Хроники Короны. Восстание.

Глава 4. Часть 3. Старые знакомые, паровозный пар и крысиная маска.

Добраться до станции Билборд с платным водителем не составило особого труда. Практически не составило. Томас Гринбейл, никогда не бывавший в крупных городах, потерялся. Полагаю, вам это чувство знакомо, дорогие читатели, потому что как можно не затеряться в миллионах улиц, каменных лабиринтах, по которым и тут, и там снуют надоедливые людишки. И людишки исключительно взрослые и торопящиеся домой, к родным и нелюбимым близким. Вокруг постоянно раздавались надоедливые собачьи взвизги и женские вопли:

— Марта! Где ты? Я потеряла свою губную помаду в толпе! Как я теперь заявлюсь в показную “Монифик” на юбилейный показ мюзикла “Модница”?

— Не знаю, сестра! Предлагаю тебе украсть губную помаду у той профурсетки, которая курит папиросу у вон того фонарного столба! С её рылом никакая помада не нужна!

Сначала всё прошло чудесно – по наставлениям Лорсан Гринбейл завернул вправо, добрёл до конца улицы Грипп и нашёл нужный перекрёсток, в огороженном центре которого расположилась стоянка дешёвых, платных машин с разгневанными водителями. Мальчишка в шляпе запрыгнул на заднее сиденье заказного горренда, попросил владельца машины, старика в клетчатых штанах и чёрной рубашке с галстуком, отвезти его к станции Билборлд, на что многокруговой мужчина хмыкнул, но затем тронулся. Дорога оказалась крайне загруженной и, вероятно, подозрительной, так как водитель, прищурившись, внимательно наблюдал за юным пассажиром через крохотное зеркальце, свисающее с потолка. Тогда юный пассажир дал старику понять, что наблюдает за ним так же пристально. Томас вгляделся в морщинистое лицо напрямую, и практически седой мужчина вскинул брови и перевернул зеркало, показывая, что слежка окончена. Гринбейл самодовольно улыбнулся и прочитал визитку, лежащую на соседнем сидении. “Вилбрен Рейнольдс, профессиональный водитель со стажем больше, чем ваш возраст” – говорила бумажка.

— Кусок Асданоша! — выругнулся мужчина в кругах, выглянув в окно. — Снова непогода! Да ещё и этот шмандский Туман! Как же вовремя!

И действительно, за окошком Томас разглядел стелющийся по дороге, словно улитка с двухкомнатной квартирой на спине, Туман.

— Только не это, — испуганно прошептал Гринбейл, смотря на то, как ботинки прохожих теряются в серой дымке, напоминающей пудинг.

— Что случилось, паренёк? — осведомился Вилбрен. — Боишься Тумана?

— Нет, Мистер, — ответил Томас, сглотнув страх. — Боюсь того, что там скрывается.

В салоне возникло неловкое молчание.

— И то верно, — согласился хозяин заказного горренда. — Борются наши люди с напастью, борются. А выхлопа никакого.

Расслабиться от нахлынувшего ужаса мальчишке помогла вторая причина гневных выкриков Мистера Рейнольдса. С потемневшего неба нахлынул снег, падающий на лобовое стекло. Да и вообще везде, над чем не построили крышу. Кружащиеся в танце снежинки позволили Томасу отвлечься.

Горренд пересёк пару перекрёстков и поворотов и доехал до очередной станции таких же платных автомобилей. Снаружи путешественник увидел только курящих незнакомцев в шляпах и толпы гуляющего народа. Дальше начинался городской парк, полный высоких деревьев с уже опавшими до конца листьями. Вычищенную дорогу освещали фонари, линией выстроившиеся вглубь лесоподобной местности. Однако станции Билборд в том парке не оказалось.

— Приехали, — спустя некоторое время сообщил герою Вилбрен. — За проезд попрошу восемь тумогустов.

— Погодите, — удивился Томас. — Но где же Билборд? Разве вы не должны отвести меня туда?

— Нет, дружочек, — фыркнул старик. — Заказные горренды отвозят пассажиров только до особых точек. До станции Билборд тебе предстоит добрести самому, без помощи собаки-поводыря.

— А вы не подскажите, где расположена станция? — понадеялся на помощь Томас.

— А она где-то впереди, идти тебе необходимо через парк.

— Благодарю вас Мистер, — буркнул Гринбейл. — Вы очень меня выручили.

Томас, расплатившись с господином и пожелав ему чудесного вечера, выбрался из автомобиля и поплёлся в сторону парка, не обращая внимания на то, как тройка очень знакомых водителей, курящих объёмные сигары, с непониманием уставилась на него. К ним подошёл старик Вилбрен, отчего те господа почтительно сняли шляпы-котелки. Взрослые отошли от потока людей и стали обсуждать нечто важное.

И вот тут Томас, как мы успели выяснить, потерялся. Варди не вручила товарищу карту Тинсана, поэтому мальчик решил поспрашивать о станции Билборд у прохожих.

— Простите, — по-джентльменски обращался к взрослым подросток, но никто его не слушал.

Все отталкивали появившуюся обузу прочь и забывали о ней. Конечно, они считали, что для них важнее увидеть дома собственных детей. Как же взрослые ошибались в тот момент. Отчаявшись окончательно и попав под ноги тонкого, словно мозг Властителя Норша, гражданина с пурпурным бантиком в волосах, печальный Гринбейл убрался с дороги. Вот тогда наш юнец и захотел пойти туда, куда глаза ведут. Но.

На тропинке в парке показалась группка музыкантов, расфуфыренная с ног до ушей. По скользкому пути прогуливались артисты, руки которых были заняты различными музыкальными инструментами. В труппе находились явные профессионалы: громадный громила, несущий пианино, худенькие трубачи и скрипачи, а позади них серой тенью брели нелепые с виду люди – пухловатый мужчина с отверстием в тёмной бороде, старуха с панамкой на голове и дамочка, похожая на истинную певицу. Гринбейл планировал отойти в сторону, чтобы не мешать, и успел сделать девять шагов влево, как…

— Эй, ты! — окликнул Томаса некто. — Стой! Это же ты, я не ошибся?

К не ожидавшему встречи Томасу неожиданно приблизился крайне знакомый господин в чёрной шляпе и стильном чёрно-белом костюме с красным, удушающим галстуком. На его ликующем лице возвышалась улыбка, от которой окружающим становилось приятно.

— Мсье Хай? — удивился мальчишка. — Что вы здесь делаете?

Перед Гринбейлом действительно появился Мсье Хай, о котором мальчишка впервые услышал, когда пробрался в запретное для детей тринадцати кругов заведение.

— Ой, прошу тебя, называй меня Говардом. Что я здесь делаю? Я живу в Тинсане, только не говори моим фанатам, это секрет, но что здесь делаешь ты, дорогой мой? — обрадовался мужчина, расправляя густые, маслянисто-чёрные усы. — Уж уверен был, что не смогу поблагодарить тебя за то, что ты сделал тогда в концертном пабе "У Шона?".

— А что я такого сделал? — не понял Гринбейл и принялся озираться по сторонам, выискивая того, кто обычно ловит что-то-не-то-сделавших и явно спешащих спасти Корону особ.

— Ты, уважаемый, просто спас меня тем обеденным, послеутренним полуднем.

— Спас от кого? — уточнил паренёк. — От группы коварных заговорщиков, которые недавно сожгли Онфост дотла?

— Нет, что ты! — рассмеялся Мсье Хай, хлопая по плечу юнца. — Я говорю о той неблагодарной публике, которая по-шмандски чавкала, болтала и оскорбляла меня. Затеяв драку или совершив что-то там, ты тем самым помог мне сбежать к Жозэль, моей дорогой любовнице.

Хай, вспомнив о чём-то прекрасном, мимолётном, словно шикарная мадмуазель, которая обокрала вас до ниточки, замечтался.

— Говард! — крикнули со стороны. — Ты снова вспомнил о той стерве? Что я тебе говорила по поводу бесполезной меланхолии?

— Конечно, милая, — отозвался Мсье Хай.

— Кто это такая? — задался вопросом Томас, уставившись на молоденькую дамочку в облегающем красном платье. Женщина недовольно куталась в двухслойную шубу пламенного оттенка и прикрывалась от снегопада алым зонтиком, подходящим к её стилю. — Ваша фанатка? Противная на вид.

— Нет, конечно, — опроверг ожидания парнишки господин. — Это Крикли, моя нынешняя любовница. Такая чудесная женщина, которую боятся окружающие. Возможно, дело в том, что у неё в сумочке лежит револьвер.

— А как же "прекрасная Жозэль"? — не сообразил Гринбейл. — Неужели, вы расстались с ней за один день?

— Она оказалась нищей люмпенкой, которая нуждалась лишь во властном герое! Она была грязной, привлекательной блохой, решившей зацепиться за несчастного, гордого, достойного, способного и, что само собой, талантливого пса!

— То есть она вас укусила? — догадался Томас.

— Именно, — подтвердил Мсье Хай. — У меня до сих пор есть красный след от укуса прямо на...

— Извините, Мсье Хай, — извинился мальчишка, поправляя лямку от рюкзака. — Но мне пора. Я спешу спасти Корону и вызволить бабушку из плена. Мне также предстоит помочь друзьям.

— Погоди! — взмолился мужчина. — Перед тем, как убежать, ответь мне на важный вопрос: жаждешь ли ты славы?

— А какой не джентльмен не желает вертеться среди сливок общества или как их там называют?

— То есть ты совсем не боишься зазвездиться? — осведомился Говард Хай.

— А как это? — не сообразил мальчик. — Зазвездиться – это упасть с неба?

— Не совсем... — вскинул брови господин.

— Точно! — Хлопнул себя по лбу Гринбейл. — Зазвездение как-то связано с лунатизмом? Если да, то нет, им я не страдаю.

Паренёк приготовился сорваться с места, однако вспомнил по-детски искренние глаза Мсье Хая и пожалел его. Он явно заслужил шанс на спасение, потому что, вероятно, мог услышать других людей. В том числе и детей.

— Послушайте, Говард, — начал Томас. — Уверен, то, что я скажу дальше, вызовет у вас недоверие и смех, но поверьте мне на слово. Скоро в Тинсане произойдёт нечто ужасное и неблагоприятное для его жителей. Случится жестокое восстание и злодей в белой маске, похожей на человеческий череп, ступит со своей армией на городские Площади. Вам стоит бежать отсюда и поскорее.

— Неужели? — поднял густые брови господин.

— Мальчик говорит правду! — послышались среди музыкантов три отличающихся друг от друга голоса. — Верь ему! Скоро здесь конец всему!

— Это правда, — заверил Томас Мсье Хая. — Вам и другим людям грозит невероятная опасность!

— Истина! Восстание близится! Злодеи уже в городе! Все умрём! Все умрём! Помрём на холоде или штыке! — вторили шепотки.

— Что ж, мальчик мой, — с каменным выражением лица произнёс Мсье Хай. — Я доверюсь тебе. И не только доверюсь, но и спасу остальных людей!

— Но как вам это удастся? — поинтересовался Томас. — Ни меня, ни моих друзей не послушал абсолютно никто за исключением слуги Уэльса! Слуга Уэльс сказал, что примем меры по защите горожан.

— Слуга Уэльс? — обрадовался Говард, уклоняясь от ответа на первый вопрос.

— Вы знаете его?

— Естественно, союзник мой, — гордо ответил Мсье Хай. — Хотя встретились мы с ним только во время недавних тинсанских трагедий, я доверяю Уэльсу, как своим пяти пальцам! Я придумал! Можно спрятать народ в “Съёмных комнатах О’Нилла”! Томас, думаю, тебе пока спешить, куда бы ты не спешил. Спаси Корону и нас всех!

— Согласен, Говард, — согласился с господином артистом Гринбейл. — Но у меня возник вопрос: как мне попасть на станцию Билборд? Никто не помог мне найти дорогу.

— Станция Билборд расположена впереди, ты правильно шёл, — направил паренька Хай. — Тебе предстоит пересечь территорию парка, затем перейти через дорогу, через мост ты попадёшь на улицу Лонгрен, а уже там стоит двигаться прямо. И вот перед тобой покажется Билборд.

— Спасибо вам, Говард, — честно произнёс Томас. — Прощайте!

— Прощай, Томас! — помахал рукой мужчина с пышными усами. — И с праздником, хотя тебе, скорее, не до него.

И мальчишка сорвался с места и исчез среди стволов голых деревьев и толп гуляющих.

— Какой хороший, честный мальчик, — признался Говард, возвращаясь к труппе и любовнице. — Чего вы стоите? Планы отменяются, мы едем на площадь Разгулья! Тинсан сам себя не спасёт!

И толпа музыкантов продолжила путь, а странная троица – толстяк, карга и похожая на какую-нибудь кухарку Миссис – пропала, словно растворившись в смоге.

***

На платформе, куда разрешали подниматься без каких-либо билетов, атмосфера не очень, скажу я вам. Кругом грязь, шум, лязг и гудение. Признаю, попрошаек и бродяг на станциях Тинсана – бесчисленное множество. На платформах горожане ощущают себя как в Тумане, потому что паровые поезда, прибывающие каждые полчаса, выделяют настолько огромные объёмы дыма и пара, что иногда пассажиры дышат с трудом, поэтому и стремятся покинуть станцию.

Гринбейл побродил по скользким от снега и гололёда каменным плитам, успел заглянуть в узкие прорехи между ними, полагая, что бард может обитать под самой станцией, однако никого не нашёл. Герой прошелся по платформе от и дополнительных пять раз – всё тщетно.

Внимание мальчика привлёк заработавший рупор для объявлений, противно прошипевший по станции Билборд. В итоге оттуда донёсся ровный и спокойный дамский голос, обволакивающий уши, словно растаявший зефир или облака с чисто-синего неба.

— Уважаемые пассажиры, — с интонацией пропела она. — До наступления красного уровня погоды осталось ровно три с половиной часа. Будьте бдительны и проводите День Объединения дома, в безопасности.

Гринбейлу непривычно было слышать голос объявляльщицы, не похожий на привычное резкое карканье, доносившееся с Площади Свободы. И мальчику стало приятно и уютно от тёплого голоса. Обязательно стоит переезжать в большие города, говорю вам я, потому что условия проживания там намного лучше, чем в окраинных провинциях. Правда, иногда случаются аварии, крушения и тому подобное. Но короткая и приятная жизнь прекраснее долгой и противной, так ведь, дамы и господа?

Совсем отчаявшись, Томас решил отправиться на поиски барда к друзьям, на Площадь Разгулья, когда где-то с другого конца платформы раздался визг, вероятно, туристки. Гринбейл увидел бегущую с выпученными от испуга глазами женщину. Торопилась она явно к спуску с платформы.

Гринбейл поспешил в сторону вопля и заметил совершенно неизвестное место, что ранее не замечал. За переходом на первую платформу, представляющим собой лестницу, ведущую наверх, стояли две колонны, отличавшиеся от обыкновенных. Они были старее других, серее, облупленнее с краёв и соединялись толстой стенкой. Казалось, колонны вот-вот рухнут на рельсы. Странно, но раньше мальчик не обращал внимания на подобный алтарь. Осторожно заглянув за колонну, Томас разглядел его. Живого призрака. Второго Хранителя.

Призрак не выглядел так ужасно, как описывал его рваный Лежратен. Это был красивый, худой паренёк с зализанными назад серыми волосами, на которых витала миниатюрная шляпка с пером. Сам бард казался полностью серым и прозрачным. Он сидел на каменной плитке, скрытый от посторонних глаз. Мистер Призрак держал в руках недогитару-балалайку и бренчал меланхоличную мелодию, которую Гринбейл сразу же вспомнил. Когда-то её напевала бедная, морщинистая старушка, что застыла в родном доме с потрескавшимися стенами так же, как и временной отсчёт её пребывания на этом свете. Она осталась в Онфосте и наверняка погибла под рухнувшей от пожара кровлей, её единственный друг похоронил милую даму под своей тяжестью.

— Я буду любить тебя, любить до смерти, — звучало за колонной. —

Пока не погаснет последний фонарь,

Пока солнце светит, глядя на землю,

Пока ты в порядке, моей жизни кристалл.

Надеюсь, когда я останусь один,

Ты будешь искренне рада,

Сижу я теперь без семьи и друзей,

И жду лишь конца, что никогда не наступит.

Хранитель печально запрокинул голову в надежде, что та коснётся твёрдой поверхности, но она лишь прошла сквозь каменную преграду.

— Что такое меланхолия? — задал вопрос сам себе бессмертный бард, наигрывая грустную мелодию на инструменте. — Меланхолия – это тоска, психическое расстройство, чувство осла, у которого застрелили семью. Меланхолия – это маслянистая желчь, которая разъедает людей изнутри, она меняет их суть и постепенно захватывает разум. Меланхолия – это мрачное помешательство, случившееся в результате гибели двоюродной тёти троюродного дяди. Тебе как бы всё равно, но после ты задумываешься о смерти…

“По-видимому, у призрака выдался не очень удачный день, раз он поёт грустную музыку и размышляет о смерти” — подумал Томас и совершенно случайно наступил на сухую ветку, принесённую на платформу ветром. Как жалко, что подобное случилось именно с Гринбейлом!

— Кто здесь? — настороженно повернул голову призрачный паренёк и вскочил на ноги. Точнее, взлетел. — Выходи, неизвестный, иначе я сам за себя не ручаюсь!

Гринбейл попытался затаиться, но после осознал, что лучше показаться до того, как бард исчезнет со страха. Выглядел он довольно жалко. Поняв, что другого выхода нет, мальчишка вышел из укрытия и показался бессмертному. Тот, увидев Томаса, взвизгнул от ужаса, потому что не ожидал людей в гостях, но потом заметил, что перед ним всего лишь слабый ребёнок, и, прокашлявшись, надменно посмотрел на пришедшего.

— Тебе чего, мальчик? — спросил молодой или не совсем нечеловек, отпарив немного подальше и искусственно прислонившись к стенке. — Заняться нечем? Сходил бы лучше на ежекруговую ярмарку, вместо того, чтобы пугать законопослушных бардов.

— Добрый вечер, дорогой призрачный бард, — вежливо проговорил Гринбейл. — Я здесь не для того, чтобы вас пугать, а по очень важному делу.

— Если ты за автографом, то их я выдаю только за деньги, и сумма там не маленькая, — поморщился тот. — Я звезда, а остальные – никто.

— Нет, великолепнейший сэр, я пришёл просить у вас нечто ценное, некоторую вещицу, что может помочь для совершения пророчества, — наивно поведал призраку Гринбейл, ожидая в нём перемен, как у предыдущего хранителя проклятого предмета. — Ваша помощь крайне важна для спасения Короны!

— Ни в коем случае! — зло гаркнул парень. — Мои призрачные струны обеспечивает моё бессмертие, поэтому я никому и никогда и ни за что не отдам их. Без них я никуда! Можешь проваливать отсюда, гадкий скрамблкораблендель!

— Но как же так? — не сообразил Томас. — Почему вы на меня не нападаете?

— С чего бы? — оскорбился Хранитель. — Мне плевать на тебя, пустышка! Я – человек искусства! Не уйдёшь? Значит, мне самому пора! Отправлюсь туда, где прекрасного Барда ценят, любят и уважают! И где у него просят автографы.

— Стой, не уходи! — прикусив губу, попросил поспешивший мальчик.

Замолкнув и замкнувшись с себе, призрак стал собираться. Он сложил недогитару-балалайку в невидимый чехол, который и в самом деле существовал, после чего музыкальный инструмент испарился. Бессмертный бард бросил на прощание:

— Хотел обобрать меня, ребёнок? Не получится, пустышка! Хоть плачь, всё равно ничего не добьёшься в жизни. Невероятно! — хмыкнул парень. — Почему Фон Ба-Суд не послала адекватного просителя? Немыслимо!

— Но я не собирался вас обирать, всего-то попросил одолжить струну или как там её до того момента, как мы спасем родных и Корону! А как же моя бабушка…

Но Гринбейла уже никто не слушал, и обиженный и в прямом смысле раскалённый до красна от стыда призрак, считавший подобное обращение с собой преступлением, поправил рваную и такую же призрачно-прозрачную шляпу с вороньим пером, отлетел от стены, разлетелся и с хлопком исчез, попав прямо в каменную кладку.

Да, так кратко. Да, так быстро скрылся Хранитель.

— Ну, и пошёл бы ты к леннам! — уже сотый раз за путешествие выругался раздосадованный Томас. — Нет, чтобы наброситься на меня с огненными объятьями, а не исчезать, как слабая характером девчонка!

Юный герой не ожидал, что бард просто так сбежит, полагал, что он, как и Гневная Дева, накинется с целью убить, потребует кошелёк, жизнь, душу или что-нибудь ещё, однако подобного не произошло. Гринбейл остался у двух колонн с носом. Буквально и формально. Упрямый, расстроенный Томас фыркнул, уселся на камень, валявшийся где-то около него, и стал ждать возвращения барда, но тот так и не появлялся. Шли секунды, минуты, а часы не шли, потому что каждый час у пророчественной троицы был на счету.

К платформе со свистом подскочил многотонный состав, полный людей. Паровоз выпустил безразличных к судьбе мальчишки пассажиров из своих приоткрывшихся, механических ртов, постоял пару минут и покинул станцию Билборд, окутав Гринбейла молочным паром. Покинули Билборд и люди, поторопившиеся на праздник. Воцарилась гробовая тишина, пока её не прервали.

Стук. Стук эхом разлетелся по опустевшей платформе. Стук этот, с первого взгляда, был обычным, ничем не привлекательным, однако, как мне кажется, он внушал станции Билборд нечто плохое, мерзкое, противное.

Бессмысленному, безмолвному ожиданию барда помешала высокая фигура в скучном чёрном пальто, внезапно появившаяся из туманной дымки. Неизвестным из Тумана определённо являлся мужчина с тростью, наверняка, богач. Лицо его было скрыто в темноте и паре, оставшемся с остановки паровоза. Человек, скорее всего, сошёл с поезда и единственный заметил Томаса, сидящего на отбитом от колонны сером камне.

— Что-то случилось, мальчик? — поинтересовался совершенно джентльменский голос. — Я вижу, тебя постигла какая-то сильная неудача, раз ты сидишь здесь один в День Объединения. Ты не с семьёй, ты без друзей, так в чём же тогда проблема? Ты бедняк?

Человек вызвал у Гринбейла некое подозрение, ведь не раз бабушка Аделия рассказывала об огромном количестве маньяков, убийц и пытальщиков, обитающем в Тинсане и его окрестностях. Те выходили на охоту лишь по ночам, а сейчас как раз почти наступила ночь. Естественно, не говоря всей правды, мальчик ответил, то есть солгал, незнакомцу.

— Нет, Мистер, простите, что своей персоной я испортил вам праздничное настроение, — наигранно расстроился подросток. Хотя мальчик уже был расстроен, ему пришлось расстроиться ещё сильнее. — Всё в полном порядке, всего лишь где-то здесь потерял деньги на дорогу, которые мне доверила моя драгоценнейшая матушка. Теперь я не могу их найти, а без денег мне не видать порога дома.

— Хм, — смутился господин. — Иногда и такое, честно говоря, случается в жизни. Но мне кажется, что ты очень сильно расстроен чем-то другим и не хочешь рассказывать. По твоему лицу понятно, что ты потерял что-то большее.

Мужчина плевал на приличия и опустился на прохладную, грязную плитку рядом с Томасом, не страшась испачкать брюки и пальто. Упрямый парень же специально повернул голову в противоположную сторону, чтобы не встречаться взглядом с присоединившимся к нему Мистером. К тому же голос показался ему знакомым, хотя подобного быть не могло: Гринбейл никого в Тинсане не знал, потому что проживал исключительно в Онфосте. Наш герой решил не привлекать лишнего внимания.

— Если ты сидишь в столь необыкновенном месте, где, по слухам, обитает жуткий, кровожадный монстр, то это уже о многом говорит, — вдруг сменил тему мужчина шепчущим голосом.

— Откуда вы знаете об этом месте? — отозвался заинтригованный Томас, не показавший свою заинтригованность незнакомцу. Фраза прозвучала с довольно скучной интонацией.

— О, в Тинсане я чувствую себя как дома. Я слышал о многих кошмарных местах. И это как раз одно из них, — с толикой гордости сказал мужчина. — Удивительно, что отсюда пропал грустный, серый человек. Он довольно ранимый, насколько я помню.

— Он сбежал от меня, потому что не хотел отдавать струну со своей недогитары.

По интуиции Гринбейл понял, что неизвестный господин задумался и, по-видимому, изучающее взглянул на мальчика. На первую платформу тем временем приполз очередной паровоз, который сразу же отправился на следующую станцию. Билборд опустела вновь.

— Паренёк, а ты веришь в магию? — заинтересовался Мистер спустя несколько мгновений.

— А вы? — нахально бросил Гринбейл, уставший от надоедливого типчика.

— Раз я спросил подобное, то не так трудно догадаться, — намекнул мужчина. — Так что насчёт тебя?

— Я верю в магию, — не стал скрывать мальчик.

— А сильно? — не мог угомониться новый спутник. — В смысле – по-настоящему?

— Думаю, да. По-настоящему, — подтвердил Гринбейл

Внезапно мужчина встрепенулся, тон его голоса резко преобразился и стал более насмешливым.

— Значит, Неизвес-стный не ошибся, — прошипела тень над ухом задрожавшегоТомаса. — Я думал, что ты, парниш-шка, умнее и с-смекалистей с-сверстников с-своего возраста, раз уж ты с-сбежал тогда от нашей армии, но на самом деле ты такой же тупой бездарь, как и они. Неуж-жели, не узнаёш-шь меня? Или твои вещ-щие сны, которые мы с Неизвес-стным ощущаем – ложь? Я явс-ственно почувс-ствовал посторонний взгляд на своей преступной спине, причём целых два раза. Ох, как ж-же неприятно, когда з-за тобой ведут с-слежку, друж-жочек, однако теперь я могу насладиться видом на твоё личиком с-сполна, кудрявый парш-шивец!

И тут Томас с ужасом разглядел фигуру, сидящую справа от него, полностью. Лица её всё ещё не было видно, но только потому, что оно скрывалось под такой же чёрной, как душа злодея, маской крысы. В вечерней темноте и слабеньком фонарном освещении ярко загорелись два жутких, не мигающих красных глаза. Они глядели прямо на юную жертву.

— Вот ты и попалс-ся…

Отвратительный и пугающий Крысолов дёрнулся, чтобы ухватить Гринбейла за горло, однако мальчишка резво успел пригнуться и откатиться назад. Томас, не оборачиваясь на Крысолова, рванул прочь с платформы, прочь со станции Билборд, прочь от угрозы.

— Думаешь, я собираюсь за тобой бегать? — взвился злодей, снова забыв о шипящем акценте. — Я, знаешь ли, уже не молодой! А ну вернись, Томас Гринбейл, и подчинись мне!

Ответом мужчине послужила лишь повторяющаяся речь объявлялицы, предостерегающей пассажиров о ночном Тумане.

— Иногда стоит прибегнуть к посторонней помощи, — устало пробормотал под нос Крысолов, поднимаясь на ноги и отряхивая испачканное пальто. — И, кстати, лучше бы ты не убегал, глупец. Тем хуже для тебя!

И вслед выбегающему на улицу Лонгрен мальчику послышался пронзительный, не останавливающийся свист. Свист, который не пропустили даже под землёй.