Обшаривая пещеру, я каждый раз, останавливаясь возле проведенной по полу, словно выжженной, черты, подолгу наблюдал за завихрениями воздуха, как с одной, так и с другой стороны. Это было странно и не понятно, и я просто уверен, как-то связано с неспособностью ведьмы пересечь эту условную границу. Вот только границу между чем и чем? Это было очень странно, а я странности не люблю.
— Эй, как там тебя, Эва, — я вспомнил имя почившей магини, сущность которой была теперь заключена в камень на навершие моего меча. Некоторое время она молчала, затем неохотно подала голос.
— Что тебе?
— Почему на границе черты, за которой ты тусила, так странно искажается перспектива, — я даже присел на корточки, чтобы получше разглядеть этот феномен, но быстро поднялся, потому что без штанов подобная поза вызвала определенный дискомфорт. — Чтоб тебя! Где здесь можно достать штаны?
— В сундуке посмотри, — в голосе ведьмы звучала апатия.
— А почему так грустно?
— А чему радоваться? Я бы с удовольствием тебя на удобрение пустила, но проклятый камень не даст, он может делать очень больно даже нематериальной сущности, если почувствует опасность, направленную на хозяина.
— Какой интересный камешек, — проговорил я задумчиво, и не удержавшись, погладил навершие.
— Не обольщайся, он довольно безмозглый. Ощущает только прямую угрозу…
— А ты тогда на что? — ни за что не поверю, что камень не заставит Эву каким-то образом мне помогать.
— Действительно, на что еще нужна одна из Великих магинь? Конечно же, только для того, чтобы яд в бокале одного ублюдка находить, — а вот теперь голос был сам просто пропитан ядом.
— Но-но, поаккуратнее со словами, мои родители были женаты на момент моего зачатия и рождения… — я выдержал театральную паузу и добавил, в отличие от твоих.
— Мерзавец!
— В твоих устах, драгоценная, это звучит почти как комплимент, и, да, ты мне не ответила, что это за хрень мерцающая возле черты с обеих сторон?
— Это грань между мирами, — неохотно произнесла Эва. — Именно под землей, в подобных пещерах миры, схожие друг с другом могут ненадолго соприкасаться, и при желании, эту черту может перейти мужчина, определенного возраста, телосложения и с определенной долей мозгов в его черепушке. Больше никто. Такие вот чары наложили мои предки на это место.
— Хм, — я схватил сундук за ручку и попытался сдвинуть его с места. Мне это удалось. Не без труда, но удалось. Оставаться по эту сторону черты как-то резко расхотелось. Не хватало мне еще в другом мире застрять. Тут я хотя бы высочество, и у меня есть верный до икоты Бакфорд. А что я буду делать там? Никто не только обо мне не позаботится, но и даже не пожалеет. Все это молниеносно промелькнуло в голове. Особенно мне ее намеки на то, что эта грань временная, понравилось. А что если она торопилась не просто так? Всякие нехорошие гадости творила, типа той золотой пыли и водного хлыста. Ведь, было бы у Эвы побольше времени, далеко не факт, что я не стал бы ее очередной жертвой, ведь чем обольстительнее женщина, тем меньше у мужчины шансов, а Эва была, что ни говори, очень обольстительной. Стоило мне об этом подумать, как ноги сами понесли меня к черте все быстрее и быстрее, и даже сундук стал как будто бы легче.
Пересекая словно выжженную на земле черту, я внимательно анализировал собственные ощущения: в том месте, где мной отмечалось некоторое искажение пространства, я проходил, словно продираясь сквозь густую траву, так и норовящую опутать ноги и не дать пройти дальше. С сундуком вообще возникла некоторая проблема: он крепко застревал в этом мареве и не желал покидать привычный ему мир. Пришлось приложить уйму усилий, чтобы втащить его на «свою» сторону. А ведьма была сильна, не зря она себя так хвалит: умудриться колдовать фактически сквозь пространство и, возможно, сквозь время… Ей дома мужиков не хватало, что ли. Не сунулась бы ко мне, осталась бы жива. С другой стороны: дома, скорее всего, знали, что от нее ждать, а здесь, если бы ни камни неизвестного мне Тавидия, страдать пришлось бы одному симпатичному принцу. Ведь наверняка я симпатичный, сомневаюсь, что ловушку на орангутангов ставили, надо бы зеркало раздобыть, чтобы вспомнить, как выгляжу. Глядишь, и все остальное начнет вспоминаться.
Наконец, сундук поддался моим усилиям, и я, вытерев рукавом выступивший на лбу пот, принялся разглядывать замок, закрывающий крышку. Замок оказался совершенно обычным, навесным, и прекрасно сбился рукоятью кинжала. Откинув крышку, я углубился в изучения трофеев.
При ближайшем рассмотрении трофеи оказались не столько моими, сколько, судя по содержимому, собирались ни одним поколением предприимчивых колдуний как сувениры. Вещи, заполняющие нутро сундука, все были мужскими, и, как и говорила Эва, точнее ее дух, примерно одного размера. Штанов, правда, было маловато, видимо только те, что выдержали такой замечательный способ попадания в объятья красоток. Нижнего белья я не нашел, наверное, трусы были не в моде в обоих мирах. Все вещи были чистыми и обезличенными, то есть не имели запахов других людей, но я все-таки надевал выбранные штаны с изрядной долей брезгливости. Ну ничего, мне бы до Бакфорда добраться, он меня быстро во что-нибудь нарядит.
Как только я застегнул довольно неплохой ремень, пришедший на смену моему старому, который я просто зашвырнул в сундук, пол пещеры заметно содрогнулся. Не удержавшись на ногах, я упал на одно колено, громко выразив свое отношение к разным ведьмам. Речь моя была пламенной, насыщенной весьма красочными идиоматическими оборотами, которые становились разнообразнее ровно настолько, насколько усиливалась боль в ушибленном колене. Кто никогда не играл в футбол, вряд ли поймут всю глубину моей фантазии в выборе этих самых выражений, потому что удар по колену — это больно. На какое-то мгновение я задумался — не могу представить себе того же Гастингса, который бегает по большому полю в трусах, пиная мячик. Откуда же у меня столь странные мысли об этой забаве? В очередной раз отмахнувшись от незнакомого и явно чуждого образа, я поднялся и тут же понял, что придется хромать, потому что каждый шаг отзывался болью во всей ноге.
Еще раз высказавшись насчет моей классовой ненависти к колдунам, ведь я совсем недавно начал вообще ощущать эту ногу как часть своего организма, я огляделся. На первый взгляд пещера не изменилась, но только на первый взгляд. Приглядевшись внимательнее, я понял, что различия все же имеются. Например, исчезло то озеро, хлыст воды из которого едва меня не угробил. Во-вторых, из пещеры ушло ощущение потусторонней жути. Сейчас это была обычная пещера, и даже не самая огромная. Оглянувшись, я внимательно рассмотрел ту расселину, из которой вывалился на пол подземной залы. Расселина на месте была, вот только тропа, которая мне виднелась, не образовывала крутой спуск, она была пологой — обычная тропа, в конце которой вроде бы даже мерцал солнечный свет.
В очередной раз перебрав содержимое сундука, я отобрал несколько вещиц, которые могли мне в дальнейшем пригодиться, в основном драгоценности, которые в небольшом количестве присутствовали среди обычного барахла. Так я стал обладателем пары колец — массивных печаток, явно чьих-то печатей, кошеля, заполненного монетами самого разнообразного вида и достоинства, а также изящной подвески в виде листа клевера на золотой цепочке. Как это попало сюда — оставалось лишь гадать. Скорее всего — это был чей-то талисман, судя по всему довольно паршивый, раз не помог хозяину, или подарок от возлюбленной, одному, сгинувшему в этой пещере мужичку. Пожав плечами, я сунул подвеску вместе с цепочкой в карман и захлопнул крышку. Пора было выбираться отсюда.
К расщелине подходил, припадая на ушибленную ногу, с изрядной долей опаски, а вдруг мне только показалось, что проход изменился, и я все еще нахожусь на дне этого своеобразного колодца? Каким образом я буду выбираться?
Мои опасения оказались напрасными, в том плане, что тропинка, выходящая из расселины, шла прямо, и наверх подниматься не собиралась. Вот только проход стал настолько узким, что мне пришлось протискиваться боком, и у меня появились совершенно ненапрасные опасения, что я могу снова остаться без штанов, а заодно и без камзола, и без рубашки, но все обошлось, мои вещи остались целыми, а когда я втиснулся внутрь, то проход начал постепенно расширяться.
— Я ни на что не намекаю, но мне казалось, когда я со свистом летел сюда, то был гораздо стройнее, — последнее слово я произнес, сильно втянув живот, который и так был плоским и задерживая дыхание. Эва в ответ что-то неразборчиво пробормотала. Меня не покидало ощущение, что ее могу слышать только я один, но пока поблизости нет больше никого, на ком можно было эту догадку проверить, то и забивать голову раньше времени различной ерундой не следовало. — Чем ты меня наградила напоследок? До того, как стала недобровольной помощницей, как бы?
— Проклятье мучительных кошмаров, — неохотно ответила ведьма. — Только в момент наложения посмертного проклятья, уже вмешался этот камень, и что-то пошло не так, как должно было пойти. — А это значит, что я понятия не имею, какие именно сны будут тебя посещать отныне.
— Хорошо бы эротические, — хмыкнул я, прислушиваясь. На мгновение мне показалось, что я услышал невдалеке какой-то шум.
В проходе было на удивление светло. Не так, как при свете дня, но достаточно, чтобы не натыкаться на стены, а вполне видеть, куда я собственно иду. Еще в момент своего протискивания в проход, я разглядел странный серебристый мох, который покрывал стены. Именно он и издавал это тусклое, сумеречное сияние.
Остановившись, я принялся вслушиваться в царившую вокруг тишину. Нет, мне не послышалось — впереди явно что-то происходило, и плохо дифференцируемый звук долетал до того места, где я стоял, отражаясь от каменных стен прохода.
Снаружи оставались мои люди, когда я попался в расставленную ловушку озабоченной колдуньи, и я поспешил туда, на ходу вытаскивая меч. Что-то явно произошло, раз они отошли от того места, где перевернулась телега, так далеко. Даже если учитывать, что они дружно кинулись на поиски моего пропавшего высочества, слышимый мною шум слишком сильно напоминал битву, а это означало, что им, возможно, нужна была помощь. В этот момент меня не слишком заботило то, что я не слишком подготовлен в качестве воина, и что могу скорее помешать, ведь капитану Гастингсу придется отвлекаться на то, чтобы прикрывать еще и меня. Почему-то во мне зрела тупая уверенность в том, что я вполне смогу помочь, и даже сумею переломить ход сражения.
Впереди замаячил неяркий свет проникающего в пещеру солнца, которое освещало небольшой пяточек у входа. Опомнившись, я остановился и в первую очередь постарался выровнять дыхание. Нужно было не просто ломиться напролом, а сначала аккуратно разузнать, что происходит снаружи, и уж потом выскакивать с громким криком «Банзай!».
Прислонившись к стене спиной, я крадучись, боком принялся подбираться к выходу. Когда я уже хорошо различал не слишком широкий проем, ведущий из пещеры наружу, то на какое-то мгновение его закрыла чья-то тень, но скоро она исчезла, словно кто-то подошел к проходу, заглянул внутрь и, ничего не обнаружив, отошел по своим делам.
Шум битвы стих, и к выходу я прокрался в полной тишине. Совсем рядом с проемом лежал огромный валун, немного перекрывающий выход. Я пригнулся, и последние метры пробежал, стремясь спрятаться за этим естественным укрытием. Только нырнув за камень, я с изрядным удивлением обнаружил, что место частично занято. Сразу за камнем располагалась ниша в стене. Похоже, что когда-то ее образовал текший по проходу ручей, давно иссякший. Вот в эту небольшую нишу и умудрились забиться Бакфорд и Криспин. Они сидели рядышком, буквально вжимаясь друг в друга, а на их лицах был написан не просто страх, они были в ужасе. Несколько долгих секунд мы разглядывали друг друга, пока, наконец, в глазах Бакфорда не промелькнуло узнавание. Верный слуга протяжно всхлипнул и закрыл лицо высохшими, жилистыми руками. Этот всхлип был единственным звуком, который он позволил себе издать. Но мне необходимо было выяснить, что происходит. Так как я сидел спиной к выходу, то пришлось немного повозиться, чтобы повернуться, досадуя на себя и свою неуклюжесть. Почему-то мне все время казалось, что я должен двигаться более ловко. Ушибленное колено прострелило болью, когда я неудачно повернул ногу, и я до крови закусил губу, чтобы не вскрикнуть.
Возле входа я не увидел ничего, что могло бы привлечь внимание, а царившая вокруг тишина подтвердила, что даже если кто-то здесь и был, то уже ушел. Выждав еще с минуту, я развернулся опять спиной к входу и лицом к Бакфорду и знахарке. Не спеша убирать меч, я прижал его к себе и только потом прошептал:
— Что, вашу мать, происходит? Где Гастингс и почему вы уединились в столь странном месте?
— Ваше высочество, — Бакфорд вытер прокатившуюся по морщинистой щеке слезинку. — Какое невероятное счастье, что вы живы. Хвала всем богам!
— Бакфорд, мой верный Бакфорд, — я был растроган такой явной преданностью. — Я жив, и ничего слишком криминального со мной не произошло. Кроме потери штанов, но, как видишь, я сумел компенсировать эту потерю.
— Криминального? — Криспин, нахмурившись, задумчиво смотрела на меня. — Что значит это слово?
Сначала я подумал, что она так неудачно шутит, но затем понял, что нет, не шутит, а действительно не знает, что означает вырвавшееся у меня на автомате словечко.
— Оно означает, что со мной не произошло ничего, что повлияло бы на мою жизнь в печальном смысле, посредством совершения кем-то злодеяния, — родив эту фразу, я вытер вспотевший лоб. Почему из меня периодически сыпется различная непонятная муть, например, непонятные слова, я уже себя не спрашивал. То виденье, которое посетило меня в ответ на неправильно сработавшееся проклятье, почему-то навевало мысль, что искать ответы нужно именно в том направлении, только не здесь и не сейчас.
— Криспин, не надоедай его высочеству неуместными вопросами, когда он не получил ответа на свой вопрос, — сердито оборвал начавшую что-то было говорить знахарку Бакфорд. Он даже немного повысил голос, за что был награжден моим суровым взглядом и сдвинутыми бровями. Тут же исправившись, он зашептал на пределе слышимости. — Когда вы изволили исчезнуть, мы с Криспин отправились вас искать. Капитан Гастингс помог нам спуститься вниз. Все были заняты, время поджимало, плюс естественное беспокойство за ваше высочество… — я не удержался и хмыкнул. Ну-ну, интересно, кто кроме тебя испытывал искреннее беспокойство за мое высочество? Бакфорд тем временем продолжил. — Мы не успели отойти далеко, как тот негодяй, плененный вашим высочеством пришел в себя и заорал: «Эльфы!» Он тут же был пронзен стрелой, а в овраг, воспользовавшись амулетами левитации, начали спускаться проклятые длинноухие. Капитан Гастингс сумел сориентироваться и принял бой, а мы с Криспин побежали и спрятались здесь. Мы были уверены, что вы уже погибли от рук этого нечестивого отродья, — и Бакфорд снова всхлипнул, а я задумался. Эльфы — это ничего хорошего, но остаться без своих рыцарей не хотелось вдвойне. Похоже, ни Бакфорд, ни Криспин не знают, чем закончилась стычка, и кто в итоге победил. А раз так, то, хочешь не хочешь, а придется добывать разведданные. Может еще удастся как-то исправить ситуацию в свою пользу.