Испытание золотом

Глава 26

— Дорогой, посмотри, какой чудесный подарок прислал мне маркиз, — сияющая, словно новенький золотой, жена показала супругу красивые серьги, лежащие в дорогом деревянном футляре, обитым бархатом и огромный букет цветов, который прилагался вместе с письмом.

— Ого! — тот взял футляр и разглядел рубины, — слушай, а это настоящие камни! Тут на пятьсот флоринов не меньше!

— Нужно будет поблагодарить мадам ла Валле, за то, что познакомила меня с маркизом, — довольно покивала француженка, — истинный кавальер! А какой богач! Ты слышал? Говорят, он разместил заказ на верфях семей ди Фрегозо и Дориа, на полмиллиона флоринов. О Боже всемогущий, откуда у людей такое богатство! Полмиллиона! Мне даже страшно говорить вслух о таких деньгах.

Набожно перекрестилась женщина.

— Да, мы все, когда узнали подробности, были в шоке, — согласился супруг, — губернатор хочет предложить ему наши верфи, уж лучше эти деньги получат французы, чем местные.

— Это да, — женщина скривила губы, но тут слуги внесли ещё один букет цветов, письмо, а также деревянную коробочку.

Словно сокол на добычу женщина кинулась к письму и с удивлением прочитала его, а затем открыв футляр, ахнула от подарка, который там лежал.

— Второй подарок? –удивился супруг.

— Не мне, — она разочарованно покачала головой, — твоей Жюльетте, которая словно корова не могла нормально потанцевать маркиза и заинтересовать его собой. Мне кажется это слишком дорогой подарок для неё!

Два золотых браслета, усыпанные рубинами и сапфирами, определённым были дороже серег.

— Думаю будет справедливо, если браслеты она подарит мне, я а ей подарю серьги, — решила мачеха.

— Решай сама дорогая, — отмахнулся мужчина, — я уже почти смирился с тем, что нам её никому не пристроить.

— Да ты посмотри на её лицо, руки! — всплеснула руками женщина, — они потемнели от солнца, и всё потому, что она носит брата на улицу, хотя я ей запрещала это делать! Любой, кто на неё посмотрит, подумает, что она простолюдинка! Я вообще удивляюсь доброте маркиза, который ей хоть что-то подарил.

Супруг, видя, что жена начинает опять свою любимую тему, что его дети от первого брака только и делают, что их объедают, постарался побыстрее покинуть дом, сославшись на дела.

— Бриджит, он и тебе прислал подарок⁈ — ахнула подруга через три часа, когда, надев на себя три дорогих подарка она отправилась в гости, похвастаться новыми драгоценностями. Какого же было её удивление, когда они все пятеро пришли в обновках.

— Похоже маркиз был так впечатлён встречей с нами, что прислал подарки всем, — признала очевидное другая француженка.

— Он точно не женат? — уточнила с прищуром ещё одна женщина.

— Даже не помолвлен! — выдала информацию о нём другая, — есть две или три любовницы, но для такого мужчины это пустяки, мой вон уже четвёртую поменял, хотя близко не так богат, как этот кастилец.

— У твоего и смотреть не на что, — отмахнулась её подружка, — жена мясника, тоже мне нашёл красавицу.

— Это точно, и куда эти мужчины всё время смотрят, — со вздохом поправила локоны жена неверного супруга и стала рассказывать, как застукала его за изменой и что с него потребовала себе за это купить.

Сидя на кровати, я задумчиво крутил в руках шесть писем, в которых мне рассыпались в благодарностях и звали посетить их дома в любое время.

Если титул графа мне в своё время добавил в росте, красоте и уме, то титул маркиза словно заставил людей вообще не замечать ни один мой физический недостаток. Никто, не единый человек в Генуе, даже косо не посмотрел в мою сторону. При моём появлении в окружении рыцарей и швейцарцев все опустив голову в пол, старались как можно быстрее оказаться поближе ко мне и моим деньгам.

— Так-так-так, — из моей руки ловко выдернули последнее, шестое письмо, а на кровать мягко осело приятно пахнувшее женское тело.

— Камилла, — я строго посмотрел на девушку, которая в отсутствие Паулы и при наличии у меня хорошего настроения, могла позволить себе сесть рядом со мной на кровать.

— Я только одним глазком, синьор Иньиго, — зелёные глаза сверкнули озорством, и она открыла письмо, которое я прочитал последним.

— Маркиз, ваше сиятельство, вы так добры, — она явно меня дразнила, — так, а почему она благодарит только за цветы?

Камилла удивлённо на меня посмотрела.

— Почему не за браслеты? Я что зря выбирала их что ли для неё?

Я как-то не обратил на это внимание, в отличие от более внимательной к мелочам девушки, так что пожал плечами.

— Узнай, может от волнения напутала что, мне в принципе всё равно.

— Синьор Иньиго! — Камилла иронично на меня посмотрела, затем встала с кровати, прокралась к мусорному ведру и достала оттуда обрывки рисунка, вернувшись с ними ко мне. Я против своей воли покраснел, когда она их сложила вместе.

— И как давно ты это делаешь? — удивился я, тем как она быстро и привычно залезла в мусорку.

— А вы не знаете? — девушка удивлённо на меня посмотрела, и видя, что я непонимающе на неё смотрю, сказала.

— Завтра меня видимо проклянут все в этом доме, но да ладно.

— Камилла!

— Никто не выбрасывает ваши рисунки, особенно целые, синьор Иньиго, — нехотя призналась девушка, — за них едва не дерутся, чтобы достать из вашего мусорного ведра, поскольку их можно продать уличным торговцам за десять флоринов.

— Что? — изумился я подобным новостям. — Как? Почему?

Камилла странно на меня посмотрела, затем подсела ближе и взяла мои руки в свои, поднесла их к губам и стала их целовать.

— Это определённо точно не ответ, — намекнул я ей.

— Вы, мой ангел-спаситель, синьор Иньиго, — на глазах девушки появились слёзы, — как и многих других, живущих в этом доме. Так что сильно себя недооцениваете. Все рисунки выполнены с такой потрясающей красотой и точностью, что не было ещё города, где бы у нас их с радостью не покупали, причём цена только растёт, поскольку последнее время вы очень редко рисуете и мы их не продаём меньше, чем за десять флоринов. Так что определённо точно, если вы внезапно разоритесь, тратя огромные суммы на неизвестных женщин, то всегда сможете потом заработать на хлеб своими рисунками.

Я хмыкнул, вот уже точно, как я плохо знал о жизни внутри дома, особенно своих слуг.

— Ладно, — вернул я свои руки обратно, — узнай, что там с браслетами и купи себе чего-нибудь красивое тоже, я разрешаю.

— Синьор Иньиго, вы лучший господин! — меня поцеловали в лоб и упрыгали в коридор, не забыв захватить порванный рисунок.

Я позвал Ханса.

— С этого дня будешь лично сжигать все мои рисунки и всё, что я кидаю в мусорное ведро, — сказал я наёмнику, но видя, как становится печальным его лицо, заподозрил и его в преступлении.

— Et tu, Brute? — воскликнул я на латыни.

К моему удивлению, он меня понял, недаром видимо много времени проводил в Риме.

— Десять флоринов, сеньор Иньиго, прямо из воздуха, — тяжело вздохнул он, — но я понял приказ.

— Ханс, — я строго на него посмотрел, — ты знаешь, что будет, если я узнаю, что ты не выполнил его.

— Именно поэтому сеньор Иньиго у меня сейчас и разрывается сердце, — он схватился за правую сторону груди, — что я буду в прямом смысле этого слова выкидывать деньги на ветер.

— Сердце с другой стороны, — проворчал я, и пока он менял сторону, за какую схватился, я задумался, что может стоит мне и правда попробовать рисовать ещё и в цвете, хотя тут нужен грунт и краски, которых у меня с собой не было.

— Вот что ещё, узнай, кто самый лучший художник в городе, — сказал я швейцарцу, — скажи ему, что маркиз хочет получить уроки живописи. Ну и заодно купи с ним грунт, краски, холсты в общем всё что потребуется для уроков.

— Слушаюсь, сеньор Иньиго, — обрадовался он непонятно чему и с поклоном ушёл.

Мне же наконец можно было сосредоточиться и вернутся к работе, поскольку завтра предстояло вернуться на верфь.

— Ваше сиятельство, ну теперь вы наконец довольны? — мастер Вивальди раздражённо показал мне на крепление мачт. Я заставил их переделать, поскольку сам забыл об этом им сказать, но не признавать же свою ошибку, поскольку я не был опытным корабелом, а всё что они строили, просто сверял с открытыми мной данными ветки «Кораблестроение 16 века» и разумеется, что-то находилось, о чём я не знал раньше. Такие моменты всегда раздражали мастеров, когда уже готовый узел или деталь нужно было делать по-новому, без особого объяснения зачем, просто потому, что так хочет маркиз.

Оба рыцаря мне неоднократно уже делились сплетнями, какого мнения обо мне мастера всех четырёх верфей, которые участвовали в строительстве первого корабля, который мы и доводили сейчас до ума, и все они были очень злыми и обидными. Одно прозвище маркиз «Я знаю всё лучше вас», чего стоило, но я лишь хмыкал и не обижался, поскольку знал, что оно так и было, а то, что они чего-то не понимают, было уже не моими проблемами, главное, чтобы корабль вышел таким, каким я его хотел построить. Ведь по его подобию, потом будет уже массовое производство, которое может идти уже без моего участия и потому переделке подлежать уже не будет.

Вылезая из узкого, тесного проёма крепления мачты, хотя бы тут пригодился мой маленький рост, я спокойно посмотрел на взбешённого корабела, который тщательно пытался скрыть свой гнев, всё же как бы я ни разрешал ему вольно с собой разговаривать, пока мы находились на верфи, социальная разница между нами была огромна.

— Да мастер, теперь меня всё устраивает, — кивнул я.

— Ваше сиятельство, у нас всех к вам большая просьба, — вздохнул он, — вы можете говорить о своих желаниях до того момента, когда мы всё сделаем? А не после?

— Синьор Вивальди, — я иронично на него посмотрел, — я что, по-вашему, потомственный корабел что ли, с двадцатилетним опытом постройки кораблей? Я откуда знаю, как что должно выглядеть? Я просто учёный, который знает, как ведут себя материалы под нагрузками и могу высчитать, как будет оптимальнее.

На лице мастера Вивальди было огромными буквами написано.

— «Если ты не корабел, то просто уйди с верфи и дай спокойно заниматься делом профессионалам».

— Маркиз, — он тяжело вздохнул, явно сдерживаясь, чтобы не сказать вслух всё, что он обо мне думает, — если вы такой учёный, помогите нам лучше тогда рассчитать площадь парусов под свои запросы.

— О, это всегда пожалуйста, — обрадовался я, что могу быть ещё где-то полезен.

Мастер Вивальди, явно вначале хотел просто меня уколоть моими же словами, но когда мы переместились в мастерскую, где мне показали огромные листы бумаги, на которых измеряли и рассчитывали площадь парусов, нагрузку и их необходимое количество, под мои слегка нестандартные требования, то я внимательно выслушав задачу, которую нужно решить, затем за час, используя нейроинтерфейс, посчитал всё, что было нужно. Выдавая только конечные цифры, без длинных предварительных расчётов.

Мастера, которые весьма иронично смотрели за тем, как я считаю всё в уме, стали бледнеть, когда первые цифры результатов стали совпадать с их предварительными расчётами, которым они посвятили месяц, а когда я записал в таблицы не только результаты, но ещё и погрешности, в рамках которых можно всё делать, то есть по факту пересчитал всё по три раза в большую и меньшую сторону, лица генуэзцев были весьма бледными. Они недоумённо переглядывались, не понимая, как вообще такое возможно.

Отложив перо к десятку уже сломанных мной, я наконец разогнулся, оглядев результаты своей работы и остался ею доволен.

— Ну что мастер Вивальди — я повернулся к корабелу, — с чем ещё маркиз «Я знаю всё лучше вас», может вам помочь?

Услышав, что я знаю прозвище, которым они меня наградили, корабелы смутились ещё больше, первым взял себя в руки мастер Вивальди.

— Ваше сиятельство, на этом всё, — поклонился он, — дальше мы сами.

Хмыкнув, я взял протянутое мне полотенце, чтобы оттереть руки от чернил и тут в комнату мастерской зашёл Ханс.

— Сеньор Иньиго, я нашёл вам художника, — радостно объявил мне швейцарец, — правда он не местный, миланец, но говорит работал на короля Альфонсо V, пока он был жив.