Хозяйка скандального салона "Огонек"

Глава 2

— Следите за пальцем, — седовласый пухлый господин медленно поводил перед моим носом пальцем.

Лекарь был одет в строгий чёрный сюртук с высоким воротником, под которым виднелся край белоснежного галстука. На носу — золотое пенсне на тонкой цепочке, а седые волосы были аккуратно зачёсаны назад и тщательно напомажены, отчего блестели, как лакированные. Борода была подстрижена треугольником и тоже лоснилась от ухода. Весь вид этого господина кричал о том, что он человек серьёзной науки и фривольностей и шуток не допустит.

Этот интересный господин прибыл через час с небольшим, едва я успела закончить с завтраком. И, разумеется, в компании моего «предполагаемого отца», «мачехи» и пары слуг.

Лекарь зачем-то щёлкнул пальцами возле моего уха, а затем полез в тёмно-коричневый кожаный саквояж. Покопавшись в нём, он извлёк металлическую трубочку — что-то среднее между диагностическим фонариком и подзорной трубой.

Лекарь оттянул моё верхнее веко и направил слабый мерцающий свет в глаз. От непривычного ощущения тотчас заслезились глаза. Я скривилась и подалась назад.

— Всё-всё… Всё хорошо. Но мне надо осмотреть вас. — Лекарь убрал странный прибор и повернулся к мужчине, которого все называли моим отцом. — Говорите, у леди Эвелин хороший аппетит?

Стоя́щая возле дверей горничная — та самая женщина-облако — встрепенулась и встревоженно посмотрела на хозяина дома, который стоял возле окна, заложив руки за спину. Тот коротко кивнул.

Любопытно. Горничная спрашивает разрешения у хозяина, прежде чем отвечать врачу. Либо она воспитанная, либо есть какие-то тайны, которые нельзя выбалтывать без разрешения.

— Очень хороший, — она сделала шаг вперёд и принялась размахивать руками, словно дирижёр перед оркестром. — Понимаете, раньше леди Эвелин ела чуть-чуть. Как птичка — по горсточке в день. А сейчас… Сегодня она съела всё, что приготовил господин Эгнар. Такое впервые. Миледи обычно подсчитывала, сколько съела, и придирчиво относилась к еде. Говорила, что главное — это хорошая фигура.

Мне показалось, или в голосе горничной послышался упрёк? Типа раньше ела мало, а теперь превратилась в прожорливого монстра. Или та, за которую меня все принимают, была анорексичкой, и нормальное питание считается чем-то из ряда вон выходящим? Подумаешь, немного перенервничала! Не каждое утро оказываешься в другом теле, да ещё и в чужом мире, нравов и правил которого не знаешь!

А в том, что я оказалась в другом мире, я нисколько не сомневалась. Почему? Толкового объяснения не находилось. Возможно, ответ крылся в поведении других. Слишком всё чинно, благородно. Не только одежда, но и манера говорить несколько устаревшая. Возможно, позже я найду подтверждение тому, что нахожусь в другом мире. Или опровержения.

Но если я действительно попала в прошлое, то, может, здесь и инквизиция есть. Или нет? А вдруг альтернативная история? Или вообще фэнтезийный мир? Ведь тот, кто является моим нынешним отцом, упоминал какого-то колдуна. Может, здесь принято сжигать таких попаданок, как я?

Горничная столкнулась с моим взглядом и стушевалась, видимо, посчитав его за неодобрение.

— Вы знаете, мы обрадовались, что у госпожи такой аппетит, — она попыталась выкрутиться из неловкой ситуации, замахав руками ещё активнее. — В конце концов, не дело, что девушка так истязает себя голодом…

А вот это уже лучше. Хоть кто-то соображает, что морить себя голодом — плохо.

— Минди, — предупреждающе произнёс мужчина, которого я мысленно называла «отцом», и горничная, окончательно растерявшись, замолчала и отошла к двери.

— Что скажете, господин Крузник?

Лекарь сложил инструменты в саквояж, глубоко вздохнул и поднялся с кровати. При этом его колени предательски хрустнули, а сам он слегка поморщился.

— Леди ван Дорт идёт на поправку, — Крузник снял с носа пенсне и принялся протирать стёкла вынутым из кармана платком. — Аппетит нормальный, реакция тоже. Никаких отклонений от нормы я не наблюдаю. Полагаю, пара дней постельного режима, и ваша дочь будет, как и прежде.

Как и прежде? А что, если я не хочу быть «как прежде»? Что, если мне нравится быть собой, а не какой-то анорексичной аристократкой?

— Должен сказать, вам невероятно повезло. Леди Эвелин будто сами боги поцеловали. Она не просто выжила после лёгочной чумы. Она быстро пошла на поправку. Это настоящий прецедент в медицине.

Лёгочная чума? Серьёзно? В моём мире это называется пневмонией и лечится антибиотиками. А здесь, похоже, от неё умирают.

— Я бы хотел, — разумеется, только если вы не против, — описать этот случай в своём труде. В давние времена целые деревни, а то и города вымирали от эпидемии лёгочной чумы, а здесь — настоящее чудо. Кстати, скажите, а что вы давали ей из лекарственных средств? Настойка пути-дороги? Трёхпроцентный раствор камкадия? Или решились на очистку крови с помощью трёхкристального аппарата Вертория?

Так, стоп! Пути-дороги? Камкадий? Аппарат Вертория? Это точно не препараты из моего мира. Значит, я действительно попала в другую реальность. С другими лекарствами, болезнями… И с магией, видимо.

Отец смутился. Он не ожидал подобного вопроса, и теперь на лице, постаревшем от долгих бессонных ночей, застыло выражение стыда. Как у нашкодившего ребёнка, сожравшего спрятанную банку варенья.

— Честно говоря, ни то, и не другое.

Господин Крузник вопросительно заломил бровь. Потом водрузил пенсне на кончик носа и посмотрел на ван Дорта поверх стёкол.

— Тогда что же?

— Скажем так, народная медицина.

Лекарь ахнул и посмотрел на лорда, как на умалишённого. О, знакомая реакция! Похоже, конфликт между официальной медициной и «народными целителями» существует во всех мирах.

— Только не говорите, что лорд Винсент ван Дорт решил прибегнуть к шарлатанам! — он всплеснул руками и потряс головой. — Нет-нет, официальная медицина отвергает подобное дилетантство. Неужели вы хотите сказать…

— Неважно, что считает ваша официальная медицина, — прорычал ван Дорт, и я невольно сжалась. А не таким мягкотелым он оказался, каким предстал, когда в спальню вошла носатая. — Шарлатан или нет, но моя дочь сейчас здесь! Живая, и как вы сами отметили, быстро идущая на поправку. Так что результат стоил того.

Грубый тон хозяина дома не понравился лекарю. По лицу, испещрённому морщинами, пробежала тень недовольства. Ещё бы! Какой-то колдун или шаман (или кто у них там) вернул к жизни дочку местного аристократа, в то время как официальная наука оказалась бессильна. Станешь беситься, когда в лицо тычут собственными недостатками.

— Впрочем, есть один момент, который меня всё же тревожит, — сконфуженно произнёс лорд ван Дорт и стиснул за спиной руки. — Эви… Она не говорит. И, сдаётся мне, не узнаёт нас.

Вот и отлично, что потерю памяти и отсутствие речи восприняли, как результат болезни, а не подозрительное поведение.

Как бы лекарь ни силился, но в уголках губ затаилась победная улыбка. А меня вдруг царапнуло чувство презрения к этому человеку. В чужом горе он видел возможность самоутвердиться. А подобное меня всегда раздражало.

— Почему вы так уверены? — ровно произнёс господин Крузник.

— Я попытался сегодня с ней поговорить. А она лишь кивает и хмурится.

Лекарь приподнял брови, а потом снова уселся на край кровати и внимательно посмотрел в моё лицо.

— Скажите, юная леди, вы узнаёте, кто это? — он махнул рукой в сторону растерянного лорда.

«Конечно, нет!» — захотелось заорать мне. Как можно узнать того, кого видишь в первый раз? Но если я скажу, что не узнаю́ вообще никого, это вызовет панику. А если скажу, что узнаю́ всех прекрасно, то выплывут вопросы, на которые я не смогу ответить. Нужна золотая середина.

Логично, что после воскрешения у меня могут быть проблемы с памятью и речью. Это хорошее прикрытие для моей неосведомлённости. До тех пор, пока не разберусь, что происходит на самом деле.

Я тяжело вздохнула и, подняв руку, тряхнула раскрытой ладонью. Мол, ну так себе. Знаю, что ван Дорт - мой отец, а Клотильда - мачеха. А дальше ничего не помню.

Лицо Крузника изумлённо вытянулось, словно он увидел говорящую собаку. Лекарь медленно повернулся к побагровевшему лорду. Ван Дорт выглядел так, будто я только что выругалась матом на церковной службе.

— Однако, милорд, — медленно протянул он и прицокнул языком, как школьный учитель, застукавший ученика за шпаргалкой. — Я нисколько не сомневаюсь в вашем воспитании и добропорядочности, но… Леди Эвелин всё же потребуется определённое восстановление. Вполне возможно, ей придётся заново учиться этикету и сдержанности.

Надо запомнить: здесь иные правила приличия. Что в моём мире нормально, здесь может быть оскорблением.

— С другой стороны, — продолжал лекарь тоном преподавателя, зачитывающего лекцию, — некоторые исследователи считают, что неприличные жесты и нецензурные выражения помогают определить состояние пациента. Полагаю, что леди Эвелин придётся всё рассказывать заново. Хотя… — он покосился на меня и ухмыльнулся самым неприятным образом. — Некоторые вещи ей рассказывать не придётся.

Мне не понравился этот взгляд. В нём читалось что-то нехорошее. Словно доктор знал какую-то грязную тайну и собирался её использовать. Я подтянула ноги к груди, поставила подбородок на колени и непонимающе воззрилась на отца.

— Мы что-нибудь придумаем, — мрачно отозвался лорд ван Дорт и устало выдохнул. — Позвольте, я вас провожу, господин Крузник.

За ними проследовала и горничная Минди, которая всё это время стояла у двери, как часовой, и буквально ловила каждое слово. Любопытная особа эта Минди. Наверняка потом всё перескажет остальной прислуге. Надо иметь это в виду.

Я же, оставшись одна, откинулась на подушки и принялась размышлять.

Итак, я в чужом мире — это плохо. Но оказалась в теле дочери лорда — это хорошо. Не бесправная крестьянка, а голубая кровь и белая кость. Аристократы в любом мире имеют какой-никакой, но вес. В отличие от тех же крестьян. Хотя в зависимости от эпохи даже аристократки могут быть бесправными. Надо выяснить, какие у женщин здесь права.

Меня хотят выдать замуж — это плохо. Но за богатого герцога — это хорошо. Могли бы продать на невольничий рынок или удавить по-тихому, как иногда бывает в богатых семьях. Что за герцог этот Квобок? Может, он страшный как смертный грех? Или старый как мамонт? Или вообще маньяк какой-нибудь?

А ещё у меня любящий отец — это хорошо. Но у него есть носатая жена, которая явно не обрадовалась моему нежданному воскрешению. И судя по всему, именно она была бы не против меня удавить — и это плохо.

А ещё плохо, что в моём мире остался любимый муж, родные и друзья. Они наверняка с ума сходят! Алекс… Интересно, что он сейчас делает? Ищет меня? Или решил, что я его бросила? Боже, как же я хочу домой!

«Надо выбираться», — подумала я. Вот только как? Я не знаю, как попала в этот мир, а значит, не могу представить, как выбераться отсюда. Нужен тот, кто сможет мне объяснить.

Колдун! Точно!

Я села на край кровати и спустила ноги. Пушистый ковёр защекотал голые стопы, слегка охладив кожу.

Ван Дорт говорил, что его дочь вылечил колдун. Значит, этот человек умеет творить невозможное. Может, он и отправить меня обратно сумеет? Только как его найти? Вряд ли адрес в телефонной книге указан. Хотя телефонных книг здесь вообще нет.

В этот момент стекло окна зазвенело. Потом ещё раз. Кто-то бросал в него камни, дожидаясь, когда откроют окно.

Я натянула пеньюар и выглянула из-за штор.

В тени раскидистого дерева, названия которого я не знала, прятался метровго роста человечек. Он был одет в красную атласную рубаху, поверх которой — чёрный расшитый серебром жилет. Светлые плюдерхозы были заправленные в высокие сапоги. Длинная рыжая борода, заплетенная в толстую косу, лежала на левом плече.

«Вот тебе и первый гном, леди Эвелин», — выдохнула я, разглядывая удивительного визитёра.

Заметив меня, гном хитро улыбнулся и подмигнул. Потом подобрал с земли камешек, поцеловал его и швырнул в мою сторону. Я по инерции отшатнулась за штору, а когда выглянула, то недоумённо заморгала.

Гном исчез.