельзя в ближайшее время.

— А если я приму?

— Можешь заболеть или впасть в кому, в зависимости от того, сколько времени прошло после первой дозы.

— Это хотя бы исцелит?

— Владислав, она только что объяснила, — вмешалась Дана, но я махнул ей рукой.

— В таких делах нужно быть осторожным, — проворчала Мэриэль, пока Эланиэль заканчивала перевязывать мне рану. Работала она ловко и сосредоточенно, даже не отвлекаясь.

И тут вдруг раздался мощный львиный рёв. Я поморщился и мысленно выругался за то, что этот день никак не хотел стать нормальным.