Хозяин багряных болот

Через костер они всё-таки прыгнули. Последними прыгнули. И рук не разорвали. Есислава улыбалась широко, крепко сжимая его ладонь. А Никитка сиял гордостью. Будут они самой ладной парой, если так и дальше будет им Доля улыбаться.

Пришло время пускать по воде самые красивые венки, которые так усердно плели девушки. Начался тот самый обряд. Важный. Долгожданный. Ежели всё хорошо будет, значит, без сомнений ждет их счастье в супружеской жизни.

Выстроились хлопцы у огня. Едва-едва можно было разглядеть их спины. Еся запомнила, куда встал Никитка, и одной из первых бросилась к хлопцам. За ней побежали и другие девушки. Началась веселая игра.

У огня поднялся визг.

Есислава тронула плечо Никиты и тут же наметилась бежать обратно. Но не тут-то было.

Никита схватил ее за локоть и потянул на себя. Он прижал Есю спиной к груди, обхватив рукой за живот, приподнял и потянул к жрецу. Как свою добычу нес, самую желанную. А она смеялась и брыкалась, пыталась выбраться совсем не по-настоящему. В его теплых руках хотелось оставаться навсегда. Но обычай требовал сопротивляться. Пусть и в шутку.

— Поймал! — радостно заявил он.

Жрец Умир взял из тлеющего костра обгорелое бревно, на кончике которого слабо плясал огонек.

— Есть у девицы венок? — спросил он, передавая им в руки полено.

— Есть, — ответила она, взявшись за обугленную деревяшку. Сердце колотилось как сумасшедшее. А Никитка взял да и деру дал. Растаял в темноте.

— А у молодца плот для венка есть? — Умир перевел взгляд на пустующее место рядом с Есей.

В эту секунду из темноты появился отходивший на несколько мгновений Никита. В руках у него было сплетенный из веток круг.

— Есть! — и он тоже взялся за бревно.

Умир кивнул и убрал свою руку.

Никитка и Есислава переглянулись. Оба не могли сдержать улыбки. Вот оно — их благословение. И венок есть, и плот, и через костер прыгнули, и за бревно из священного костра крепко держатся.

Не все были так хорошо подготовлены. У кого-то не находилось плота, кто-то венок отдавать не хотел, а двое хлопцев и вовсе выпустили полено и рук. А это значило, что жениться они не намерены. А в обряде участвовали забавы ради. Хотя, может, надеялись другую девицу поймать. Всяко бывало в Купальскую ночь.

Когда судьбы всех молодых людей деревни была решена, образовавшиеся пары, держась за свое полено из костра, на конце которого горел огонь, понесли плоты к реке. Велено было внимательно следить, чтобы дорога была освещена, а не то утащат русалки, выгнанные из воды, добрых молодцев.

Тишина, окутавшая процессию, делала обряд таинственным, настоящим.

Подойдя к воде, Умир зашептал свою особую молитву и опустил огонь в воду.

Шипение ознаменовало союз. Огонь и вода поженились.

Настал черед пускать плоты.

Никитка затушил факел, бросил в воду обугленный шмат дерева и посмотрел на Есиславу.

У нее перехватило дыхание. Плохое предчувствие поселилось в сердце и забилось ему в такт. Она сглотнула и попыталась подарить ответную улыбку.

Неправильно это было… Уплыл ее венок к Хозяину… Дурной то был знак. Хотела верить, что несмотря ни на что, будет им счастье, но не могла. Она ведь видела, что сама себе нагадала…

Никита опустил их плот на воду и взял Есю за руку. Он крепко сжимал ее ладонь, не сводя глаз с венка.

Цветочные силуэты таяли в темноте один за одним. Тишина рассеивалась. Молодые люди радостно восклицали. И только Есислава стояла, затаив дыхание.

Их плот отплыл от берега и начал медленно погружаться в воду. На середине реки он с концами потонул.

С губ Еси сорвался горестный вздох.

— Нет, — прошептала она отчаянно.

Нет. Нет. Так не могло быть. Это неправда. Показалось! Ей показалось. Она очень хотела верить в это. Ведь Никитка ждал ее! А она уже успела слюбиться с мыслью, что будет ему женою.

Губы задрожали.

Не показалось. Он потонул. Забрала река себе их счастье… Забрала.

На берегу вновь воцарилась тишина. А уже через мгновения шепот шелестом прокрался через нее.

Их ждет несчастье. Не дали боги своего согласия. Не благословили. Хуже предзнаменования быть не могло, и никакие другие обряды не могли скрыть эту неудачу. Неважно, что Никитка поймал ее, неважно, что рук не разомкнули, прыгнув через костер, всё это было бессмысленно. Ведь плот потонул. Ждет их горе, коли станут противиться.

Никита встал перед ней и закрыл своей широкой грудью реку.

— Не смотри, — прошептал он, схватив ее за плечи. — Не смотри, Есислава. Это ничего не значит.

Она заплакала. Горькие слезы покатились по щекам. Как же так? Почему?

Никита прижал ее к себе и крепко обнял. Девчачьи охи и ахи серпом резанули по сердцу.

— Несчастье… Это же к несчастью, — срывающимся голосом пролепетала Еся, прижимаясь к нему. Казалось, если отпустит, и он утонет вслед за тем венком.

— Ничего страшного. Ничего, — он погладил ее по голове и шепотом добавил: — Коли этим Богам неугоден наш союз, так мы к другим пойдем. В церковь пойдем. Обвенчаемся по христианским обычаям.

— Ты гляди… Потонул, — веселый голос Ивана заставил Есиславу вздрогнуть. Только его ещё не хватало. — Никита, ты отпусти эту пропащую-то. Не судьба тебе с ней. Видать, не ты ей мил.

— Замолчи! — рыкнул Никитка и прижал Есю сильнее, защищая от злословия брата. И как у одних и тех же родителей мог появится такой славный сокол Никита, и такой змей Иван?

— Правда глаза колит? — не унимался Ваня. — Я говорил тебе, говорил…

— Ничего не значит этот плот, — отрезал Никита.

— Ты и сам знаешь правду, — ехидничал он. Есислава повернула голову и увидела на губах Ивана едкую победную ухмылку. Словно отнятая у него награда снова вернулась в руки.

— Дурак ты, Иван, — шмыгнув носом, бросила Еся. Как мог он нравится ей? Как такой гадкий человек мог быть ей мил? Неужно она была слепой да глухой всё это время?

— Дурак? А еще два дня назад, ты глаз с меня не сводила, — ухмылка стала шире. Нашлись и те, кто охотно поддержал издевку. Еся слышала смешки, но в темноте не могла понять, кому они принадлежали.

— Иван, — зашипел Никита. — Следи за тем, что слетает с твоего бескостного языка!

— Знаешь, почему плот потонул? — смакую каждое слово, Ваня стал приближаться. — Потому что не любит она тебя. Меня она любит. И Боги видят это.

Никита резко отпрянул, чуть оттолкнул Есю и со всей мочи ударил брата. Тот отлетел на несколько шагов, рассмеялся и сплюнул кровь.

Еся ахнула. Да сдалась она ему?! Почему сейчас он решил заявить, что любит она его? Не смотрел, не видел… А теперь что? Гордость взыграла, что брат девку увел, пусть и даром ненужную?!

— Колит правда глаза, колит, — он стер красный след с губы. — А ты ради недоросли от Богов отказаться хочешь! Ум тебя покинул, Никита?!

— Мало тебе было? Хочешь ещё раз получить? — Никита сжал кулаки и сделала два шага в сторону Вани. — Замолчи, Иван… Замолчи.

— А не то что? — он выпрямился и с вызовом посмотрел на него.

— А не то не брат ты мне больше.

— Хах, напугал… Не нужен мне брат, который ради бабьей юбки веру предков оставить хочет.

Никита замахнулся. Есислава зажмурилась.

Шептались… Все шептались… О том, какая она невдалая, как бедному Никитки не повезло, что приворожила она его, видать.

Еся подхватила край сарафана и кинулась прочь от берега, где два брата безжалостно колотили друг друга. Бежала она со всех ног, не разбирая дороги. Веточки кололи ступни, слезы жгли глаза.

Почему так? Почему? Разве не с добром она отнеслась к Никите? Разве и правда нужен был ей тот Иван или какой недобрый умысел был в ее сердце? Неужели на нее посмотреть может только тот, кого она приворожит? Почему же плот ее потонул? Почему? Неужели всё то из-за Хозяина Багряных Болот?

Есислава ворвалась в избу и громко хлопнула дверью, так что даже матушка да Святогор на печи подпрыгнули.

— Розги давно не отведывала?! — прикрикнула матушка, но, увидев Есиславу, мигом с печи спрыгнула и к ней кинулась. — Дитятко! Девонька моя, кто обидел тебя в такую ночь?