КОМ-8 (Казачий Особый Механизированный, часть 8)

01. ХОРОШО, ЧТО У НАС БЫЛИ ЭТИ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ

ИЗМЕНЕНИЯ В КРЕПОСТИ

— Внимание! Замечены силы противника!

Металлический голос, раздавшийся из чёрного рупора, заставил подпрыгнуть едва ли не весь гарнизон. И у всех в глазах — неужто оно? Началось? Потому как «силы противника» — это вам не кучка макак-диверсантов.

И первое, что я подумал — хорошо, что это оно произошло не в день нашего прибытия и не сразу после эпизода со слоном и змеюкой, а хотя бы дней на десять позже. Спасибо, что злобный некто то ли сомневался, то ли силы копил, а то ли ждал откуда-то новых указаний…

За это время успело произойти многое. Во-первых, благополучно прибыл первый грузовой иркутский транспорт — «Дельфин» с ещё двумя дирижбанделями. Атаман лично загорелся ехать встречать в Бидарский воздушный порт, для чего не в службу, а в дружбу попросил у меня «Пантеру». Выделил — уж больно у Арсения Парамоновича глаза светились. Единственное, что ревнивый Хаген заявил, что никого за свои рычаги не пустит, сам сел, с нашим экипажем. Впрочем, мне так даже спокойнее, я только Сэнго с ними отправил, для надёжности.

Маленький караван из трёх тягачей с платформами под конвоем СБШ вышел в сторону Бидара в полдень — ну, мало ли, вдруг попутные ветра и дирижабли раньше прибудут? А к вечеру вернулся в гораздо более представительном виде. Я как раз с Петром был, которому приспичило подняться именно на ту галерею, с которой фильм про первую страшную атаку снят был. И пока он в свой монокль чего-то ему одному известное высматривал, я всё поглядывал в ту сторону, где извивалась, следуя за изгибами рельефа, пробитая в джунглях просека. И конечно заприметил мелькающее кое-где сквозь просветы в кронах движение!

— Наши идут! — я прям пожалел об отсутствии громкоговорителя! Пусть не магического — хоть простой трубы-кричалки! — Айко, ты здесь?

— Конечно! — тут же ответила она.

— А ну гаркни, чтоб все услыхали!

— Тогда закройте уши, — мурлыкнула лиса, и только убедившись, что мы с Петром последовали её совету, рявкнула: — НАШИ ИДУТ!!!

Чтоб я когда ещё раз её о таком просил… В голове гудело, словно я под колоколом стоял. Петя рядом тряс головой и покачивался. Двор внизу мгновенно заполнился бегающими, словно муравьишки, людьми.

Зато и встречали прибывших всем гарнизоном! Тяжело входящим в ворота крепости «Детинам» и «Змеям» даже «ура!» кричали. А нагруженные под завязку тягачи разгружали со всеобщим энтузиазмом. Общий настрой сменился с «пока держимся» на «ну теперь живём!» — и это не могло не радовать. В списке грузов было всё, как обещал Афоня — и стройматериалы, и проволока колючая, и долгохранимые припасы с водой. И это только первая партия!

Атаман, получивший заверение, что через шесть дней эти же дирижабли вернутся снова, загруженные по списку, который он составил на пару с Фридрихом Прусским, сиял, как начищенный медный таз.

А ещё через день прибыла батина «Брусника»! И батя собственной персоной, конечно же.

— Ну ты жук, Коршун! — сказал ему дядька Кондратий, и мне было очень странно слышать эту кличку, обращённую не ко мне. — Аль на ваше семейство чести мало выпало? Тебя ж даже в списках не было!

— И что ж теперь? Дома мне куковать, что ли? — возразил батя, посмеиваясь. — Я обчественных местов не занял. В очереди меня нет, верно. А дирижбандель свой — есть!

Против этого возразить никто не смог. Тем более что привёз на нём батя практически готовую ремонтную мастерскую для шагоходов — и подъёмники тебе, и манипуляторы, и запчастей по списку, который ему (опять же) Фридрих по телефону наговорил. И десяток техников-ветеранов.

Майор Шиманский как увидел такое дело, стеком себя по сапогу заколотил, как шалый кот. Надо ли говорить, что в ближайшие дни мы его практически не видели, а из мехбокса только и доносились стук-звон и прочие механические звуки.

Мы тоже перебазировались поближе к ремонтникам — всё же, Пушкин со Швецом имели весьма достойный опыт сборки-разборки-отладки шагоходов, певцы Сарыг и Урдумай второй специальностью тоже имели ремонт техники, а лисы неплохо попрактиковались в помощи при починке ещё на Дальнем Востоке. Майор Шиманский выдал нам из своих закромов спецухи, и теперь мы частенько распивали чаи-кофеи в компании техников. В столовую засылали гонца с бидонами, как это было на Японском фронте заведено –зато не надо из уляпанного маслом переодеваться.

Кроме того, подобный образ жизни позволял (мне лично) избежать любопытных взглядов психических дамочек. Вот так, спокойно, своим кругом посидеть — куда приятнее.

И лисы тут по обыкновению, во вполне видимом обличье. Каждая лапами обнимает свою банку со сгущёнкой. Сгущёнка (или по-просту «сгуха») в полевых условиях, когда сладости у нас заканчивались с просто катастрофической скоростью, была признана наилучшим вариантом для поощрения рыжих. Кроме того, как оказалось, на Японских островах подобной французской сладости не водилось вообще, и лисам новинка шла «на ура».

Вы бы видели их перемазанные мордашки, когда они попробовали сгущёнку в первый раз! Надо сказать, они вообще предпочитали сладости есть в зверином виде, полагаю, у них так тоже ощущения сильнее… И вот — сидят три здоровенных рыжих зверюги, и у всех троих глаза в кучу. Переваривают новые внутренние ощущения. Они потом так вылизали банки, я думал, жесть языками на дыры изотрут!

Душевно, в общем, у нас было, хоть и упахивались до седьмого пота. Зато одного «Алёшу» восстановили и второго — почти!

Вокруг кипели восстановительные работы. Ещё пару раз прибывали курьеры, увеличив число дедов до ста пятидесяти. На прилегающие джунгли они смотрели с этакой безуминкой, и атаман наш, Арсений Парамонович, начал переживать, не натворили бы они глупостей в очередное «нашествие джунглей», и как только прибыла третья партия дедов, явился к ним в расположение:

— Братцы, тут такое дело… Опасаюсь я… — он слегка замялся.

— Да не тяни кота за всякое, господин атаман! Говори прямо! — тут же подбодрили его из толпы.

— Ладно! — Арсений Парамоныч решительно заложил пальцы за ремень. — Дело такое. Заставить я вас не могу, но очень бы мне хотелось, чтобы посмотрели вы один фильм поучительный.

И тут кто-то как раз и сказал:

— Ты, Арсений Парамоныч, зря нас с истеричными барышнями равняешь. Мы — народ служивый и очень даже понимает, что значит порядок и голова на плечах — и когда этого порядка и головы нет. Пусть мы тут, значицца, вольным порядком и больше назначены строить, но на случа́й нападениев наша добровольческая рота под твоё начало встаёт, так и знай, — деды одобрительно загудели. — А фильму посмотреть можно — отчего бы и не посмотреть, да, братцы?

Видно было, что у атамана аж гора с плеч упала:

— Вот за что я служивый люд люблю и уважаю — так это за понимание! Проходите в большой зал, господа хорошие. Через десять минут просмотр начнётся.

И пока людской поток тёк мимо него на выход, Арсений Парамонович ловерительно сказал:

— То ли дело — казаки! Всё с пониманием. Не то что эти…

— Барышни? — догадался я.

— Ну! «Женская добровольческая рота», будь она неладна! Как прибыли — кажный день их уговариваю, две недели подряд. Так нет же! Вбили себе в головёнки, что я это специально затеял, чтобы, значицца, напугать их и по домам отправить. Как это…

— «Лишить славы», поди?

— Во! Точно! Курицы, мать их итить… Одна только польза, что деда ейный, князь Острожский, периодически денег Индийскому Казачьему с барского плеча подкидывает. Прям напрямую, вроде как анонимные пожертвования. А мы уж тут их тратим на всякое нужное. Иначе бы совсем кисло было.

— Так они что — не представляют, с чем им столкнуться придётся? — дошёл до меня во всей полноте ужас и идиотизм ситуации.

— Представь себе, твоя светлость. Чё ты думаешь, я так рад, что иркутские сразу с пониманием?

И мы пошли смотреть кино. Да, и я, ещё раз. Лишним не будет.

Просмотр на дедов произвёл впечатление очень правильное. Зубоскалить они меньше не стали, но серьёзности прибавили. Да и темпа в работе. Разбившись на несколько бригад, они со страшной скоростью уменьшали запас завезённых стройматериалов.

Самые слабые места какие? Козе понятно — там, где во внешних стенах зияли проломы и провалы. У меня вообще было предположение, что их сами англы, уходя, и устроили. Да и главные ворота крепости — пропускной пункт — выглядели, на общий взгляд, слабовато. Вот на этот вход атаман и попросил обратить особое внимание. Оченна джунгли почему-то любили этот вход атаковать.

Подозреваю, Арсений Парамонович не предполагал, какой результат получит спустя буквально неделю.

Бригады дедов превратили пропускной пункт в мини-крепость. Да кого там «мини»? Невзирая на общую неказистость, за прошедшую неделю «Коршунова застава» выросла аж на три этажа плюс обзавелась несколькими рядами колючей проволоки на здоровенных кольях. И по-моему, деды туда почти всё свое оружие стаскали. А было его изрядно. Единственное — артиллерист Иванов только пушки себе урвал, да и то, только после пояснений, что некуда их на КПП поставить. А вот на стене они эту самую КПП удачно прикроют. И место лично выбранное показал. Старым казакам возразить на это нечего было. Хоть и хмурились. Хмурились, жевали вислые седые усы, а таки согласились — подполковник дело своё знал туго!

На прочих слабых участках тоже шла работа, но… объять необъятное в крайне сжатые сроки вряд ли получилось бы. Восстановление крепости шло лихорадочными темпами. С каждым днём внутри росло ощущение, что час очередного «прорыва джунглей» приближается.

И вот он наступил.

ДЖУНГЛИ ИДУТ!

— Внимание! Замечены силы противника!

Металлический голос, раздавшийся из чёрного рупора, подкинул нас всех от импровизированного стола — снарядного ящика, заставленного банками с тушёнкой, нарезанным хлебом и здоровенной бадьёй с кофе…

— К бою! По штатному расписанию!

«По штатному расписанию» значило, что «Пантера» и Сэнго уходили к самому большому разлому в наружных стенах. Для общего усиления. Там, оно конечно, бетонные стены мало-мало подправили, камни уложили, но всё ж таки, когда над твоей головой СБШ возвышается, это прям мораль поднимает.

«Саранча» и Хотару направлялись к главным воротам. Там тоже всё не слава Богу ещё было. Колючку натянули, из брёвен укреплённый коридор, и из башен — пулемёты, но лишним не будет! Атаман распорядился, что «Детины» и «Змеи» пока останутся в глубине крепости. Слишком они здоровые, так-то их надо бы в сторонку от крепости перебазировать, на специальную площадку для тяжей. А то ка-ак пульнут ракетой куда не туда — своих положат. Но несмотря на всё усердие строительных бригад, полностью полосу отчуждения восстановить не удалось. Поэтому пока так. Зато, если кто прорвётся, подмогнут пулемётами. Экипажи ТБШ морщились и пытались возражать, что мол, «да они, да ни в жисть…», но ракеты — они такие штуки, с точностью у них не очень…

А мы с Айко выдвигались на самый пропускной пункт. К дедам.

Самое для меня странное, что та женская рота тоже занимала место по «боевому». Дамочки вытребовали себе место на стене крепости. Они «тоже собирались исполнять свой долг перед Родиной», как пафосно заявила княжна Острожская. Атаман поставил их на участок с самой высокой стеной, укрепил, аж четырьмя(!) пулемётами, и мы все искренне надеялись, что этого хватит. Таки ж они оборотницы все или как? Вот не болит голова у дятла! А у нас с этими дамочками — болела! И никакие пожертвования причиняемую ими нервозность перевесить не могли.

Во-от.

Прискакали мы на КПП, а там уже всё готово. Батяня из верхнего этажа бойницы высунулся, махнул мне рукой призывая к вниманию и крикнул:

— Илюха, твою мать, светлость, ты, главное, под клинки и пулемёты не лезь!

— Какие ещё клинки? Вы чего, со зверьми в рукопашную собираетесь биться?

— Агась! — Из дверей КПП вышли пятеро старых казаков. — Ты это… Коршун-младший, правда, дай шашками помахать… А то с Турецкой не довелось нормально размяться!

Идущий впереди дядя Родя Бессонов покачал в руках две шашки:

— Иех! Разряжаются тут быстро, но часа на три должно хватить!

— Чего разряжаются? — я всё ещё не мог понять, как казаки собираются?..

— Н-на! Н-на! — и у толстенного, в мой охват, бревна появилось заострённое навершие.

— Это как, ядрёна колупайка⁈ — Я, конечно, видел, что могут делать казаки шашками, но тут же — с полметра сухой древесины!

— А вот так, твоя светлость! С Туретчины привёз, ещё лет пятнадцать назад, с какого-то мамлюка снял. Щас таких не делают.

— Он ими однажды ствол у пушки на бублики нарубил… — подошёл еще один казак и тоже, что характерно с двумя клинками. Дядь Женя. Плотников. Он у нас плотником в деревне и был, как и семья их вся.

— Ой, да было-то по пьяни раз! Ты мне сколько ещё тот случа́й поминать будешь?

Вообще, видеть таких привычных у нас в деревне казаков в боевой обстановке было очень странно. И страшно. Такие незамысловатые до́ма, тут они словно сбросили маски и даже двигались с ленивой грацией…

— Ну чё? Дело до триариев дошло. Или как латиняне древние говаривали — «Рес ад триариос венит!» — хлопнул меня по плечу наш библиотекарь Карлукский, дядя Тёма Шугуров.

Ужас просто, как война людей меняет!

А мы — вообще медведем стали.

Но так-то да!

— Внимание! — жестяно рявкнуло сверху. — Первая волна!

Я перекинулся в Зверя и немного отошёл в сторону. Интересно же, чего тут сейчас будет? Пятёрка старичков выстроилась позади шлагбаума, словно обозначая границу, за которую заходить не рекомендуется. Ну и мы, с невидимой пока Айко, чуть правее.

Вначале мы услышали звук. Вой, рёв, какое-то взвизгивание… А потом на нас потёк сплошной вал. Первыми прибежали собаки. Ну как собаки? У нас таких шавками зовут. Низенькие, рыжие, худые. Только вот бежали они сплошной волной. Как ковёр шевелящийся. Ну и понеслась! Первые собаки бросились на пятёрку сумасшедших. И, если честно, я аж рот раззявил — как пять мельниц кровавых кто закрутил, деды выделывали клинками каждый что-то своё, но выглядело это феерически страшно. Словно каждый взмах бросал вперёд на нападавших волны крови и обрубки тварей, что даже ценой своей жизни старались дотянуться до бойцов. А дотянуться не получалось!

А вот и пулемёты из бойниц КПП вступили. А потом мне не до наблюдения за окружением стало. Каждый взмах когтей уносил по три-четыре твари, но их было просто не сосчитать! Я прыгал, крутился из стороны в сторону и рвал, рвал всё, что видел. О! обезьянки пошли! Эти больше верещали, чем реально могли что-то сделать белому мишке. Иногда я дольше тратил времени на стряхивание их тушек с когтей. А потом перестал обращать на это внимание. Сами свалятся. Или разорвутся на куски!

Почему-то не удавалось в себе даже ярость вызвать. Просто — безликое мясо, тупо прущее на нас и так же тупо мрущее. В себя меня привёл рёв Айко:

— Там тигры-оборотни!

Она частично проявилась рядом, угвазданная кровью по уши. Это было бы даже красиво — как если на стеклянную статую лисы плеснуть красным.

— Давай, показывай!

Мы бросились вперёд сквозь прущую на нас Индию.

И если лиса умудрялась молниеносно выкусывать противников, то мне с моей тушей, пришлось каждый метр взмахивать лапами, скашивая всю эту сумасшедшую живность, буквально прорывая себе путь. А потом мы выскочили в пустоту. В середине полянки стояли три тигра, и живность обтекала их по кругу, оставляя вокруг метров десять пустоты. Словно ринг какой? А, может, и специально так…

— Илья Коршунов? — прошипел один, судорожно лупя себя по бокам хвостом.

Нервничает, ага!

— Он самый. А ты кто, покойничек? Представься хоть!

— Ты наглец! Я — Кесари Асаф Бадахар! И сегодня твоё пребывание на нашей земле закончится!

— Много слов. Иди сюда, тигр!

А чего он? Тот казацкий тигра, которого я на Дальнем Востоке встречал — даже и покрупнее будет! А в драке зверей почти всегда побеждает самый крупный и сильный! Хотя это я чего-то погорячился. Вот Айко взять. Ей её хвост вернуть, она тут всех в одну каску раскатает. Но этот-то…

Он боится!

Да вижу — вон как хвостом метёт. Но драться всерьёз будет!

Можно?

Конечно! Урой этого кошака!

Да-а-а!