Хрупкая вечность

Глава 11

Сет ни капельки не удивился, когда спустя несколько песен Эйслинн забеспокоилась и выразила желание пройтись. Так бывало и раньше, до того как она превратилась в фейри. Это была одна из тех вещей, которые не менялись. Как и наличие у нее секретов от него. Ей всегда приходилось хранить свои тайны, и, когда она опасалась неприятия со стороны кого бы то ни было, ее первым инстинктом было продолжать в том же духе. Однако понимать мотивы такого ее поведения не означало смириться и принимать его таким, как есть.

Они прошли всего около квартала, когда Сет спросил:

— Так мы поговорим о том, что тебя напрягает, или как?

— А должны?

Сет вздернул бровь и внимательно посмотрел на Эйслинн.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, так? — сказав это, он наклонил к ней голову. — Несмотря ни на что.

Она остановилась, заметно напряглась, а затем выпалила как на духу:

— Кинан меня поцеловал.

— Так и знал.

Сет обвил рукой ее плечи, когда они пошли дальше.

— Как?! — От беспокойства, пронзившего Эйслинн, ее кожа замерцала.

— Он был странным. Ты была странной. — Сет пожал плечами, но продолжал идти, все так же обнимая ее. — Я же не слепой, Эш. Я все вижу. Чем ближе подступает лето, тем эта ваша связь становится более напрягающей.

— Так и есть. Я стараюсь не обращать на это внимания. Это непросто. Но у меня получится. Ты злишься?

Сет помолчал, подыскивая слова.

— Нет. Счастья, конечно, не испытываю, но от него такого можно было ожидать. Дело не в том, что он делает, а в том, чего хочешь ты.

— Тебя.

— Навсегда?

— Если бы только был способ. — Она так крепко обвила рукой его талию, будто, отпусти она его, он испарился бы в тот же миг. Сету было больно. Его кожа, в отличие от ее, была смертной. — Но его нет. Я не могу сделать с тобой такое.

— А если я этого хочу? — спросил он.

— Это не то, чего ты должен хотеть. Я сама не хочу такой быть. Зачем же… — Она встала перед Сетом и посмотрела на него снизу вверх. — Ты знаешь, я люблю тебя. Люблю только тебя одного. Если бы тебя у меня не было… Я не знаю, что мне делать, когда ты… — Эйслинн покачала головой. — Но мы не должны об этом думать. Когда он меня поцеловал, я сказала ему нет. Сказала, что люблю только тебя, и что он всего лишь мой друг. Я смогла сопротивляться, когда была смертной, и сейчас смогу.

— Но?

— Иногда где-то внутри меня словно появляется какое-то давление. Будто когда он далеко — это неправильно. — На ее лице было написано отчаяние, как будто она хотела услышать от него ту ложь, в которой сама себя убеждала. — Со временем станет легче. Должно стать. Быть фейри для меня нечто новое. И все стало по-новому, с тех пор как его силы уже не связаны. Думаю, должно стать легче со временем, с практикой, так ведь?

Сет не мог сказать ей того, что она хотела услышать. Они оба знали, что легче не будет.

Эйслинн опустила голову и тихо проговорила:

— Я уже… спрашивала Донию. О том, чтобы сделать тебя таким, как мы. Она ответила, что для нее это было настоящим проклятием, и она не может этого сделать. Как не могу ни я, ни Кинан. Кинан не превращал ни меня, ни Летних девушек. И Бейра тоже. Это мог сделать Ириал. Мы не можем.

— Значит… Ниалл…

— Может быть. Не знаю. — Эйслинн скользнула в его объятия, но ее слова были не теми, которые Сет хотел услышать. — Но, может, так лучше. Подвергнуть тебя проклятию, чтобы мы могли быть вместе, не самая клевая мысль. Что будет, если однажды ты меня возненавидишь? Посмотри на Дон и Кинана. Они вынуждены общаться целую вечность, и ты знаешь, они постоянно ссорятся. Посмотри на Летних девушек. Без своего короля они просто-напросто зачахнут. Зачем же мне хотеть такого для тебя? Я тебя люблю, а стать таким… Моя мама предпочла умереть, чтобы не стать фейри.

— Но я хочу всегда быть рядом с тобой, — напомнил Сет.

— Но тогда ты потеряешь всех остальных…

— Я хочу, чтобы у нас с тобой была вечность. — Он приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Если я смогу быть с тобой, все остальное образуется само собой.

Эйслинн покачала головой.

— Даже если бы я не считала это плохой идеей, я никак не могу этого сделать.

— А если бы могла?

— Не знаю, — призналась Эйслинн. — Мне не хочется иметь над тобой власть, и я не доверяю Ниаллу, даже если он мог бы… и… — С каждым словом она выглядела все более расстроенной, а ее кожа мерцала крошечными искрами. — Я хочу быть с тобой, но не хочу тебя терять. А вдруг ты станешь таким же, как Летние девушки? Или…

— А если нет? Если я просто умру, потому что любой фейри сильнее меня? — спросил Сет. — Что, если я буду тебе нужен и не смогу помочь, потому что я всего лишь человек? Будучи только приложением к твоему миру, я автоматически становлюсь уязвимым.

— Знаю. Тэвиш говорит, я должна отпустить тебя.

— Я не домашнее животное, которое можно взять и отпустить на свободу. Я люблю тебя и знаю, чего хочу.

Сет поцеловал ее, всей душой надеясь, что через этот поцелуй она поймет его чувства, если он был недостаточно красноречив на словах. Солнечные вспышки покалывали его кожу, как электрический ток, разливались теплом, наполняли какой-то странной энергией, для которой нет названия в человеческом языке.

Провести вечность. Как сейчас. Вот, чего он хотел. Этого же хотела и она.

Он отстранился, опьяненный поцелуем.

— Вместе навсегда.

Эйслинн засмеялась.

— Возможно, есть другой путь. Мы можем… Скажи мне, что бы ни случилось, у нас все будет хорошо?

— Да, — пообещал Сет. — Мы справимся.

Он опять обнял ее одной рукой, когда они снова пошли по улице. Все должно наладиться. Летний Король утверждал, что его возражения на счет присутствия Сета касаются исключительно его смертности, которая отдаляет Эйслинн от Двора. Если он по-настоящему станет частью Летнего Двора, причины для протестов Кинана отпадут сами собой. Но, едва подумав об этом, Сет понял, что все далеко не так просто. Плевать. Никогда в жизни он ничего не хотел так сильно, как провести вечность вместе с Эйслинн. И все, что ему нужно, — это найти способ.

— Пойдем к реке? — предложила она, сияя пульсирующим светом, и Сет прижал ее к себе — свою павшую звезду. — Сегодня будет музыка.

Он кивнул, не спросив, откуда ей это известно. Сборища ее фейри взывали к ней, были словно маяки на ее пути.

— Давай побежим? — В глазах Эйслинн поблескивали бездонные голубые озера.

Она могла сколько угодно утверждать, что ей не по душе быть фейри, но в глубине души ей, несомненно, это нравилось. Если бы Эйслинн смогла выбросить из головы страх перед тем, какой она стала, ее жизнь была бы счастливее.

Сет согласно кивнул и крепко ее обнял. Его ноги едва касались земли, словно они летели по воздуху. Если бы он отпустил ее, то разбился бы наверняка. Но Сет не собирался отпускать ее ни сейчас, ни когда бы то ни было.

Когда они остановились на берегу реки, Эйслинн смеялась от удовольствия, которое приносило ей такой скоростное передвижение, и от свободы, которую давала ей ее новая сущность.

Группа музыкантов устроилась вдоль берегов. Одной из певиц была русалка. Она с томным видом качалась на поверхности воды, раздавая поручения направо и налево тем, кто был на берегу. Ее кожа оттенка светлого зеленого мха слабо поблескивала фосфоресцирующим мерцанием в темноте. Широкий серебряный пояс обхватывал ее одежду из водорослей, которая открывала взору больше, чем скрывала. Ниже талии имелся покрытый чешуйками рыбий хвост, но даже это каким-то образом придавало ей элегантности. Позади нее трио русалов вело неспешную беседу с келпи16, но, в отличие от певицы, вид они имели довольно мерзкий. С лицами, похожими на голову зубатки17, с открытыми ртами в обрамлении длинных усов, они наблюдали за своей сестрой, готовые в любую минуту броситься на ее защиту. Эта картина заставила Сета задуматься, почему именно Темные вызывают у всех страх. Обитающие в воде фейри на вид были куда более жуткими.

Но в следующую минуту русалка начала петь, ее братья присоединились к ней, и Сет и думать забыл, какие они на самом деле. Теперь они казались ему великолепными.

Языка, на котором они пели, Сет не знал. Да и не в песне было дело. Просто они как-то преобразились. И каждая клетка в его теле стремилась войти в резонанс с этой музыкой. Дыхание Сета подстроилось под ритм поющих. И чары тут были ни при чем. У Сета была против них защита. Но они действительно были хороши.

Сет и Эйслинн молча стояли, затерявшись в звуках и ощущениях этой музыки. Ноты понесли их, выведали их тайны, забрали с собой их души, закружили в воздухе и в воде, где не было боли. Не было волнений. Не было страха. И этот совершенный миг до краев наполнил Сета.

А потом музыка стихла.

Очарование было разрушено: сила тяжести воззвала к его душе и привязала ее к земле. Казалось, эта музыка была рождена как раз для того, чтобы возвысить над миром, а потом без предупреждения, беспощадно бросить на землю. Падение было болезненным. Внезапное отсутствие музыки ощущалось как удар под дых.

— Потрясающе поют, — прошептала Эйслинн.

— Более чем, — наконец отвел глаза от воды Сет.

Только между песнями ему и Эйслинн удавалось посидеть вдвоем. Когда пение возобновлялось, было только два варианта — либо замереть, словно в трансе, либо танцевать. Сет подозревал, что Эйслинн вполне могла противостоять воздействию этой музыки, вот только он сам не мог. Музыка фейри была всепоглощающей.

Они успели сделать всего несколько шагов, когда внимание Сета привлекла дриада18. Из всех созданий этого мира, что встречались на его пути, именно дриады тревожили больше всего. Они существовали с единственной целью — соблазнять. Без спин, пустые внутри (в прямом и переносном смысле), дриады испытывали необходимость в том, чтобы очаровывать. Этой их внутренней голодной пустоте не могли противостоять ни люди, ни фейри. Если бы не защита, которую Ниалл дал ему, Сет вряд ли смог бы не поддаться искушению.

Дриада Бритта послала ему воздушный поцелуй. Эйслинн сжала руку Сета, но ничего не сказала на это.

В ответ Сет только кивнул. Вечеринки с музыкой проводились на территориях, которые считались нейтральными, а это давало дриадам возможность вести себя смелее. По правде говоря, Бритта, наверное, вела бы себя так же независимо от того, на какой территории они находились. Нельзя было просто взять и махнуть рукой на фейри, достаточно сильного, чтобы быть одиночкой и при этом спокойно появляться в местах, где несколько Дворов лелеют свои конфликты.

Бритта шла прямиком к ним. Нейтральная территория означала, что все они были здесь равными и в равных условиях. Сету это нравилось, но по тому, как напряглась рядом Эйслинн, он понял, что в данный момент она не в восторге от этого правила.

Не дойдя до них нескольких шагов, Бритта споткнулась, и Сет, не раздумывая, подхватил ее. В этот момент его руки скользнули по тому месту, где должна была быть ее спина. И хотя тонкая блузка на Бритте прикрывала большую часть ее тела, Сет все равно почувствовал ошеломительный контакт с пустотой.

— Какое замечательное спасение, милый, — проговорила Бритта и чмокнула Сета в щеку с обескураживающей фамильярностью. Потом повернулась к Эйслинн. — Королевушка.

Когда она проплыла мимо, Эйслинн пробормотала:

— Мне никогда не будет спокойно рядом с ними, так?

— Нет, будет, — заверил ее Сет. — Нам обоим.

— Раньше не было проще, но все казалось понятнее.

Она положила голову ему на плечо.

— Все снова станет понятным, — отозвался Сет. — Просто тебе все в новинку.

Эйслинн кивнула. И он подумал, что она не сказала ни слова только потому, что ей пришлось бы придумывать запутанные предложения, чтобы казаться менее напуганной, чем она была на самом деле. Сету тоже было страшно. Если бы он рассказал ей, о чем говорил ему Кинан, если бы признался, как на самом деле ему было больно, когда она забывала о том, насколько она теперь сильнее его, это оттолкнуло бы Эйслинн, в то время как ему самому хотелось, чтобы она была как можно ближе. Он хотел быть с ней, хотел их близости, но пока она не поймет, кем является на самом деле, пока он не найдет способ покончить с ролью простого смертного, пойманного в ловушку в мире фейри, расстояние между ними неизбежно.

В этот миг русальное семейство запело по-настоящему проникновенно. Музыканты на берегах вдоль реки, где-то за деревьями и еще дальше, куда простым смертным глазам было не добраться, подхватили песню. Напевные ритмичные удары и трели каких-то духовых — такие звуки невозможно было создать с помощью инструментов, известных смертным. А голоса возвышались к небесам и возвращались на землю, лаская души, как нежные руки речной воды ласкали берега. Всех вокруг окутала чистая музыка.

Эйслинн вздохнула с довольным видом:

— А все не так уж и плохо, правда?

— Чистая правда.

Сет чувствовал чистоту музыки, будто она была чем-то материальным. Мир Фэйри не был идеальным, но порой он казался намного полнее мира смертных. Обычная для фейри музыка была богаче и намного более захватывающей, чем музыка, которую когда-либо создавали лучшие музыканты мира людей. Никто не руководил постановкой танцев тех фейри, которые воплощали звуки в движениях; никто не дирижировал музыкантами, которые скрывались в темноте.

— Пойдем со мной, — сказала Эйслинн и повела Сета к мертвому дереву.

На ветвях сидели три ворона. На мгновение Сету показалось, что их глаза следят за ним, но Эйслинн потянула его за руку, и он пошел за ней, так же поглощенный ею, как и до этого — музыкой. Как только она отпустила его руку, ему показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. И хотя музыканты были теперь за спиной Сета, он чувствовал, как музыка кружит вокруг него. Но перед ним была она — и только она могла конкурировать с красотой этой музыки. Эйслинн прикоснулась к виноградной лозе, обвивающей мертвый ствол. Лоза с шелестом удлинилась, запуталась, растянулась и превратилась в небольшой гамак, в котором можно было сидеть, как в кресле.

Эйслинн отпустила лозу и снова взяла Сета за руку. Пока он прикасался к ней, видел ее, тонул в ней, он мог двигаться. Он по-прежнему был одержим музыкой, но вся магия фейри не могла сравниться с Эйслинн. Любовь давала человеку силы противостоять любому волшебству.

— Посидишь со мной? — спросила она.

— С удовольствием.

Сет уселся в плетеное «кресло» и раскрыл ей объятия.