Иоанниты

Глава VII Гостеприимный Фанек

Молва зовёт птичьего губителя неуловимым, поэтому мы не рассчитываем разобраться с тварью быстро. С жильём нам повезло – наткнулись на дельца, только задумывающего превратить свой большой двухэтажный дом в гостиницу. Мы сполна заплатили, чтобы отложить открытие, и заняли половину номеров, не опасаясь соседей и, следовательно, ненужного внимания.

Так мы тайно проникли в Фанек и думаем не крушить сию тайну ещё долгое время.

Жильё нашлось в восточной части города, в самом сердце безликих пустых улочек, жизнь на которых вспыхивает редко и ненадолго. Не во всяких трущобах так тихо и пустынно. Мы с Эдмором заняли комнату на втором этаже. За окнами раскинулась паутина верёвок, все они увешаны сушащимся бельём. Паршиво же здесь живётся, раз у хозяек такие серые простыни да рубахи.

Комната обставлена скромно: шкаф, пара кроватей да стол со стулом на двоих. Обои гадкие, а о люстре и говорить не стоит. Разве что полы сносные да запахов дурных нет. Хозяин с хвастовством рассказывал, как тут будет роскошно через пару недель, что он приведёт в порядок и состряпает номера не хуже, чем в столичных гостиницах. Смелые мечты, учитывая, что в данном месте особого наплыва клиентов ждать не приходится.

Наспех бросив вещи, мы взяли мешки, полные артефактов, и двинули вниз. Там нас уже поджидают Франц, Рассел, Фродерик и Рафаэль, все с такими же мешками. Рейд по зачумлённым районам Континента можно назвать удачным: мы вернули себе целую кучу ворованных артефактов, порой ценнейших реликвий. Вопрос в том, соизмеримы ли безделушки с потерей ещё троих товарищей.

На мой взгляд, ни разу…

В плане артефактов, которые по большей части не нужны, нам очень повезло с Фанеком: в городе есть один собор… Собор Святого Бруно, если мне не изменяет память, в котором иоанниты издавна желанные гости.

Получилось так, что в древние-древние времена в собор попал гроссмейстер Ордена под видом простого оборванца. Якобы он выслеживал преступника, укрывавшегося в соборе под видом священнослужителя. Но я в это не верю, так как в те времена каждый иоаннит умел читать мысли, так что надолго бы тот гроссмейстер не задержался. А вот в легенде говорится, что он пять дней вился поблизости, выискивая преступника. И как раз случилось наводнение, заставшее жителей Фанека врасплох.

Именно в тот момент гроссмейстер иоаннитов понял, что в Соборе Святого Бруно нет того, кого он ищет, поэтому пошёл прочь из города. Вода ему не помеха – взмахом руки он раздвинул её, как льняные занавески. Но тут к нему подскочили священнослужители и взмолились вывести и их из тонущего города. Член Ордена согласился и спас бедолаг, за что теперь в стенах собора всем иоаннитам безумно рады.

Легенда – чушь полная, потому как в истории не сохранилось упоминаний про страшные наводнения в Фанеке, а те, что случались, город перенёс абсолютно безболезненно. Опять же, преступник тот должен был сделать страшные вещи, чтобы его сыском занялся член Ордена, не говоря о гроссмейстере.

Но даже если легенду выдумали, это не отменяет того, что уже которую сотню лет священнослужители собора без раздумий бросаются помогать иоаннитам в чём бы то ни было. Решено было воспользоваться их услужливостью и спрятать у Бруно за пазухой добрые восемь мешков артефактов.

– Все в сборе, пора идти, – сказал Франц, когда подтянулись Картер с Вирюсвачем.

Мы забросили громыхающее добро на плечи и пошли прочь из гостиницы. Я в последний раз чувствую спиной выпирающие части чудесных безделушек. Честно говоря, отбирая у людей очередную реликвию, я не всегда осознавал, зачем тащить её и прятать, когда проще утопить или закопать. Так нам однажды пришлось нести на себе целый набор посуды, которая вытягивает яды из пищи, или даже статую в три ярда высотой, которая повторяет лицо последнего иоаннита, который до неё дотрагивается.

Я понимаю, что чёртовы варвары не имеют права даже дышать на наши реликвии, но вместе с тем я не поддерживаю ту щепетильность, с которой мы возились с каждой безделушкой.

По дороге (неблизкой, как это ни печально) я стал разглядывать небо. Наивно, но я ожидаю увидеть на нём ту дрянь, которую местные прозвали птичьим губителем. О нём известно мало, наверняка можно говорить только о том, что он убивает людей, но чаще (о чём и заявляет его прозвище) голубей и ворон. Демон просто иссушает птиц целыми стаями, а вот жителей Фанека рвёт когтями… и склёвывает.

Да, по слухам, тварь похожа на тех, кого так охотно губит – на огромную чёрную птицу. Ходят рассказы про четыре крыла вместо двух, про петушиный гребень и хвост, как у павлина, но чёрный. Готов спорить, половина из всего этого окажется выдумками.

Особенно я хочу, чтобы неправдой были толки про то, что демон «не чувствует стали». Якобы, его удавалось проткнуть вилами, застрелить из ружья, но гадина не дохла, а через пару дней снова попадалась на глаза совершенно невредимой. Встречались и раньше уроды, которым земное оружие даже больно не делало – нервы потрепали, скажу я вам… Это вам не трулов вырезать.

Франц как-то сказал, что однажды к нам проберётся то, что сможет уничтожить весь мир. И я видел таких созданий, которые в перспективе могли бы…

А тем временем мы добрались до готического собора, зашли с чёрного хода, где нас с распростёртыми объятиями встретил толстощёкий священник. Мне, между прочим, неясно, зачем чёрный ход служителям Господа. Всегда думал, что неприметные дверцы в углу нужны только тем, кому есть, что скрывать.

Тем не менее, толстяк охотно провёл нас в подвальное помещение, где помог разложить артефакты по полкам, словно специально для того и заготовленным. Со звенящей радостью он пообещал беречь их, как зеницу ока.

Спасибо ему.

Покинув тайник, мы добрели до крупного перекрёстка, остановившись напротив магазина с экзотическими шляпами. Компания наша оказалась слишком крупной и пёстрой, чтобы избежать всеобщего внимания, а людей вокруг полно. Любопытные взгляды ни на секунду не прекращаются. Буквально все считают своим долгом подозрительно изучить восьмерых мужчин.

Больше всего это не понравилось Вирюсвачу:

– На нас смотрят.

– Брось, – попытался утешить товарища Рассел, хотя сам неуютно ёжится, – они всего лишь думают, что мы иностранцы.

– Ага, чуму приехали распространять, – прокряхтел Картер.

– Да сдались они нам! – нервно брякнул Рассел.

Фродерик с Рафаэлем опустили глаза – им-то понятно, чем чревата ярость горожан. Да и всем оно понятно, разве что коротышка делает вид, что не минули времена, когда иоанниту нечего было бояться.

В эту секунду я столкнулся взглядом с почтенным джентльменом: ожидал, что он поспешит отвернуться, но гад словно нарочно не отрывал от меня глаз. Я почувствовал, будто он угадал, кто мы, и решил дать понять, что нам не рады. Но это всего лишь маловероятное проявление паранойи…

– Вы отвлекаетесь, – мягко остановил нас Франц. – Нужно немедленно заняться поисками птичьего губителя.

– Тебе тоже тут не нравится? – запихнул руки в карманы Картер.

– Как сказать, в Каледонии к нам пока относятся вполне нормально. Но я бы предпочёл нигде не задерживаться. Пока не утихнет, нам лучше заниматься бродяжничеством.

– Это унизительно, – со злобой оглядел жителей Фанека Рассел.

– Я согласен, но сейчас надо думать исключительно о выживании. Ладно, не будем об этом. Вернёмся к нашему демону: согласно статьям в газетах и слухам, последний раз его видели в четырёх местах Фанека. Разделимся по двое и осмотримся там. По возможности скрывайте, кто вы на самом деле.

На том и порешили.

Нам с Эдмором достался безымянный переулок между Зимней улицей и улицей Галемена[16]. В тихом местечке демону удалось пошуметь: он стрелой спикировал в узкий переулок, свалив мужчину и вонзив в него когти. К счастью, рядом оказался его приятель, который обычным кнутом сумел отогнать тварь, а тут ещё и какой-то добряк высунулся из окна и пальнул из ружья. Раненное существо улетело.

Но жертве её не так уж повезло: когтями ему разорвало всю спину, а ударом с неба переломало половину рёбер. Чёрт знает, повезёт ли ему с врачами.

Вообще, есть причины быть недовольным, потому что до переулка тащиться дальше, чем остальным парам, да и нападение случилось больше двух недель назад. По сути, мы попусту прогуливаемся через весь Фанек, а я этого не люблю, уж так устроен.

Эдмор видит в этом не так много плохого, ведь он не так давно снял матросскую тельняшку, а на флоте его приучили неукоснительно выполнять приказы и не роптать. По этим же заветам он живёт в Ордене, лично я ни разу не слышал его жалоб. Даже я, человек тоже неизнеженный, кажусь на фоне каледонца нытиком.

У меня вдруг возник странный вопрос, но за зубами я его не удержал:

– Эдмор?

– Да, – пробасил здоровяк.

– А как правильно говорится «на флоте» или «во флоте»?

– На флоте.

– Точно?

– Вообще-то, нет.

– То есть? – пришлось мне задрать голову так, что поля шляпы уже не уберегают от солнца.

– Ну, правильно будет «во флоте», но настоящий моряк никогда не станет так говорить. Матросы будут говорить только «на флоте».

Будучи человеком логичным и последовательным, я не мог не спросить:

– А почему?

И Эдмор так крепко задумался, что непроизвольно замедлил шаг. Но хватило его лишь пожать плечами и брякнуть:

– Не знаю, но мне кажется, что «во флоте» придумали произносить министры и всякие прочие, которые с бумажками, а моряки стали произносить им наперекор.

– Но это просто твоя догадка?

– В общем-то, да, – виновато покривился здоровяк.

– Ну, это могло бы быть правдой…

– Да, сейчас половину терминов, выражений и не разберёшь, – резво принялся оправдываться Эдмор, посчитав, что напридумал жуткую ересь. – Вот взять куртизанку, вроде проститутка, а слово переводится как «придворная». Это что, все придворные дамы продажные что ли?

– Увы, короли в Каледонии перевелись, теперь не узнаем.

– Зато в твоей стране ещё остались! – расплылся в улыбке Эдмор.

– Выходит, моя родина лучше, – поддержал я весёлость товарища.

– А если все придворные дамы всё же продажные, то совсем наоборот!

И мы дружно рассмеялись, как это бывает каждый раз, когда зло шутят про сильных мира сего. Зло и удачно (хотя бы по мнению шутников).

Нас привело на небольшую площадь, где можно увидеть один из самых нелепых памятников в мире – это медная бочка, в крышку которой воткнут медный же флаг. И как бы странно ни смотрелась композиция, но памятник это серьёзный. Посвящён он ни много ни мало победе в революции (будто кто-то ставит памятники в честь поражений).

Это чудо скульптуры странным образом пересекается с темой нашего недавнего разговора, а именно тем, что символизирует собой баррикаду, а слово «баррикада» происходит от слова «бочка». Но тут всё просто: первые баррикады предпочитали строить из винных бочек.

Именно во времена революции в Каледонии баррикады приобрели наибольшую популярность и им во многом обязаны революционеры своей победой. Вот так и получилось, что на Каледонии царит республика, рождённая бочками.

И люди этого не стесняются или не замечают – в обоих случаях я их не понимаю.

Прошло порядочно времени блужданий по улицам и переулкам, прежде чем мы добрались до нужного места. Будучи здесь впервой, мы ещё немного покружили, прошли по переулку пару раз, когда, наконец, не сообразили, где же случилось нападение демона. Это оказалось местечко небогатой, скорее даже обделённой, но дружной и доверчивой жизни: в переулок выходит множество дверей нараспашку, валяются какие-то ящики, тюки, доски и тачка (всё это практически общее). Многие окна отворены, на подоконниках стоят горшки с цветами, а на улицу тянутся белые занавески.

До чего же здесь чисто, если учесть, какой глушью мне представлялось это место. Но тут определённо есть дворник, и он, страшно подумать, работает.

Стайка детей играет неподалёку. Они сперва насторожились, недоверчиво покосились на нас, но быстро догадались, что бояться нас не стоит. Одеты неброско, как и подобает детям с трущоб, многие не по плечу, а она девочка так и вовсе в мальчишечью одежду. Но ребята хотя бы не вызывают ассоциаций с беспризорными попрошайками и знают, что такое мыло.

Они что-то мастерят из подручного мусора, одна группа, деловито переговариваясь, активно вовлечена в процесс, а другая просто вертится рядом и наблюдает, поскольку помогать их не подпускают. Кто-то даже прыгает на месте от нетерпения.

Мы остановились возле сточной трубы, оглядывая переулок, словно птичий губитель ещё где-то здесь, сидит и ждёт, когда его найдут. Как всегда в таких случаях, я затолкал руки поглубже в карманы. Эдмор оглушающе шмыгнул носом.

– Спросить надо кого… – лениво сказал я.

– Ты про что?

– Ну, мы же демона ищем. Надо спросить про нападение.

– Это ведь здесь случилось? – завертел головой товарищ, словно до сих пор не доверяет этому переулку.

– Здесь. Там Зимняя улица, а там – Галемена.

– Ага… Значит, теперь надо найти того, кто видел тварь тогда.

Тишина вокруг и время на часах говорят о том, что не больно-то много народу мы сыщем. Глядя на единственных людей в переулке, я выдал-таки предложение, которое мне самому не нравится:

– Детей давай спросим.

– Детей? – протянул Эдмор недоверчиво. – Вон тех?

– Хочешь, давай найдём других…

– Просто кто ж расспрашивает детей?

– Да они с виду не малыши уже.

– Я не про то.

– А про что ты? – в недоумении скривился я.

– Ну, это… ну, вот когда… просто… понимаешь?

– Ага, Эдмор, ты просто как на блюдечке выложил! Давай уже спроси их иди.

Здоровяк качнулся было, чтобы сделать шаг, но осёкся и даже отступил назад. Пусть разговор наш ушёл в нелепости, но каледонца сбить с толку не удалось. Прогремел его обиженный бас:

– А почему я?

– Ну а что тебе не так?

– Я не люблю детей.

– Можно подумать, я их обожаю! – мои глаза округлились так, словно я оказался в окружении тысячи вопящих молокососов.

– Это же ты придумал, так давай ты и делай, – наши препирания уже ничем не отличаются от детских. – Что ты на меня спихиваешь?

– А тебе трудно?

– Да не люблю я детей!

– Чем они тебе так не нравятся? – почесал я щёку.

Товарищ нахмурился так сосредоточенно, словно вспоминает величайшие тайны земли. Морщась, он принялся перечислять:

– Они пускаю слюни, сопли, без конца вопят, плачут, упрямятся…

– Ты посмотри на них – они тебе новорождённые что ли? Ты себе представляешь, что они будут сопли пускать да вопить? У этих-то башка уже с мозгами.

– Ну вот и сам иди беседуй с этими интеллигентными людьми! – окончательно обиделся Эдмор.

С ним такое бывает: его можно довести сущей глупостью. Я врал, когда говорил, что амбал никогда не ропщет… Что ж, бросится в огонь он без разговоров, но не станет есть устрицы, садиться на лошадь или, как сейчас, иметь дело с детьми ни при каких обстоятельствах. В этих (и некоторых других) моментах с ним бесполезно спорить – он только превращается в недовольного молчуна.

А лицо сделает такое зверское, что я, честное слово, начинаю его побаиваться.

В любом случае, идти на контакт с мелюзгой выходит мне. Странно, что я ещё рассчитывал на иное. Ещё раз окинув взглядом пустые дома, я убедился, что выбор не предоставлен. Пришлось двинуть к детям, которые тут же отреагировали, встав плотной группой, лидеры маловозрастной банды с вызовом вздёрнули носы, встречая меня с Эдмором.

Воровато озираясь, я тихо проблеял:

– Привет, ребята, нам тут надо спросить…

Я сбился, но моё молчание детвора никак не восприняла.

– Вы же знаете, что тут демон появлялся?

На сей раз молодняк оживился, ребятишки стали переглядываться, обмениваясь жестами и взглядами сложнее, чем в большинстве тайных обществ. Кто-то повертелся да потоптался, надумывая уйти. В результате двое из трёх лидеров сдулись, а последний конопатый смельчак нагло ввернул:

– Вы из газет опять?

– Нет, мы эти… – я обернулся к Эдмору, но чем он может подсобить? – Мы охотники. Собираемся убить его.

– Охотники? У вас, наверное, ружья? Ружья не помогут – каждый в Фанеке подтвердит. У Шарля отец, – конопатый указал на мальчугана в огромной кепке, – он хороший стрелок, у него хорошее ружьё, он попал в птицу, но та не погибла. Охотники с ней не справятся.

– Вы называете демона птицей?

– Ага, он же похож на птицу. Кто-то называет его птичьим убийцей, но проще же просто птицей. Он совсем как птица, вот, – с этими словами паренёк достал из кармана крупное чёрное с бордовым перо. – Это перо совсем как у обычных птиц, но другого цвета: я не знаю таких…

– А я была в зоопарке, – вступилась пухленькая девочка, – там тоже таких не бывает.

Вот ещё почему детей недолюбливают – они логичны до безумия, с ними даже иметь дела невозможно.

– Ладно, ребят, – сорванцы чуть с мысли не сбили, – мы – необычные охотники, мы как раз убиваем демонов…

– Вы – волшебники? – перебил меня тот самый Шарль в кепке.

– С чего ты взял?

– Мне родители рассказывали, что есть такие волшебники, которые защищают нас от демонов.

– Нет, мы не совсем волшебники, но мы всё равно можем справиться с птицей.

Такое ощущение, что уже вспотел за минуту разговора с ребятишками. Никогда не мог похвастаться умением убалтывать их. Везло ещё, что мне этот навык и не приходилось регулярно оттачивать.

– А как вы это сделаете?

– У нас есть особое оружие…

– Да, – помог-таки Эдмор рассеянным басом, – оружие такое… знаете… оно лучше любого ружья.

– А можете показать? – тотчас спросил предводитель детворы.

– Нет, с собой мы его не взяли, – вывернулся я.

Но это мне только показалось, что вывернулся.

– Как же вы собираетесь искать птицу без оружия? Она же может выскочить в любой момент.

– Да, об этом мы не подумали…

– Лучше всегда ходить с оружием: птица нападает внезапно.

– А кто-нибудь из вас видел, как птица напала на человека здесь? – попытался я подвести детей к нужному разговору.

– Марсель видел, – прыгнул лидер своры к худющему бледному пацану и схватил его за руку то ли для поддержки, то ли чтоб не убежал. – Но он так испугался, что боится вспоминать. Он вам всё расскажет, но его нельзя торопить. Газетчики его торопили, и Марсель расплакался, а потом его вырвало.

– Хорошо, пусть расскажет, как может, – примирительно выставил я руки. Угроза детскими слезами для меня страшнее наставленного револьвера.

Конопатый ловкач усадил бледного Марселя на ящик и стал тому что-то нашёптывать. Тот давно понял, что ему придётся снова пересказывать те страсти, теперь его приходится усиленно уговаривать. Пару раз он делал такое жалобное лицо, что до плача недалеко. Но у него хватило детского мужества начать страшную историю:

– Птица внезапно появилась… я смотрел в небо на облака, а потом заметил его. Он сперва летел высоко, а потом стал снижаться. Я понял, что это демон, мне стало страшно, я захотел закричать, но у меня не вышло. Горло свело, и я просто застыл на месте. А потом он спикировал вниз, очень быстро, как пуля. Здесь узко, а он такой большой, больше, чем вон тот дядя, – указал Марсель на Эдмора, старающегося держаться подальше, – я думал, что он заденет стены или застрянет, но он пролетел прямо между домами и приземлился на месье Швоба. Грохот стоял такой, словно стена обрушилась – мы как-то видели, как обрушилась стена неподалёку, и звук был такой же громкий.

Парень взял очередную передышку. Конопатый мальчуган не зря предупредил: рассказчик сглатывает и умолкает через каждую фразу. Таким образом, его история уже заняла минуту, хотя услышали мы всего ничего.

Ей богу, хочется дать подзатыльник для скорости. И чего все свалили на него рассказывать про птичьего губителя? Сами-то должны были эту историю слышать несколько раз.

– Мне было страшно, но я не смог отвернуться. Демон хотел клюнуть несчастного месье Швоба в голову, у него такой большой длинный клюв… но его стегнул кнутом месье Бролль, он шёл рядом. Птица издала крик, как у вороны, но не совсем, раскинула в стороны крылья.

– У неё сразу четыре крыла! – встряла-таки в рассказ одна девочка.

– Месье Бролль стал бить кнутом снова и снова, он хорошо им владеет: стегал прямо по голове. Демон отбросил месье Швоба в сторону, как тряпку, и двинул на месье Бролля. В этот момент отец Шарля, месье Рэльен высунулся из окна и выстрелил из ружья. Он торопился, но хорошо прицелился и попал точно в птицу. Она упала, во все стороны разлетелись перья, но вскоре демон вскочил, подпрыгнул и замахал крыльями с такой силой, что поднялся ветер, мне пыль полетела в глаза. Он медленно взлетел – я думал, что с четырьмя крыльями он взлетит очень быстро, а потом он улетел.

– Мой отец хотел выстрелить ещё раз, – добавил под конец мальчик Шарль, – но долго перезаряжал ружьё.

– Но месье Швоб выжил, не так ли? – спросил я, когда заволновавшаяся, было, малышня утихла.

– Да, он жив, но очень плох, – вернулось слово к предводителю ребятни. – Мне родители сказали, что он долго пролежит в больнице.

– Ясно. А до этого вы ни разу не видели птицу?

Дети не ответили. Вновь стали переглядываться да перешёптываться. На лицах некоторых я различил острое желание соврать, что они чуть ли не вступали в бой с демоном. Но в результате мы услышали исключительно правду:

– Нет, птица всего раз появлялась здесь.

– Странно, правда? – заговорили они уже между собой. – У неё же тут гнездо поблизости…

– Что?!

Возглас Эдмора напугал детей. Да что уж там, и я струхнул. Хотя иной реакции и ждать не приходилось: услышать невзначай, что демон, оказывается, где-то рядышком сидит! Эта новость заставила здоровяка подобраться поближе.

– Так он где-то рядом живёт? – у товарища аж усы задрожали.

– Раньше жил, но теперь улетел, – не сразу ответил главарь детворы. – Взрослые пытались устраивать там засады, но птица всё не возвращается.

– Покажете?

Дети с радостью восприняли идею проводить нас к гнезду птичьего губителя. Похоже, поверили, что мы настоящие охотники на демонов, и возможность помочь нам ценными советами – это то самое приключение, что по статусу ребёнку. По первой же просьбе конопатый предводитель повёл нас на место, а остальные скучились вокруг с бойкими возгласами.

Целая армия бойцов с нечистью выскочила на Зимнюю улицу и побрела вдоль лавок на юго-восток. В самом деле, неподалёку мы обнаружили хитрый перекрёсток сразу из семи улиц, оплетающих островок из трёх строений, на вид заброшенных. Дети подтвердили, что никто в них не живёт.

Два одноэтажных дома ютятся в тени высокого здания, похожего на какую-то башню. В строении три целых этажа и огрызок четвёртого. Предназначение странной постройки ребята оказались не в состоянии назвать, но уверенно называют её «ступа». Причины такого названия я не услышал.

Улиц, кстати, хоть и много, но вымощена из них только Зимняя, по которой мы пришли. Транспорта вокруг не видно и не слышно, а местные расхаживают прямо по проезжей части. Один из прохожих даже накричал на ребятишек, поняв, что негодники опять тащатся в «ступу».

На пороге этой самой «ступы» дети разделились: кто-то вцепился пальцами в неровности двери, а кто-то ловко попрыгал в окно, чтобы толкать дверь изнутри. Совместными усилиями упёртая преграда была преодолена. После некоторые мальчишки принялись плевать на петли (уж не знаю, знаменуют ли они победу над ними или надеются смазать).

Мы попали в тёмное пыльное местечко, которому тяжело назвать возраст. Понятно лишь то, что оно чертовски старое. На скрипучих деревянных полах собрались целые кучи пыли и крошки от упавших с потолка кусков шпатлёвки. Вообще, если поднять взгляд, возникает желание материться от вида потолка. Если правильно встать, можно сквозь все три этажа увидеть небо.

Мебели здесь нет даже самой завалящей. На стенах неубедительные намёки на краску, чаще видны бледные кирпичи.

Не задерживаясь, дети змейкой побежал по лестнице наверх. И тут мне стало страшно за сорванцов, потому деревянное чудо выглядит не надёжнее карточного домика.

– Эй, эй! – попытался я остановить малолетних самоубийц. – Вы куда на такую лестницу полезли?

– Она выдержит!

– Да, по ней даже взрослые взбирались, когда шли устраивать засаду. Но вам лучше идти по одному.

– И перила не трогайте – они в птичьих какашках.

Дельный совет, так как те уже засохли и успели покрыться пылью так, что не разглядишь. А вот заверения в надёжности лестницы совсем не убедили, так что мы ещё долго спорили с Эдмором, кто первый пойдёт испытывать чёртовы ступеньки. Сослался на то, что с детьми-то говорил я, значит, теперь очередь каледонца ввязываться в сомнительные дела.

Когда товарищ штурмовал пролёт, звук поднялся такой… знаете, лично я именно так представлял себе храп медведя. Лишь наличие детей заставило Эдмора не сыпать ругательствами.

Страшнее это всё выглядело лишь тогда, когда мне лично пришлось ступить на лестницу (я даже чуть не вцепился в перила, позабыв о какашках). Поскорее взлетев на второй этаж, я стал свидетелей, как цепочка детей лавирует по дырявому полу чётко выверенным маршрутом.

– Идите точно по нашим следам, – пропищал замыкающий, – а то провалитесь.

И так далее… Подниматься на верхушку «ступы» – это как готовить заморское блюдо, где малейшее нарушение рецептуры фатально. Но ребята хорошо инструктировали нас на всём протяжении маршрута, и мы целыми и невредимыми добрались до верхнего этажа.

Пол выглядит не таким жутким, обломок лестницы тянется в никуда, стены и даже куски потолка в углах намекают, что здание когда-то было на порядок выше.

– Здесь ходить можно везде, – пообещали нам безопасности ребятишки, – но всё равно будьте осторожны.

– Постараемся, – пробормотал Эдмор, недовольно оглядывающий руины «ступы».

– А вон там было гнездо, – указал конопатый главарь и побежал в тёмный угол.

Если чуть вглядеться в полутьму, становятся легко различимы следы пребывания кого-то пернатого и крупного, и я бы не поверил, что это был орёл. С потолка грохнулись две балки, вставшие диагонально – обе они исполосованы когтями демона, использовавшего их в качестве насестов. Глубокие борозды, местами древесина покрошена в щепки. А под насестами целым ковром лежат фекалии вперемежку с перьями.

Чёрно-бордовые, как показывали дети, слишком крупные, чтобы принадлежать кому-то в нашем мире. И их такое количество, будто ощипали десяток гусей – не представлял, что эта тварь способна так линять.

Запах дурной, хотя у него были недели, чтобы выветриться. Он мне напомнил вонь сигарет, которые курили военные в Гурсии – после них я даже на время перестал ненавидеть курево Картера. Папиросы даже прозвали слезами Рольфа[17].

Кто-то подумает, что это стереотип, но все поголовно демоны смердят!

Эдмор оказался возле гнезда и подобрал с пола крупное перо, принявшись вертеть его и теребить пальцем. Безусловно, это уже знакомая окраска, так что не спутаешь.

От четвёртого этажа «ступы» остались ошмётки – выпорхнуть демон может без малейших трудностей, а остатки потолка укрывали тварь от дождей. Судя по обилию выпавших перьев, птичий губитель либо очень быстро линяет, либо просто пробыл здесь достаточно долго (и всё это время быстро линял).

Под ногами можно обнаружить косточки мелких птиц, так что выходит, голодным демон не сидел, однако это не вполне объясняет, почему за всё время пребывания он совершил всего одно нападение на человека в данной местности. В других районах Фанека демон вёл себя в разы агрессивнее.

– Одни перья и помёт, – глухо пожаловался товарищ.

– Ага.

– Ага… Зато тут есть следы от его когтей. Видишь? Господи, да это просто медведь с крыльями!

– У него четыре крыла, – решили напомнить дети, которые предпочли держаться от смердящего угла подальше.

– А ушей у него не было, как у совы? – бросил я вопрос, даже не обернувшись к ним.

– У совы нет ушей, только у филина.

– Ну, так были?

– Нет, это всё враки! – гордо завопила малышня. – Про птицу много врут: она похожа на ворону, у неё четыре крыла и висит что-то на клюве…

– На клюве? – голос Эдмора сбил детей.

– Да, как у индюка. А всё остальное, что говорят, это всё неправда.

Значит, вот оно истинное лицо фанекского кошмара. Мне вот совершенно непонятно, каким таким образом получается, что в иных мирах, в иных измерениях живут существа так мало от наших отличающиеся. Почему в далёком-далёком мире тоже есть птицы? Почему они тоже покрыты перьями? Почему у них тоже есть конечности? Почему им годится в пищу наша плоть?

И почему они вечно прячутся? Хоть один бы демон сел себе спокойно и не дёргался.

По ту сторону Бликов я всё меньше вижу неземного. Это меня расстраивает, заставляет задуматься, что не такие уж наши миры далёкие. Скажем, я ждал как минимум далёкие планеты, а получил соседние комнаты.

Что-то в этом не ладно, и я бы обвинил верхушку Ордена в том, что они недоговаривают, если бы не было очевидно, что они сами ничего не знают.

– Вы когда гнездо нашли? – допрашивал тем временем Эдмор ребят.

– Две недели назад, почти сразу, как на месье Швоба напали. Это не мы нашли, а родители.

– Как так нашли? Случайно?

– Птица ночью закричала – стали собирать отряд, чтоб проверить, а она успела улететь.

– И они засаду устроили, говорите?

– Да, ждали целую неделю, менялись постоянно. Но птица больше не возвращалась. Решили больше не ждать, думают, что так и не прилетит.

– Но нам запрещают сюда бегать! – прозвенел чей-то обиженный голосок.

– А что ж вы не слушаетесь? – буркнул Эдмор.

Дети не ответили; им можно, потому что ответ более чем очевиден: «а зачем слушаться этих взрослых?» Вот эти взрослые говорят, что ходить сюда нельзя, и причина лишь в птице, но она-то не прилетит. Всё, слова дядей и тётей уже нелогичны.

– И никто не видел, в какую сторону улетел демон? – спросил я, лениво прохаживаясь и разглядывая убранство этажа.

– Папа говорит, что он у моря, – пискнула какая-то девочка.

Ясно, родители наврали, чтобы дети не боялись.

За пару минут я успел изучить всё пространство вокруг, которое ничего существенного мне не сказало. Вернувшись к Эдмору, я присел рядом на корточки.

– Ничего? – вполголоса произнёс товарищ.

– Как видишь. Не такое уж и интересное место.

– Зато тут есть кости птиц, – продемонстрировал он останки, судя по всему, голубя.

– Ты что имеешь в виду?

– Ну, ты же помнишь, что демон делает с птицами?

– Убивает их.

– Угу, причём даже не смотрит на них…

– Если слухи не врут, – пожал я плечами.

– Но что-то вроде того определённо правда. Так вот, на этих костях никаких следов.

Ага, разве что она славно попорчена гигантским клювом. Но основное направление мысли каледонца я понял.

– Значит, непонятно, как он это сделал, – потёр я глаза и вгляделся в улику внимательнее.

– Вот-вот. Я не успел изучить как следует, но следов высоких или низких температур нет, ядов тоже. Следы магии… ну, ты сам чувствуешь, что нет тут ничего похожего.

– Это как ты узнал? Надо изучать, тут химическая лаборатория нужна…

– Да я так вижу, – отмахнулся, словно с обидой, Эдмор.

– Видишь ты…

– Вижу!

– Ну да, ну да… Как же он тогда убивает птиц?

– Вечно тебе надо быстро. Тут думать надо, сразу не ответишь.

Договорились.

– Так, вы что тут опять делаете?

Фраза ошарашила нас, мы с Эдмором одновременно обернулись на голос, весёлый, простой, чистый, явно женский, с лёгкой издёвкой, адресованной детям. А следом послышались и шаги, которые еле расслышишь (ещё и ступеньки не скрипят).

Ребята напряглись и заметались, осознав, что попались с поличным – самое страшное для молодняка. Прошло несколько томительных секунд, как на лестнице показались сразу две девушки, лет около двадцати пяти, темноволосые, бледные – типичные жительницы этой части Фанека.

– Мы так устанем вас сгонять, – без малейшего недовольства, лишённым грозности голосом сказала одна из них. – Давайте-ка домой…

Она осеклась, как увидела нас с Эдмором, и затормошила подругу. Впрочем, девушки оказались довольно схожими при ближайшем рассмотрении. Да, в Каледонии люди все на одно лицо, но они – просто близняшки, отличаются разве что ростом.

– Тётя Кристин, тётя Элиза, мы показывали гнездо охотникам. Они хотят убить птицу.

– Понятно, – протянула та, что пониже, – тогда вы молодцы. А теперь бегите домой.

– Мы им всё…

– Бегом домой, ребята, – мягко поторопила малышню девушка.

Загрохотали детские ноги – маленькие бандиты понеслись вниз, уже не заботясь о целостности лестниц. Дробный стук утёк по спирали к выходу. Близняшки, однако, не торопятся следовать за ними.

Так мы и замерли, как четверо немых: меня хватает лишь хлопать глазами. Как-то ловко у них вышло застать нас врасплох, что долго не удаётся отойти. Девушки то смотрят прямо нам в глаза, то неловко опускают взгляд в пол. Ей богу, не хватает всего одного слова, чтобы разбить лёд, сковавший вершину «ступы». Но я… говорить разучился что ли…

Я понадеялся было на Эдмора, но тот лишь взялся за ремень, негромко кашлянув.

– Так вы охотитесь на демона?

Вопрос словно свалился из ниоткуда, но на самом деле его задала та из близняшек, что повыше. Я, кстати, заметил, что за почти минуту молчания изучил девушек досконально, но кроме роста разницы не нашёл.

– Да, – скупо ответили мы хором.

– И вы… из Ордена?

Мы с Эдмором переглянулись.

– Вроде того, – кивнул я.

– Как это «вроде того»? – включилась вторая сестра. – Можно либо быть иоаннитом, либо нет. «Вроде того» здесь как-то не годится.

– Верно.

Наши нелепые ответы смутили девушек, но те почему-то решили, что оставить нас ещё не время.

– Так вы из Ордена? – продолжила та, что ниже. – Я знаю, что только иоанниты могут охотиться на демонов вдвоём.

– Вообще-то нас восемь…

Тут я оборвал товарища шлепком по животу – он сообразил, что сказанул лишнее, и принялся водить челюстью так, словно решил сжевать усы. Девушки же не упустили ни слова:

– Восемь? – принялись они перешёптываться (но так, чтобы мы их прекрасно слышали). – Я и не знала, что уцелело так много.

– Знаете, – промямлил я, – мы действительно из Ордена, но нам очень бы не хотелось, чтобы это было всем известно.

– И вы не сказали ничего детям?

– Они думают, что мы просто…

– Авантюристы! – помог каледонец и закивал, радуясь удачно подобранному слову.

– Но они всё расскажут родителям, а те поймут что к чему. Завтра вся округа будет в курсе, что птичьего губителя ищут иоанниты.

– А почему вы скрываете, что из Ордена? – спросила высокая близняшка. – В Каледонии хорошо относятся к вам.

– Ну да, нас просто на руках готовы носить.

– В самом деле, а уж то, что вы собираетесь избавиться от демона… ну, все будут вам так благодарны!

– Давайте-ка всё просто будет по-нашему, – грубовато ответил я.

Девушки притихли, но им оказалось нужно что-то несравненно большее, чтобы ретироваться.

– А как вас зовут?

– Нас? – словно бы каркнул Эдмор.

Сёстры еле заметно кивнули.

– Я Август, а его зовут Эдмор.

– Ну, а наши имена вы уже знаете…

– Да.

– Вообще-то, нет, – брякнул товарищ. – Кто из вас кто?

Девушки покраснели – на их бледных лицах краска сильно бросается в глаза. Пристыжено смеясь, они долгое время молчали. Наконец мы разобрались, что та, что выше:

– Я Элиза.

А та, что ниже:

– Я Кристин.

– Приятно познакомиться, – сказал я, хотя по голосу не похоже, чтобы мне было так уж приятно.

Девушки же вполне искренно улыбаются.

– А как вы собираетесь ловить демона?

– Это сложный вопрос, – задумчиво проронил Эдмор, – дети сказали, что сюда он не вернётся, так что мы понятия не имеем, где его искать.

– То есть, – прямо огорчилась Кристин, – вы не нашли… как это назвать… улик?

– Нет, улик мы не нашли.

– И под мостом тоже?

– Что ещё за мост? – сосредоточенно нахмурился я.

Сёстры на секунду замялись. Элиза, глянув вслед давно ушедшим малышам, ответила:

– Разве ребята не отвели вас под мост неподалёку? На самом деле, слава богу, хоть туда они не лазят.

– Что за мост? – продолжил допытываться я.

– Песочный мост, он в миле отсюда в той стороне, – указала высокая девушка на северо-восток.

– Песочный мост[18], так и называется?

– Да, это странно, но решили дать такое название.

– И что там под этим мостом? – подключился Эдмор.

– Мы, наверно, точно не скажем, – выдержав паузу, неуверенно заговорила Кристин. – Сами мы там не были, чего нам по мост лезть… Но говорят, там гнездо демона, что-то вроде этого. Его, кстати, нашли гораздо раньше.

– Это в той стороне, да? – подошёл я к дыре в стене, взглянув в указанную сторону. В той стороне еле заметна речушка. Через такие можно перепрыгивать – мосты наводить необязательно.

– Да, это там.

Эдмор присоединился ко мне, мы уставились туда, где должна располагаться лёжка демона. Странно, чего он так часто кочует…

– Мы могли бы показать вам, – предложили девушки.

Решили не отказываться.

Мост получил название не зря: нелепая конструкция внушает доверия ровно столько же, сколько и «ступа», а фантазии у архитектора оказалось меньше, чем у десятилетнего ребёнка, мастерящего из щепок. В длину он не больше пятнадцати ярдов, парапеты вовсе отсутствуют.

Речушка совсем мелкая, русло заполнено меньше чем на половину, торчат островки. Берега загажены тиной – виды крайне непривлекательные.

Пришлось перебраться на ту сторону, затем мы ещё немало времени потратили на поиск места, где можно спуститься.

– Да здесь нормально, – двинул было вниз по крутому склону каледонец.

– Нет, где-то рядом есть удобное место, там все спускаются.

– Вы хоть сами туда спускались?

– Вот здесь, вроде как… – не услышали усача девушки.

– Короче, мы пойдём тут.

Поиски совсем опостылели Эдмору, и тот побрёл вниз по осыпающемуся склону. Проскользив полдороги, он за пару секунд спустился к реке. Я сразу же пошёл следом, но в отличие от товарища дважды упал: один раз на середине спуска, а второй – у самой воды, так что каледонцу пришлось ловить меня.

Поставив меня на ноги, он крикнул девушкам:

– Гнездо прямо под мостом?

– Там будет проход, вы найдёте.

– Проход? – возмутился я. – Там канализация что ли?

– Нет, там катакомбы с захоронениями…

– Ясно.

И мы осторожно двинулись вдоль склона, пролезли под опоры Песочного моста и осветили себе узорами путь в одну из фанекских катакомб.

Эпидемии существовали всегда, болезни всех сортов раз за разом стегали людей по голой спине. Разумеется, Орден всячески с ними боролся, лечил всех, кого мог. Но правда жизни такова, что руки целителя всегда короче, чем руки смерти. Иоанниты одолели десятки эпидемий, но каждый раз их старания приводили к тому, что умирало очень много вместо катастрофически много.

Иными словами, во многих городах частенько складывалась ситуация, что хоронить людей попросту негде. Тогда использовали катакомбы, в одну из которых мы и пробрались.

Сказать, что здесь хоронили людей, неверно – тела здесь набрасывали вдоль стен, присыпали землёй, затем поверх бросали ещё тела. Слой за слоем трупы складывали до потолка. Что-то вроде братской могилы, только без уважения и почёта.

Катакомба оказалась очень старой: в стенах торчат старые осыпающиеся кости, факелы, призванные способствовать циркуляции воздуха, давно отсутствуют. Хорошо ещё, что место сухое, несмотря на близость реки.

– Прямо как ты любишь, – попытался пошутить Эдмор.

– Да я просто влюблён в это подземелье, – равнодушно бросил я товарищу.

Мы пошли изучать подземные коридоры. Катакомбы бывают непомерно большими. Слышал я про подземелье в Валарии, в котором пропали без вести десять служителей закона за первую же неделю изучения. Древние ходы под городом обнаружили случайно и решили тотчас проверить их от и до. За пару лет это удалось, ценой жизни более пятидесяти пропавших. Катакомбы оказались чуть меньше самого города по площади.

Наше подземелье, впрочем, оказалось крошечным – я бы сравнил его с крупной квартирой, комнат этак на шесть. В дальнем её углу мы нашли порядочный выход наверх (к несчастью обрушившийся) и лежбище из знакомых перьев.

Я осветил гнездо – в серебристом свете показались какие-то тряпки, пух, ветки и мелкие косточки, принадлежащие, надо полагать, птицам, рыбам и грызунам.

– Странно, что демон забрался в такое место, – сказал Эдмор. – В «ступе» я понимаю – на высоте, удобно взлетать… Но чего ему сидеть в этом подземелье?

– Если б я знал.

– А это рыба? – присел каледонец и принялся ковыряться в косточках. – Да, рыбий хребет. Может, ему здесь рыбачить удобно было?

– Чего ж он теперь не рыбачит? Люди приглянулись, гурман он проклятый.

– Наверно, в людях что-то есть.

Товарищ, заговорил о чём-то ещё, но я жестом прервал его, заметив что-то подозрительное. Под ворохом перьев и мусора я наткнулся на слой чего-то чёрного и густого. Оно не оставляет следов на пальцах, не блестит на свету, неприятное на ощупь, шершавое.

Этот налёт узнать нетрудно:

– Это следы от Блика, – произнёс я и принялся ворошить гнездо. – Смотри, сколько тут чёрного налёта.

Порталы, как известно, штуки неприятные: они светятся чуждыми человеку кислотными цветами и сыплют искрами во все стороны. Чего бы искры ни касались, они оставляют густой чёрный налёт, который потом чертовски сложно отмыть.

И чем больше этого налёта, тем солиднее был Блик.

– Так вот где он пролез в Фанек. Если осмотреть это место как следует…

– Да, ты прав, вот тогда можно и поговорить.

– Пошли поскорее найдём наших.

Мы широкими шагами двинули прочь из катакомб, как вдруг на выходе натолкнулись на Кристин и Элизу. Девушки вытягивают шеи, пытаясь разглядеть как можно больше в темноте за нашими спинами.

– Вы чего сюда спустились? – то ли недовольно, то ли ошарашено спросил Эдмор.

– Нам интересно стало.