30 сребреников – 4. Испытание морем

Глава 10

Мужчина остановился, и посмотрел в мою сторону. Его лицо за пару секунд изменило несколько эмоциональных состояний, от непонимания, до узнавания и радости.

Вручив бумаги своему спутнику, он бегом бросился ко мне. Алонсо с улыбкой передал меня ему.

— Иньиго! — радостно, но осторожно он стал обнимать меня, — какое счастье! Я так соскучился!

— Синьор Альберти, я тоже рад вас видеть, — улыбался я ему, поскольку радость встречи была взаимной.

— Как ты здесь? Почему? — он посадил меня у себя на руках в более удобную позу для разговора и наши взгляды встретились.

— Синьор Козимо пригласил к себе в гости, — пожал я плечами, — просто торговые дела.

— Ого! — изумился он, и спохватившись представил меня второму мужчине, который с любопытством рассматривал нашу встречу.

— Антонио, познакомься с моим учеником, Иньиго, я столько тебе про него рассказал! — экспрессивно показал он на меня и уже мне представил его.

— Лучший математик после меня, а также неплохой инженер — Антонио Манетти.

На что тот широко улыбнулся и запротестовал.

— Альберти, я бы поспорил насчёт математики!

— Да? — глаза учителя загорелись, он обратился ко мне, — Иньиго ты сейчас занят?

Я отрицательно покачал головой.

— Тогда идём, докажешь этому «великому астроному и математику», как он о себе думает, что это не совсем так, — предложил мне Альберти.

Поскольку мне и правда нечем было заняться, я согласился, и мы прошли в их рабочий кабинет, где мне показали эскизы загородной виллы, которую заказал им построить для него Джованни Медичи.

— Микелоццо тут наворотил конечно, — объяснил мне Альберти, что архитектором был синьор Микелоццо ди Бартоломео Микелоцци, который не стеснялся в использовании колон, так что теперь двум инженерам нужно было для всего этого рассчитывать нагрузку.

— Вот, собственно, — Альберти показал мне на большое количество данных, — я помню, как ты был ловок с цифрами.

Взяв перо, я задумался, а на самом деле ждал, пока нейроинтерфейс всё отсканирует и начнёт раскладывать по формулам, самому мне было лень считать такой огромный объём данных, так что предоставил это ему, а сам лишь переписывал потом готовые вычисления.

Справился я со всем за час.

— Готово, — со вздохом отложил я перо, и посмотрел на стоявших надо мной мужчин, рты которым были открыты.

— Это невозможно, — качал головой Антонио Манетти, — здесь работы на месяцы!

Альберти сам отойдя от шока, покровительственно похлопал его по плечу.

— Мой лучший ученик Антонио, что ты хотел.

— Я всё равно перепроверю, — не сдавался тот.

Начав с первого же уравнения, он спустя полчаса пришёл к ровно таким же результатам, что и у меня, вот только таких уравнений были ещё десятки.

Смотря на свой результат и мой, Манетти беспомощно развёл руками.

— У меня нет слов, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Значит ты заплатишь за наш обед! — радостно вскрикнул синьор Альберти, и его друг с тяжёлым вздохом согласился.

— Пойдём Иньиго, есть здесь одно место, кормят не дорого, но вкусно, — потёр ладони друг дружку довольный учитель.

Алонсо взял меня на руки, и мы вчетвером пошли на выход.

— Ваше сиятельство, — к нам подошёл дворецкий, — вы в город? Вам подать повозку?

— Да, пожалуйста, его сиятельство отобедает со своими друзьями, — ответил за меня Алонсо, а в воздухе резко повисло напряжение.

— Альберти, ты как-то забыл мне сказать, что твой ученик — титульный дворянин, — обеспокоенно заметил Манетти.

— Прости, я сам об этом узнал только недавно, — сконфузился тот и осторожно посмотрел на меня.

— Для своих старых учителей я как был Иньиго, так им навсегда и останусь, синьор Альберти, — отмахнулся я от их смущения, — для вас же синьор Манетти, я просто синьор Иньиго.

— Благодарю вас, синьор Иньиго, — тот облегчённо вздохнул.

— С тебя Иньиго тогда рассказ, когда ты успел стать титульным дворянином, — Альберти снова широко улыбнулся.

— Едем, пообедаем и всё расскажу, — хмыкнул я.

Оба друга оказались неисчерпаемым кладезем информации по городу, поскольку знали буквально всё. Не только что это за дом и дворец, что мы проезжали, но ещё и кто его построил или украшал. Имена и фамилии сыпались из них таким потоком, что я едва успевал запоминать и радоваться, что встретил в новом городе, своего старого учителя.

Так за рассказами мы и доехали до небольшого постоялого двора, внизу которого была совсем крохотная таверна, всего на четыре стола.

— Синьор Альберти, синьор Манетти, — навстречу нам выбежала женщина лет тридцати в чистом переднике и чепчике, вытирая руки, запачканные в муке о полотенце, — вы на обед?

— Да Марта, что вкусненького ты приготовила сегодня? — Альберти улыбнулся, приобнял её и поцеловал в щёку, показывая, что у них с хозяйкой весьма близкие отношения.

— Пока готово только минестроне и запечённая утка, синьор Альберти, я не ожидала гостей так рано, — огорчённо сказала она, при этом с любопытством косясь на Алонсо и меня у него на руках, — но зато первая партия лепёшек скоро будет готова.

— Неси всё, — распорядился он, и сам показал нам за какой стол сесть.

— Марта, просто божественно готовит, — покачал он головой, — со смертью мужа на ней осталась таверна и пятеро детей, так что забот, конечно, у неё добавилось.

— Об этом месте знают не многие, но кто знает, всегда заглядывает поддержать её и полакомиться вкусной едой, — согласился с ним Манетти.

Хозяйка быстро принесла глиняные тарелки, запах от которых шёл такой, что у меня выделилась слюна и даже немного закружилась голова.

— Сеньор Иньиго, — Алонсо достал мои серебряные ложки и вилки, которые всегда носил с собой, и протянул мне первую пару,

Вилка сразу привлекла к себе всеобщее внимание, так что мужчины косясь на меня и её, смотрели, как я осторожно пробую от всего принесённого. Еда оказалась настолько вкусной, что я против своего обычая есть понемногу, не смог сдержаться и набросился на еду, словно неделю не ел.

— Ну как? Я же говорил? — с улыбкой посмотрел на меня Альберти.

Я с трудом заставил себя отложить столовые предметы и сделал жест, поманив хозяйку.

— Что-то не так синьор? Вам не понравилось? — обеспокоенно подбежала она, интересуясь причиной, почему я её позвал.

— Какой доход приносит постоялый двор и таверна, уважаемая хозяйка? — спокойно посмотрел я на неё.

Она удивлённо на меня посмотрела, затем на синьора Альберти.

— Говори Марта, синьор Иньиго хороший человек, — успокоил он её.

— К сожалению немного синьор, — вздохнула она, — со смертью Пьеро, постояльцев стало ещё меньше, так что основной доход приносит сейчас только таверна.

— Сумма?

— Десять-пятнадцать флоринов в месяц — это мой максимум синьор, — вздохнула она, — у меня много трат на детей и продукты, поскольку на рынке я покупаю только свежие и качественные, а они всегда выходят дороже обычных.

— Сколько стоит сам постоялый двор и таверна? — продолжил я непонятные для неё расспросы.

— Я не знаю, бумагами занимался муж, — смутилась она, — но помню, что когда он закладывал её, перед своей смертью, то оценщик дал нам триста флоринов.

— На тебе ещё и долг? — удивился Альберти, на что женщина со вздохом кивнула.

— Я оплачу твой долг и выкуплю постоялый двор с таверной за полную цену, — огорошил я её предложением, — а также буду платить десять флоринов в месяц, если ты перейдёшь на службу мне. Мой повар остался в Аликанте, а мне так не хватает вкусной еды в дороге.

Женщина от изумления смотрела на меня широко открытыми глазами, думая, видимо, что я пошутил. Вмешался Алонсо, который сидел рядом со мной.

— Синьора, его сиятельство не шутит, — сказал он на римском итальянском, — граф Иньиго де Мендоса из богатого и знаменитого кастильского рода, не говоря уже о том, что у него есть собственное графство, которым его наградил за верную службу король Арагона Альфонсо V.

Кое-что она поняла, кое-что нет, но синьор Альберти перевёл непонятное за Алонсо. Женщина от страха упала на колени, когда поняла, что перед ней титульный дворянин.

— Простите ваше сиятельство, я не знала, простите, что не поклонилась вам, — запричитала она, боясь за свою жизнь.

Альберти поднялся со скамьи и поднял её с пола, с трудом посадив рядом с собой.

— Марта, соглашайся, я знаю Иньиго уже много лет, он лучший господин, который у тебя может быть! Нам всем будет не хватать твоих обедов и ужинов, но зато твои дети будут обеспечены, да и ты сама сможешь устроить свою жизнь.

Женщина, вытирая текущие из глаз слёзы, с волнением спросила у меня.

— А дети, ваше сиятельство? Как быть с моими детьми?

— Полный пансион тебе и им, могут жить в моём доме и питаться с общей кухни для слуг, — пожал я плечами, — как подрастут могут выбрать себе профессию, я оплачу их ученичество.

Глаза у Марты распахнулись ещё шире. В это время это было не то, что хорошее предложение найма, а просто заоблачное.

— Я согласна, ваше сиятельство, — поклонилась она мне.

— Тогда завтра с Алонсо оформите все бумаги, получишь деньги и будешь кормить только меня с друзьями здесь, пока я во Флоренции, — сказал я, как само разумеющееся, — но готовься к отъезду, здесь я ненадолго.

— Хорошо, ваше сиятельство, — ответила она, но затем вскинулась и стремглав бросилась на кухню, откуда потянуло чем-то горелым.

На меня задумчиво посмотрел Манетти, обратившись к синьору Леону.

— Тебя многие наши знакомые проклянут за это Альберти, не все поймут то, что Марте тяжело тащить всё одной.

— Плевать, главное её жизнь будет устроена, — отмахнулся мой учитель.

Дверь в таверну открылась и в неё вошли трое мужчин, о чём-то ожесточённо спорящие. Один из них причём был в рясе священника, но тем не менее сыпал ругательствами не меньше остальных.

— Беноццо, Доменико, фра Филиппо, садитесь к нам! — позвал их сеньор Альберти.

Мужчины тут же оставив спор подошли ближе, с любопытством смотря на два новых лица.

— Его сиятельство Иньиго де Мендоса и синьор Алонсо, его управляющий, — представил меня им Альберти, а затем их мне.

— Беноццо Гоццоли — лучший мастер фресковых росписей, которого я знаю, — показал он на мужчину с тёмными волосами и необычными здесь длинными волосами. Обычно все старались стричься покороче.

— Доменико Венециано — просто поразительный художник по картинам над алтарями, тебе нужно обязательно увидеть его творение «Мадонна и дитя со святыми», это нечто невообразимое.

Мужчина с сединой в волосах с улыбкой поклонился мне.

— Ну и наша сияющая на небосводе Европы флорентийская звезда, — Альберти шутливо поклонился священнику, — фра Филиппо Липпи.

Пухлый толстячок с оттопыренными ушами, показал ему в ответ кулак.

— Садитесь друзья, поскольку это возможно наш последний обед здесь, — показал им рассаживаться Альберти.

— Что случилось? Марта заболела? — обеспокоенно поинтересовался священник.

— Нет, граф выкупил её дело, и она теперь будет готовить только ему и его друзьям, пока он находится во Флоренции, — со вздохом ответил за учителя Антонио Манетти, — так что насладимся сполна вкусной едой.

— За которую хотя бы теперь будет платить, его сиятельство? — со вздохом спросил Доменико Венециано, — печальная новость.

Мужчины посмотрели на меня.

— Друзья моего учителя, мои друзья, — развёл я руками, — так что, несомненно платить буду я.

— Да здравствует, его сиятельство! — тут же радостно закричали они, заставив меня улыбнуться.

Марта принесла новые порции еды, в этот раз уже для всех, и я несмотря на то, что был не голоден, не удержался и попробовал и из новых блюд, всё было восхитительного качества и вкуса, как и первые блюда.

— О, Дева Мария, — священник молитвенно сложил руки и обратился к Марте, — пусть пошлёт тебе господь долгих лет жизни, кроме тебя Марта никто так вкусно не готовит.

— А как же Лукреция, Филиппо? — изумился Манетти, — ты же говорил, она ангел!

— Безусловно оно так и есть, — вздохнул священник, — но готовить она не умеет.

— Иньиго, если ты спросишь, почему у священника есть любовница, — Альберти несмотря на злое лицо фра Филиппо, а также разом повеселевших друзей, для которых эта тема явно была предметом неоднократных шуток, продолжил, — так вот, Лукреция тоже монахиня, а наш не совсем благочестивый фра выкрал её из монастыря Санта-Маргарита и совратил бедняжку.

Я изумлённо посмотрел на покрасневшего монаха.

— Мы любим друг друга, — проворчал он.

— Кстати Иньиго, ты интересуешься живописью? — поинтересовался у меня Альберти, — наш добрый монах опять погряз в долгах и если не заплатит двести тридцать флоринов до конца недели, его опять упекут в тюрьму.

— Я должен успеть закончить картину, заказанную синьором Джованни Медичи, — тяжело вздохнул фра Филиппо, — он обещал хорошо за неё заплатить.

— А? «Мадонна с младенцем»? — поинтересовался учитель, на что монах кивнул и присосался к огромной кружке с вином, что выставила на стол хозяйка.

— Иньиго, ты должен на неё посмотреть! — Альберти прикрыл глаза от удовольствия, — это просто настоящее чудо! Филиппо превзошёл сам себя.

Монах покраснел ещё сильнее, только непонятно от вина или похвалы, а мне стало интересно, хоть я не особо и интересовался живописью и скульптурой. К тому же делать всё равно особо было нечего.

— Хорошо, — согласился я, — только после мастерской фра Филиппо, я бы хотел посмотреть ещё и ваш прекрасный собор.

— Без проблем, мой юный ученик, — патетично воздел руки к небу Альберти, — я проведу тебя по всем достопримечательностям города, как Вергилий был проводником для Данте.

— Может тогда его сиятельство посмотрит и наши работы? — заинтересовались два других мужчины, — мы не сказать, чтобы тоже купались в деньгах, живём от заказа до заказа.

— Похоже сегодня у меня будет длинный день, — вздохнул я, но согласился. Я тратил кучу денег на драгоценности, то почему бы не потратить немного и на искусство.