Инженер Против Ⅳ

Глава 11

— Это миленько, — сложив ладони вместе, произнесла Николь, отреагировав на слова Софии про Машеньку. — Ладно, ребят, пейте кофе, я сейчас покушать вам принесу.

— Кофе⁈ — дочь профессора удивленно оторвала взгляд от кружки и жалобно уставилась на мулатку. — Прости, пожалуйста, но я не пью кофе. Можно просто горячей воды, ладно? — она передала напиток обратно.

— Без проблем, сейчас принесу, — настороженно ответила Ника.

— Не пьешь кофе⁈ — я с подозрением посмотрел на нее и сделал первый глоток этого божествен… — Пфффф — я моментально сплюнул, когда дрянь в стакане коснулась моих вкусовых рецепторов на языке. — Это что еще за поебень⁈ — мой взгляд вперился в удивленную Николь.

— Кофе, — тихо ответила девушка, слегка приподняв хрупкие плечи.

— Какое это нахер кофе⁈ Отрава какая-то!

Николь с непониманием уставилась на кружку в своих руках, затем аккуратно сделала небольшой глоточек:

— Рэм! Напугал меня! — она свела свои идеальные брови вместе, пытаясь изобразить недовольство моей персоной и моим возмущением. — Это ж растворимый кофе! А не зерновой, как ты привык!

— А что с нормальным кофе⁈ — я подошел к девушке и передал ей кружку.

Ника злобно сверкнула на меня усталыми глазами, отчего мне на краткий миг даже стало стыдно:

— Мы еще не успели установить кофемашину! Слишком долго провозились с медицинским шатром. Больных людей среди спасенных оказалось слишком много.

— Ясно. — отмахнулся я. — Тогда пускай кто-то из дежурных принесет мне нормальный кофе, когда дело дойдет до установки моего рабочего места.

Николь повернула предплечье, чтобы посмотреть на экран своего наруча:

— Насчет твоего рабочего места. Рэм, боюсь, мы не успеем его организовать перед новым сражением за следующий ангар. Люди очень устали. Производительность упала. И это еще не все проблемы.

Я с тоской вспомнил свою мастерскую:

— И какие же еще у нас проблемы?

Николь стала серьезной:

— В захваченных нами ангарах нет скважин. Если в ближайшие пару дней мы не найдем нового источника воды, то у нас появится еще одна серьезная проблема.

Надув щеки, я тяжело вздохнул:

— Хреновая новость, — перевернув свою руку, я открыл наруч, зашел в программу по управлению цитаделью и создал новый квест для первого рубежа, поручив им отыскать воду в пределах территории завода. — Ника, введи санитарную норму на человека, поручи создать нашему начальнику продовольствия новую графу в «РЕСУРСАХ». Мне нужно понимать, насколько эта проблема может стать острой, если сейчас мы направим силы на выполнение более важных задач.

— Хорошо. — Николь устало улыбнулась своей теплой улыбкой. — Вы кушать-то будете?

Я ответил ей взаимностью и тоже улыбнулся:

— Да, принеси, пожалуйста.

Подмигнув мне, мулатка вышла из вагона. Я обратил внимание, как все это время на нас смотрела София. Дочь профессора обняла себя руками, и по выражению ее лица было заметно, что девушка буквально жаждет обычного человеческого тепла и с завистью смотрит на наше общение с главой четвертого рубежа.

— Ладно, на чем мы там остановились? — я оторвал Соню от задумчивого взгляда, направленного на удаляющуюся Николь. — Мне кажется, ты собиралась раздеваться, когда потеплеет, — пошутил я.

Девушка тихо хихикнула, но тут же поморщилась от боли, но заметив мой вопросительный взгляд, она пояснила:

— После большой нагрузки, как в подземной лаборатории, мне требуется время на полное восстановление, так что проявление эмоций для меня сейчас болезненная история. — она с опаской посмотрела в открытую дверь, словно испугавшись того, что нас могут подслушивать. — Итак, мы остановились на моих, так сказать, улучшениях. Без импланта на моей спине не будут корректно работать имплант в руке и модуль в голове — настоящее творения гения моего отца и тех, кто работал с ним. Как ты уже мог видеть, с его помощью я могу взаимодействовать с электроникой. Однако без управляющего ядра мои возможности весьма ограничены. По сути, я могу подключаться к устройству и взаимодействовать с ним на уровне пользователя, — девушка грустно улыбнулась, — экспертного пользователя, разумеется. Но это не магия. Техника становиться моими руками и глазами тогда как мое восприятие окружающего мира дополняется программным обеспечением устройства. Я чувствую интерфейс словно держу устройство в руках или смотрю на его экран. — Соня сжала кулачки. — Могу нажимать виртуальные кнопки, внутренним голосом вводить команды, просматривать файлы, словом могу сделать все, что может сделать пользователь с физическим доступом и паролем, если он нужен. Но не больше. По сути оператор это просто… — дочь профессора замолчала на секунду, подбирая нужное слово, — просто проводник.

От этого слова на моих руках волосы встали дыбом, я сразу же вспомнил раненного солдата Уроборос, который назвал таким словом «Вождей» зараженных. А точнее тех больных бешенством, у кого есть ген гиперборейца. Однако я решил не подать вида и не стал расспрашивать Софию о зараженных, таким способом я хотел сопоставить то, что знает она с тем, что уже известно мне.

София в этот момент с удивлением смотрела в открытую дверь, где несколько мужиков раскидывали по стенам проводку для камер видеонаблюдения, после чего повернулась ко мне. — Просто замечательный скилл, правда? Особенно теперь, когда в мире работающие гаджеты можно пересчитать по пальцам? — девушка невесело хмыкнула.

Взяв себя в руки я продолжил расспрос:

— Еще в подземной лаборатории ты говорила мне о том, что у вас есть масса ограничений. Можешь мне кратко их назвать? — моя рука приготовилась записывать.

— Конечно могу, — Соня снова с опаской посмотрела в открытую дверь, дабы убедиться, что нас никто не услышит, затем перевела взгляд на мой лист бумаги и, обреченно вздохнув словно она уже рассказывала свою историю сотням людей, которые точно так же конспектировали ее слова, после чего продолжила. — Помни, это все — работа импланта, а не моя сверхспособность. Кратко, так кратко. Первое ограничение — дистанционное управление. Моя голова это не переносная радиостанция, так что эффективная работа — метров пятнадцать — двадцать, не больше. Дальше связь рвется, или интерфейс в голове становится таким дерганым и прерывистым, что проще подойти или отключиться, пока голова не закружилась. — Она показала рукой короткое расстояние. — Второе ограничение — время. Максимум семь-восемь часов суммарно за сутки активного контроля. Иначе имплант перегревается, а у меня начинается дикая мигрень, вплоть до рвоты и кровотечения из носа от повышенного давления. Каждые два часа нужен перерыв минут на пятнадцать — иначе «картинка» в голове плывет, команды запаздывают, как при лагах. — Она поморщилась, вспоминая свои неприятные ощущения. — Третье ограничение — масштаб. Лично я могу взаимодействовать только с одним устройством за раз. Мы, операторы, не можем одновременно читать файлы на компьютере и, скажем, переключать камеры наблюдения в здании. И уж тем более в одиночку оператор не можем взять под контроль целую сеть или сервер, управляющий другими устройствами. Банальные ограничения параллельных вычислений. — она поджала выразительные губы. — У меня оперативная память как у человека, пускай даже и одаренного, который может сосредотачиваться и работать в гамма-частоте. И четвертое — сложность устройства. Техника должна иметь свою операционную систему, пусть самую примитивную. Если это просто лампа с выключателем или двигатель без управляющей платы — я бессильна. Пятое, если устройство было в сети, мое прямое подключение автоматически его изолирует — словно я выдергиваю вилку из роутера. Или полностью переключаю на свою частоту.

В вагоне повисла тишина. Однако я совершенно не замечал ее гнетущего присутствия, так как мои собственные мысли были столь оглушительными, что я практически слышал их так же, как и голос Софии. «Нейроинтерфейс… Так близко… Но столько барьеров…»

— София, — начал я медленно, откладывая карандаш и глядя ей прямо в глаза, — ты описываешь именно «нейроинтерфейс». Ведь ты буквально «чувствуешь» устройство как часть себя. — мой голос так же упал до шепота. — Это… невероятно. Но как? Насколько я знаю, все попытки создать прямой, двусторонний нейроинтерфейс упирались в невозможность декодировать сигналы мозга с нужной точностью и без разрушительных последствий для нейронов. Ученые ничего не могут сделать с конфликтом органики и металла. Отчеты и статьи, какие я читал в своей группе, были однозначны — мясо не дружит с железом. А тут… целый работающий комплекс имплантов! — я проглотил комок подкативший к горлу, уставившись на свои стальные ноги.

Ладони вспотели, а сердце забилось чаще от одной мысли, что я смогу «почувствовать» их, если буду иметь подобный имплант, снова ощутить ноги ниже колен, пускай они даже будут железными…

София подавила собственный смешок, но когда заметила абсолютно серьезный, почти одержимый взгляд моих янтарных глаз, несколько раз захлопала прямыми ресницами:

— Рэм, посмотри на меня! Ты же своими собственными глазами видел на что я способна! Видел, как я продолжила управлять костюмом, когда, — она проглотила комок в горле, — когда Вольдемар этого сделать уже не мог. Разве тебе этого недостаточно? Ты впрямь думаешь, что это невозможно, что слияния человека с машиной не бывает⁈ Отчеты из интернета, ты серьезно⁈ — Она презрительно фыркнула. — Кому нужны честные статьи, когда есть гранты, аукционы на патенты, военные госконтракты, спонсорство корпораций и Уроборос, готовый всеми способами захапать любое открытие сделанное за пределами его комплексов⁈

Я нахмурился сильнее, в голове крутились обрывки статей, скандалы вокруг закрытых лабораторий, гибели ученых при странных обстоятельствах:

— Но нет, это же другое, причем тут теории заговора и «нейроинтерефейс»⁈ — я неловко улыбнулся, глядя на то, как девушка в миг стала серьезной.

— Рэм, — София перебила меня, ее голос стал тише, даже интимнее, словно она собиралась рассказать тайну известную лишь узкому кругу посвященных, а взгляд ее ока-имплантата стал пронизывающим и притягательным одновременно. — Ты же сам собрал свой костюм, верно? Скажи, разве когда ты его создавал у тебя не возникало ощущения, что ты забываешь о том, что сжимаешь в руках инструмент? Или полностью сосредотачиваясь на мониторе ты не обращаешь внимания на то, какую именно клавишу тебе приходится нажимать, чтобы желаемое слово или часть кода появился на экране?

— Ну, допустим возникало, но это же…

Соня подняла палец, не дав мне толком оправдать свою позицию:

— Как говорил мой отец, наш мозг весьма гибкая штука и на самом деле любит обман, ему нравится быть обманутым, если при этом он сэкономит энергии. — она постучала пальцем по левому виску. — Мой имплант как раз постоянно тем и занимается, что обманывает мозг тем, что он якобы экономит его энергию, перекачивая больше крови и заставляет печень синтезировать больше глюкозы. Вот почему не происходит отторжения. Даже на оборот, чем дольше я живу с имплантом, тем легче я переношу нагрузку или побочки. Правда приходится придерживаться строгой диеты.

Я веду это к тому, что при наличии постоянного положительного подкрепления в виде энергии мой мозг, можно сказать, сам цепляется за этот имплант и готов в любой момент подключить стимулируемые металлом участки, если после этого получит очередной вброс энергии. — София грустно ухмыльнулась. — Можно сказать, я собачка Павлова, сидящая на наркотиках, которые сама для себя создаю.

Я несколько секунд молчал, переваривая услышанное:

— Ладно, допустим ты права.

— Допустим⁈ — дочь профессора рассмеялась, из-за чего тут же поморщилась от боли.

— Ладно, хорошо, ты права, имплант в мозг с возможностью подключения к технике, звучит, извини конечно, но пиздец как притянуто. — я глубоко вдохнул. — Но почему это нигде не засветилось, вообще нигде? Ну, я имею ввиду должны же быть хоть какие-то наработки в эту сторону? Эксперименты, статьи на худой конец!

— Рэм, я не поверю, что ты ни разу не задавался вопросом, куда подевались настоящие прорывы в науке? Почему жизнь нашего поколения словно растянулась, как масло, размазанное тонким слоем по ломтю черствого хлеба? — ее пальцы непроизвольно сжали рукава свитера.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросил я, не решаясь высказать вслух свое смелое предположение.

София развела руки в стороны:

— Посмотри вокруг, мир словно замер в моменте, когда исследования искусственного интеллекта было решено остановить во всех его проявлениях. С тех пор не происходило больше никаких значимых научных открытий, достижений или даже теорий. Сколько это было лет назад?

Я почесал затылок перед ответом:

— Лет пятнадцать, может быть двадцать назад?

— Именно, — оживленно ответила девушка. — Назови мне хотя бы, ну не знаю, давай пять, да, пять достижений, продвинувших человечество вперед за эти годы.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить самые яркие события за два десятка лет:

— Так, первое — это отправка жилых модулей к Марсу двадцать третьего февраля!

— Хорошо, сгодиться, — Соня зажала мизинец.

— Второе — доказано существование «бозона Хиггса».

Девушка кивнула, зажав безымянный.

— Третье, ну это больше по моей тематике, в восемнадцатом году создана бионическая рука с ощущением осязания, — я посмотрел, как София загнула средний палец, — четвертое — это создание учеными из Гренландии вакцины от «Зеленого бешенства», — я пожал плечами, и на этом моменте мы оба рассмеялись.

Я подумал о том, что создание вакцины в те годы стало таким событием, о котором кричали из каждого чайника. Буквально на каждом углу трезвонили о том, что каждому нужно сделать первую вакцину и начать курс поэтапного лечения.

«Поэтапное лечение…» — мелькнула последняя мысль и я решил запомнить ее, чтобы позже расспросить об этом девушку.

— Блин, пятое не вспомню, честно говоря, к этому моменту я уже полностью был поглощен созданием мастерской и развитием канала. Если и были какие-то значимые вещи, то я упустил их из своего внимания.

София коротко улыбнулась:

— Пятое, — она зажала большой палец, — создание биокомпьютера CL1, в котором объединены нейроны человека и кремниевые чипы. Но, — Соня сделала паузу, дабы подчеркнуть важность того, что она хочет сказать, — кремниевыми чипами не ограничилось, когда технологию выкупили Уроборос, исследования ушли в сторону хрустальной решетки, однако сейчас не об этом. Я хочу сказать, что все это — лишь вершина айсберга того, что было известно и разрешено к публикации в мировых СМИ. Настоящие прорывы, вроде моего импланта, естественно остались в тени. — Соня постучала пальцем по своему виску. — Модуль здесь и имплант в руке — вот что позволяет мозгу взаимодействовать с электроникой на уровне нейронного интерфейса.

София невольно отвела взгляд, словно стыдясь того, что так сильно отличается от окружающих:

— Его название… ну, у него нет громкого имени. Просто «Нейроадаптер».

Я прыснул смехом:

— Вот так просто⁈ Просто «Нейроадаптер».

Девушка слегка нахмурила ровный лоб:

— Да, а что не так? Разве все должно пафосно называться?

— Ну, я ожидал гораздо большего от сверхсекретной организации, помешанной на символизме.

София впервые рассмеялась и не поморщилась от боли:

— Ты прав. Уроборос правда любят заморачиваться с названиями, однако когда дошло до импланта для операторов, они почему-то решили оставить сухое «Нейроадаптер». Но, — она снова стала серьезной, — не обманывайся простотой названия. Это совместная разработка ИнтерРоб, — девушка указала на венок микроволнового уловителя на моей голове, — и ветви Уроборос. Суть в том, что он позволяет мне «почувствовать» электронное устройство, найти его интерфейс и подключиться примерно так же, как и тебе достаточно подумать о том, что тебе нужно сделать шаг.

— Во как! Получается, ты можешь моментально понимать, как работает любая техника? — Мысль о мгновенной диагностике сломанного оборудования заставила мое сердце биться чаще. Я снова прочертил карандашом над листком бумаги. — Наверное, очень полезная штука? Особенно для инженера!

София в миг опечалилась, ее пальцы сжались в кулаки:

— Полезная⁈ Это кошмар! — гневно прошипела она, потирая виски. — Как только я расслаблялась и теряла контроль, я слышала в голове постоянный фоновый шум устройств! Я чувствую работающую электронику вокруг, как гул в проводах. Особенно когда много устройств рядом или они мощные — это сводит с ума! — она невесело хмыкнула. — Наверное я была единственным человеком в мире, который был рад тому, что теперь больше не будет такого большого количества работающих гаджетов и я смогу наконец нормально поспать. Так же если я не сосредоточена, расслаблена или устала… — она содрогнулась, — имплант в руке может самопроизвольно пытаться подключиться к ближайшей технике! В голове возникает какофония образов интерфейсов, сигналов ошибок, данных… Это невыносимо! Как по мне, этот «Нейроадаптер» — всего лишь сырая, неудачная версия того, что они хотели создать. Наверняка мечтали о совершенном инструменте для управления людьми или мутантами, а получили… это. — Она злобно оскалила зубы, ее глаза блеснули от ярости. — И неудивительно, что эксперимент провалился! Ведь в имплантации не участвовал мой отец! Будь он за операционным столом, все прошло бы как надо…

Я быстро сделал росчерк над листом:

— Ты жалеешь о том, что его не было рядом во время установки импланта?

— Жалею⁈ Ха, ни за что! Мне страшно представить, кем бы я стала, если бы все прошло «как положено». — девушка подняла левую ладонь и развернула ее в мою сторону.

Я увидел на кончиках пальцев круглые серые пластинки, заменявшие ей подушечки. София слегка развернулась боком. Этой же рукой девушка поправила волосы за правым ухом, тем самым продемонстрировав мне серебристую пластину с золотыми прожилками сантиметр шириной и пять сантиметров в длину, просвечивающуюся через тонкую кожу.

— Вот он, этот «Нейроадаптер».Универсальный интерфейс, вшитый в плоть. Вместе с остальными модулями в голове он и превращает человека в «оператора». — она вымученно улыбнулась.

— Кхм, кхм! — кашлянула вошедшая в вагон Николь. — Я принесла вам еды. Ребят вам правда стоит подкрепиться и отдохнуть, завтра тяжелый день. — она вздохнула и посмотрела на меня. — Рэм, там это, новенькие к нам хотят присоединиться.

Я взял из ее рук горячую похлебку из рыбных консервов:

— Мне казалось, что бедолаги из ангара слишком слабы, что хоть чем-то нам помочь?

— Это не «ангарские», — мулатка пожала плечами, — к нам пробились местные из соседних многоэтажек…