Император Пограничья 10

Глава 1

— Меня… шантажируют, — выдохнула Строганова.

Вот это уже интереснее. Я подался вперёд.

— Кто вас шантажирует?

— Иностранный агент.

Кусочки мозаики начали складываться в моей голове ещё до того, как она произнесла имя. Связи с каганатом через Назара — ложный след. Попытка навести меня на советника во время приёма. Своевременное появление с «важной» информацией…

— Кристоф фон дер Брюгген, — сказал мы почти синхронно.

Конечно. Посол Ливонской конфедерации. Который так заботливо предупреждал меня о «подозрительных связях» Назара. Умно — использовать советника как козла отпущения. Вероятно, дипломат же подослал своего подручного к шеф-повару.

— Чем он вас шантажирует?

Елена закрыла глаза, словно даже в трансе ей было больно об этом говорить.

— У него есть доказательства… Я отравила первую жену князя. Ирину Михайловну. Чтобы освободить место. Чтобы выйти за Дмитрия замуж.

Я откинулся на спинку кресла, переваривая услышанное. Значит, княгиня — отравительница со стажем. И Василиса даже не подозревает, что её мать была убита мачехой. Если бы узнала, причина для ненависти стала бы ещё сильнее.

— Как Кристоф получил эти сведения?

— Личный врач покойной княгини был родом из Ливонии. После её смерти он вернулся на родину. Видимо, у него были подозрения… Он поделился ими с соотечественниками.

— И Кристоф решил использовать эту информацию?

— Да. Полгода назад он явился ко мне с ультиматумом: помогите устранить мужа, или мы передадим доказательства убийства первой жены князю и опубликуем в Эфирнете. Моя жизнь была бы кончена. И жизнь моего сына тоже.

— Но вы согласились не только из-за шантажа, — я внимательно смотрел на неё. — Были и другие причины.

Пауза.

— Да, — наконец призналась Елена. — Если бы Дмитрий умер… Я стала бы регентом при Мироне. Правила бы Московским Бастионом до его совершеннолетия. Строгановы поддержали бы меня — для рода это шанс усилить влияние. А Василиса… считалась мёртвой. Никто не ждал её возвращения.

— Удобное совпадение интересов.

— Кристоф это понимал. Он знал, что я не буду слишком сопротивляться. Шантаж был скорее… подстраховкой.

— Зачем Ливонии смерть князя?

Елена молчала несколько секунд, затем заговорила — уже не просто отвечая на вопрос, а излагая собственные размышления:

— Москва продаёт военные товары княжествам Белой Руси. Огнестрельное оружие, современную броню, автотранспорт для переброски войск. Наши инструкторы обучают их солдат. Регулярные поставки боеприпасов. Всё это делает белорусов серьёзной угрозой для Ливонии.

— Продолжайте.

— Для Москвы это выгодно. Экономически — белорусы платят сырьём и продовольствием. Политически — мы выигрываем очки, поддерживая братский славянский народ в конфликте с рыцарями-католиками. Стратегически — буферная зона между нами и западными угрозами. А для Ливонии… Для них это катастрофа.

Я кивнул, понимая логику. Княжества Белой Руси и Ливонская конфедерация воевали уже давно. Конфликт то затухал, то разгорался вновь.

— В чём корень конфликта между ними?

Покойный Прохор Платонов мало интересовался общемировой политикой.

— Спорные территории с выходом к Балтике. Контроль над речными торговыми путями — Двина, Неман. Ливонские рыцари регулярно совершают набеги на белорусские сёла. И конечно, религия — православные против католиков. Вечная история.

— И московское оружие меняет баланс сил.

— Именно. Раньше тяжёлая рыцарская конница ливонцев сметала белорусские ополчения. Теперь, с нашими ружьями и артилерией, оборона рыцарей бессмысленна. Кристоф говорил, что если поставки не прекратятся, Ливония может потерять половину своих земель в ближайшие годы.

— Поэтому нужна смерть князя.

— Политический хаос в Московском Бастионе означает остановку поставок. Новому правителю будет не до внешней политики — нужно будет укреплять власть, разбираться с недовольными, перераспределять должности…

— А Кристоф всё это время имел прекрасное прикрытие, — заметил я. — Дипломатический статус.

— Он регулярно бывает во дворце. Аудиенции по торговым вопросам, дипломатические приёмы, переговоры об урегулировании балтийских конфликтов. У него иммунитет от обыска, дипломатическая почта не проверяется. Он может свободно перемещаться по дворцу…

Я откинулся в кресле, обдумывая услышанное. План созрел в моей голове почти мгновенно.

— Завтра утром ты позвонишь Кристофу, — начал я инструктаж, тщательно подбирая слова. — Инсценируешь истерику. Скажешь, что Мирон тяжело заболел. Симптомы точно такие же, как у князя — слабость, озноб, странное поведение. Кричи на него: «Ты же говорил, что яд безвреден для всех, кроме моего мужа! Как он мог попасть к ребёнку?»

Княгиня механически кивнула.

— Когда Кристоф попытается тебя успокоить, требуй личной встречи. Сегодня же, в десять утра. Угрожай, что если он не явится, ты пойдёшь к мужу и всё расскажешь. Веди себя как женщина на грани нервного срыва, готовая на любые необдуманные действия.

— Понимаю, — сухо ответила Елена.

— Он обязательно придёт. Во-первых, испугается, что яд каким-то образом попал не туда и может его выдать. Во-вторых, захочет взять ситуацию под контроль, не дать тебе наделать глупостей. Скажи мне, есть ли во дворце помещение с возможностью подслушивать разговоры? Какая-нибудь комната со скрытыми ходами, замаскированными отверстиями в стенах?

Елена задумалась на несколько секунд.

— Малая приёмная в восточном крыле. Там есть потайной коридор, опоясывающий комнату по периметру. В старые времена использовался для охраны и… наблюдения за гостями. Сейчас заброшен, но проходы всё ещё функционируют.

— Превосходно. Встреча с Кристофом состоится именно там. В полдень. Запомни это.

Я поднялся и обошёл княгиню, глядя ей в глаза.

— А теперь слушай внимательно. Ты забудешь наш разговор. Забудешь, что я был здесь, забудешь о допросе. Но приказ останется в твоей памяти. Утром позвонишь Кристофу, устроишь истерику про болезнь сына, потребуешь встречи в малой приёмной. Поняла?

— Да.

— Иди в свои покои. Спи.

Елена поднялась и неторопливой походкой направилась к выходу. Я проводил её взглядом, затем покинул библиотеку. В коридорах всё так же царил полумрак. Добравшись до своей комнаты, я обнаружил Ладыженского всё ещё лежащим на полу, опутанным металлическими полосами. Парень тихо стонал — сломанное запястье давало о себе знать.

Я присел рядом и взял его руку. Резким движением вправил кость на место. Граф взвыл, но металлические путы не дали ему дёрнуться.

— Прекрати скулить, — буркнул я, доставая из кармана платок и сооружая импровизированную повязку. — Жить будешь.

Освободив юношу от пут, я поднял его на ноги. Ладыженский покачнулся, придерживая забинтованную руку.

— А теперь слушай внимательно, — я смотрел ему прямо в глаза. — Забудь сюда дорогу. Если ещё раз появишься у моей двери, лишишься не руки, а головы. Понял?

Щенок судорожно кивнул.

— Вон отсюда.

Пинком под зад я выставил его в коридор и захлопнул дверь. Оставшись один, опустился в кресло у потухшего камина. События этой ночи дали пищу для размышлений.

Самым сложным оказался вопрос о судьбе Елены и правде о смерти первой княгини. Если Василиса узнает, что мачеха отравила её мать… Я покачал головой. Геомантка и так едва сдерживает ненависть к Елене. Такое откровение может толкнуть её на необдуманные действия. Убийство в порыве ярости, публичное разоблачение — любой вариант приведёт к катастрофе.

С другой стороны, скрывать правду тоже опасно. Рано или поздно тайное становится явным. И если Василиса узнает, что я знал и молчал… Доверие будет подорвано навсегда.

Я потёр виски, чувствуя приближение головной боли. Решение придётся принимать по ситуации. Главное сейчас — нейтрализовать угрозу для князя и разоблачить Кристофа. А там посмотрим.

Утро встретило меня серым светом за окном и стуком в дверь. На пороге стояла Василиса, за её спиной маячили Полина и Тимур.

— Можно войти? — спросила княжна.

Я отступил, пропуская их внутрь. Друзья расселись в креслах, с любопытством разглядывая меня.

— Выглядишь так, словно не спал всю ночь, — заметила Полина.

— Почти угадала, — я усмехнулся, — но сон сейчас не главное. Сегодня днём всё решится.

— Что решится? — нахмурилась Василиса. — О чём ты говоришь?

— Дайте мне время, я всё объясню позже. Сейчас мне нужна твоя помощь, Василиса. Убеди отца прийти с тобой в восточное крыло, в коридор за малой приёмной. В полдень.

— Зачем? — геомантка подозрительно прищурилась.

— Он должен кое-что услышать. Своими ушами, без чужих пересказов. Это касается его жизни.

— Прохор, ты что-то темнишь.

— Да, — признал я, — но поверь, это необходимо. Князь должен узнать правду о том, кто его травит. И узнать так, чтобы не возникло сомнений в достоверности этой информации.

Василиса обменялась взглядами с Полиной и Тимуром.

— Ладно, — наконец кивнула она. — Я тебе доверяю. Постараюсь убедить отца.

— Спасибо.

После их ухода я устало потёр переносицу, продумывая предстоящее представление. Самый простой способ — позволить князю самому услышать признание заговорщиков. Никаких следов магического воздействия, никаких подозрений. Елена и Кристоф сами себя выдадут.

Конечно, с Императорской волей было бы проще. Заставить их признаться прямо перед князем. Но Дмитрий Голицын — не дурак. Архимагистр металломантии наверняка поймёт, что его жену и дипломат подверглись чужому воздействию. И тогда возникнут вопросы о природе моих способностей. Вопросы, на которые я не готов отвечать.

Нет, пусть всё выглядит естественно. Тайная встреча заговорщиков, случайно подслушанная князем. Классика жанра. Источник этой информации можно будет свалить на шеф-повара или одного из агентов посла.

За час до полудня я покинул комнату и направился в восточное крыло. Малая приёмная оказалась небольшим помещением с высокими окнами и старинной мебелью. Покрытые пылью гобелены, потускневшая позолота — видно, что комнату давно не использовали.

Я нашёл замаскированную дверцу в стене и проскользнул в потайной коридор. Узкий проход, освещённый лишь тонкими лучами света из смотровых щелей. Пахло пылью и застоявшимся воздухом. Я прошёл по коридору, выбирая позицию. Нужно встать с противоположной стороны от того места, откуда придут князь с Василисой.

Судя по расположению комнаты, они войдут с западной стороны — там основной проход из жилых покоев. Значит, мне нужно в восточную часть коридора. Я нашёл подходящее место у смотровой щели, откуда хорошо просматривалась вся комната.

Ждать пришлось недолго. Первой появилась Елена. Княгиня выглядела взволнованной — видимо, остаточный эффект от ночного приказа. Она нервно ходила по комнате, поглядывая на часы.

Кристоф явился с пятиминутным опозданием. Посол выглядел собранным, но в глазах читалось напряжение.

— Елена, — он закрыл за собой дверь, — что за истерический припадок? О чём ты говорила?

— Мирон болен! — голос княгини дрожал. — Те же симптомы, что у Дмитрия!

— Невозможно, — Фон дер Брюгген нахмурился. — Яд действует только на инициированных магов. Ребёнок не может…

— Но он болен! — Елена схватила посла за рукав. — Что, если яд попал к нему случайно? Что, если…

— Успокойся, — ливонец высвободил руку. — Подумай логически. Как яд вообще мог попасть к мальчику? Он не ест апельсины из оранжереи, ты сама говорила.

— Не знаю! Может, сок? Или… или…

Я напрягся. Если князь не придёт, придётся импровизировать. Схватить обоих, притащить к Голицыну… Некрасиво, но что поделать.

— Елена, взгляни на меня, — Кристоф взял женщину за плечи. — Ты паникуешь зря. Даже если мальчик болен, это не связано с нашим… проектом. Обычная простуда, не более.

— Ты не понимаешь! — княгиня вырвалась. — Если с Мироном что-то случится…

— Ничего не случится. Но если ты продолжишь истерить и привлекать внимание, тогда да — у нас будут проблемы. Помни, что на кону. Если ты заговоришь, я расскажу всем о твоих грехах.

Елена побледнела.

— Ты обещал молчать…

— При условии, что ты выполнишь свою часть сделки. Князь должен умереть, Елена. Это единственный выход для нас обоих.

Внезапно воздух наполнился треском ломающегося дерева. Фальш-панель в западной части комнаты разлетелась в щепки. Через пролом шагнул князь Голицын, белый от ярости. За ним показалась бледная Василиса.

— Вот, значит, как, — голос Дмитрия Валерьяновича звучал обманчиво спокойно.

Посол попытался что-то сказать, но князь лишь взмахнул рукой. Массивный бронзовый канделябр на каминной полке словно растаял, превратившись в жидкий металл. Бронзовые струи метнулись к послу, обвили его руки и ноги, а затем застыли, припечатав к стене невидимой силой.

— Молчать, — процедил архимагистр. — Сначала я выслушаю мою дражайшую супругу.

Елена упала на колени.

— Димочка, я… Меня заставили! Угрожали!

— Заставили травить меня? — князь шагнул ближе. — Заставили подсыпать мне яд день за днём⁈

— Я не хотела! Подумай о нашем сыне!

— Что с Мироном? — выпалил князь, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога. — Елена, что с нашим сыном?

— Он… в порядке, — почти удивлённо протянула Строганова, не понимая, почему ещё несколько минут назад утверждала обратное.

— Я же говорила! — вдруг выкрикнула Василиса. — Говорила тебе, что она ведьма! А ты не верил!

— Тихо, дочь, — Голицын не сводил взгляда с жены. — Продолжай, Елена. Если с сыном всё хорошо, расскажи, как тебя «заставили».

Кристоф, прижатый к стене, попытался вмешаться:

— Ваша Светлость, позвольте объяснить…

Металл сдавил его горло, заставив замолчать.

— Твоя очередь придёт, — бросил князь. — Итак, Елена?

— Он… он угрожал мне и сыну… Сказал, что я должна сделать всё, как он говорит, иначе… Я собиралась тебе рассказать. Видишь, я даже на встречу его спровоцировала, чтобы заставить признаться! — нашлась эта гадюка.

Ну до чего хитра. Как быстро сориентировалась.

— Чем он тебе мог угрожать? Что за ахинея⁈ Ты жена князя. За твоей спиной Бастион!

Княгиня молчала, опустив голову.

— Отвечай! — рявкнул Голицын.

— Ваша Светлость, — прохрипел Кристоф. — Если вы меня выслушаете, я расскажу нечто важное. Нечто, что перевернёт ваше представление о супруге.

— Замолчи! — взвизгнула Елена и вскинула руки.

Ледяные копья материализовались в воздухе, нацелившись на посла. Однако Дмитрий Валерьянович оказался быстрее — металлический щит возник прямо из воздуха между Кристофом и заклинанием, отразив атаку.

— Интересно, — Голицын прищурился. — Что же такое знает господин посол, что ты готова убить его прямо при мне?

Фон дер Брюгген, несмотря на сдавленное горло, умудрился изобразить окровавленную улыбку:

— Спросите её о смерти вашей первой жены, Ваша Светлость. Спросите, отчего скончалась княгиня Ирина.

Воцарилась мёртвая тишина. Князь медленно повернулся к Елене. В его глазах полыхнула такая ярость, что даже мне стало не по себе.

— Что он имеет в виду?

— Ложь! — выкрикнула Елена. — Он лжёт!

— Доктор Арвид, — продолжил Кристоф. — Личный врач покойной княгини. Он заметил симптомы отравления, когда уже было слишком поздно что-либо предпринять. Побоялся сообщить вам, Ваша Светлость — думал, вы казните его за то, что не смог спасти супругу. После смерти княгини он вернулся в Ливонию и поделился своими подозрениями с земляками. Яд медленного действия, маскирующийся под болезнь сердца. Очень умно, госпожа Елена. Вы начали являться ко двору почти сразу — утешать вдовца, поддерживать в горе…

Дмитрий Голицын смотрел на жену так, словно видел пустое место.

— Это правда?

Елена подняла заплаканное лицо.

— Я любила тебя! Всегда любила! А она… она стояла между нами!

В следующее мгновение князь отвернулся от неё. Металл, сковывавший Кристофа, сжался сильнее.

— Ты ответишь за свои преступления по закону, посол. А ты, — он даже не взглянул на Елену, — отправишься в монастырь. Навсегда. Будешь замаливать грехи до конца своих дней.

Логика князя была мне понятна, хоть я и не разделял её. Монастырь вместо плахи — единственное политически взвешенное решение. Строгановы слишком влиятельны, слишком богаты. Казнь Елены означала бы войну с одним из сильнейших родов Содружества. Торговые пути, поставки соли, финансовые потоки — всё это могло обернуться против Московского Бастиона.

А монастырское заточение… Формально это даже не наказание, а «духовное очищение». Строгановы проглотят такое унижение, не имея формального повода для мести. Умно. Как бы князь ни жаждал справедливости, он остаётся правителем, обязанным думать о последствиях.

Однако в этот момент что-то сломалось в Василисе. Я увидел, как её зелёные глаза потемнели, зрачки расширились. Лицо исказила гримаса первобытной ярости. Она вскинула руку, и каменный пол под ногами Елены треснул.

— Нет… — прошептал князь, но было поздно.

Из трещины вырвался каменный шип — грубый, неотёсанный, похожий на клык древнего зверя. Он пробил Елену снизу, под рёбрами, вырвавшись из надключичной ямки, и продолжил расти, поднимая её над полом. Княгиня захрипела, из уголка рта потекла алая струйка.

— Ты… — голос Василисы дрожал от ненависти. — Все эти годы… Ты спала в её постели… Носила её драгоценности…

Кол продолжал расти, пригвоздив Елену к потолку. Кровь растекалась по камню, пропитывая лазурное платье.

— Сука! — выкрикнула геомантка, и в этом слове было столько боли, что у меня сжалось сердце. — Все эти годы я думала, что ты просто холодная стерва… Ты забрала у меня мать! А потом ещё смела говорить, что я позорю её память!

Елена попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь булькающий хрип. Её голубые глаза остекленели.