Хроники Короны. Восстание.

Глава 4. Часть 5. Песни, пляски и подворотни.

— Дамы и господа! — с пылающим лицом вопил парень, находящийся в том возрасте, когда юность уже успела собрать вещички и приготовилась заселяться на крайне крохотное кладбище воспоминаний. — Скорее вы спешите! На ярмарку с друзьями вы ступите и проведите время с пользой, пока не померли ещё! Пройдя через ворота, встретите вы счастье, а если нет, проваливайте прочь!

У самого входа по две стороны расположился громадный оркестр, состоящий из людей крошечного роста. Это была знаменитая карликовая банда из Анфоста по именованию “Сыновья Хрычовки Сью”. По легенде, Хрычовка Сью являлась первым морским пиратом, который по собственной воле причалил к берегам Короны и остался на них до самой смерти. К вашему сведенью, Хрычовка Сью успела завести отношения с одним крайне богатым стариком и родила ему десять детей! Правда, все они оказались больными и не выросли в полный рост. Вот тогда и появились сообщества карликов Короны, которые объединяли низких людей в одну громадную, хоть и не высокую, семью.

— Поприветствуйте! — продолжил тот же парень. — Уже здесь и сейчас к вам с небес в тот час спустится дирижёр! Господин Ляфрунтий Дартоломац!

Послышались торжественные выкрики и аплодисменты, и дирижёр-карлик действительно принялся спускаться с неба. Седого Мистера с пышными белыми усами посадили в корзину зеленоватого воздушного шара, привязанного к стенам ближайших зданий. Дирижёр, приодетый в красный господский костюм с двумя лазурными галстуками, направленными в разные стороны, развёл руки вправо и влево, словно хотел обнять стоящих у входа на ярмарку. В ладонях он с усилием удерживал особые двухсполовинойфутовые палочки, с помощью которых управлял двумя группками музыкантов. В толпе в предвкушении запищали дамочки за сорок. Защелкали новенькими фотоаппаратами местные фотографы и заскрипели писательными скрижалями журналисты и репортёры. К утру многие планировали высказать собственное мнение о празднике, прошедшем на Площади Разгулья.

— Благодарю вас, — раскланялся почётный карлик. — Благодарю. Я попрошу всеобщей тишины! Мне необходимо настроиться!

Сотня человек захлопнула рты, другая сотня, тщательно обдумав слова полурослика, выругалась, но шёпотом, ведь каждый мечтал услышать шедевр, покоривший уши слушателей Короны. Барабанщики настроились, шесть пианистов, рассевшихся за одним роялем пожали друг другу руки, а скрипачи тщательно смазали смычки, так как верили, что этот обряд принесёт удачу. Господин Ляфрунтий Дартоломац на секунду оставил дирижёрские палочки, вынул носовой платок, тщательно высморкался и выкинул тряпицу в толпу, где кусок ткани разорвали на клочки фанаты.

— Что ж, — воскликнул он. — Пора начинать!

Старик в кругах кивнул товарищам, усевшимся снизу, выпрямил спину и сухо протянул, притопывая ступнёй в такт:

— И раз, и два, и раз, два три! Начинаем!

Опля! И в работу включились карлики! Мелодия рывками поскакала сверху вниз, будто перепрыгивала через скользкие ото льда ступени. Она словно повторяла слова господина Ляфрунтия Дартоломаца. И тут, и там слышались смешные “и раз, и два, и три, четыре, и пять, и шесть, и семь, и девять, не найдёте лучше в мире исполнителей вы песен”. Поглядев на оживлённый оркестр, одни толпы прохожих, сменялись другими, другие сменялись третьими и так далее. Веселье начиналось, и никто не замечал, как ленны, смотрители за порядком, покидают Площадь Разгулья в подозрительной для них спешке. Что же произошло и как так вышло? К сожалению, можно догадаться, если вспомнить ужасный случай на улице Лонгрен.

— Как-то здесь громко, — возмутился Джим Логан, подходящий к торжественному входу на ярмарку, проходящую в честь Дня Объединения. — Нельзя же сидеть дома и молчать, при этом запихивая в пасть куриную ножку?

— Тут сейчас собралось практически всё население города, как мне кажется, — ответила Лорсан, стараясь говорить громче музыки, льющейся из карликовых инструментов. — Власти Тинсана, насколько мне известно, проводят подобные ярмарки ежекружно, поэтому народу набегает много.

— И мы с какой-то стати попали именно сюда, а бард разгуливает среди толпы, распугивая народ, — иронично подметил Логан. — Не везет, так не везёт!

Спустя некоторое время после позора в Управительном штабе Джим и Лорсан доковыляли по верному адресу – они добрались до Площади Разгулья, чтобы отыскать таинственного бессмертного барда. Кто же это такой и почему его откуда-то помнила Лорсан? Неизвестно.

— Купите карту Площади Разгулья! — советовали редкие господа в противотуманных окулярах. — Иначе потеряетесь совсем. Не выйти вам обратно без подсказки, не вырваться из сотни стен!

— Возьмите задёшево нашу бумажку и вот вы мгновенно прознаете путь! — предложила неизвестная двоице персона, протягивая желтоватый лист бумаги. — Четыре тумогуста этой туманно-снежной ночью и каждая тропа предстанет перед вами! Юная красавица-леди, юный красавец-джентльмен, — постарался польстить Мистер. — Не приобретёте путеводитель?

— Мы тут ненадолго, — отказался Логан.

— Я заплачу, — отказала отказавшемуся девушка и протянула продавцу восемь серебряных монет с изображением короны и узорчатой цифры “Т”.

Господин ловко принял деньги из женских ручонок, передал два плотных листка Варди, подмигнул черноволосому мальчишке, с усмешкой покачал головой и ускакал дальше, чтобы выискивать жертв, прошедших через оркестр карликов.

— Могла бы и не позорить меня, — оскорбился парень, получив карту из рук дамы. — Теперь тот разносчик товаров и новостей расскажет целой ярмарке о том, что за меня заплатила дама. Они не знали, что она специально хвасталась деньгами!

— Не шуми, — посоветовала Лорсан, хихикнув. — А то иначе все горожане вскоре об этом прознают.

— Ага-а! — воскликнул мальчик, показывая на молодую леди указательным пальцем. — Ты и не скрываешь подобного рода подлость!

Место, на котором проводили известную ярмарку, оказалось просто огромным, среди сотен ларьков с едой, одеждой и остальной всякой всячиной мог затеряться абсолютно каждый человек, имеющий в карманах пару завалявшихся монеток. А ведь там также стояли цирковые шатры – узнать об этом помогали нанятые мужчины в костюмах клоунах. Их лица были загримированы и выглядели бы крайне комично, если бы не усталые вздохи и обречённый вид вперемешку с мечтами покинуть рабочий пост. Один из таких рекламщиков, отличавшийся от собратьев истинным актёрским мастерством, зазывал призрачных прохожих, незаметных и однотипных. Помимо побеленного лица персона носила пышный фиалковый парик и штаны на подтяжках коричневого оттенка.

— Уже через пять минут мы отправляем гостей и прохожих в закрытый шатёр. Там любой третий узнает о правде и об изменах мужей! Знающая персона прибыла из Анфоста, города на воде, и готова открыть вам желаемое за деньги, блестящие сребристые монетки. Так что несите их скорей! Да и зовите вы гнилых в душе друзей со скорбью в черепной коробке. Мисс Камнеглотт Лягштампляля раскроет тайны ловко! Её Бардель уже на месте и ждёт уже гостей!

— Уже и Бордели теперь на ярмарках появляются? — восхищенно поднял брови Логан. — Надо сходить и посмотреть

— У нас есть более важные дела, — отметила Варди.

— Дела важнее дам? — глупо спросил Джим и сам ответил на свой вопрос. — Да мне и не очень-то хотелось туда заглядывать. К тому же посещение Барделей – дурной тон для истинных джентльменов, поэтому я попросту пошутил.

— Ну-ну, — хмыкнула Лорсан, закатывая глаза.

Протиснувшись сквозь слишком медленных, подвыпивших взрослых, ребята не могли поверить в то, что происходящее – не сон и не обман. Красота ярмарки заставила их охнуть и вытаращиться на происходящее. Кругом стояли десятки палаток и шалашей, где-то даже свисали гамаки, на которых лежали то товары на продажу, то пухлые мужчины, уставшие от излишней энергичности своих жён и их настойчивых, высоких голосков, способных оглушить любого. На Площади установили и пировые помещения, где голодающие имели право насладиться горячими и только что зажаренными курами и гусями. Из десятилитровых бидонов поднимался пар от свежего варева. В них разнообразные кухарки и поварихи варили вечерние супы, сливовые, рыбные и вишнёвые компоты, а из некоторых до посетителей доносились манящие запашки какао-бобов, выращиваемых на крайне ветвистых и большекронных деревьях под названием Шокодрева, которые росли исключительно на фермах Ингрида – одного из важнейших окраинных городов. Тех самых городов, о которых все знали, но никто не слышал. Люди творческие также не потеряли шанс заклубить умы прохожих своим как великолепным, так и отвратительным творчеством. Возможно, то отвратительное творчество нарекали наукой, но кому она была нужна в период праздничной ночи? Музыкальных, песенных и стихотвореньечитальных “алтарей” в духовном городе поставили не меньше лавок с едой, ведь Тинсан не зря называли духовной провинцией, где человек искусства мог найти почитателей, стать популярным, а затем попасть под колёса несущегося по улице автомобиля, так и не успев провести пятидесятый, юбилейный, концерт с повторяющимся из раза в раз репертуаром.

— Ярмарка, вероятно, невероятно огромная, — поведала Логану о своих размышлениях Лорсан. — Как я и подозревала, здесь нам снова предстоит разделиться, но не думаю, что данная идея входит в разряд хороших. На такой территории потерялся бы и мой дурашликовый дядя.

— У тебя есть дядя? — прищурился Джим. — Помнится, в доме Гневной Девы ты говорила, что осталась без близких. Так зачем соврала?

— Не назвала бы его близким человеком, — мрачно ответила юная леди. — Скорее, таким, какого неприятно видеть.

Путешественников, движущихся в сторону развилки, растолкнули в разные стороны, а в поле обозрения подростков очутилось какое-то хамло с тонкой талией, прижимающее к сердцу что-то золотистое и вопящее на целую Площадь:

— Мсье Хай! Мсье Хай! Я отыскал новую трубу! Выступление пройдёт гладко!

— Эй! А можно поспокойнее? — недовольно воскликнул едва не рухнувший на каменную плитку джентльмен Джим, однако таинственный человек уже скрылся среди толпы горожан. — Продолжай, — разрешил паренёк Варди.

— Так вот, — вернулась к рассказу хрупкая Мисс с каштановыми волосами. — Дело в том, что мой дядя давным-давно поссорился с моим отцом. В точности не помню из-за чего и кого произошёл тот спор, но после дядя Динер скрылся из нашей дачи в Ингриде, где он проводил большую часть отпусков. Динер оскорбил мёртвого теперь Судью и не пожелал видеть ни его, ни его послушненькую дочь. Тогда мне было всего десять кругов. С тех пор я видела переменившегося дядю лишь три раза. Первый раз – в газете о преступлениях месячной давности. Динер совершил крупное ограбление в Анфосте, после чего скрылся. Второй раз – в списке людей, находящихся в розыске. За его душу назначили довольно привлекательную сумму. В третий – совсем недавно. Я случайно подслушала, как отец болтает с кем-то по рабочему радиофону. Насколько я поняла, теперь Динер прячется в лавке древностей на окраине Мейна. Что странно, до тех трёх упоминаний, дядя полностью пропал из нашей с отцом жизни.

— Ого, интересно, — восхитился Логан.

— Что именно? — удивилась девушка, останавливаясь у незанятого фонарного столба.

— Какой мальчишка не мечтает иметь связи среди воров, грабителей и маньяков? — наивно сказал Джим. — У них можно попросить о помощи, если тебя обижают в школе.

— Ну, как чудесно, что я не мальчишка, — махнула Лорсан.

Парень также замер у фонаря и засунул большие пальцы в карманы чёрного пальто. Герои уставились на развилку. Правая дорога выглядела оживлённо, по ней за перепуганными крысами скакали счастливые дети, а за счастливыми детьми гонялись расфуфыренные барышни, вероятно, их матери. Путь же слева походил на почти безлюдное нечто, хотя порой туда заскакивали расстроенные чем-то юноши и старушки. Безусловно, в День Объединения они выбирали туманные местечки, в которых можно побыть в одиночестве и нарыдаться на несколько периодов вперёд. Второй проход походил на жуткое злодейское логово, где плохие граждане распылили ядовитый газ, отравляющий и отнимающий особые, приятные воспоминания из детства.

— Куда пойдёшь? — спросила, подчиняясь законам этики, серьёзная Мадам Лорсан. — Или мы пойдём вместе?

— Нет времени! — отказался от похода вместе с девчонкой мальчишка. — Я выбираю ту тропу, что слева!

— А ты не испугаешься? — поинтересовалась она.

— Я буду только рад, — пропустил фразу Логан. — Отец учил меня самостоятельности. К тому же у меня имеется карта, поэтому я отправляюсь в Толстокишечный переулок Шалостей.

— Ты повернул карту не той стороной.

— Я так изначально задумал, — поправил Джим. — Проверял тебя. Я отправлюсь на Толстокишечный переулок Ненастий, после чего пройдусь по Паутинному переходу и вырвусь на вторую часть Площади Свободы.

— Вот и чудесно, тогда встретимся у памятника через полчаса или больше, — отозвалась девушка и отважно направилась на яркую часть Площади.

А вот Джиму предстояла та ещё работёнка…

Времени, чтобы осмотреть каждый уголок не нашлось и всё благодаря накапливающемуся Туману. Мужчина, бесцельно бродящий по ярмарке, неустанно предупреждал о приближающейся угрозе в рупор и пытался внушить продавцам и посетителям, чтобы они отправлялись по домам и праздновали там, в безопасности, однако они только приходили и приходили.

Место, по которому двигался Джим, выглядело крайне необычно. Вероятно потому, что атмосфера здесь царила загадочная. Над прохожими на незаметных канатах крепились тканевые фонари, оболочка которых окружала оранжеватое пламя. Тропа для прохода увеличилась, а освещение ухудшилось. Несмотря на тёмный переулок, в воздухе витало ощущение чего-то незримого, приятного. Быть может, частички магии, сокрытые в счастливых душах Мистеров и Мисс, гуляющих без причины.

В неприметном уголке, примеченным прохожими, на трёхопорных складных табуретах восседали старцы, уставившиеся на прибывающий народ через узкую щель между усталыми веками. По их виду мы без каких-либо проблем осознаем, что музыканты те, а те уж точно были музыкантами, съехались в Тинсан с восточных провинций. На деревянном ящике, грозившем развалиться на щепки, находилась женщина в возрасте, примерно кругов шестидесяти-шестидесяти пяти. Она носила чёрную вуаль и такую же чёрную шляпку-слауч. Чёрная сеточка опускалась с берегов её головного убора и скрывала под собой мёртвенно-бледное, огрубевшее лицо, покрытое глубокими, забытыми шрамами. Дама подрагивала от волнения, усилитель звука потрясывался в правой ладони. Около неё важно расхаживал её помощник, юнец, скорее всего, сирота. Скопище зрителей, собравшееся около, пребывало в бездействии и заинтригованно следило за старой леди в траурной одежде. Джим Логан в переносном смысле прополз сквозь живую преграду и рассмотрел происходящее. В переулке, заполненном Туманом наполовину, ожидали неизвестно что. Внезапно исполнительница в слауче вздрогнула, словно в её сердце забили часы с кукушкой, и щёлкнула пальцами.

— Данная песня посвящается нашим спасителям, давно уснувших под гробовыми плитами, но остающихся в памяти народа.

Слова, сорвавшиеся с её выветренных губ, прозвучали на песенном догородском наречии, поэтому я потрудился и нашёл верный перевод.

Гварда мар ка-тума, Как же ночь хороша,

Чумна ночна яорма, А ночная ярмарка полна,

Туна Нар Ка-тума! Ведь сегодня День Объединения!

Нар Катума, нар тума ту! День Объединения наших душ!

Шумна ночна яорма, Шумная ночка,

Ту га ла, ту гу лу, Все снуют тут и там, все снуют и гуляют,

Ту мая, ту гулугу, В День Объединения!

Нар Катума, мар тумату! Объединения наших душ!

Нар ту мар ту, мар ту, В этот день мы восхваляем предков,

Ма ту ма, ма ту ма, ла тула тумау! Честь наших великих предков!

Лар ту мар ту мар ту, Что объединились в трудный час,

Марту мар ту ма, И вернули нам мир!

Ла ту ла тула!

Женщина не просто дирижировала сама для себя, нет. Она с надеждой на понимание обращалась к посетителям ярмарки, проходящим без особого интереса и понимания. Она извивалась в невообразимом танце, не понятном остальным и хотела, чтобы окружающие вспомнили о том, что День Объединения – это не просто выходной или праздник, позволяющий бросить работу и провести время с детьми и родными стариками, а общая память. Память о погибших во время жестокого правления кошмарного тирана по имени Орландо Асданош, безжалостно расправившегося с Великим Властителем Власом, его чудесной семьёй и тысячами невиновных.

Но нипула горма, Все в округе поют,

Ту ма, ту ла сагу ума. Не мешает Туман никому,

Ту на мар гулугу. И округа полна,

Нар Катума, нар тума-ту! В День Объединения, День объединения наших душ!

Нар ту мар ту, мар ту, В этот день мы восхваляем предков,

Ма ту ма, ма ту ма, ла тула тумау! Честь наших великих предков!

Лар ту мар ту мар ту, Что объединились в трудный час,

Марту мар ту ма, И вернули нам мир!

Ла ту ла тула!

Дама закончила и скромно поклонилась под хлопки зрителей. Многие из слушателей растрогались и вытирали крохотные, похожие на стеклянные бусинки, слёзы. Песня оказала на народ сильное влияние, иначе не сказать. Даже Джим Логан в какой-то степени вспомнил о другом Логане, древнем-предревнем. Том самом Логане, который спас Корону от правления одного тирана. Также мальчишке удалось перевести пару строк, ведь не зря он посещал уроки Одри Крунсберг.

— Дамы и господа! — произнёс в усилитель звука веснушчатый ребёнок восьми кругов в тоненькой шинели. — Песню под названием “Нар-Катума” исполнила ваша несравненная слуга, Гвендолин Марголли! Она прошла долгий, трудный путь перед тем, как попасть сюда. Дама, исполнявшая перед вами, перетерпела крайне сложные трагедии в семье и, к восторгу, пережила десятки переживаний! Эта мадмуазель потеряла другую себя, но не сдалась! Она отбросила горевания по прошлому и отказалась от уныния!

Публика разразилась овациями и словами поддержки. Когда люди умолкли, Гвендолин Марголли вновь приняла в ладонь усилитель звука, она, не скрывая искренности, призналась:

— Я вижу и слышу вас, дорогие! И понимаю, что теперь среди жителей или гостей Тинсана у меня появились друзья. Почему друзья, а не поклонники? Да потому, что поклоняться мы должны Великому Власу, а не популярным певцам и остальным знаменитостям! Пусть на вашем жизненном пути присутствует лишь доброта, теплота и вера! Вера в лучшие времена. Спасибо!

Женщина, расчувствовавшись, скрыла лицо в холодных от холода морщинистых ладонях и уселась к группке музыкантов.

— А теперь! — громогласно заявил маленький зазывала. — Мы сыграем вам Туманное танго! Композицию-импровизацию, которую ещё не наблюдал ни один житель Короны! Мелодию, отражающую загадочность туманной дымки и волшебство падающего с небес снега. Танцуйте, проводите ночь с родными и никогда! Слушайте! Никогда не жалейте о прошлом, если вы успели проявить хотя бы немного заботы по отношении к другим, окружающим!

И в уши людей снова влилась чудная мелодия, издаваемая с помощью туманного свистка, трубы, барабанов и гитары. Старухи и старики, жёны и мужья, девушки и юноши стали объединяться в пары и исполнять танец. Какой это был танец! Поверьте мне! Никто не знал правил и необходимых движений, люди выхватывали идеи из их голов. Туманное танго – танец, объединяющий других. И первыми осознали это танцующие, ведь именно они первыми услышали плавно льющуюся, словно горный ручеёк, мелодию. Туманное танго в ту ночь стало наиболее глупым танцем их всех, однако именно оно завоевало опустошённые сердца горожан, погрязших в повседневной рутине и позабывших о самом главном – смехе и отдыхе. Десятки пар вертелись из минуты в минуту так, что Логан замер и отмер лишь тогда, когда импровизация узкоглазых музыкантов завершилась. Тогда парень поспешил покинуть туманный Толстокишечный переулок Ненастий, но туманное танго ещё долго не выходило из его подростковой памяти.

Бродя мимо горлопанящих персон, Логан пытался высмотреть нужного героям “монстра”, бессмертного барда. Особо стараться мальчик не планировал, потому что, возможно, Томас уже давно справился с бардом, а сейчас уже спешит к нему и Лорсан, но прогуливаться по Площади просто так парень не собирался. Он собирался как следует поесть.

— Измерьте силу! — кричал курчавый синеволосый человек среди очередных торговых рядов. — Испытайте удачу и побейте рекорд по метанию кувалды! Не отбейте ноги, если не хотите, чтобы нас засудили!

— Свяжите комплект зимней одежды за час и получите пожизненный запас ниток! — зазывала участников на конкурс худая и высушенная, словно вобла из Лазурного моря, бабуля в пенсне.

Вторая подобная женщина, вероятно, её младшая сестра, стояла неподалёку и смотрела на то, как такая же старая и дряхлая старушенция, как и она, с невероятной скоростью довязывает шубу. Со лба смотрительницы за участниками текла река холодного пота.

— Съешь пироги скорее, чем толстяк Герго и получи пять светояров! — восклицал низкорослый карлик.

Казалось бы, куда ещё низкорослее? Настолько низкорослее, что у него не получалось залезть на стул! — скажу я вам.

Внимание Джима привлёк таинственный шорох. Повернувшись назад, он не заметил никого, кто мог издавать шуршащие звуки. “Нужно быть начеку” — подумал Логан, как сзади донёсся очередной шорох.

Парень зло развернулся, но никого нигде не оказалось. Тогда Джим решил передохнуть и наконец заесть расшалившиеся не на шутку нервы. Он отошёл от потоков прохожих и облокотился на пыльную стенку ближайшего здания, не боясь испачкаться, затем, оглянувшись по сторонам, мальчишка раскрыл походный рюкзак.

Из сумки, сжимая маленький, потертый мешок с сухарями, выпрыгнула жирная крыса, которая тут же поскакала прочь.

“Вот же мышь, — устало подумал Логан. — Почему она решила залезть именно ко мне?”

И он сорвался за противным грызуном, совсем забыв, о соблюдении правил “безопасности с учётом того, что вас разыскивают злодеи”, существующих лишь в голове Томаса Гринбейла.

Животное пробежало мимо старух-сестер и долгожданной победительницы, которую заговорщицы собирались объявить воровкой или, если не поможет, утопить в искусственной тинсанской реке, и завернуло направо, прямо к проëму, расположившемуся между квартирными зданиями. К подворотне, где валялся только хлам да мусор. Крыса добежала до центра тупика и наконец поняла, что мешок с сухарями не пролезет ни в одну из щелей. Она бросила попытки и сиганула в дыру, едва протиснувшись в неё.

Логан победно подхватил провиант, а когда распрямился, осознал, что что-то не так. Совсем не так. Парень застыл, словно вода в холодную зимнюю пору. За спиной раздался зловещий шорох, на который Джим тут же обернулся. Ничего. Подворотня пуста так же, как и раньше.

Вдруг чья-то рука обхватила горло Логана сзади, но она не душила. Мальчишка почувствовал ледяное от мороза лезвие охотничьего ножа у своего горла и нервно задышал. В воздух вырвались горячие клубы пара. За спиной Джима явно находился довольно высокий мужчина, скрывающий собственную усталость. Рядом с левым ухом раздалось едва слышное шипение, похожее на шум воды, льющейся из проржавевшего крана.

— Так, так, так, — заговорил очень знакомый незнакомец. — Кто это тут у нас-с попалс-ся? Неуж-жели Логан? Дж-жим Логан, ес-сли ис-сточники не врут.

Джим осознал, что дело его плохо, поэтому юный джентльмен понадеялся вырваться из злодейских лап, но не тут-то было.

— С-советую тебе не двигатьс-ся, глупец, — нараспев произнёс человек в маске крысы. — Иначе умрёш-шь прямо здесь, в тихом коридорч-чике с концом, ведущ-щим в никуда. Опис-сание похож-же на твоё полож-жение, не правда ли? Дёрнеш-шься, и кровь потечёт из бурлящ-щего, распоротого горла, а ж-жизнь померкнет и поблёкнет нас-совсем.

Логан почувствовал мерзкий, терпкий мускусный запах, смешанный с дорогими духами и яблоком. Тяжёлые, свистящие вдохи и выдохи Крысолова свидетельствовали об усталости мужчины. Конечно, ведь злодею пришлось в спешке добираться до Площади Разгулья прямо со станции Билборд на случай, если план с гигантской крысой-мутантом не увенчается успехом. Господин с красными, сияющими зрачками подозревал последнее, ведь не зря смуглая гадалка взвалила на пророчественную троицу неподъёмную ношу по спасению Короны. Крысолов уверял себя, что стоило сразу схватить смелого Томаса Гринбейла, а не устраивать глупые сценки и пытаться узнать жертву получше. О-о, Неизвестный за подобное упущение незаменимого заместителя по головке не погладит. Однако как хорошо, что злодеи всегда думают наперёд и составляют запасные планы. К тому же Великий, главарь армии солдат в чернильных доспехах, ничего не узнает.

— Хороший мальчик, — прошептал человек в маске, выбрасывая отвратительный акцент на кучу, полную объедков из фраз. — А теперь кивни, если знаешь Томаса Гринбейла и являешься одним из членов пророчественной троицы. Ты взаправду один из трёх мальчишек, избранных той женщиной, обладающей магическими способностями?

“Трёх мальчишек?” — недопонял Джим. — Видимо, Крыс не знает о происходящем полностью. Но только как он прознал о Ба-Суд? Логану совсем не хотелось сдавать друзей, однако обстоятельства вынудили его положительно кивнуть.

— Прекрас-сно, — послышалось вновь. — Тогда у меня для тебя ответственное поручение. Я надеюсь на твою ответственность. Ты ведь справишься с ним? А, никчёмный героюшка?

— Нет, — брыкнулся Логан.

— Какой непослуш-шный, — рассмеялся собственной шутке злодей. — Что ж, придётся заставить тебя слушаться. Насколько мне известно, твой дорогой папаша содержится в одной из тюремных камер. Мы прознали о нём, когда совершенно случайно сожгли Онфост и его непослушных жителей.

— Мой отец погиб! — соврал Логан во благо. — Я видел, как его… пронзили копьём в сердце на Площади Свободы!

— Вы не умеете врать, шмандские отпрыски, — оскорбил Джима мужчина. — Твой папаша в первую же минуту сознался, что ты – его сын. Так вот, друж-жочек. Если откажешься выполнять мой приказ, то Дже-еймс Логан, к ужасу его сыночка, погибнет в плену у Неизвестного. А затем отрубят голову и тебе. Великий падок на подобные вещи, они приносят ему удовлетворение.

— Я тебе не верю! — не сдержался Логан, но, когда исчезла на мгновение рука с лезвием и перед ним появилась чёрная перчатка, с которой свесились стеклянные часы отца…

Джим помнил, что его отец собирал часы, иногда он обожал их больше сына и ценил сильнее остальных вещей в доме. Мальчик понял, что, скорее всего, отец действительно проболтался, ведь с теми стеклянными часами он не расставался никогда, даже по ночам. Они безусловно принадлежали Джеймсу.

— А теперь веришь? — усмехнулся Крысолов. — Хотя… можешь и не отвечать. Мне плевать на чужое мнение. Какую же непосильную задачу мне придётся возложить на тебя? Признаюсь честно, я в предвкушении, ведь твоей задачей станет предательство. Предательство, предательство, предательство. Лучше него на свете нет. Ты должен будешь предать любимых дружков, а для этого тебе предстоит выбрать подходящий момент. Стоит лишь разбить часики о мощёную плиткой мостовую или что-нибудь там ещё, и я прибегу на всех парах, чтобы схватить пророчественную троицу, последнюю надежду Короны. Надеюсь, я объяснил понятно.

Чужая рука опустила стеклянную вещицу на цепочке во внутренний карман пальто Логана. Тот карман, что находился рядом с неистово колотящимся сердцем. Крысолов небрежно похлопал мальчишку по плечу, отчего тот поморщился, а затем рука, сдавливающая горло, убралась восвояси.

— И помни, — предупредил полный ненависти и презрения голос за спиной. — Жизнь Джеймса, обожаемого папаши, зависит только от тебя. Надеюсь, ты с-совершишь верный выбор. Но главное: мы пристально следим за тобой…

Голос эхом отразился от трёх стен, давящих на Логана. И испуганный Джим обернулся, ожидая увидеть алые глазницы злодея, но за спиной никого не оказалось, да и рядом было пусто. Он стоял один в темной и тихой подворотне между домами. Ярмарка же проходила позади, и никто не помог парню. Казалось, здесь никто раньше не стоял, никакого Крысолова не существовало. Да только стеклянные часы отца Логана неприятно давили ему на сердце.

Что же случилось, бедный-бедный Логан? Неужели, ты попал в передрягу? Неужели, ты проиграл?

***

— Уважаемые или не совсем господа, обворожительнейшие или наоборот дамы, — обращался мужчина в чёрно-белом костюме с кровавым галстуком. — Уже через пять секунд я презентую свою новую песню, которую я придумал вчерашним вечером, желающим. Эта ритмичная история не только рассказывает об очередном курьёзном случае, который вполне мог произойти и на вашей улице, но и показывает моё виденье насчёт тех страдающих бедняг, которые женились на разного рода дамах и завели крикливых и невежливых детёнышей.

— Просим! — рукоплескала свора из фанатов Мсье Хая, не ожидавших увидеть его на ярмарке в честь Дня Объединения.

В миллионный раз за вечернюю ночь заиграла мелодия. Рояль включился в работу, труба не отставала от деревянных палочек, ударяющихся по золотистым дискам и квадратным трамбаранам. Хай приподнёс к губам усилитель звука и завёл свою шарманку великолепным голосом. Видел бы Томас!

— Знавал я как-то одну даму,

В красном, тонком платье с запахом дурмана,

Она медленно спешила,

Тогда по узкой улочке,

Успел заметить я,

Её дамскую сумочку.

Не поверите вы мне,

Ведь тогда, упала сумочка с плеча,

Я решил её поднять,

И вручить мамзели в красном,

Но та была первее,

И револьвер направила сгоряча.

Не ожидал такого я!

Дама! Дама!

Она не по карману!

Украдет вашу зарплату, испугает вас надолго,

Заберёт пальто и шляпу и потребует ещё!

Дама! Дама! Дама с револьвером!

Ловка, невероятна,

Сильнее, чем ты думаешь, дружок! — припев промчался, словно его и не было. Воодушевлённая интервьюерша из газеты “Новостной вестник” определённо словила куш для завтрашнего вечернего выпуска. Две сироты, работающие на ту леди, кружились, держась локтём за локоть. Пухлые бабульки в рванных платах покачивались в такт шедевру от господина Хая.

— И сказала мне та дама, — продолжил Говард. —

Не достаточно награды,

Я хочу твоё богатство,

Ожерелье и брильянты,

Даже старую горгулью с крыши возьму!

А я стою, не движусь,

Ведь упала сумочка с плеча,

Почему же жертва я?

Говорит тогда мадмуазель,

И этого мне мало,

Забирай свою ты шляпу и веди меня домой!

Познакомишь ты с мамашей, Пригласишь меня ты замуж,

Будем долго вместе жить!

Будем жить!

Снова повторился припев, массово застрявший в мыслях смотрящих и прохожих. Приятные для слуха артиста своевременные хлопки пронеслись по Площади Разгулья.

— И вот шёл пятый круг,

Померла уж моя мать,

Но живу теперь я с дамой,

Ходим ежедневно мы по городу гулять,

По театрам и всем пабам,

За неё я каждый день плачу,

Бедняка я жизнь влачу,

Но боюсь я как бы дама,

Не нажала на курок!

Дама! Дама!

Она не по карману!

Украдет вашу зарплату, испугает вас надолго,

Заберёт пальто и шляпу! Выйдет замуж за тебя!

Дама! Дама! Дама с револьвером!

Ловка, невероятна,

Сильнее, чем ты думаешь, дружок!

Раздались бесчисленные овации. Разгоряченный публикой Говард Хай довольно поклонился и наконец спустился с рояля, посылая воздушные поцелуи в толпу. А народ перед артистом всё прибавлялся и прибавлялся.

Лорсан довольно долго пыталась найти хотя бы намёк на призрачного барда, однако её обход не увенчался успехом, пока она не встретила семью, состоящую из двух женщин, точнее, девочки и её матери. Именно слова малютки заставили Варди обратить на двоицу внимание.

— Мама, мама, смотри! — радостно поражалась девочка шести кругов, забыв про дорогую плюшевую игрушку. — Там, за шатрами, сидит грустный, прозрачный джентльмен!

— Не неси чушь, Паппи, — оборвала фантазию дочери её мать, закатив глаза. — Прозрачных дядек не существует. Хотя твой отец, бросивший меня четыре месяца назад, вполне годится на подобную роль.

— Но ведь я видела! — захныкал ребёнок.

Женщина более не слушала глупую девчонку и только посильней потянула её за собой. Смотреть на призрачного джентльмена дамочка, само собой, не собиралась.

А вот Варди, уверенная в себе, как никогда, направилась туда, куда указывал ребёнок. И не прогадала. Второй Хранитель, бессмертный бард, весело парил за шатром и бренчал тихую, но удалую мелодию. Так как Лорсан ещё никогда не встречала призраков, она опешила, с удивлением смотря на Хранителя второго предмета. Также девушка ещё не встречала привлекательных мёртвых джентльменов с живыми, привлекательными глазами, будто излучавшими светлую душу и добрые намеренья. Она не понимала, как такой Хранитель способен на убийство, потому что предполагала, что бард будет похож на Гневную Деву.

— Добрый вечер, Мистер, — настороженно поздоровалась с ним Варди, зная, тот давно заметил её.

— Здравствуй, Мисс, — вздрогнул Хранитель. — Что привело тебя сюда? Ты хочешь получить мой автограф?

Логично, что спокойная и рассудительная девушка пятнадцати кругов была умнее Томаса Гринбейла, мальчика тринадцати кругов, поэтому Варди не стала раскрывать суть визита в первом или втором предложении.

— Я ищу спокойное от ярмарочного шума место, вы не будете против моего присутствия?

Лорсан пыталась изменить говор на старый стиль, и у неё это получилось. Бард пока ничего не замечал.

— Как вас зовут? — спросил бард.

— Меня зовут Лорсан, — представилась девушка.

— Лорсан… Какое доблестное и красиво звучащее имя. Его удобно рифмовать. Что ж, меня кличут Бардом.

— По твоему инструменту заметно, — проявила остроумие девушка.

— Нет, ты не поняла, моё имя Бард.

— А-а, — протянула Варди. — Тебя так назвали родители?

— Я не помню прошлого, так что я гляжу только вперёд. К сожалению, я позабыл о тех, кто зовётся родителями. Да и не важно. Расскажи, Лорсан, чего ты ищешь в жизни? Чего хочешь добиться? Пока мы здесь стоим и размышляем. Вернее, ты стоишь, а парю, словно орёл. Но не надейся, что ты здесь самая умная. Я же лучше всех.

Девушка посмотрела в глаза второму Хранителю и не смогла понять, есть ли в них злой умысел, однако там виднелось довольно нехилое себялюбие, что не понравилось Варди. Так или иначе она честно ответила на вопрос.

— Точно не знаю, но, возможно, я мечтаю о понимании со стороны окружающих, скорее всего, хочу узнать своë предназначение и найти близкого друга. Вот и всё, наверно.

— Пф, обыкновенный девчачий набор, — решил парень. — Но со стороны метафоричности ты правильно говоришь, в жизни обязательно нужен человек, что сможет поддержать и подсобить в трудную минуту, хотя эти два глагола одинаковы. Без понимающего друга невозможно полностью получать удовлетворение от жизни, без него или неё или их, без близкого человека и без того горький плод с кислого дерева становится ещё более кислым и более горьким.

— А чего ищешь ты? — поинтересовалась Варди, заинтригованная происходящим.

— А я беспричинно и нескончаемо ищу три вещи: внимания, радости и славы, — лирично поведал Бард с важным, надутым лицом.

— Но ведь жизнь – это не только слава, — заметила Варди, — да и не каждому она нужна.

— Как же так? — занегодовал парень. — Многие отдали бы душу лишь за минуту сладостного внимания и уважения со стороны общества! А ты? Разве не хочешь?

— Нет, — призналась Лорсан.

— Значит, ты странная.

— Почему? — задели Лорсан слова барда. — Потому что я не спешу походить под однотипный мир?

— Ты явно не понимаешь, на чём основан наш мир, девчонка, — самоутвердился призрак. — Всё крутится вокруг популярности и денег, милочка! Слава – вот чудо природы!

— А ты… — не сдержалась разгоряченная девушка, — ты вообще не можешь говорить о славе, потому что давно уже не человек!

И девушка, спохватившись, закрыла рот руками, но слишком поздно, ведь слово - оно как убийца. Если его вовремя не поймать, то убийца с высокой вероятностью натворит дел.

— Так я и думал, ты пришла вместе с тем глупым, дерзким мальчиком со станции Билборд, который понадеялся меня обмануть!

— Нет, нет! Я совсем не знаю того, о ком ты говоришь! — испугалась Лорсан.

— Я не глуп и всё прекрасно понимаю. О, бедный я, о, бедный я, и снова никому не нужен! Тебе требуется лишь моя струна! Но знаешь что? — парень смерил Лорсан презрительным взглядом. — Никто никогда её не получит, понятно? До свидания, и чтобы оно больше не состоялось!

— Но ведь я ничего не просила! — возмутилась Варди.

— Плевать. Я всегда умею находить ложь, среди наигранной правды. Прощай же, коварная обманщица.

— Подожди! Не уходи! — крикнула Лорсан, растворяющемуся в атмосфере барду. — Не веди себя эгоистично! Ты же мужчина, хоть и мёртвый!

Того кольнул выкрик девушки. Бард прекратил исчезновение и внимательно посмотрел на Варди.

— Чего ещё? — презрительно выгнул бровь Бессмертный.

— Ты говорил, что хочешь стать лучшим бардом, чтобы люди вспоминали твои слова и пели их, так ведь? — прошептала девушка призраку.

— Верно, — послышалось от него.

— Ты всё ещё желаешь этого? — с усердием тянула время Лорсан.

Тут до девушки донеслось то, в чём она нуждалась прямо сейчас. Усатый мужчина, энергично отплясывавший на рояле больше не пел, а пытался доказать что-то своим слушателям. Он описывал что-то явно неприятное, отчего многие бабульки корчили морды. Варди придумала, как можно воспользоваться ситуацией, ведь её мысли со звоном щёлкнули, повернулись несколько раз и сложились в единый пазл.

— Желаю, — горделиво фыркнул призрачный юноша, не подавая заинтересованности.

— Тогда наблюдай за моими действиями и никуда не пропадай! — крикнула Лорсан и поспешила к задним рядам толпы поклонников знаменитого в Тинсане исполнителя.

— Эй, ты! — воскликнул как некстати писклявый стариковский голос. — Какой из тебя Мсье Хай, если ты не хочешь оставить публику довольной?

— Но я стараюсь спасти ваши жизни, глупцы! — потерял терпение Говард, краснея, словно помидор. — Речь о том, что произойдёт в городе в кратчайшие сроки!

— Нам всё равно! — возмутилась Мисс с круглым аквариумом в руках. — Я вынесла мою рыбку на прогулку только для того, чтобы услышать какую-нибудь песню!

— Спой нам песню за авторством “бессмертного барда”! — возмутилась некая девушка в голубой шубе.

— Правильно! Спой нам бессмертного барда! — потребовали гости ярмарки.

— Давай! Давай! — принялась скандировать нетерпеливая публика.

— Хорошо! — успокоил поклонниц и поклонников Мсье Хай. — Я заключаю с вами договор. Последняя песня, после чего вы мне верите!

— Да-а! — запищали дамочки, отказавшиеся от этичных норм поведения.

Говард Хай поправил чёрные усы и довольно улыбнулся, ему польстило желание народа, и он оказался не против.

— Бард так Бард! Будь по-вашему! — пропел господин, опираясь на трость. — Пожалуй, я исполню, “Девицу”!

Людское ликование не удавалось остановить, со всех сторон валили новые зеваки.

— Льюис, не наложай с трубой, Стьюи только купил её! Громила, не перепутай октавы на рояле! Барабан, ударяй Кэрролла по четвергам! — смех потребителей. — Вперёд!

Льюис с его трубой уже начали вступление, а Стьюи с его тубой подхватили. Кэрролл и его барабаны подключились к громкой какофонии, а Громила запиликал по белым клавишам.

— Жила на свете одна девица — задорно запел Мсье Хай. —

Глаза орлиные, руки, как спицы.

Глядела она каждый день за оконце,

Тело её забыло про солнце!

— Ты видишь? — радуясь, словно сумасшедшая, подбежала к Хранителю Ларс. — Он говорит твои слова!

— Нет, нет, — разочарованно не верил бард. — Не может быть. Я никчёмня пустышка, я умер.

— Так очнись и послушай! — продолжила она уже громче. — Из-за гордыни ты и не замечал того, о чëм мечтал много веков!

И вот каждый день глядела в Туман.

— Где-ж суженый? Не пришёл ли?

— Он пьян!

И снова, и снова, и снова он пьян.

Забыл он про сон! Проклятый дурман! — парили слова бессмертного барда на устах Мистеров, Мисс и Миссис, подпевающих Хаю. —

А множество круг, он всё обещал,

Что встретиться хочет!

— Какой же обман!

Луну целовал, зарю отдавал,

И сердце своё в подарок отдал!

Пьян! Пьян!

Какой же обман!

Жениться на девушке он обещал.

Та ждала день за ночь, ночь за днём,

Но осталась одна, слезы ручьём.

Никто не пришёл, круг прошёл.

Пьяный дебош произошёл.

В газете написано; верь-не верь!

Что избранный мёртв, конец ли теперь?

— Нет-нет, — бормотал серый, словно туча, паренёк. — Поёт один человек. Это какой-то безызвестный дурень. Нет-нет, это ли слава?

— Жди! — приказала Лорсан. Настал черёд второго куплета.

Долго плакала наша девица,

В руках дрожали старые спицы,

Не верила долго, с кем не случится?

Могли перепутать!

Ошибся убийца?

А милый парнишка скачет на волю

Но видит врата - не пройти через них.

Пока на земле есть одно дело,

Не сможет покой мертвец обрести.

В День Объединения человеческий рой выходил на улицы городов Короны и в тысячи голосов распевал весёлые тексты, рождённые и записанные в прошлом. Ярмарка Тинсана ничем не отличалась от других мест. И сейчас вокруг разливалась прекрасная громкая уличная музыка и зычный хор голосов. Пели все: и маленькие, и взрослые, и старики, и даже некоторые собаки заскулили в такт Говарду Хаю.

Призрак не мог поверить в происходящее, вокруг него звучали знакомые слова его авторства, авторства Барда. А люди продолжали дальше, припев пролетел с невообразимой скоростью.

Ждала любимого наша девица,

Время шло, устали глазницы.

Вот наконец-то приходит Рован,

Но что-то не так, какой-то обман.

Не суженный это, а труп из гробницы,

Живой и бледный, впали глаза!

Вышла любимая, радость пропала,

Там лишь отбитая челюсть свисала.

Встаёт на колено.

Будешь женой?

Она думает.

Точно ли мой?

Не хочет душа на земле ютиться.

Вонзились в сердце девицы спицы!

Но не она была убийцей,

Любимый, ты что, ты кровопийца?

Не знала характер Рована девица,

Теперь с ним осталась в котле вариться.

— Я не понимаю, — растерянно пробормотал Бард. — Не может этого быть. Неужели, я несколько веков был глух и слеп и не слышал подобного?

— Ты хотел стать Бессмертным Бардом, — рассмеялась Варди, довольная собой и своей находчивостью. — И в итоге им стал! Оглянись вокруг: это твои слова, твоя песня! Её не забыли спустя сотни кругов, потому что ты стал бессмертным ещё в прошлом! Ты стал бессмертным в сердцах людей!

И Варди запела вместе с остальными песню, что они с отцом пели и раньше, в беззаботные деньки, когда ещё не существовало проблемного Неизвестного с его кровавым восстанием. Лорсан вспомнила то, что не давало ей покоя.

Пьян! Пьян!

Какой же обман!

Жениться на девушке он обещал.

Та ждала день за ночь, ночь за днём,

Но осталась одна, слезы ручьём.

Дом опустел, замолкли собаки.

У темного места собрались зеваки.

В газете написано: верь – не верь!

Что оба мертвы, конец ли теперь?

Конец!

— Я Бессмертен! — радостно крикнул в воздух призрачный парень, вырывая из своей гитары среднюю струну и бросая её девушке. — И ты помогла мне понять, добрая душа. Я осознал, что не стоит замыкаться в себе, наоборот стоит открываться другим и не бояться поражений! Нужно продолжать попытки и верить в себя, и тогда всё обязательно получится! Не стоит закрывать глаза и опускать руки, никогда! Спасибо тебе, Лорсан Варди! Огромное спасибо!

И под звучание трубы и тубы Хранитель начал исчезать. Он поднимался всё выше и выше, но внезапно остановился, словно врезался в невидимый барьер, и снова опустился к юной даме.

— Извини, совсем забыл о главном, — протянул Бард, и его глаза закатились вверх, а призрак томным, стонущим голосом произнёс. —

Следующий предмет хранится в логове боли и бед,

Здесь он, близ Тинсана лежит, в подвале мучений монстр не спит.

Знайте, не монстр, не паук, не ворон вас испугают, а их крайне старый хозяин,

Хоть и в душе зло не таит, на треснутом сердце участь лежит,

С чего началось? Узнать предстоит. И вещь особую взять надлежит.

— Я бы уж точно получше стишочек придумал, — заметил призрак, пожимая плечами, подмигивая и окончательно исчезая.

Серая тень взмыла в небо и взорвалась разноцветными фейерверками, вызвавшими у обывателей восхищение. Варди могла поклясться, что заметила среди искр слово “смекалка”.

— Вот и всё, — прошептала девушка, глядя на переливающуюся в свете фонарей тонкую, как девчачий волос, прочную струну.

Честно говоря, она до самого конца не знала, что песню сочинил этот бард, но попытка оказалась удачной. Всё удалось.

— Близ Тинсана лежит? — хмыкнула девушка. — Видимо, мечта Томаса отправиться на дирижабле откладывается.

А обожающие Говарда Хая дамочки, внимательно выслушав его монолог о грядущем восстании, с шоком и смотрительными яблоками навыкат ринулись прочь с Площади Разгулья. Постепенно местность опустела. Праздник угас из-за тревожной новости, услышанной на ярмарке.

Воспоминание номер два. Музыка, которая отняла жизнь.

Взято из дневниковых воспоминаний бессмертного барда. Найдено во всё ещё совершенно секретном филиале ТПХМБС, двадцать пять футов под землёй. Не переведено, текст не изменён.

46 год после окончания Великой Войны. Осень.

Я не помню своего прошлого имени, ибо в данный отрезок времени я зовусь Бардом. Мой разум очерствел и превратился в бесполезный сухарь, а моё самомнение поднялось до небес, словно изобразило себя красочным павлином. Помню, что когда-то я жил в одной хилой деревеньке, в которой ещё не все перешли на новый язык. Я мечтал о славе, однако там её я так и не добился, а наоборот стал посмешищем. Я хотел стать по-настоящему известным певцом, но меня не приняли. Смутно помню, как я любил в детстве исполнять песни и слушать их, всё это осталось в родной деревне. Я осознаю, как обожал когда-то сочинять новое, трепещущее сердце окружающих и радующее их.

Однако не каждый воспринимал меня, как человека, который сможет добиться славы и успеха с помощью музыки. Они считали меня бесполезным и никому не нужным трактирным запевалой, насмехались над созданными мной песнями, над которыми я корпел бессонными ночами. Именно поэтому мне пришлось уехать от родных, от семьи в совсем неизвестный город.

Тинсан – город музыки и духовности, — говорил каждый в то время и был прав. На любом свободном месте гордо восседали уличные музыканты, певцы и чтецы-самоучки, у которых имелись поклонники и поклонницы, готовые выслушать гениальные идеи творцов.

Я же выбрал идеальное место для выступлений. Там не выступали другие музыкантишки, но прохожих от этого меньше не становилось. И петь свои чудесные песни я начал на платформе для каретных отправлений, между двумя привлекательными колоннами, словно украденными из древнего языческого храма и перенесёнными на каретную станцию под названием Билборд.

Чего же я добился своими стараниями и ночами, которыми я развлекал усталый народ?

Всего! Абсолютно всего! Вокруг собирались толпы из сотни слушателей, мои песни стали разноситься по городу с неимоверной скоростью под авторством “бессмертного барда”. Всё было отлично! Роскошно и прекрасно! Так, что моя душа взлетала ввысь от любви поклонников!

И я мог прославляться и дальше. Пока меня не убили. Однажды тёмной дождливой ночью, когда сверкали пурпурные молнии и грохотал недоброжелательный гром, на каретной станции “Билборд” появились недоброжелатели – вооружённые до зубов музыканты, что хотели забрать моё удобное место славы, расположившееся между двумя колоннами.

Я крепко дремал и видел сны, когда меня грубо схватили волосатые руки какого-то громилы и скинули под несущуюся по делам карету. Ох, и больно было ощущать то, что я тогда ощутил. Невероятно неприятно чувствовать, как на твоё тело опускаются твёрдые копыта лошадей и как колеса переезжают через пояс и шею по два раза. Перед тем, как мою оторванную голову отпустила жизнь, я пожелал, чтобы обидчиков моих настигла справедливая кара, а сам я не умер никогда, пока не добьюсь известности и лично не поверю в неё.

В итоге оказалось, что мои мольбы услышали. Я вернулся моментально, очнулся в призрачном теле. Я превратил пятерых, жестоких убийц в струны такой же призрачной, не существующей гитары и затем стал играть на ней, оставшись среди двух молчаливых колонн. Пугая хлипких пассажиров из круга в круг.

Однажды во время моей бедной, печальной и уже мистической смертожизни я повстречал человека, который, казалось, полюбил меня и мои песни. Им был мальчик четырнадцати кругов.

Верно, тот мальчишка приходил на станцию ежедневно, и я чувствовал наше душевное родство, словно вылеплены мы были из одного теста. Частенько он скромно стоял неподалёку от места, где я творил, и, облокотившись на какую-нибудь колонну, внимал и тихо подпевал давно вырученные слова.

Спустя месяц мой живой любимец стал приходить всё реже и реже. Именно тогда я остался совсем один, без постоянной публики. Многие кричали, кричали, что рядом с ними обитает серый монстр, но я не обижался, а скромно прятался в железную стену крохотного вокзальчика.

Внутреннее существо, жаждущее славы, затмевало мой разум и не понимало, что я уже не человек. Я – настоящий монстр. Туманный, призрачный монстр, полный лицемерия, горделивости и не видящий самого себя сквозь призму здравого смысла.