КОМ-8 (Казачий Особый Механизированный, часть 8)

27. ПОД ВЛИЯНИЕМ ВЫСОКИХ ЭНЕРГИЙ

СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ

Другими словами то, что началось после императорского приёма, не назвать было никак. Стихийное бедствие! В Иркутск повалили женихи и невесты — некоторые сами по себе, а большинство-то с роднёй! С мамками-няньками-папеньками и хрен знает с кем ещё!

Слегка оглядевшись, они мчались засвидетельствовать почтение — прежде всего к Ивану. Ну приглашал же их великий князь при случае захаживать? Приглашал! А у кого великий князь сейчас обретается? Правильно…

По-моему, первые приехавшие рассчитывали, что им предложат и в гостях остаться, но — увы-с.

— Дом мой, как вы можете лично наблюдать, ещё не достроен, так мы с семейством и без того стеснили добрейших Евдокию Максимовну и Алексея Аркадьевича, — сетовал Иван, и гостям только и оставалось, что согласно кивать головами и пучить глаза на маман с батей.

Нет, у нас, конечно, стояли свободные комнаты, в которых на выходных размещались сеструхи с семьями, но не собирались же мы превращать дом в постоялый двор, в самом деле?

После семи визитов подряд Иван за хорошие деньги подрядил кузнеца Григория, чтобы тот прохаживался бы возле наших ворот и всем желающим «причинить уважение» отвечал, что барам-де нездоровится, однако увидеть их можно будет в четверг, в Иркутском дворянском собрании.

Гриня выглядел достаточно убедительно и не вызывал желания задавать лишние вопросы.

— Двадцать пять таксо нонеча от ворот поворот получили, — сообщила нам на третий день после приёма Аграфена, водружая на стол к обеду огромное блюдо с пирожными и прочими сластя́ми.

Груша продолжала трудиться у нас на кухне. У неё потихоньку развивался роман с кузнецом, и то, что он теперь постоянно находился рядом, ей очень даже нравилось. Это был лишний повод выйти к нему за ворота, вынести горячего чаю с бутербродами или котелок дымящегося супа с краюхой хлеба. Груня смотрела, как её милый ест, и млела, а при случае помогала отвечать на вопросы всяких приезжих. Вдвоём у них получалось ещё убедительнее.

— Лучшие гостиницы в городе полнёшеньки, — рассказывал Афоня, заехавший с Катериной к нам в очередной вечер поделиться новостями.

— Куда не кинься — народу толпы! — вторила ему Катюха. — Хорошо, у нас в театр билеты были загодя были выкуплены. Полный же аншлаг! В картинной галерее новая выставка господина Репина, так яблоку упасть негде — столичных господ табуны.

— Да везде оне! — возмущённо вставила Груша, внося очередную вкуснятину. — В зоопарке к бегемоту не пробиться! — Она вдруг застеснялась и прогудела ангарским пароходом: — Кушайте на здоровье…

Самое тоскливое лично для меня в этой душераздирающей ситуации было то, что слухи об особой благодати «Свадебного Коршуна» начали от приезжих распространяться и на местных, которые до того ни сном ни духом не подозревали о творящихся у них под боком чудесах.

Что произошло (и произошло очень быстро) догадаться нетрудно.

Ко мне началось паломничество!

Что характерно, простые люди на двор ломиться стеснялись. А вот вокру-у-уг…

Первая ласточка случилась незадолго до Рождества. Я заметил, что не только ёлка во дворе украшена, но и маленькие ёлочки, высаженные вдоль забора у дороги. Точнее — пятна яркие отметил, а вот дня через два обратил внимание, что украшения какие-то странные.

— Симушка, а кто у нас догадался одними ленточками ёлки украсить? — спросил я, когда мы с супругой в город по делам поехали. — По-немецки как-то. Марта, что ли?

Серафима слегка закатила глаза:

— Это же всё невесты эти несчастные.

Я так на неё развернулся (вместе с рулём) — чуть в кювет не уехали!

— Вот сейчас не понял⁈

Супруга слегка пожала плечами:

— Да мы, в общем-то, тоже не очень поняли, откуда это взялось. Может, они у фон Ярроу на дверях дома рождественский венок увидели? Да и на калитке у них тоже ленты. Груша не признаётся, но я подозреваю, что она у ворот стояла и девкам брякнула, мол, хватит тут топтаться, привяжите по ленточке да и шуруйте, будет вам благословение.

— Ну, крандец, ядрёна колупайка…

— Что? — встревожилась Серафима.

— Помнишь, мы на Байкал ездили?

Серафиме, верно, сразу пришло на ум, как мы в машине целовались, потому как улыбнулась она, слегка губку прикусив:

— И что же?

— А то. Вспомни-ка, мимо дацана* бурятского проезжали. Деревья там…

*Дацан — буддийская молельня у российских бурят, может быть в виде специально обустроенного места с юртой.

— Ах! Помню деревья, все в тряпочках!

Я не очень чётко понимаю, зачем буряты на эти деревца яркие тесёмки вяжут — желания загадывают или за исполнение благодарят, но то, что в скорости у нас все ёлки сверху донизу сплошь будут в бантиках, был уверен на сто процентов.

— Девицу, которая решительно хочет замуж, не остановить, — осознала супруга. — А потом эти ленточки начнут стареть, и станут деревья все в ветоши. Ужас!

— Не считая того, что они нам все ветки измочалят, — мрачно согласился я.

— И что делать?

— Думать буду.

И придумал.

Тем же вечером мы с батей притащили из сарая и установили сбоку от ворот две опоры с перекладиной — конструкцию невысокую, примерно по пояс. Как тепло будет, основание ей надо будет сгородить, что ли, а пока я её просто приморозил к земле двумя большими глыбами, лишь бы подойти можно было.

Несущие охрану у ворот Гриша с Аграфеной наблюдали за процессом.

— И чё это будет, в толк не возьму? — кузнец смотрел на палки, чуть склонив голову.

— А это чтоб нам ёлки не портили, — пояснил батя. — Пущай сюда вяжут.

— Скоро навяжут целый пук. Это ж девки глупые! — авторитетно заявила Груша.

— Убирать буду время от времени, — сказал я. — А какие ещё варианты?

— Умаешься ить развязывать… — усомнился в решении кузнец.

— Вот ещё, развязывать! — хмыкнул я. — Малым Ильиным огнём спалю, да и всё.

— А что, дело! — согласились все.

Батя подкрутил ус, прикинул:

— Только с ёлок подчистую убрать надо, иначе всё одно будут на деревья лезти.

Я потёр затылок. Вот же морока!

И тут из-за угла нашего забора выскочили развесёлые Сэнго с Хотару и сразу закричали:

— Смотри-ка, Груша! Груша, а что сладенького будет на ужин?

— Будут очень вкусные пирожные, — пообещал за Аграфену я, — но только если вы снимете с ёлочек все эти бантики.

— Хо-хо! Это мы живо поснимаем! Нам пара пустяков! — завопили сестрички.

— Ёлочки только не помять!

— Обижаешь, дядя герцог Илья Алексеевич! Мы ловкие! Мы быстрые! Не заметишь, как все эти ленточки будут у тебя.

— Пойдёмте, выдерги, — усмехнулся батя, — ведро вам выдам, в которое кидать.

— А зачем в ведро? — сразу остановились обе.

— Как «зачем»? Чтобы сжечь.

— Сжечь такие хорошие ленточки? — вытаращила глазёнки Сэнго.

— А можно, мы их себе заберём? — закивала головой Хотару.

— Забирайте! — махнул рукой я. — Отныне все привязанные тут ленточки — ваши! Только чтоб вас никто не видел.

— Ёкатта!* Нас никто-никто не увидит, дядя герцог Илья Алексеевич! Мы будем скрытными, как настоящие тенко**! — и не откладывая в долгий ящик нырнули в невидимость и принялись очищать ёлки от внезапного богатства.

*Как здорово! (яп.)

**Божественная лиса, достигшая возраста восьмисот лет.

Что ж, хотя бы одна проблема с плеч свалилась.

Поразительно, но такой популярности наш двор не видывал даже когда обнаружилось, что среди наследников от корня прапрапрабабки Айгын полно белых медведей. Зато сейчас мы получили полной мерою! Вот, пожалте, вчера.

Выхожу утром за ворота — чисто поглазеть, как дела, а там у палок (уже с тремя новыми ленточками!) старушка трётся. Я аж обалдел!

— Чего тебе, бабуля⁈ Аль тоже взамуж захотела? Окстись, ступай домой.

Бабуля чинно подобралась:

— А ты не гони меня, милок. С Худякова я, странница, хочу говорящего мишку посмотреть.

Несколько секунд мы молча таращились друг на друга.

— Вот оно как… — первым разморозился я.

— Покажешь? — сразу обрадовалась «странница».

— Так от… медведь-то — он большой. Не испугаешься?

— Говорящего-то не испугаюсь, — заверила бабка.

— Ну смотри, — я накинул шкуру и крикнул вслед мелькающим пяткам: — В церковь зайди, свечку хоть поставь, странница!

Хорошо, церковь у нас рядом, как раз пока добежит — устанет, зайдёт посидит. Всё больше пользы, чем от говорящего мишки.

Почесал я в затылке и пошёл домой, за завтраком историю про бабку-странницу рассказывать. Хохотали мы все, конечно. Но я — с оттенком ужаса, честно вам скажу. Мало мне желающих снять венец безбрачия, так ещё теперь и это! На мгновения я себя тем бегемотом в зоопарке почувствовал. Не хватало только для удовольствия публики мясо за воротами жрать… Бр-р-р.

ДУРАКАВАЛЯНИЕ И ОПАСЕНИЯ

В остальном же обстановка, сложившаяся в наших усадьбах, напоминала зимние гимназические каникулы — много народу, все дурака валяют, никому никуда особо не надо, друзья рядом — чисто в детство вернулся. Подозреваю, что такие настроения посещали не только меня, потому как много в эти дни было веселья местами дурноватого, барышням неподходящего (то, что Маша с Сонечкой называют «незатейливый солдатский юморок»).

Вот, к примеру. Теперь у нас в хозяйстве было двое одноногих — Иван да Серго. Оба они прошли курс в имперском госпитале и оба поступили под патронаж Евдокии Максимовны с Айко — травки, притирания, баня с настоями и в обязательном порядке сложный комплекс упражнений, которые нужно было выполнять строго по графику. Вы не думайте, Иван эту свою (точнее, лисью) гимнастику и в Бидаре делал, нарушив режим разве что пару раз, когда на это время нападения джунглей пришлись.

Теперь у Айко с матушкой было два пациента, и Серго, глядя на прогресс товарища, даже и не думал отлынивать. Выходили заниматься они во дворик у сеновала — где сеструхи с маман время от времени в лисобол играли — удобно, утрамбовано, считай, как плац. Мороз обоим не мешал — маги же, оба спокойно могли защитные тепловые контуры поддерживать.

Ну вот. Вышли наши инвалиды, значицца. Скачут-прыгают, как им положено. А на лавке у сеновала батя сидит, чего-то с инструментом разбирается. Смотрел-смотрел на них — да и спроси:

— Вань, у тебя какой размер ноги?

Тот аж не понял сначала:

— Чего?

— Лапти, говорю, какого размера носишь? Чего-чего…

— А-а! Сорок седьмой.

Говорил же я, все — лбы здоровые, чуть не двухметровые. Какие у нас сапоги могут быть?

— Ага… А у тебя, Серго? — продолжал батя.

— Так… тоже… ф-ф-фух… сорок седьмой… — Серго комплекс начал недавно, давался он ему тяжелее, и пот лил с него ручьём, крупными каплями, капая даже с носа.

— От вы дурни! — с каменным лицом сказал батя. — А ведь могли бы сэкономить! У тебя левой нет, у Ивана — правой, одну пару на двоих бы покупали! Аль не слышали частушку?

Хорошо тому живётся,

У кого одна нога —

И портянок меньше трется,

И не надо сапога!

Иван с Серго друг на друга посмотрели — и как давай ржать! Да и мы с батей тоже.

— Ну, чем не кони, — проворчала маман, наблюдающая эту картину с заднего крыльца. — Идите уже отвар пить!

Разбавлял эту идиллию Михаил Дашков, окончательно переехавший в Иркутск и регулярно радующий нас своими визитами. Миша, кстати, не будь дурак, тоже прикупил кусок земли на Ипподромной улице (правда, через два участка от нашего большого квадрата, но тем не менее) и уже развернул строительство, проживая покуда в съёмных апартаментах. А почему я говорю, что он идиллию разбавлял — потому что Миша совершенно очевидно томился.

Не думаю, что он переживал возможность невестиного отказа в последний момент — это было совсем уж вряд ли (тем более, что Есения, как истинная эмансипе, наезжала к нему в гости и жила неделями — особо не афишируя, но и не скрываясь). Мне больше казалось, что Миша переживал за мальчишник. Он, конечно, бодрился. Бравурно рассказывал, как здорово он договорился с тем дядькой, с которым его по совету Ивана познакомил мой батя, как Михаил лично выбрал лучшие катучие избы, а место под рыбалку определил такое, чтоб непременно выловить самого наикрупнейшего, прямо-таки премиального осетра (а у нас на Байкале это могла быть царь-рыба метров, скажем, четырёх), но…

Но что-то нашего огненного князя тяготило.

Кажется, он всерьёз переживал, что его мальчишник будет слишком спокойным, слишком… обычным?

А меня не на шутку тревожило, что переживал Миша об этом рядом со мной и с Иваном. После тех Петиных объяснений у меня вообще тревожность повысилась! Если я один со своей аурой зверя на события повлиять могу — что же мы с Иваном на пару наворотим?

Очень хотелось мне попросить Мишу, чтоб он так громко не тосковал о подвигах в нашем присутствии. Но я боялся, что выйдет только хуже…

Напоминаем, что старт 9 тома уже сейчас!

Если вы до сих пор не поставили лайк книге — ц-ц-ц, надо это сделать))