Иоанниты

Глава III Достоинства чёрного браслета

Банда привела меня к лачуге, ни капли не отличающейся от прочих. За дверью оказался небритый здоровяк с ружьём. Он оглядел товарищей и впустил всех, не став даже спрашивать, кто это притащился с бандой.

Мы прошли по узкому коридору, сильно согнувшись, после чего стали спускаться по лестнице. И всё это в полной темноте. Сзади и спереди пыхтят бандиты. Чёрт его знает, что они думают, узнав о моём родстве с Бестией. Я, по крайней мере, чувствую только их острое желание пырнуть меня ножичком исподтишка.

Впереди показался свет, скоро ступени кончились и мы очутились в просторном подвале, сплошь увешанном фонарями, полном света и движения.

Ящики, доски, ветошь… из всевозможного мусора и настоящей мебели сколочена единая комната с койками, гамаки, столами и совсем непонятными конструкциями. Не спящие остатки банды заняты своими делами: двое режутся в карты (к ним тут же присоединились ещё трое, разобрав себе грязные и мятые картонки), ещё двое лязгают железками и шестерёнками на верстаке.

Привлекая внимание тех, кто ещё не в курсе, Виктория замахала рукой:

– Эй, всем внимание! – жизнерадостно заголосила Бестия на весь подвал. – Представляю вам Августа! Его фамилия Хромер!

– Хромер? – растянул широченную улыбку чумазый мастеровой у верстака. – Это твой брат?

– Это мой отец! Все вопросы утром!

Настала очередь недоумевать второй половины банды – бывалые ребята взялись объяснить им всё. Дочь же схватила меня за руку и потащила в дальний угол, где нашлась единственная комната. Точнее будет назвать это конструкцией из досок и стёкол. Меня втащили в эту тесную будку. Здесь оказалось очень много оружия, навешенного на стены и наваленного прямо на пол. Кроме оружия, каких-то тряпок, растянутых над головой, в комнатёнке нашлись два солидных кресла.

– Садись! – толкнула Виктория меня на одно из них и мигом прыгнула на другое.

Она сложила ноги, забарабанила по подошвам. Поджав губы, она вытянула шею и застыла, силясь что-то сказать. Вопросов, очевидно, слишком много, чтобы выбрать какой-то один.

В этом случае лучше начать мне:

– Вы тут вообще не спите?

– Да, это от меня заразились, – затараторила дочь. – Ума не приложу, как у них это получается, но… Вот те двое, Адам и Дени, вовсе круглыми сутками что-то мастерят.

– Ясно… И как у вас тут?

– У нас всё хорошо, воруем, грабим, поднимаем дебоши! Утром украли, в полдень уже растратили. Весело и беззаботно. Как у тебя-то?

– Орден, может, ты читала…

– В газетах-то? Не, я газеты не читаю. Так что Орден?

Она так беззаботно тараторит и перебивает, что дар речи волей-неволей покидает меня. Ладно, это почти как с Истерианом, справлюсь.

– Орден почти полностью уничтожен. Официально, я остался последним иоаннитом.

– Да ладно? Мама рассказывала, что вас осталось мало… Но чтоб ты остался последним… Впечатляет, пап!

– Мама ведь умерла?

– Да. Десять лет назад, в апреле.

Я не ответил. Мы расстались давно, в тот момент, когда пришлось бежать на Альбион. А это было тридцать восемь лет назад. И были веские причины не брать её с собой. Прошло достаточно времени, чтоб я её забыл. Поэтому не испытываю ничего, кроме некоторого стыда перед дочерью.

Надеюсь, ей не захочется акцентировать на этом внимание.

– И что ты делаешь один? – поспешила Виктория разрушить неловкую паузу.

– Я охочусь на демонов, этим и зарабатываю. У меня напарник…

– Чёрт, а это здорово! У нас в Каледонии демонов почти не бывает. На Альбионе же их много?

– Да, есть целая организация по их истреблению, – додумался я снять шляпу.

– И ты в ней работаешь?

– Нет, я с ними конкурирую.

Виктория улыбнулась и сменила положение ног так, что стало похоже на упражнение гимнаста. Я бы к тридцати с лишним годам детскую непоседливость не уберёг бы.

– То есть, ты один работаешь лучше, чем вся их организация?

– Вроде того. Только я не один, у меня же напарник. Он, кстати, на днях женился. А ты…

– Нет, папа, – не дала она мне закончить вопрос, – меня брак, семья и всё такое не интересует. Ты-то, я надеюсь…

– Не дай бог, Виктория, что ты говоришь.

– Хранил верность маме? – серьёзно спросила дочь.

– Да, можно и так сказать.

Снова повисло молчание. Мы неуклонно возвращаемся к матери Виктории, наверно, потому что ничего общего, кроме неё, у нас нет. Долго же я избегал именно этих воспоминаний, боялся их. Это было и тяжело, и опасно для моей семьи, прятать их приходилось от друзей и врагов.

Виктория, чувствуя себя неловко, тихо прошептала:

– Мама почти не рассказывала о тебе.

– Да, – провёл я ладонью по разгорячённому лицу, – я не так много успел о себе рассказать. И о ней-то мало узнал.

– Мама лучше всех…

– Если можно, хотел бы о ней не вспоминать.

– Ладно, пап, – согласно улыбнулась она. – Вот от тебя у меня только та книга, учебник. В один прекрасный момент я поняла, что не такая, как все, что я – иоаннит какой-то, вот учебник, занимайся мол, учись.

– Освоила что-нибудь? – нелепо всплеснул я рукой.

Довольная, Виктория обвела руками свой наряд:

– Выучилась трём заклинаниям: лучше всего у меня выходит очищать одежду взмахом руки. Это моя визитная карточка – всегда безупречно белый прикид.

– Погоди, у иоаннитов есть такое заклинание? – перед глазами пронеслись тысячи случаев, когда я таскался в грязной и мокрой одежде, как Арика усердствовала в её очистке.

– Да… – с сомнением покосилась на меня Бестия.

Я уставился на более выученную дочь, как баран на новые ворота. Чувствую себя идиотом. Спасибо Виктории, рядом с ней это доставляет чуть ли не удовольствие.

– Просто я больше носился по Континенту, чем сидел за учебниками – недоучка страшный. Научишь?

– Легко, – она вытянула руку перед собой и навалилась на подлокотник, чтоб мне было лучше видно, – смотри: безымянным проводишь по большому, затем дважды бьёшь по ладони.

– Посыл энергии стандартный? – подобные вопросы я раньше задавал Францу. Выражение лица при этом делал такое же невозможно серьёзное и сосредоточенное.

Виктория вдруг испуганно отстранилась от своей руки, словно поняла, что способна жутко напортачить. Поблеяв растерянной овечкой, она ответила:

– Ммм, я только сейчас задумываюсь про посылы энергии…

– Ладно, – я попробовал заклинание со стандартным посылом, который применяется в двух третьих всех магических вязей. Пальто моментально приобрело здоровый чёрный цвет, каким оно было не дольше получаса после начала пользования.

Я довольно кивнул – оказывается, в моём обучении вышел дико досадный пробел.

– Работает, – не могу я нарадоваться эффекту простенького заклинания.

– А что за посылы? Это вроде количества прикладываемых сил? – сощурилась Виктория, став похожей на пытливую ученицу.

– Вроде того, не только количество, но и… конфигурация, свойство сил. Чаще всего бывает, что заклинания работают сильнее или слабее, но иногда с изменением посыла и вовсе меняется эффект, меняет даже область действия заклинания. Есть и вовсе обратный посыл, он является самым тонким и сложным, с его помощью можно заставить работать заклинание в обратную сторону или исправлять последствия конкретного заклинания.

– То есть, моё заклинание с обратным посылом будет пачкать вещи?

– Да, с вероятностью 99% это и произойдёт, – чтобы лучше вспоминалось, я крепко сжал подлокотники и направил взгляд в потолок. – Но есть заклинание, исцеляющее от лихорадки; с обратным посылом оно уже не затрагивает болезнь, зато вызывает резкое старение органов и тканей.

– Ого, так это опасно…

– Так же опасно, как и пытаться заряжать в пушку куриц или бочку с мёдом – с последствиями разбирайся сам.

Ухнув, дочь вздрогнула, воззрившись в пустоту. Затем в очередной раз сменила положение ног, поджав их под себя.

При очередном вопросе она смешно затрясла головой, отчего пришли в движение косы:

– А сколько всего этих посылов?

– Известно пять посылов: стандартный, двойной, шаговый, цикличный и обратный. Последние два считаются очень сложными, поэтому практически не используются. К тому же они не всегда дают видимых отличий.

– А я могу случайно использовать не тот посыл и, скажем, оторвать себе голову? – скрипнула в голосе Белой Бестии настоящая паника.

– Нет, не сосредоточившись, иоаннит использует стандартный посыл. Чтоб использовать остальные, нужно особо упражняться, фокусировать сознание на специальных символах, помогающих направить энергию. Честно говоря, у меня более-менее стабильно получается применять только шаговый посыл.

– Да, мы с отцом – недоучки! – самодовольно воскликнула Виктория.

Не знаю, не знаю, скоро никудышные познания в магии могут выйти мне боком. Зацикливаться надо на чём угодно, кроме этого:

– А что ещё за заклинания ты знаешь?

– Могу ставить метки и увеличивать вес предметов, – задрав нос, похвасталась дочь.

– Эти мне известны. Это, в самом деле, неплохо. Самоучки уже встречались, но даже с учебниками не могли хоть чему-то выучиться. Ты молодец!

– Спасибо, пап.

Она оглянулась, взглянув сквозь стекло на своих ребят, украдкой косящихся в нашу сторону. Банда в полном составе бодрствует, как и сказала Виктория.

Убедившись, что шансов подслушать нет ни у кого из подчинённых, Белая Бестия вернула внимание ко мне и постаралась сделаться прежней серьёзной бандиткой. Взгляд её внезапно стал строгим и требовательным. Это сильно неуютно.

– Ну, полагаю, ты не просвещать меня по части магии приехал.

– В самом деле, – словно извиняясь, ответил я.

– Ты сказал, что тебе нужна помощь. Так что случилось?

Да, решиться рассказать всё дочери и впутать её оказалось значительно труднее, чем я думал:

– Я говорил, что считаюсь последним иоаннитом. Это не так, и речь не о тебе. Выжил кто-то ещё, он искусен и силён. Он нарушает Кодекс, поэтому должен быть остановлен. Ты же читала Кодекс?

– Ага, согласно ему, я вне закона, – растянула улыбку Виктория. – Ты тоже нарушил Кодекс, почему вдруг решил останавливать другого?

– Это было всего одно нарушение, и то мне было нелегко на него пойти. А этот иоаннит, его называют Монархом, он задумал распустить щупальца очень далеко. Представь себе иоаннита, ставшего международным преступником, диктатором… Последствия могут быть страшными, в том числе и для того, что осталось от Ордена.

– И для тебя это важно?

– Виктория, я живу больше века, и почти вся моя жизнь была связана с Орденом. Я теперь не терплю, когда на него просто косо смотрят. Этот же Монарх решил между делом развязать войну, так что я боюсь, завершится его беспредел страшным…

Дочь спросила, и я рассказал всё. Всё с того момента, как случайно коснулся аронакеса Отфули, и до того, как убил в подворотне другого аронакеса. Детали, которые я и не надеялся запомнить, всплывали одна за одной в густых красках, таких же густых, как мазут неопределённости, в который мне предстоит лезть.

Рассказ занял много времени. Часто приходилось задерживаться и растолковывать всё на пальцах, особенно когда мы увязли в беспределе профессоров Университета Шроленсоуна. Я в них и сам не силён.

И так, под несмолкаемый шумовой фон членов банды, мне удалось вооружить Викторию всем, что знаю сам.

Хотя сомневаюсь, что эти знания – оружие, а не обуза.

– Теперь я должен добраться до Монарха, зная лишь то, что около недели назад он отправился в Фанек за профессором Андре Ремапом.

– Это тебе сказал тот аронакес, которого ты убил? Мог врать, – раскритиковала бандитка мою доверчивость.

– Он этого не говорил никому, – сглотнул я. – Только слышал.

– Не понимаю…

Разумеется. Оберегая Викторию от страшного дара и чудовищного соблазна, я самолично вырвал из учебника страницы про чтение мыслей. Не заглядывай в чужой дом, как говорится…

– Виктория, послушай, то, что я сейчас расскажу, очень важно, – я нервно выдохнул. – Дело в том, что иоанниты умеют читать мысли. Но они этого не делают, потому что это очень опасно: прочитав чужие мысли, иоаннит сходит с ума, его сознание не выдерживает ещё целой жизни.

– То есть, все до единого мысли и эмоции переходят в твою голову? Ужасно-то так… А почему нельзя прочитать совсем немного?

– Когда-то иоанниты это умели, сейчас же нет. Поверь, читать мысли очень легко, этому даже учиться не надо. И это очень опасно, так что, пожалуйста, даже не думай пробовать!

Испуганный тон убедил девчонку – та интенсивно закивала и даже сделала крестообразное движение левой рукой (наверно, знак клятвы).

Но тут же у неё перехватило дыхание от догадки…

– Так ты прочитал мысли того…

– Да, пришлось. Сотрудничать с ним слишком опасно, а выведать нужные сведения иначе не вышло бы.

– Значит, ты сойдёшь с ума?

– Я умру. Я не сказал, но это летально… – выдавил я через силу.

Виктория совсем растерялась, поникла. Её хватило на один единственный вопрос:

– И сколько тебе осталось?

– Вообще, прочитав мысли, иоаннит редко протягивает больше суток. Но я всё спланировал, – я задрал рукав, продемонстрировав дочери чёрный браслет. – Это Ярмо Быка, старинный артефакт, хранившийся в Соборе Святого Бруно, там у нас тайники. Название не отражает сути, но он создан как раз для того, чтобы укрепить сознание, получить больший контроль над чужими мыслями. Его создали ещё в то время, когда чтением мыслей кое-как можно было пользоваться. Сегодня же…

– Он не спасёт тебя? – прозвучало, как вколачивание последнего гвоздя в крышку гроба.

– Нет, не спасёт. Всего-то оттянет момент… Предполагалось, что с ним можно продержаться около месяца. Но я прочитал аронакеса, а это сразу жизни демона и человека. В лучшем случае у меня дней десять, может, двенадцать.

Виктория взглянула на меня со смесью обиды и разочарования. Слава богу, бандитская жизнь очерствила её настолько, что она не зальётся в истерике, чего бы крайне не хотелось.

– Вот ты паршивец, – можно даже расслышать насмешку в её голосе. – Кто ж навещает для того, чтоб рассказать о том, что скоро умрёт?

– Твой отец.

– Я это вижу, – рассмеялась она.

Так лучше, пусть винит меня и насмехается надо мной. В конце концов, чувствую, что этим она в меня. Не видь я родственников столько же, сколько пришлось ей, относился бы к ним вообще как к случайным прохожим.

Виктория, разумеется, не совсем так ко мне… Кстати:

– А сколько тебе лет? – сказанув, я сразу застыдился вопроса, поэтому постарался загладить меткой догадкой. – Тридцать шесть?

– Тридцать пять. Тридцать шесть исполнится в феврале.

– Извини, подзабыл.

– Ничего, – махнула рукой Виктория.

И вновь мы замолчали, предавшись внимательному изучению друг друга. Виктория выглядит как двадцатилетняя – всё магия иоаннитов. Стань ты магом хоть в младенчестве (а с дочерью так и получилось), вырастешь до двадцатилетнего нормально, как все, а потом будешь щеголять затянувшейся молодостью, набирая где-то год за пять лет. Вот так вековые пни, вроде меня, выглядят на сорок.

Хотя внятно мне про это не рассказывали, так что до сих пор остаётся загадкой, скажем, двухвековой магистр, выглядящий на пятьдесят или около того.

Как же забавно сейчас осознавать себя недоучкой.

– Так тебе нужна помощь с поисками этого учёного? – посерьёзнела и воспользовалась деловым тоном.

– Вообще-то, мне бы не помешало прикрыть спину, когда буду вышибать дерьмо из Монарха.

– Я уж подумала, что постесняешься спросить. По рукам, Белая Бестия и её банда в твоём распоряжении.

– Сколько у тебя людей? – взглянул я на бессонных головорезов за стеклом.

– Десять. Все верные, надёжные, опытные и, что самое главное, безбашенные. Если я попрошу, пойдут хоть против иоаннита, хоть против паровоза. Но им надо всё объяснить.

– Так пойдём.

Виктория ловко соскочила с кресла, из положения, в котором она сидела, сделать это было непросто. Она пулей рванула к двери, и вот мы уже двигаемся из потаённого угла, минуя бочки, лавки и всякий хлам. Команда Бестии обратила на нас взгляды, понимая, что что-то грядёт.

Разве что не выстроились в ряд.

– Парни! – громко выдала моя дочь. – Мой отец в затруднении, причём по самые якоря. А как гласит правило: за своих рвём задницы до последней капли крови!

– Ты в нём не сомневаешься, значит, мы с тобой! – бодро ответил костлявый молодчик.

По лицам остальных и не скажешь, что они так уж рады впрягаться за меня.

– Я, конечно, противиться не собираюсь, – подал голос более рассудительный и осторожный бандит, – но отец твой пусть братается.

– Славно, – Виктория подняла руки над головой и трижды громко хлопнула в ладоши. – Идём брататься, ребята!

На приказ бандиты моментально зашевелились, побежали сноровисто выполнять необходимые приготовления: из угла потащили низенький стол, один из бандитов приволок на себе шесть табуретов разом (только два из них оказались не самодельными). Один из мастеровых, не снимая гоглы, приволок полный бутыль зелёного абсента, в руках другого оказалась железная миска.

Стол грохнули на свободное место, тут же вокруг него расставили табуреты, на столешницу поставили абсент с миской. Члены банды оперативно расселись по местам, Виктория, надавив мне на плечо, усадила меня подле себя.

– Начинаем, – произнесла Бестия и вытащила из сапога крупный кинжал с идеально отточенным лезвием.

Лёгким движением она полоснула себе ладонь и позволила крови ручейком стекать в миску. Вылив достаточно алой жидкости, она двинула миску с ножом мне.

Тут без слов понятно, что мне предстоит повторить процедуру. К боли я привык, жизнь славно приучила, так что резанул, не поморщившись. Рассудил, что крови надо пролить не меньше, чем атаманша, поэтому руку над миской держал долго.

– Достаточно, – подсказала Виктория, – давай дальше по кругу.

И пошло: бандиты послушно полосовали себя, выливая в миску порядочно кровищи. Здесь оказались все, даже бандит, стоявший на часах у двери. Когда круг замкнулся, в миске набралось кровищи на полстакана. Посудина перешла к Бестии.

– Давай своё оружие, – поднявшись, сказала она, – огнестрельное.

Повозившись с пуговицами, я достал пистолет и передал его атаманше, которая прихватила миску и бутылку и пошла куда-то в дальнюю часть подвала.

Краем уха я расслышал невнятное шептание – это два местных изобретателя провожают взглядами неведомый им образец оружия, так сильно их заинтересовавший.

Виктория же дошла до некой полки, на которой аккуратно разместила мой пистолет и щедро полила его абсентом, истратив треть бутылки. Затем в руках её появилась воронка, стремительные манипуляции, и вот уже место вылитого алкоголя заняла кровь. Бутылка бешено затряслась в руках Бестии, чтобы жидкости как следует смешались.

Не успел я удивиться чудным процедурам, как дочь вернулась, отдала мне липкий пистолет и тотчас пригубила абсента прямо из горла. И пустила по кругу, но теперь уже в обратную сторону, чтоб я оказался последним.

Пока бывалые пропойцы не морщась отхлёбывали помутневший напиток, я успел худо-бедно обтереть пистолет и убрать в кобуру.

Но вот уже бутылка неизбежным испытанием замаячила передо мной.

– У тебя есть десять минут, чтобы допить оставшееся, – не успел я коснуться стекла, объявила условия Виктория.

Я скривился и повернулся к дочери, ожидая, что это шутка такая, но заметил её, сосредоточенно следящую за движением стрелок на карманных часах. Ну да ладно, иоанниты не пьянеют, разве что дурной вкус алкоголя чувствуют, как все.

Когда первые капли коснулись языка, я с удивлением обнаружил, что зелёный алкоголь имеет вполне сносный вкус. Это позволило мне сделать достаточно большой глоток до того, как пить стало уже невыносимо. Проветривая обожжённый спиртом язык, я прочитал название пойла: «Перевал Трентен»[6]. Никогда не подозревал свою страну в изготовлении абсента или службе источником вдохновения для изготовителей. Да и не помню, чтоб Истериан хвастался этой маркой, а ведь его горло знакомо, пожалуй, со всем жидким и горячим на свете.

Второй затяжной рывок, мерзкие пары выворачивают кожу на голове наизнанку. Ещё заход, заставивший одобрительно цыкнуть зрителей. Наконец, я выжрал последние мутно-зелёные капли пахучей гадости. Пустая бутылка шлёпнулась на стол стреляной гильзой.

Я изрыгнул ядовитые пары в рукав и тут… услышал отчаянно сдерживаемый смех.

Дочь, не в силах сохранить серьёзность, дрожит от сотрясающих её порывов хохота и прикусывает губы. Остальные уже ржут вовсю.

Признавая своё поражение, я тяжело грохнул локти на стол и сжал голову ладонями.

– Я ещё подумал: ладно, иоаннитов не берёт алкоголь, но как они все выпили столько?

– Это было сложно, брат! – весело воскликнул один из членов банды.

– Брат! – подхватили остальные, и в следующую секунду меня сменяла группа из десяти человек, буквально прыгнувших на меня с объятьями.

Растянувшись на полу под кучей немытых мужиков, я смог бросить дочери только одно:

– Пара часов, а у меня уже есть за что тебя ненавидеть!

Ещё какое-то время ватага не давала мне свободно продохнуть, но вот уже бандиты разбежались тараканами и кинулись наводить порядок после братания. Двое (тип на дверях и костлявый) помогли мне подняться. Виктория оказалась рядом и примирительно похлопала по плечу.

Я сурово показал ей пальцем, этот жест можно воспринять как брюзжащее обещание припомнить.

Дочь это только рассмешило, она повторно похлопала над головой и принялась прояснять ситуацию невзирая на то, что банда занята делами:

– Итак, есть мразь, задумавшая сделать нехорошее со старой доброй Каледонией! Он – опасная злобная шишка, и он – очередной иоаннит.

– Многовато стало иоаннитов, – осклабилось похожее на череп лицо тощего.

– Ну, Трюкач, в твоих силах это исправить. Известны две вещи: во-первых, его прозвище – Монарх, во-вторых, его нужно убить.

– Если прошерстить всех болтунов в городе, вряд ли прознаем про птицу такого полёта, – выкатился на арену приземистый и очень широкий бородач, почти квадратный. – Но попробовать стоит. Мне этим заняться?

– Попробуй, Дюкард, – кивнула Бестия. – Возьми с собой Стрижа.

Наверно, самый молодой в банде, худенький паренёк с бледной кожей, с готовностью вскочил с лавки и молча последовал за Дюкардом, уже пустившимся на дело.

– Есть ещё зацепка, а именно некий Андре…

– Ремап, – подсказал я, скромно пристроившись подле энергичной бандитки.

– Этот Андре Ремап очень нужен Монарху, он учёный, специалист по…

– Электродинамике…

– Именно. Адам, Дени, вы о нём слышали?

– Нет, – покачал головой один из них, что с гигантскими моржовыми усами. – Ну, разве что упоминания, но лично я не помню. Надо его поискать.

– Кроме имени у нас что-нибудь есть? – метнулась ко мне молнией голова Виктории.

Я ещё раз выудил из вязкой массы нужное воспоминание Митиха. Неясных моментов там хватает, но не думаю, что было пропущено что-то важное.

– Нет, – с сожалением признался я.

– Ладно, не впервой – предвкушая работёнку, хлопнул в ладоши высоченный верзила с омерзительным шрамом на подбородке. – Я займусь, Бестия, но мне бы парочку в помощь.

– Я с тобой, – тут же поднял руку один доброволец.

Второй затянул. Виктория требовательно прошлась взглядом по своим ребятам, чувствуя, что придётся отправлять кого-то принудительно. В конце концов, поднялся коротковолосый блондин с горбатым носом. Расправив куртку, он двинул к двум напарникам, готовым пуститься в дорогу.

– Пойду я, бог с вами. Я совсем недавно проспался.

– Замечательно, Штиль, Паттер, Клод, ищите учёного. Постарайтесь не долго, в крайнем случае, отправим вторую смену. Удачи.

Троица кивнула и спешно покинула подвал. Как вообще можно передвигаться бегом по той ужасной тёмной лестнице, для меня останется загадкой не меньшей, чем вопрос существования Гипозёйда[7].

Виктория скрестила руки на груди и хвастливо посмотрела в мою сторону. Якобы я должен поразиться отлаженности механизма её банды и лихости её людей. Это, конечно, впечатляет – я бы посылал человека до Судного Дня, если б он мне сказал идти разбираться с проблемами его родственника.

– И как ты дошла до жизни такой?

– Ну, сперва объединилась с одним парнем, вместе мы открыли булочную. Потом пришёл один хмырь и сказал, что мы обязаны ему платить. Мы отказались – нашу лавку сожгли. Это заставило нас идти к тому наглецу, где он понял, что бандитский потенциал в нас отменный.

– Он стал вас обучать?

– Нет, – Виктория принялась вышагивать по пыльным полам короткими шажками. – Мы его убили.

В пору, как минимум, удивиться.

– Ты, понимаю, иоаннит, но тот парень как изловчился-то? – запустил я руки в карманы и двинул вслед за дочерью.

– Он тоже иоаннит…

– Погоди, – остановился я Викторию, коснувшись двумя пальцами её плеча, – это тот, о ком я думаю?

– Зная тебя пару часов, не решусь сказать, что знаю, о ком ты думаешь. Но я говорю об Эдморе младшем.

– Так вы держались вместе?

Виктория словно услышала полнейшую глупость, прыснула и отвела взгляд.

– А как бы мы ещё поступили, если наши матери – сёстры, а оба мы – иоанниты? Да, долго мы были вместе, росли вместе, учились, дела делали. Даже банду начали собирать вместе. Насмотрелись на того урода и решили, что преступность – это наш шанс и… это просто весело!

– Его убили? – прочувствовал я нелёгкую паузу в рассказе дочери.

– Нет, – отринула дурную догадку Виктория, однако вид у неё стал печальный, словно случилось что-то не менее ужасное, – он просто ушёл. Сказал, что так мы впустую тратим свои жизни, что с него полно бандитизма. Семь лет назад он просто исчез – я всё это время пыталась навести справки, но Эдмор как сквозь землю провалился. Жаль, мне верилось, что вместе мы много добьёмся.

В общем-то, сложно поспорить, что им следовало держаться вместе. С той судьбой, что им уготовили, только так и получится выжить.

Виктории осталось только подытожить:

– Со мной осталось трое напарников, с ними мы расширили банду. Сегодня от той троицы остался только Дюкард.

– Тот квадратный? – я обернулся на тёмную лестницу.

– Да. Вообще, мы редко кого теряем. Одного из той тройки схватили жандармы и вздёрнули, второй перепил и нарвался на нож в Чудо-городе. Ещё от нас ушёл молодой паренёк, новичком ещё был – схватил шальную пулю.

– А почему вы защищаете местных дельцов? Это ведь правда, что вы не берёте с них плату?

– Что с них взять? И это ведь нечестно. Людям в Чудо-городе посто не повезло. Помочь мы всем не в силах, но если кто добился чего-то, пытается выкарабкаться отсюда, его грех не поддержать. Все мы отсюда, поэтому уважаем честный труд и старание.

– Но это не относится к зажравшимся свиньям… – поддел я дочурку.

Поспорить у неё не выйдет, да она и не пыталась. Одобрила моё замечание заливистым хохотом и попыталась спрятать лицо. Не скажу, что одобряю её деятельность, но понимаю более-менее.

Я не совсем тот человек, который имеет право критиковать пути других.

Дочь вскоре успокоилась и потащила меня к ящику, вокруг которого устроилась на койках троица игроков в карты. Я не сразу понял, что меня решили познакомить с членами банды.

– Давай я тебе представлю наших парней. Это у нас Трюкач.

Тощий, костлявый, чтобы рассмотреть его скелет, с бандита даже не нужно снимать плоть. Лохматый преступник кажется настоящим добряком, жизнерадостным и гостеприимным. На голове у него чёрная беретка. Он от души пожал мне руку, не забыв похвастать картами, среди которых оказалось пять тузов.

– Он бывший фокусник, мастерски ворует кошельки и прячет ножи чуть ли не под ногтями, – расхвалила подручного Бестия.

– А ещё жульничает без продыху, – подлил бочку дёгтя щербатый хрипун рядом с Трюкачом.

– Потому что вы – лопухи, братцы, – беззлобно уколол игроков костлявый.

– Сейчас я научу тебя фокусу, как прятать револьверы в заднице, – не остался в долгу щербатый. А теперь он уже протягивает мне руку. – Роде к вашим услугам.

– Август.

– У твоего отца твоя хватка! – одобрил моё крепкое рукопожатие Роде.

– Это я его ещё не муштровала. А здесь у нас Гурман.

Одноглазый каледонец средних лет с аккуратно зачёсанными назад волосами и массивным подбородком. Он сидел молча, познакомившись со мной, тоже не проронил ни слова.

Виктория поспешила дать этому объяснение:

– Он немой. Его схватила другая банда, пытала, думала выведать про нас. Гурман побоялся, что расколется, поэтому отгрыз себе язык. У него, кстати, мощная челюсть, может глотки перегрызать в прямом смысле.

Молчун с улыбкой продемонстрировал здоровые зубы и пощёлкал ими товарищам на радость.

– Гурманом, его кличут потому, что он поваром работал, пока его ресторан не сожгли. Супы он исполняет – голодать не будешь, Август! – дружески положил Роде руку на плечо немому.

– А что с глазом, – кивнул я на более заметную травму бывшего повара.

Бандиты переглянулись, сомневаясь, что мне можно рассказывать эту историю. Трюкач всё же решил просветить:

– На спор выколол сам себе.

– Что?

– Ну, мы тогда только начинали, барыша было мало, а какой-то лихач предложил сразу сто фагров.

– Боюсь спрашивать, но… отдал?

– Сами не поверили, но богатенький слово сдержал! Тычок ножом – получи, Гурман, сотню, как договаривались!

– Ладно, ребята, перекидывайтесь. Я пойду познакомлю отца с шестерёнышами, – потащила меня дочь от картёжников.

– Приятно было познакомиться, месье Хромер! – нескладно проголосили бандиты мне в спину.

Спустя всего несколько секунд разразилась буря ругательств и обвинения Трюкача в жульничестве. Судя по звукам, ему уже устроили профилактическую дружескую трёпку.

Дочь же привела меня к царству карманных инженеров банды. Мне знакомы эти бесконечные верстаки, груды деталей, валяющиеся безо всякого порядка, но, определённо, на своих местах. Тиски, дрели, ножницы для металла… инструменты всех калибров в количестве, которым можно оснастить целый завод.

Двое механиков ковыряются с какой-то металлической стрелой, прилаживая к ней что-то вроде крыльев.

– Адам, Дени – видимо, по привычке, крикнула во всю силу Виктория.

Первым обернулся круглолицый молодой изобретатель с хронической небритостью. Он стянул с маленьких глазёнок гоглы и толкнул в плечо глуховатого товарища. Неуклюже переступая, к нам обернулся высокий напарник, отличающийся куда более значительным возрастом. Выглядит он совсем чудно: на коротко стриженной голове модный котелок, под носом распущены объёмные усы, как у моржа.

Они помялись с секунду и синхронно нацепили оптические приборы: молодой – очки, висевшие на шнурке на шее, тот, что постарше, – монокль.

– Месье Хромер, – парень протянул мне руку и улыбнулся закопчёнными зубами, – меня зовут Адам.

– Что-то часто мне попадаются изобретатели с именем Адам, – потряс я руку небритого.

– Он о чём? – занервничал и обернулся за поддержкой к напарнику.

– Думаю, он говорит об Адаме Негинве, Август же из Альбиона, – неспешно и расслаблено пробормотал усач.

– А-а-а, это же тот, кто создал аэропланы и пулемёты! Да, меня родители тоже назвали Адамом, но это совпадение.

При рукопожатии его товарищ оказался менее многословным:

– Дени.

– Слушай, Август, я же могу называть тебя… Славно-славно… так вот, а что это был за образец оружия? Это ведь ни разу не револьвер?

– Это называется пистолетом.

Адам разулыбался, чуть сгорбился и принялся потирать руки. На его лице застыло выражение скорого ожидания подарочков, которое порой встречается на лицах детей. Так он простоял какое-то время, затем начал как бы ненароком указывать мне под пальто. С детской же интонацией он промямлил:

– Взглянуть можно?

Я засомневался, тем более что свои вещи я даю малознакомым только 30 февраля. Виктория решила вступиться за подчинённых:

– Не бойся, Август, они если что ломают, то тут же чинят.

– Ладно, бог с вами, – достал я своё личное оружие.

Адам выхватил его, как проказящая обезьянка. Моментально ствол завертелся в руках торопыги – его напарник Дени неодобрительно нахмурился, явно не поспевая рассматривать все детали.

– Ты глянь, – вытащил паренёк обойму, – вставной магазин, с пружиной, прямо как у Шалье.

– Готов спорить, автоматическая подача патронов, – отобрал усач полупустую обойму. – Не думал, что это возможно реализовать столь компактно.

– Сталь высшей категории!

– Да, это видно. Приспособлен для стрельбы инертными патронами. А каков радиус поражения?

– Прицельная стрельба до семидесяти ярдов, – ответил я, уже жалея, что связался с этими двумя.

– Видишь? – истерично затыкал на пистолет Адам. – Не уступает револьверу в точности, а скорострельность должна быть, как минимум вдвое выше. Обойма вмешает около десятка патронов, это же феерия!

Я всё ждал, когда тараторящий механик запрыгает от счастья. Не случилось. Вместо этого он активно замахал руками и обратился ко мне:

– Слушай, а давай сделку: мы его разберём, посмотрим, как внутри, изучим, сделаем чертежи, а взамен прочистим – у нас тут лучший песок для очистки металла! Потом все песчинки вычистим, всё смажем.

– Мы не напортачим, – не подвергся инфантильным порывам донельзя серьёзный Дени.

– Ладно, можете посмотреть…

– Всё будет шик, как говорите вы, каледонцы, – я сразу не заострил на этом внимание, но акцент Адама, да и Дени тоже, выдаёт в них валарийцев.

Что ж, тогда я только что увидел самого бесшабашного валарийца из этой тихой и размеренной страны. Если вам нужны её типичные представители, взгляните на усача в котелке.

Но вот небритый инженер, вопреки всем заверениям, небрежно швырнул пистолет на стол, словно это кирпич какой, и вприпрыжку двинул к верстаку, на котором застыло то подобие стрелы, над которым до этого колдовали мастера. Судя по зазывающим махам, Адам собирается заняться простым и свойственным людям его типа делом – хвастаться.

– Глянь-ка, у нас тут есть разработка, мы пока называем её Гарпуном Смерти! – потряс он в воздухе кулаками. – Это снаряд с очень большой дальностью полёта. Это облегчённая сталь, в центре труба – там будет расположен вал, на него будет прикреплены лопасти сзади, их вращение создаст движущую силу, а спереди будет бур. Вот крылья, чтобы обеспечить летучесть и ровный полёт.

– Оно будет лететь на далёкие расстояния, – внёс свои скупые слова Дени.

– Точно! Мы планируем, что бур будет прошивать металлическую обшивку, мы думаем с помощью его поражать транспортные средства, повреждать котлы. Сейчас нет такого оружия, которое было бы эффективно против техники.

– А вам оно зачем?

Изобретатели вдруг замялись, словно мой логичный вопрос разом выбил из них почву из-под ног. Я, конечно, понимаю их замысел, как конструктор, но для меня всегда первым идёт практическое применение разработки.

Не похоже, что для них так важен смысл.

– Есть одно дело… Задумка, – поправился Адам. – Там может возникнуть необходимость в подобном. Понимаешь, ограбление, возможная погоня на автокаретах и тесная улица, где одной выведенной машиной можно… Ты понимаешь?

– Вместе с устройством для запуска снаряда выйдет громоздко, – возразил я.

– Для одного дела это не проблема, – скрестил руки на груди Дени. – Мы часто делаем одноразовые приспособления. Как-то мы даже использовали крюк на тросе и лебёдку, чтоб затащить карету на крышу.

– Это кто вообще придумал?

– Я, – как ни в чём не бывало, ответила Виктория.

Читать про банду Белой Бестии мне приходилось всякого, но этот эпизод я пропустил. И без того было понятно, что действуют преступники нестандартно. Не подозревал же я, насколько.

Члены банды не дали мне времени докопаться до причины радикальных безумств, продолжив нахвалить свои труды:

– Из постоянных изобретений у нас есть, например, своя автокарета, иногда мы её выводим прогуляться, – засветились перепачканные сажей зубы Адама.

– Мы докрутили конструкцию рессор и поработали с котлом, – не удержался от хвастовства усач. – Может потягаться в скорости с лошадью!

– Так это же быстрее, чем у «Стидж».

Упоминание компании заставило инженеров прикрыть глаза и тяжело выдохнуть, словно я назвал имя погибшего родственника или чего-то в этом роде. Пока я возьму в толк причуды всего десятка Виктории, меня и самого настанет время класть в гроб.

Дочь затеребила мой рукав, собираясь сказать что-то на ухо:

– Не говори про «Стидж».

– Почему?

– Нас оттуда уволили, – оказались мы недостаточно тихими.

– Безработица и записала нас в преступники. Знаешь, Дени, а может, это и к лучшему?

– Не знаю, там не надо было выступать против какого-то Монарха.

– А, кстати, Август, этот Монарх – он могущественный и злобный, да?

Что-то мне не удаётся уловить отношение Адама к положительному ответу: он его ждёт не дождётся или очень боится. Ей богу, напоминает Истера в его лучшие дни.

– Как сказать, он дал своим ребятам задание захватить страну и завоевать ещё одну, а потом ему стало скучно смотреть на то, что у них получится…

– Это то, что нужно! Вайлиа!

Не зря я помянул Истериана с его страстью выискивать неприятности и поганой природной склонности добиваться этой проклятой цели. Что-то неприятно пульсирует под лопаткой, а, так как я любые бунты в организме ассоциирую с неприятностями, это не сулит ничего хорошего.

Да, эти люди пойдут за мной, но не остановятся, когда с меня хватит.

Ещё бы разобраться, какие дикари и на какой случай придумали слово «вайлиа».

На границе нас долго задерживать не стали – с иоаннитами всем не нравится иметь дел. Последние годы мы являем собой защиту от чумы, а у таких вот идолов не спрашивают, что за дрянь они проносят в страну в своих мешках.

Я поправил свой, единственная лямка сползает с плеча, как дикая ворона, норовящая упорхнуть в небо. За спиной у меня целая куча артефактов – поход по зачумлённым районам вышел богатым на находки, с помощью Светлячка мы нашли солидные залежи в брошенных поместьях, городских музеях и даже грязных захолустьях. Словно людям было неважно, в какой угол зашвырнуть безделушки, с которыми им не разобраться.

Каледония, как мне повезло снова к тебе вернуться! Восхитительная страна успела переболеть чудовищным мором и теперь выглядит островком спокойствия на гноящемся Континенте. Особенно на фоне скрюченной от чумы Гурсии – дна этого омерзения.

Надеюсь, больше не будет очищающего огня и обречённых лиц…

Наш отряд двигается уже день по гостеприимному алмазному краю. На утро второго мы добрались до скромной таверны «Три незнакомца». Таверна стоит на значительном удалении от посёлка, примостившегося у подножия колоссального холма. На самом его пике сходятся три дороги, на перекрёстке которых и вырос грибом неприметный кабак.

До ближайшего крупного города будут многие мили, зелёная вольная провинция. Именно здесь мы договорились встретиться со второй половиной того, что осталось от нашего Ордена.

Начало лета, поэтому, в целях борьбы с жарой, хозяин распахнул двери настежь. Словно нас и дожидаются.

Сам хозяин торопится докончить с трубкой, выпуская последние клубы дыма, он уже готов встречать гостей. Раз уж трактирщик находит минутку покурить на улице, значит, что с посетителями у него не так уж густо.

Толстяк вытряхивает табачный пепел и надевает рабочую улыбку:

– Доброго утра путникам! – как же я скучал по мроне.

– Доброго и Вам утра, – ответил за всех Франц.

Хозяин, стоило подойти наставнику достаточно близко, невольно поёжился от вида ожога на его правой щеке. По мере того, как подтянулся одноглазый Вирюсвач, здоровяк Эдмор и остальные, он всё больше напрягался, не исключено, что заподозрил в нас бандитов.

– Места есть?

– Разумеется, – ответил толстяк Францу и разом расслабился. – В это время народу немного, а с нынешними-то делами… Проходите, господа.

– Как в Каледонии с чумой? – бросил на ходу Эдмор.

– Говорят, сошла на нет. Впрочем, последние вести были давно. Ходят слухи, вымерло восемь городов, а уж деревушки и не считал никто.

Мы прошли в трактир, обустроенный неброско, но с душой: сельские мотивы, подковы на гвоздях и горшки с декоративными подсолнухами. Из четырнадцати столов заняты трое. Но среди компаний нет тех, кого мы думали здесь увидеть – товарищи-иоанниты запаздывают.

Нас усадили за дальний столик, чтоб можно было свалить мешки в углу. Мы заказали жаркое с кукурузной кашей и пива. Пиво по-настоящему любит только Эдмор, да ещё Картер временами присоединяется. Остальные пьют, чтоб больше походить на простых путников.

Трактирщик ушёл разогревать печи, а я достал Ищейку. Из-под крышки серебряная стрелка как раз показала на десятку.

– Ровно десять, – оповестил я всех. – Опаздывают.

– Ну так расплачься, – словно плюнул в мою сторону Картер, доставая свои вонючие сигареты.

– Я тебе не всё объяснил?

– Хватит! – хлопнул Франц по столешнице, унимая нашу склоку. – Если не можете друг друга уважать, то ненавидеть-то не надо.

– Ага, Август, что ты такой агрессивный, – снисходительно пробубнил курильщик.

Это жутко сложно, но я оставлю его слова без внимания.

Рассел всё это время делал вид, что ему наша грызня не интересна, и смотрел в окно. Спустя какое-то время он лениво протянул:

– Думаю, будут в течение получаса.

– В Креолии у них было полно работы, – переключился гроссмейстер на коротышку. – Поговаривают, что чума пошла именно оттуда. Господи, сколько мы таскались по Континенту?

– Я помню две зимы, – глядя в потолок, вспомнил Эдмор.

Хозяин, сыплясь комплиментами и добрыми словами, расставил перед нами пиво. Пришлось тут же пригубить горького напитка. Особенно при учёте того, как нехорошо и вместе с тем внимательно пялятся на нас трое с ближайшего столика.

– Два года, – чмокнув, поставил коротышка Рассел кружку на стол, – и четыре месяца. Я считал.

– Зачем это ещё и считать? – мне мерзки каждые секунды, проведённые в крестовом походе против болезни.

– Мне было скучно, – раздражённо бросил низкорослый иоаннит. А потом ещё добавил равнодушно и еле слышно. – Ходи да жги, тоже мне занятие…

Следующую фразу произнёс Эдмор с такой натугой, словно с трудом свалил с горного пика глыбу размером с дом:

– Что теперь с Орденом? Ты, Франц, сказал, что есть план…

– План прост, удивить у меня не получится. Мы восстановим Орден, найдём достойных людей, расширимся. Сейчас, когда эпидемия чумы заглушается, человечеству не до того, чтоб тыкать в нас пушками.

– Уверен? – с абсолютным равнодушием, словно ему рассказали несмешной анекдот, спросил Картер.

Франц смерил наглеца взглядом, не гарантирующим тому, что всё накопившееся сойдёт ему с рук. Воровской наружности подонку удаётся топтаться на нервах большей части Ордена, удивительно долго не получая за это ничего страшнее оплеух.

– Да, Картер, я уверен.

– Ай! Да чтоб!..

Сигарета горе-иоаннита в мгновение догорела, опалив губы курильщику. Франц просто отвернулся от пострадавшего, считая необязательным развивать урок подлецу.

В глубине души (хотя чего там, у самой поверхности) я возликовал.

К сожалению, наставник сам частенько так подгаживает самонадеянность Картера, но меня ловкому заклинанию учить отказывается.

– В этом я очень на тебя надеюсь, Рассел, – обратил своё внимание к коротышке Франц. – Я бы хотел, чтоб ты взял как можно больше учеников.

– А я хочу, чтоб ты ни одного не брал, – серьёзно, без тени насмешки парировал Рассел.

– Прости?

– Твои ученики… Чего тут скрывать: они недоучки. Ты мало ими занимаешься.

– Я предпочитаю обучать на практике, если ты про сидение с учебниками.

Рассел сжался, не решаясь всё говорить прямо и жёстко. Его высокомерие прошибает многие границы, но уважение к последнему гроссмейстеру встаёт поперёк него стальным клином.

– Эдмор, Август, – вскинув голову, наконец, обратился он к нам, – чему вы научились за последние два с лишним года?

Ответить нечего. Дабы не разочаровывать учителя, я постарался вспомнить хоть какую-либо мелочь, даже приготовился соврать. Вот только в голову совсем ничего не лезет, а каледонский товарищ не в силах хоть как-то подстраховать меня. Так мы и промолчали.

Я ожидал любой реакции от Франца: будь то разочарование или злость. А он просто призадумался:

– Верно, новые ученики… это будет нерационально.

К счастью, не самый приятный момент смело, как ураганом, потому что Вирюсвач разглядел через дверной проём приближающихся людей. Мы обернулись, заслышав имена Рафаэля и Фродерика. Усталые лица парочки выглядят серыми, незнакомыми масками, так что удивительно, как Вирюсвач быстро их узнал.

Они вошли в помещение, Рафаэль толкнул в плечо товарища и указал на наш столик. Двое иоаннитов направились к нам, пряча отчего-то лица. Причины, впрочем, понятны, если ты не слепой. То, что оба несут полупустые сумки, и то, что их всего двое, рождает вопросы. В отчаянии товарищей мне видятся нерадужные ответы…

– Фродерик, Рафаэль, – поднялся навстречу подоспевшим иоаннитам Франц.

– Простите, что задержались, – невнятно пропищал Фродерик, от которого так и пышет желанием провалиться сквозь землю, – мы заблудились немного.

Мой взгляд дёрнулся, как игла с пластинки, угодив на прочих посетителей. Все они решили, что не могут пропустить ни секунды странной встречи.

– Где остальные? – спросил Рассел.

– В Ильснэсе,[8] – ответил всё тот же Фродерик (Рафаэль с момента казни своего учителя ходит молчаливым и пришибленным). – Местные напали на нас. Сперва мы пытались уйти без крови, только оглушали и нейтрализовали взбесившихся горожан, но потом они сильно ранили Маркуса. Броман… он рассвирепел, начал убивать наступавших одного за другим, удалось разогнать неприятелей. Неподалёку была конюшня, мы бросились к ней, своровали лошадей, думали скорее вырываться из города, как накатила новая волна… Бромана выбили из седла, Симс кинулся защищать его, но обоих убили… Я видел, как их расстреливали в упор. Мы пытались сражаться, убили многих, но против нас вышел целый город. Пришлось бежать.

– А Маркус? – дрожащим голос произнёс наставник.

У Фродерика давно в глазах стоят слёзы. Говорить хоть ещё одно слово для него сравни мучению:

– Он был ранен – ему дробью разорвало бок. Мы скакали, что есть сил, он ещё держался в седле… замыкал тройку… А в какой-то момент он просто исчез, должно быть, потерял силы и упал, а лошадь его продолжила нестись. Сложно даже сказать, где мы его потеряли – мы побоялись возвращаться, мы боялись лишнюю секунду оставаться в Креолии.

– Это те слухи? – стиснул я зубы от ядовитой ярости. – О которых вы писали, это из-за них?

– Да, по Креолии долго ходила молва, что иоанниты – причина эпидемии. В Ильснэсе люди об этом и кричали, они называли нас героями-самозванцами… Мы загнали лошадей, уже в Каледонии, на юге. А по пути сюда слышали похожие россказни, на нас никто не косился только потому, что не знали, кто мы.

– Странно, мы с таким не встречались, – нахмурился я.

– Эта ересь идёт с юга, из Креолии, – жутко исказился ожог на лице свирепеющего Франца. Но довольно быстро наставник взял себя в руки. – Хорошо, Рафаэль, Фродерик, отдохните, поешьте, и мы сразу же двинемся.

– Куда? – Эдмор поспешил уступить своё место.

Франц с немой мольбой обратился к небу. Уже в который раз его настигает лавина решений, которые он совсем не хочет принимать.

– На север, в Фанек, как и планировали. Это пока.