Хозяин Стужи 7

Глава 18

Люблинский замок.

Эллор открыл портал именно туда, куда мне и было надо, и весь наш отряд оказался в огромных подвалах замка. Тут было очень много добра, видимо, Ходкевич, кому этот город фактически принадлежал, не экономил на своем обеспечении. Правильный подход, но на этот раз он не сработал.

Пока бойцы осматривались по сторонам, я направился в сторону огромных приоткрытых ворот. И сделал это как раз вовремя, потому что снаружи к ним же подошел пожилой гвардеец с автоматом на плечах. Он меня точно увидел, но сделать ничего не успел, так как мой лед оказался быстрее. Миг, и тело солдата покрылось коркой льда, после чего я выбрался из подвала и аккуратно осмотрелся. На первый взгляд замок спал, и лишь несколько фонарей освещали его стены и вход в жилую часть, насколько я понял. Что ж, пожалуй, начнем!

Что и как делать, все знали заранее, благо план замка был в открытом доступе, поэтому, разделив отряд на три части, я отправил их к казармам и пороховым погребам, а сам пошел в жилую часть. Убивать я никого не планировал, по крайней мере пока что, в замке наверняка есть родственники великого гетмана, такие пленники нам не помешают.

Подойдя к двери, я аккуратно дернул за ручку, но она была заперта изнутри, так что пришлось вновь применять лед. Несколько мгновений, и замок с треском сломался, после чего я наконец-то смог открыть дверь. Правда, почти сразу же за первой мы уткнулись в другую, посерьезнее, но и она не смогла нас надолго удержать. Я взял с собой всего лишь тридцать бойцов, как раз хватит, чтобы связать наших пленников и не устраивать при этом столпотворение. Замок ведь только с виду очень большой, а внутри он оказался очень тесным, слишком, я бы даже сказал, тесным.

После вскрытия второй двери мы попали в коридор, ведущий к лестнице, судя по отсутствию других дверей, жилая часть начиналась со второго этажа. В принципе логично, если враги все же пробиваются в крепость, то первые этажи сразу превращаются в ловушку. Хотя, насколько мне известно, этот замок брали всего пару раз, причем оба раза это делали сами поляки, когда воевали друг с другом.

— Женя, — я остановился у подножия лестницы и повернулся к бойцу, — помни, никаких убийств, я примораживаю врагов, а вы их связываете, только так.

— Хорошо, господин, — Женя кивнул и усмехнулся, — с вами как всегда все легко и просто.

— Не говори гоп, — покачав головой, я все-таки поднялся на второй этаж.

Тут уже все было иначе, коридоры башни были шире, и по обе стороны этих коридоров были двери, так что мы приступили к работе. В течение получаса мы тихо-мирно вязали поляков, коих тут оказалось достаточно, однако, к моему удивлению, ни одного Ходкевича тут не было. И только когда мы добрались до коменданта крепости, получилось узнать, в чем дело. Пожилой поляк в ночнушке, заикаясь, рассказал нам о том, что великий гетман предпочитает проводить время в столице, и почти все члены его рода там же. В Люблине же одни лишь поверенные и слуги рода, больше никого.

— Понятно, — кивнув, я вырубил поляка, и бойцы Жени тут же кинулись его вязать.

Что ж, с пленниками не повезло, но ничего страшного, крепость-то в любом случае наша. Ведь пока мы тут занимались делом, остальные бойцы тоже не сидели на месте, так что люблинский замок теперь официально был наш, ха-ха.

Пока бойцы вытаскивали поляков на улицу, я направился в кабинет к коменданту, чтобы посмотреть, нет ли там чего-то интересного, однако все бумаги были на польском. Смысл я улавливал, но смутно, так что пришлось позвать цесаревича. Вошедший в кабинет Дмитрий вид имел максимально довольный, судя по всему, ему удалось поучаствовать в захвате гарнизона, поэтому нисколько не стал спорить, когда я попросил его глянуть бумаги.

Несколько минут цесаревич листал один конкретный журнал, который почему-то привлек его, как вдруг замер, а его улыбка с каждой секундой становилась все шире и шире.

— Бинго! — он развернул журнал и показал мне несколько строк, — смотри, граф, вот тут запись о том, что завтра утром с вокзала Люблина должен был отойти поезд, принадлежавший самому великому гетману. Этот поезд должен был вывезти из города часть сокровищницы Ходкевича, а еще кучу добра, принадлежавшую местным аристо, — цесаревич радостно рассмеялся, — это мы с тобой хорошо так заглянули в гости, очень хорошо. Если захватим этот поезд, лишим самого великого гетмана хорошего такого куска его состояния.

— Мысль интересная, — я кивнул, — можно и попробовать, почему нет. Вот что, Дмитрий, замок теперь наш, вот только расслабляться рано, — я глянул на часы, — наши только-только должны были начать атаку на город, а значит, поляки, когда поймут, в чем дело, ломанутся куда? Правильно, к нам. Так что поезду придется подождать, да и мне кажется, никуда он не поедет. Пара снарядов ляжет на пути, а рельсы хоть и из металла, но далеко не так крепкие, как многие думают.

— Как скажешь, граф, — цесаревич пожал плечами, — это твоя операция, а я, можно сказать, самый обычный пехотинец.

— Угу, и если с тобой что-то случится, твой отец сначала открутит голову мне, а потом сравняет Польшу с землей, — я рассмеялся, — и правда, самый обычный пехотинец.

Дмитрий ничего не ответил, лишь улыбнулся, после чего мы покинули донжон. Парень взял с собой часть бумаг, я же прихватил саблю коменданта. Ну а что, статусная вещь, многие оценят, особенно мои старики-разбойники. Когда мы вышли на улицу, бойцы уже заканчивали с поляками. Их всех вывели на улицу и сложили в самом центре крепости, словно мешки с картошкой. Конечно, в нашу сторону летели бранные слова на польском, вот только бойцы прекрасно знали, как это пресечь, вот и получали гордые поляки по мордасам только в путь.

— Что дальше, командир? — Ко мне подошел Женя, — приказать бойцам подниматься на стены?

— Именно, — я кивнул, — и пусть потрошат местные погреба, сам видел, сколько там добра. На десять осад хватит, Ходкевич запасливым оказался, даже очень.

Женя кивнул и принялся раздавать команды, а мы с Дмитрием направились на стену. Ночь все еще была в своем праве, так что мы не боялись того, что нас кто-то заметит. Да и мои бойцы в освещении не то чтобы нуждались, Моисей снабдил гвардию специальными артефактами, так что они все прекрасно видели в темноте. Правда, это все влетело моему роду в копеечку, но что не сделаешь ради гвардии.

— Никогда бы не подумал, что можно вот так просто взять целый город, — тихо сказал Дима, стоявший рядом со мной, — ты понимаешь, что сегодня мы перевернули с ног на голову представление многих о войне?

— Понимаю, — я кивнул, — и, честно говоря, меня это радует. Империя из-за своих огромных размеров очень долгое время была неповоротливой, медлительной, словно медведь, что только-только вышел из спячки. Да, это опасный хищник, но пока он нормально не проснулся, его можно больно ранить. Но эта кампания все изменит, и очень многие поймут, что империя может быть не только тяжелой, но еще и быстрой. И тогда они сто раз подумают, прежде чем устраивать очередную провокацию. Но для того чтобы это все закрепить, нам нужно закрыть вопрос с поляками, а потом еще и с турками. Забудем им про тот корпус янычар, и все усилия твоего отца пойдут коту под хвост.

— Согласен с этим, — Дмитрий криво ухмыльнулся, — да и отец не против, можешь не сомневаться.

— Ну вот и отлично, — я кивнул, глядя на то, как мои бойцы готовят стену замка к возможной обороне.

Пушки уже были тут, но вот почти все снаряды были в погребе, но под руководством Жени это все менялось прямо на глазах. А тем временем с окраин города донеслись первые выстрелы, и город тут же начал оживать. То тут, то там включался свет, а значит, очень скоро люди начнут выходить на улицы. Простые жители меня не сильно волновали, они вряд ли смогут причинить нам какой-либо вред, а вот дворянский квартал — дело другое. Там есть маги, там есть нормальные бойцы, и они точно будут сопротивляться. Что ж, пусть, ведь к ним движется Суворов со своими бойцами, уверен, они оценят человеколюбие старика.



Дворянский квартал. Это же время.

Грохот автоматных выстрелов и взрывы от гранат с каждой минутой были все ближе к кварталу, однако дворяне не зря жили обособленно, и весь их квартал был огражден стеной. Как раз вот на такие случаи, и все эти меры в очередной раз оправдали себя. В люблинском квартале жило около ста семей дворян, и, собравшись вместе, они могли выставить армию тысяч в десять бойцов и не меньше трех сотен достаточно сильных магов. Тут даже один архимаг был, правда, старик не сильно горел желанием воевать, но когда беда подбирается к твоему порогу тут уже не до желаний. Вот поэтому все дворяне и собрались в самом крупном особняке, пока гвардейцы готовили квартал к обороне.

— Это русские, сомнений нет, — сказал пожилой дворянин в дорогом костюме, — наш король в очередной раз показал свою слабость, вот их император видимо решил, что пора взять свое.

— И что ты предлагаешь, Вацлав? — с недовольством в голосе спросил другой, — поднять лапки и сдаться? Даже если это русские, нам нужно драться. Или нас поставят на колени как рабов!

— По себе судишь, Болеслав? — пожилой усмехнулся, — драться говоришь? А ты уверен, что мы победим? Я вот нет, потому что уже пытался связаться с замком, да вот только никто там не отвечает. Но зато на стенах его готовятся к отражению удара, но проблема в том, что бойцы на этих самых стенах совсем не похожи на гвардейцев великого гетмана.

— Хочешь сказать, что русские уже взяли замок? — спросил другой, — но разве это возможно?

— А хрен его знает, — пожилой пожал плечами, — но то, что они уже в городе — факт. Мы можем, конечно, продать свои жизни подороже, а можем попытаться договорится. Кому в итоге отойдут эти земли лишь богам известно, но ведь земли без людей — ничто. Мы можем предложить свои услуги, думаю, русские не откажутся.

Тот, кого пожилой назвал Болеславом, было вскинулся, чтобы выразить свое недовольство, когда сильнейший удар сотряс землю. По стенам особняка пошли трещины, а собаки на улице завыли с такой тоской, словно к ним явилась сама смерть.

— Поздно, — неожиданно спокойно сказал архимаг Веслав, до этого времени молчавший, — уже поздно…



Граф Суворов смотрел на дрожащих поляков перед собой и морщился. Вроде и убивать не за что пока, но и оставлять в живых ему не сильно хотелось. А все потому, что, идя к этому особняку, он успел увидеть с десяток юных дев и парней, и с характерными ошейниками. Рабы, сломанные менталистами, забывшие о своих домах и о том, кем они являются на самом деле. А к работорговцам у графа всегда было особое отношение. Подняв лицевой щиток, граф уставился на пожилого поляка, что стоял ближе всех, и тот первым, не выдержав взгляда, склонил голову.

— Ну что, ляхи, вот мы снова свиделись, — граф подошел к столу и, налив себе вина, сделал глоток, но тут же выплюнул все вино на пол.

— И как вы только эту кислятину пьете? — Суворов поморщился, — в общем так, пшеки, будь моя воля, все вы оказались бы на плахе, но на этот раз вам повезло. Если вы подниметесь и прикажите своим людям сложить оружие, от имени главы моего клана я обещаю, вам будет сохранена жизнь.

— А если нет? — пожилой поляк все-таки нашел в себе силы задать этот вопрос.

Человека перед собой он, естественно, узнал, да и кто в Польском королевстве не знал безумного графа Суворова. Не зря турки называли его кровавым демоном, ой не зря, и дворянин понял одно, если этот старик тут, то значит и другой кошмар Польши тоже неподалеку. Речь про князя Ермолова, который тоже очень сильно их не любил. Боги, ну почему опять такие тяжелые испытания Выпали именно на их королевство?

— Ну а если нет, то я начну вас убивать, вот и все, — Суворов расхохотался, после чего ударил копьем о пол.

Крепкий, толстый бетон тут же пошел трещинами, а все поляки, что находились в комнате, поняли одно, либо они соглашаются на это предложение, либо же они умрут, только так и никак иначе.

— Тогда мы согласны, — тихо произнес пожилой поляк, и никто не стал с ним спорить.

— Вот и отлично, — Суворов медленно кивнул, — тогда прошу на выход, и только попробуйте дернуться, мою силу вы знаете.



Два с половиной часа спустя. Люблинский замок.

— Ну что, поздравляю вас, господа, — я уставился на уставших, но довольных стариков и на сияющего как червонец цесаревича, — Люблин пал за четыре часа, эту победу точно запомнят надолго!

— Еще как запомнят, граф, — Ермолов расхохотался, — я вот до сих пор не могу прогнать прочь испуганные лица поляков. Честное слово, думал они хотя бы немного драться будут, но куда там. Стоило этим бравым воякам увидеть мой герб на груди, как они тут же подняли лапки к небу.

— И не говори, Петрович, никакого веселья, — с улыбкой сказал Суворов, — против тебя хотя бы обычные вояки были, а у меня дворяне. Думал, вспылят, покажут знаменитый польский гонор, но куда там. Как овечки себя вели, выполняли мои приказы от и до. У нас и потерь-то нет, так, двадцать легко раненых и три поврежденных броневика, вот и весь урон. Кому скажешь — не поверят.

— Учитывая количество пленных? — я усмехнулся, — еще как поверят, граф, особенно после того как увидят вот это, — я кивнул на флаг империи, что развевался на ветру на самой высокой башне замка, — порадуем же государя, сообщим ему хорошие новости, — я многозначительно глянул на Дмитрия, и цесаревич все правильно понял, после чего отошел в сторону и, достав телефон, набрал отца.



Москва. Императорский дворец. Пятнадцать минут спустя.

— Ну вот, дядя, а ты сомневался, — положив трубку, император уставился на великого князя довольным взглядом, — все как по нотам разыграли, теперь даже если дальше кампания пойдет медленнее, мы все равно в выигрыше. Бестужев своим перформансом фактически показал, что мы можем оказаться в любом городе, когда этого пожелаем. Разве не прекрасно?

— Вот только многие могут решить, что Бестужева нужно убрать, — Николай Николаевич покачал головой, — европейцы ведь тоже не полные дураки, сначала персидская кампания, теперь польская, выводы они делать умеют. Как ни крути, но что там, что тут граф у нас центральная фигура, на него завязано огромное количество планов.

— Кишка у них тонка, — Василий криво ухмыльнулся, — теперь, когда его клан один из сильнейших в империи, у них нет ни одного шанса. Даже внутри империи задавить его можем только мы, а у европейцев считай нет никаких шансов. Разве что эти маги вне категорий, — император поморщился, — но мне кажется, что они тоже не рискнут. Та же Алая показала, что не готова к прямому столкновению.

— Надеюсь, все так и будет, государь, — Николай Николаевич тяжело вздохнул, — вот только моя интуиция подсказывает, что все не так просто.

— Вот и посмотрим, — с нажимом произнес государь, — а пока дай мне порадоваться первой победе. Позвонить Владиславу что ли? Хотя нет, пусть сам узнает, а то еще инфаркт поймает, а оно нам надо? — после этих слов император расхохотался, а Николай Николаевич позволил себе слабую улыбку. В этом вопросе он был с племянником солидарен.



Варшава. Резиденция великого гетмана.

Новость о падении Люблина застала Януша в постели. Великий гетман поначалу даже не понял, что сказал ему его верный слуга, а когда смысл сказанного наконец-таки дошел до него, он долго и со вкусом ругался, а после натянул на себя халат и спустился на первый этаж, где его уже ждал его сын, Витольд.

— Отец, что будем делать? — Витольд выглядел максимально собрано, впрочем, Януш не был удивлен, парень уже несколько лет фактически командовал родовой гвардией, и делал это очень хорошо.

— Нужно отбивать город, сын, — тихо, но веско произнес Ходкевич, — я иду к королю, а ты поднимай гвардию в ружье. Люблин наш город, и русские никогда не узнают всех его тайн.