Как пятое колесо

Глава 24

Конечно я не разбился. И высота была уже не та, да и санитары Лизки снизу меня ловили. Но что-то там себе внутрях, всё ж таки, сотряс. Мало того, что я никак прокашляться не мог и уже привычно задыхался, так ещё и в боку резко дёрнуло. Блин, похоже не до конца сросшееся ребро с места сдёрнул! Этого ещё не хватало. Лишь бы обломком вновь в лёгкое не воткнуть.

Короче, окончание этого «спектакля» я досматривал уже лёжа строго горизонтально. Стараясь не делать лишних движений. А вокруг меня суетились Лизка и спустившаяся Малинка. Нашли носилки и меня экстренно доставили в соседний корпус больницы. Пустовавший до сего дня. Сразу сказалось неподготовленность этого здания. Там не было не то что электричества, там даже жалких керосинок не было. Не было ни инструмента, ни нормального помещения. Никаких условий. Что-то Лизке принесли из машины скорой, что-то нашлось на месте, но, по сравнению с тем, что у неё было раньше, это была такая кустарщина, что даже наш медпункт в Малиновке на этом фоне теперь смотрелся чуть ли не как суперсовременный медцентр.

А ведь встревоженного медика, пытающегося в экстремальных условиях помочь окружающим, ещё и оторвать от работы пытались! Пожар-то так и полыхает. И народу сбежалось чуть ли не всё Кетово. И, соответственно, сам глава анклава Хома тоже тут. И, пока одни пытаются потушить пожар (а чего там тушить-то? Поздно уже. Просто дождаться, когда до конца прогорит, а пока лишь поливать соседние здания, чтоб пламя не перекинулось. Саму больницу-то уже и не спасти никак) глава Кетово учинил скандал на тему извечных русских вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?» И, если, на первый вопрос кандидатура была пока только одна — доктор Лиза, как лицо несущее полную ответственность за больницу от и до, то вот со вторым вопросом было сложнее.

Погибших при пожаре не оказалось. Слава Богу, обошлись без жертв. Но вот инфраструктура самой больницы была уничтожена в ноль! Сверхценный генератор, запасы медикаментов (стащенные в этот корпус со всех остальных и даже привезённые из города) инструменты, да и даже такие банальности, как кровати и постельное белье... Богата была больница. Создавалась усилиями сразу двух анклавов. Кетово и Увала. И теперь всё в раз порушено. Вот уж действительно вопрос вопросов. А что делать-то в самом деле?

Создавать с нуля? Ну, не совсем с нуля, конечно, есть же ещё корпуса больницы. Меньше, неоснащенные, да уже и пограбленные в пользу сгоревшего центра. Нереально. Каков объем работы-то? Да там год восстанавливать и всё равно до прежнего уровня не подняться.

Гнать эту ротозейку, допустившую пожар на подведомственной ей территории? Но специалиста такого класса просто больше нет в городе! Упускать её — верх глупости. Но и косяк же её? Вот и ругался и психовал Хома, не в силах сразу принять решение.

Ни мне, ни самой Лизе до этого не было никакого дела. Меня вновь оперировали. Ну грудную клетку мне не вскрывали (хотя разрезы были какие-то), но сломанное ребро открыли и соединили его, зафиксировав (я так понял, что к плечевой кости привязывали. Или что-то типа того.) Я плохо помню. Обколотый обезболивающим, нашедшемся в машине, я пребывал в полусознании. Помню склонившиеся надо мной головы Лизы вместе с ассистирующей ей Малинкой. Ещё более смутно помню четвёрку моих телохранительниц, вставших плечом к плечу в проходе и с оружием в руках не пускавшие в зал даже самого Хому. Чуть до перестрелки не дошло! Впрочем, более умный глава Кетово уступил, поняв, что девчонки взвинчены и никакими логичными доводами до них сейчас не достучаться. Это тоже своего рода тихая истерика.

Более или менее я пришёл в себя уже поздним утром. На улице давно уже рассвело. Рядом со мной восседает моя вечная сиделка — Ирина. Из соседней комнаты доносятся голоса Эльбы, Шамана и доктора Лизы. Похоже, прибыл очередной рейс нашего автобуса, привезший людей ко мне на совещание.

Эльба категорично требовала вот прям сейчас, немедленно грузить меня в Газельку и везти домой. Лиза возражает, что ещё вчера это было бы возможно, и я бы, наверное, выдержал бы подобный переезд. Но сейчас, когда ребро снова сломалось, и есть угроза его смещения, везти меня по тряским дорогам верх безрассудства. Не довезут!

Рассудительный Шаман больше напирал на то, что сейчас после пожара Лиза тут не способна создать условия для моего дальнейшего выздоровления. И её собственный статут теперь пока не ясен. Как оно всё повернется-то? Так что лучше рискнуть и осторожненько довезти-таки Шишу до дому, где ему обеспечат максимально возможный уход. Если понадобится — его готовы нести пешком. Ага! Все двадцать пять километров пути.

Лиза, уже явно уступая (похоже, напоминание о её собственном подвешенном состоянии подействовало) возразила, что неся меня на носилках пешком куда больше шансов растрясти, чем на авто. Дальше вызвав в коридор Малинку пошли чисто технические детали. Как фиксировать меня. Как ехать. С какой скоростью и по каким дорогам (по хорошим, разумеется. Где покрытие асфальта не пострадало), и так далее. Мне ни до чего не было дела. Обезболивание ещё действовало, но куда слабее чем раньше.

Впрочем, терпеть боль я умел. Это был чуть ли не единственный бонус моей прошлой жизни. Больной желудок, который не давал мне порой уснуть ночами от диких болей (особенно если что съешь на ночь. Так что в последние годы на ночь я не ел вообще ничего). Падёж зубов (довольно болезненное явление, но, всё же, менее, чем рези в желудке), бытовые травмы, порезы, ушибы, растяжения... Я научился в последнее время всё принимать с олимпийским спокойствием. Вот и тут тупая боль в груди не заставила меня даже поморщиться, хотя и хорошего настроения, конечно, тоже не добавляла.

И всё-таки они решили ехать. И везти меня через весь город. Лиза, поколебавшись, разрешила взять их машину скорой помощи (газелька и без меня будет забита под завязку. Надо же вывезти и ребятишек, и взвод моей охраны, и Соню, да и Шаман не пешком же будет добираться...) Так что со мной в салоне сидела только сама Лиза, и два мои ангела хранителя Эльба и Малинка. Одна уже трижды спасала мою жизнь, буквально на руках вытаскивая из самых безнадёжных ситуаций (вот и сейчас примчалась спасать), а вторая чуть ли не зубами выдирала меня с того света, леча и штопая мою потрёпанную тушку.

Путь домой растянулся чуть ли не в бесконечность. Вилка (штатный водитель анклава) приехавшая в Кетово на Газели, пересела за руль скорой. Она вела машину по дороге так, словно везла хрупкую китайскую вазу, способную разбиться от любого чиха. Кралась по дороге мало что не со скоростью пешехода. И Газель с девчонками охраны была вынуждена тащиться рядом с той же скоростью.

Я же, забинтованный мало не в мумию и зафиксированный в машине как Гарланд Грин в фильма «Воздушная тюрьма», стоически молчал всю дорогу, терпеливо вынося все тяготы пути. А они-таки были! Как не бережно меня везли, но трижды ломанный бок отзывался болью на малейшую неровность. Какие там камешки, ямки... Я чувствовал своими ребрами каждую песчинку под колёсами автомобиля. «Принцесса на горошине»? Да что она вообще понимала эта толстокожая «бегемотиха»! Сломать ей пару ребер да покатать по местным колдобинам.

Мне же оставалось лишь терпеть. И я терпел. Действительно, не самый полезный навык достался мне из прошлой жизни. Но вот именно сейчас он пришёлся как нельзя кстати. Ни стона, ни писка не вырвалось меня, пока мы ехали. Даже мои сопровождающие беспокоились, то и дело заглядывая мне в глаза, и молчаливо вопрошая «Ты как? Живой? Все нормально?» И я лишь бледно улыбался им в ответ, плотно сжатыми губами и чуть прикрывал веки. «Всё хорошо. Всё в порядке. Доедем.» Подводить их, не жалевших порой собственных жизней за ради моего спасения, я не мог. Не имел права и, значит, должен выжить, выдержать и доехать.

– Не умру! Выдержу! — всё-таки выговорил я в ответ на беспокойное вскакивание Малинки, после очередного чувствительного потряхивания на дороге — Должен выдержать.

В Малиновку въезжали спустя без мало два часа после выезда из Кетово. Казалось, что той дороги в 25 километров то? А по ощущениям расстояние растянулись мало не впятеро! Но всему приходит свой конец. Кончился и этот путь.

Мда, не такого возвращения я ждал в свою Малиновку. Вернуться бы победителем, гордо подняв голову и распрямив спину, царапая носом проплывающие в небе облака и принимая восторженные восхваления в свою честь... Ну не так, конечно. Я утрирую. Но и так, как сейчас, тоже не хотелось.

Я представлял из себя жалкое зрелище. Заморённый, обезноженный, мокрый от пота (попробуйте-ка, сцепив зубы потерпеть пару часов в дороге, ещё и не так пропотеете!) с хрипом выдыхающий воздух из надорванных легких. Страх божий. Мда. Триумфа не получилось, увы.

Кстати, девчата охраны, первыми высыпавшие из Газели, стоило нам подъехать к больничке в Малиновке, выглядели не лучше. Грязные, в разводах сажи на немытых лицах. У некоторых не хватало отдельных частей гардероба. В чём выскочили ночью, в том и ехали сейчас. На почернелых от недосыпа и усталости, с выступающими скулами лицах лихорадочно блестели одни лишь глаза. Оборванные, жалкие они все пошатывались и, казалось, тоже едва-едва стояли на ногах.

– Вы что здесь? — спрашивает у девчонок кто-то на улице, пока Лиза с Малинкой вдвоём освобождают меня от ремней, фиксировавших меня всю дорогу.

– Шишу привезли! — ответила Белка почти без всякого выражения (тоже, вымоталась девка) севшим от усталости голосом.

– Постой! — на улице возникла какая то суматоха, похоже Кирза (ее вроде голос-то) чуть не бегом ломанулась оттуда где стояла к девчонкам - Кого? Шишу? Самого? Из Кетово что ли?

– Да уж не другого какого-нибудь - по голосу слышно, что уставшая Белка все равно чуть улыбается.

В это время распахивается дверца скорой помощи и глазам зевак, (а Кирза была не одна среди встречающих) предоставили мумифицированного меня поддерживаемого медиками с боков.

– Шиша! Шиша приехал! — возопил мальчишеский голос и со звонким щёлканьем мальчишечьих сандалий стал стремительно удаляться, всё ещё вопя во все горло. — Шишу привезли! Шиша приехал! — спешит радостной новостью со всеми поделиться.

А меня буквально на руках (Кирза, отпихнув плечом бледную после вчерашнего Тетку, поспела первой) внесли в больничку. Палата, только что полная больных, в одно мгновение очистилась. Уже Спица с Ведьмой торопливо меняют постельное на кровати, а остальные кровати выносятся прочь (чуть ли не самими больными)

Уже и детей набежало изрядно, и только строгая Белка с девчонками, встав на входе, не даёт им ворваться в палату всем вместе.

– Да посмотрите еще... Все зайдете. Да дайте ему хоть выдохнуть после дороги! — устало увещевала она напирающих.

– А молочка! Молочка козьего! — отчаянно возопила выскочил вперед сквозь толку глядельщиков маленькая Джули.

И Белка, поднявшая было руку привычно отогнать, отпихнуть мелкую, взглянула ей в глаза и что-то там поняла. Вникла. Постигла разом и, ухватив малявку за руку, потянула за собой в больницу.

Я тоже уловил отчаянное, на грани слез желание девочки хоть что-то сделать для своего спасителя (она еще помнила как весной Шиша на пару с Эльбой спасли её с братиком Сёмой и одноклассником Мишаней от стаи собак в Заозерном). Потому и почти полную трехлитровую банку с козьим молоком (весь дневной удой от двух козочек!) принял с глубочайшим уважением и максимально серьёзно пригубил.

Ну что сказать... Молоко как молоко. Запах, правда, непривычный. А так... Особых чудес от него ждать не стоит, но, как говорят, действительно полезней чем коровье. Вот только в голове крутилось, что мне вот сейчас только что отдали всю дневную норму молока на весь анклав. Другие-то его даже и не видят (молоко получали только самые маленькие в детсаду!) И, по сути, я сейчас объедаю самых мелких... Но и отказаться же нельзя! Ведь от чистого сердца же! Самое дорогое что есть, принесла. Так вот откажешься, так она, того гляди, курицу зарубит (которые итак у нас все наперечёт), чтоб бульончиком свежим накормить. Так что пришлось пить и нахваливать.

А во дворе гул голосов всё густеет. Похоже, вскоре тут у больнички соберётся всё население Малиновки. Все старички хотят увидеть своего Шишу. И даже те, кто появился в последнее время и знать не знают ничего про меня, чисто за компанию идут. Блин, надо, наверное, выйти к ним? Белка с девчатами сами чуть не падая от усталости, грудью встали на защиту моего покоя, но это не правильно же. Я бы, может, и сам предпочёл полежать, отдышаться после утомительного переезда, но дети... Как я могу обмануть собравшихся детишек?

Пришлось отрывать себя от мягкой кровати и воздвигать немощное тело на ноги. Благо, что было кому помочь. Эльба с Совой подхватили меня под локоточки и чуть ли не понесли к дверям. Причём, они сделали так, что со стороны всё это действо выглядело как некий куртуазный жест. Типа, глава анклава прогуливается в сопровождении двух девчонок. (Ближайший советниц, между прочим!) Они заставили это выглядеть так, будто это они опираются на галантно подставленные им локти, а не наоборот.

Впрочем, какая разница как оно смотрелось со стороны? Себя-то не обманешь. Я почти висел, зафиксированный с двух сторон девчатами. Но отступать было нельзя. Меня ждут.

Сколько прошло времени с момента моего приезда? Минут двадцать? Полчаса? Вряд ли больше. Но толпа на улице возле больнички собралась уже приличная. И она всё пребывала. Я чуть не со слезами на глазах смотрел на собравшихся, то и дело выхватывая знакомые лица. Вот старшие девочки. Василиса и её девчата из швейной мастерской. Ляля, Алина и эта новенькая из рабов... Всё время забываю её имя. А рядом наш героический шериф Башка со своими молодыми помощниками. А вот и молодёжная банда. Вжик и его приятель Шустрый. А рядом ещё более молодое вливание из Левашовского пополнения времен войны с Герцогом. Заяц (тот самый безбилетный пассажир) и Кипиш. А вот четырехлетняя Алиса, прорвавшаяся к самому кордону и теперь самозабвенно ревущая, облапив свою родную тётушку из взвода моей охраны. Тётка еще пытается сохранять деловой вид, она же при деле, но получается хреново. Глаза и у неё подозрительно блестят. Ну вот и хорошо. Есть за что глазу зацепиться, отведя его от преданных, ждущих, жадных глаз собравшихся. Хоть для кого-то прибытие Шиши не главная новость дня.

Вот только увидев мелкую Алиску я подсознательно начал выискивать глазами и свое «семейство». Ну вот, стоило о них вспомнить... Первым бежит Андрюшка. Бросил «сестрёнку» и даже не оглянулся ни разу на неё, негодник. Летит, глаза вылупил, пыль столбом. А Ева отстала. Ну куда ей за более старшим братцем угнаться? Бежит, косолапит, и ревёт на ходу:

– Папа! Папа!

Я лишь повел головой в сторону стоящей рядом Белки и она (вот умница!) всё поняла без слов. Начальник моей охраны сорвалась навстречу мелкой (сам-то я никак не могу) и, подхватив на руки, понесла к нам. Козявка даже и отшатнулась поначалу. Похоже, подумала, что ловить её собираются.

Но Андрюшка всё равно поспел первым. Этот, таких эмоций как Ева, не выказывал. Последние метры подходил уже шагом. Подошёл молчком, сдержанно. Но глаза! В глазах дикий винегрет эмоций. Тут и искренняя радость, даже ликование, и, в то же время, осторожное опасение (небось опять где-то набедокурил и ждёт расплаты) и какое-то новое непонятное немое обожание (раньше такого за ним не наблюдалось), как девочка-фанатка смотрит на своего кумира. И ожидание. Настороженное ожидание и вопрос. Что ему сейчас делать-то? Обнять? (Телячьи нежности.) Просто рядом постоять? (А чего летел тогда?) Я разрешил его сомнения, осторожно притянув к себе левой рукой и взлохматив ему волосы на макушке. И мальчишка облегчённо выдохнул, облапив меня за ноги и прижавшись к бедру.

Тут подоспела и Белка с малявкой. Еву пришлось брать на руки. Весу в девочке было почти ничего, но свежесломаные рёбра тут же отозвались на усилие резкой болью (блин, я, похоже, делаю всё возможное, чтоб как можно дольше не выздороветь), но не взять её на руки я не мог. Повиснув у меня на шее малявка лишь ревела, не в силах сказать хоть слово. Ну-ну маленькая. Успокойся. Я тут. Я рядом. Я никуда больше не уйду.

Так, облепленный своей «старой семьёй» под прицелом взглядов «новой» (Алёшка и Люся жадно и с какой-то даже ревностью смотрели на сцену возвращения блудного родителя) я постепенно начал перемещаться обратно в палату (ну реально сил у меня почти не осталось) и, скорее всего, так и переместился бы, если бы не новое действующее лицо.

С рёвом двигателя на площадку ворвался спортивный мотоцикл (а может это мопед вообще? Уж больно маленький.) Да нет, мотоцикл. Только явно конкретно спортивный. До скольки-то там кубиков двигатель. И на нём сидел совершенно незнакомый мне довольно взрослый парень. (Ну как взрослый? Лет пятнадцати. Так-то сопля ещё, но, по нынешним временам. «Старшак».) Причём, незнаком он был явно не только мне, но и всем присутствующим. Вон как уставились.

Я вдруг понял, что больше не вижу его, отгороженный от него живой стеной из своих охранниц. Все четверо встав в ряд и вскинув автоматы собственными телами закрывали меня от мотоциклиста. Пятой рядом с ними в строй встала Эльба. В груди шевельнулось доселе неизвестное мне чувство. И гордость за девчат, и стыд, что прячусь за их спинами (так-то это они меня спрятали, а не я спрятался, но всё равно как-то оно не того...) И вообще...

Я же постарался мягко опустить Еву на ноги (ага, обрадовался, та ни в какую не хотела разжимать свои лапки, вцепившиеся в меня мёртвой хваткой.) Блин, да что же…? Я чуточку растерянно оглянулся, и Соня (вот умничка!) уже тащит мне мой пистолет из палаты. Ощутив твёрдость металла в руке я чуть успокоился и снова попытался выглянуть из-за спин девчат. Кого там принесло всё-таки?

– Доктор Лиза тут? — незнакомый голос, похоже того самого мотоциклиста.

– Тебе что тут надо? — блин, девчонки на взводе. Они его просто не слышат. Как бы не пристрелили ни за что.

– Стойте. Это ко мне! — попаданка молнией выскочила из больницы и бесстрашно встала прямо на директрисе, прикрывая ездуна от девчонок и заставляя их хоть чуть-чуть опамятовать. — Что случилось, Ренат? — это уже мотоциклисту. Лизка, похоже, его прекрасно знает.

– Там девчонку с Глинок привезли. Сложный случай. А тебя нет на месте.

– Подробнее.

– Нападение собаки. Левая рука разодрана в хлам. Кости сломаны и прямо из раны торчат. Там от руки вообще мало что осталось.

– А пёс?

– Пристрелили. Там тоже не всё понятно. Говорят, пристрелил какой-то чужак, что на дачах прятался. Если б не он, пёс задрал бы обоих девчонок насмерть.