Хозяин багряных болот

Глава 20

Еся печально улыбнулась и убрала руки Никиты от своего лица. Она-то знала, что ей не уйти. Но как сказать об этом ему? Он ведь проделал такой путь… Не побоялся и вошел за ней в страшный лес.

— Прости, я… — Есислава осеклась. Она не могла. Просто не могла. Не могла отказать Никите, и себе признаваться не могла, что хочет уйти. — Как маменька? А брат?

— С ними всё хорошо. Их оставили в покое. Но маменька тоскует по тебе. Она всё это время не переставала верить, что ты жива. И я… Я тоже верил, — Никита снова любовно коснулся ее лица. Еся быстро отстранилась.

— Ты можешь вернуться в деревню? — спросила она, всё так же улыбаясь.

— Без тебя и шагу не сделаю из этого леса, — уверенно ответил Никита.

— Я не могу уйти так просто, Никита, — Еся встала и отряхнула платье. — Вернись в деревню. Так будет лучше.

— Что ты такое говоришь?! — он следом вскочил с земли и схватил ее за плечи.

— Как есть говорю. Прости, — по щекам снова покатились слезы. Но Еся больше не всхлипывала. — Передай маменьке, что со мной всё хорошо.

— Этот болотник с тобой что-то сделал? Отвечай же! Сделал, да? — Никита встряхнул ее. Есислава не вырывалась. Он отпустит. Она знала. Как только всё поймет — отпустить и воротится домой.

— Нет, я сама сделала, — Еся закрыла глаза и добавил. — Я отдалась ему. И стала его женой. Хозяйкой болот. Я сама стала нечистью. Нет мне дороги в мир людской. Я тут до скончания дней. И сколько тех дней мне осталось, знает только Хозяин Болот.

— Что ты… — Никита разжал пальцы. Есислава открыла глаза и встретилась с его испуганным взглядом.

— Не быть мне тебе женой. И болотник меня не отпустит. Он погубит всё, лишь бы отыскать меня. И не будет никому покоя. Не нужно, Никита. Оставь меня тут и возвращайся. И, наверное, лучше маменьке скажи, что не нашел меня. Никого не нашел. Пусть думает, что я умерла. Никого не пускайте в это лес.

— Я не уйду, — твердо ответил он, собравшись с духом. — Сгину тут, а без тебя не уйду.

Еся сжала кулаки. Вот упертый! Да как он не понимает… Владимир вернется и никакой амулет его не защитит. Что у Никиты есть против Хозяина болот? Жалкая деревяшка?

— Уходи. Не пойду я с тобой! Не пойду! — закричала она в отчаянии. — Я люблю его! Слышишь? Его люблю! Не тебя!

— Любишь? Чудище болотное? — Никита зло рассмеялся, отступив на шаг. Он растрепал свои волосы и снова вернулся к Есе. — Ты за дурака-то меня не держи. Болотника? Того, у которого тело покрыто мхом? Кто заточил тебя тут?

— Он не чудище, — Еся улыбнулась. Даже не печально. Очень искренне. Она знала, что Владимир не такой. Пусть они и повздорили. Пусть он и был Хозяином болот, но она знала — не чудище. Да и мха на нем не было. Это она уж точно бы обнаружила в одну из их ночей. Но говорить, что лик у болотника людской не стала. Надо было застращать Никитку посильнее, а не наоборот.

— Ты… Ты правда хочешь остаться с ним? — тихо спросил Никита.

Еся не смогла ответить.

— Ясно, — он устало потер лицо. — Давай условимся. Я буду рядом. Два дня. Если решишь остаться, то я вернусь в деревню. И больше никогда не побеспокою тебя. Но если ты наберешься смелости, мы уйдем вдвоем. Так далеко, как только сможем. Кому бы ты там не отдалась — не важно… Я заберу тебя.

Есислава тяжело вздохнула. Его бы упрямство да на бравое дело.

— Так и быть. Два дня.

Никита крепко обнял ее напоследок и отпустил. Еся поторопилась воротиться в избу. По пути она всё время оборачивалась, потому что не хотела расставаться. Не хотела терять нить, что вновь соединила ее с простыми людьми.

В избе снова было пусто. Еся убрала со стола, постирала свое вымокшее вчера платье, повязала на глаза платок и села на ступеньку ждать Владимира. А пока ждала — задремала.

— Еся, — тихо позвал он, и она тут открыла глаза. Ее встретила привычная тьма.

— Воротился, — она улыбнулась и потянулась. — Думала и сегодня буду одна.

— Уже не злишься? — в голосе послышалась усмешка.

Хорошее настроение как ветром сдуло. Улыбка сползла с лица Еси. Она мигом вспомнила, как боль скручивала ее тело, и Никиту, бродившего по лесу, тоже вспомнила.

— Злишься, — уверенно сказал Владимир. — Что ж… Так тому и быть. Мне не за что просить прощения.

— Не за что? — гнев расцвел в ее сердце пышным цветком. — Мне было больно! Я думала… Думала, что тону!

— Ты противилась моей воле. Потому и страдала, — спокойно ответил он.

— Ты мог остановиться!

— Откуда тебе знать? Русалки должны были быть наказаны. Они служат той старухе.

— Да что ты заладил про старуху? Кто она такая? — Еся уперла руки в бока.

Она должна была попытаться еще раз. Всего раз. Если Владимир будет с ней честен, Еся останется. Но если снова скроет от нее что-то важное, она уйдет. Уйдет с Никитой и будь, что будет.

— Я не могу рассказать, — он вздохнул. — Не верь ей. Вот и всё.

— А кому верить? Кому? — взмолилась она. Грудь сдавили слезы.

Ну почему? Что там такого? Почему же нельзя рассказать ей? Неужели она не доказала, что готова принять всё, неужели мало того, что она отдалась ему и стала Хозяйкой? Чего еще надо было от нее, чтобы наконец услышать правду?

— Мне верь. И если я говорю не делать чего-то, то не делай. Тебе неведомо, что твориться на болотах.

Еся рассмеялась. Вот оно как… Она снова ничего не знает. Ничего не понимает. И всё что ей остается, просто верить ему.

Но Владимир был прав… Ей неведомо. И это больно кололо ее сердце.

— Так расскажи! — в последнем отчаянном рывке воскликнула Еся.

— Я не могу, — строго отрезал Владимир.

Есислава похолодела. Вот как… И так, стало быть, будет всегда. Но она не могла смириться. Семена недоверия проросли в ней, всё глубже пускали корни, причиняя боль.

— Хорошо, — сухо согласилась она. — Пусть будет так.

Еся выпрямилась, обошла Владимира и вышла на крыльцо. Она села на край мостика и свесила ноги над водой.

Он не вышел за ней. Остался в избе.

Значит, она пойдет с Никитой?

Есислава болтала ногами, терзаясь раздумьями. Просто так сбежать не могла. Надо было всё хорошенько обдумать.

Старуха уверяла, что удрать можно. Скорее даже уговаривала. Да и Никита появился. Вдвоем всяко больше возможностей скрыться от Владимира. Никитка поможет. Не бросит. А что потом? Убегут, и?.. Разве они смогут вернуться в деревню? Ведь нет. Это невозможно.

А Владимир? Еся правда сможет его оставить? При мысли, что придется покинуть болотника сердце подозрительно неприятно кольнуло. В голове мигом воскресли все воспоминания. Как он водил ее к птице сирин, как успокаивал, как расчесывал волосы, как звал ее своей душой, как был терпелив, когда ее хозяйская сила обезумела… Она не хотела оставлять его. Сердце рвалось к нему. Против всяких разумных доводов. Еся просто хотела быть с ним. Остаться его женой.

Есислава вдруг представила, как Владимиру станет больно, когда она уйдет. Как бы ни злилась на него, но разрывать его сердце на части не хотела. Она не была жестокой. И она действительно привязалась к болотнику. Когда Еся уйдет он снова останется один. И снова будет искать невесту. Снова будет их топить. Снова будет несчастен…

Или утопит ее, как и сказала старуха…

Есислава сняла платок, посмотрела на небо, застланное дымкой, за которой было не видно звезд, и опустила голову.

Ровную гладь воды разбила капля. Это была ее слеза. Еся знала, как поступит. И решение причиняло ей боль.

Она не могла остаться, а уйти значило разорвать свое сердце. Пусть будет так. Пусть ее ждут страдания. Но по крайней мере не в неведении.

В комнату она пришла глубокой ночью, выплакав все глаза на мосту. По утру в избе было снова пусто. В этот раз ее не ждала трапеза. Еся закрыла глаза и прислушалась. Никого. Болота застыли. Она не стала тревожиться о платке, ведь точно решила — уходит. Сегодня она покидает это место.

Есислава вышла на крыльцо, потянулась и улыбнулась, оглядываясь. Мрачное темное болото стало ей домом. Домом, который было тоскливо оставлять. Но она должна была, ведь только так получится сохранить свою жизнь. Старуха уверяла, что ей недолго осталось. А Владимир ничего толком не объяснял. Разумно было верить старухе. Разумно, но… Что-то было не так… Она чувствовала.

На берегу показалась светлая голова. Еся присмотрелась и с ужасом закрыла рот рукой. Это был Никита. Он всё-таки нашел избу.

Есислава со всех ног босая кинулась к нему.

— Никита! Ты… ты почему тут? — дыхание сбилось от испуга.

— За тобой пришел. Не мог ждать. Хотел увидеть… болотника… — тихо ответил он, опасливо поглядывая ей за спину.

— Нет его. Уходи!

— Пойдем со мной! Коли нет его, так самое время уносить ноги! — настоял Никита, схватив ее за руку.

В спину Есю ударило знакомое чувство.

— Не сейчас! Спрячься! Жди меня! Он идет! Скорее, это опасно! — она стала подталкивать Никиту к деревьям. — Я приду. Пойду с тобой! Он выпустит меня из избы, и я пойду! Скорее же!

— Обещай! Слово дай!

— Даю слово! Скорее же!

Никита поддался и схоронился в лесу. Есислава кинулась в избу. Вскочила в свою комнату и повязала на глаза платок.

Владимир близко. Он тут. И он наверняка чует Никитку…

Еся сбежала вниз и врезалась в крепкую грудь.

— Куда ты так торопишься, душа моя? — ласково спросил Владимир, будто и не было у них разлада.

— Так… — Еся не могла найтись с ответом. Сердце в груди гулко стучало. Он всё поймет. Всё узнает и тогда Никитка сгинет. Нет! Нельзя! Никиту ранить не позволит! Защитит его. А вдруг Владимир пощадит? Припугнет и будет? И всё же лучше судьбу не испытывать. Как и сказала старуха, как и она сама видела, болотник может быть жесток. — Прогуляться я хочу. А что? Запрешь меня?

— Прогуляться?

— Не хочу с тобой в четырех стенах сидеть, — она задрала нос.

— Вот как… — Есе показалась, что она услышала в его голосе тоску. — Значит, вот что ты решила.

Ее кольнула болезненная догадка… Понял. Владимир всё понял. Есислава испугалась. Живот больно укололо, но она осталась стоять задрав нос, чувствуя, как намокает ее спина.

— Иди, — он отступил. — Иди, Есислава. Гуляй сколько сердце просит, душа моя.

Еся замерла. Она чуяла, что Владимир всё знает, но он… Он ее отпускает?

Есислава медленно пошагала к двери, не веря своим ушам. Всё в ней насторожилось. Но совсем не потому, что она сбегала, а потому что Владимир отпускал ее. Он просто давал ей уйти… А как же… Как же все те предупреждения? Все те опасения? Как же… Разве ему не пристало рассвирепеть?

Над болотами не поднималась буря. Воздух не наполнялся гневом. Владимир был спокоен, но печален.

Есислава выскочила на крыльцо. Она обернулась, но встретила только тьму. И в этой тьме чувствовала Владимира. Чувствовала, его взгляд.

— Не спеши, Еся. Будь осторожнее, — услышала она голос где-то в своей голове.

Есислава побежала по мосту на берег.

Начался дождь. Капли звонко застучали по дереву.

Что-то не так. Сердце рвалось обратно в избу. Но она ведь решила! Владимир уже ищет новую невесту. Он погубит ее… Погубит… Но… Почему она в этом так уверена? Разве ж он был с ней плох? Но старуха… Старуха!

“Душа моя… Душа моя…” — звучал полный горечи голос Владимира в голове.

“Беги, Еся… Беги!” — требовала старуха.

Есислава ступила на сырую землю, и тут же рука сжалась вокруг запястья. Ее одежда насквозь промокла. Стало холодно, неприятно. От самой себя неприятно.

— Пойдем! Скорее! — скомандовал Никита.

Еся замерла. Она вдруг не смогла пойти за ним. Не смогла сделать и шага. Это неправильно. Она приняла неправильное решение.

“Сердцем смотри!” — в стуке капель о мост послышалось повеление Казимира.

— Еся! Чего ты медлишь?! Попадемся! — настаивал Никита.

Сердце рвалось обратно. В избу, к Владимиру. Разлад там али как, она хотела быть его женой. Прояснить все недомолвки, достучаться до него, забраться в его душу и украсть ее. Есислава совершенно точно хотела быть с Владимиром. На болотах, на воле… Где угодно, но с ним.

Еся высвободила руку.

— Прости Никита… — она по прежнему чувствовала взгляд Владимира. Полный скорби и печали взгляд. Он отпускал ее. С болью, с тоской, но отпускал. Вот, что своим сердцем видела Еся.

Владимир словно стоял на крыльце. Но разве Никита не должен был его видеть? Не должен был удивиться?

Как же всё… не так… Неправильно! Нельзя ей уходить. Нельзя.

— Я болотника люблю. Всей душой. А ты иди… — Есислава улыбнулась.

Она поняла, что хочет сделать…

Еся развернулась и побежала по мосту. И пока ноги шлепали по лужам, она стягивала платок с глаз, чувствуя Владимира… В спину кричал Никита. Звал ее. Умолял. Но Есислава решила остаться. Вот теперь решила правильно.

Владимир точно стоял на крыльце. Она, наконец, увидит его.

— Еся, — выдохнул он, как только Есислава, зажмурившись, оказалась рядом.

— Я верю тебе, Владимир, — запыхавшись произнесла она, широко и искренне улыбнувшись. — Казимир сказал сердцем смотреть. И мое сердце верит тебе. Я верю.

Еся распахнула глаза.

— Что ты наделала?! — испуганно прокричал Владмир. А она жадно смотрела на него. Глазами. Смотрела на человека.

— Красив, — она не переставала улыбаться, а по щекам потекли слезы. Отчаянные слезы радостной печали, тоскливого счастья. Пусть утопит. Пусть. Но пусть знает, что она верила ему до последнего своего вздоха.

У Владимира были русые волосы и короткая борода. Длинный нос и шрам на лбу. Он хмурился, а потому на нем собрались морщины. Его зеленые глаза сияли испугом, отчаянием, но все равно были так красивы… А губы… Тонкие губы, которые она целовала. Не оторваться… Ему на вид было лет тридцать. Не молод. Но статен.

Еся уже не слышала, что он говорил, чего требовал. Она только смотрела и жадно запоминала всё. Вот, кого так любило ее сердце. Никакое Владимир не чудище. Красавец, каких еще поискать. И светел лицом. А ей-то всё казалось, что он мрачен.

Есислава чувствовала на своих щеках горячие слезы, но она была рада. Она увидела его. Увидела!

Еся встала на носочки и коснулась губ.

— Еся, — Владимир отстранился. И в его глазах застыли слезы. — Что же ты сделала, душа моя?..

Вдруг его лицо стало расплываться, усыхать… Он вмиг из крепкого мужчины обратился сморщенным уродливым стариком, вместо бороды и волос — зеленые скользкие водоросли, ясные глаза запали, потускнели, а сухие руки крепко обхватили Есю и потащили к краю моста.

Болотник кинулся в болота.

— Еся! Нет! — отчаянный вопль Никиты — последнее, что донеслось до уха.

Вот и всё… Вот и всё! Утопит! Этого она хотела? Этого? Стоил ли один взгляд на него ее жизни?

Разум неистово протестовал. Кричал вырываться. И звучал он голосом старухи.

Но Еся в чудище всё еще ощущала Владимира. Она верила. Она будет верить ему до самого конца. До самого последнего мига.

Есислава не стала вырываться. Она обхватила шею Владимира руками и крепко вжалась в него. Грудь сдавило, болотная вода обожгла внутренности. А болотник всё тянул ее ко дну. Но дна было не видать.

Есислава чувствовала, как болота наполняются его отчаянной болью и печалью. Он не хотел убивать ее. Не хотел. Но отчего-то не мог остановиться.

И Еся не задавалась никакими вопросами. Пусть так. Пусть всё так.

Она верит Владимиру. Просто слепо верит…Он должен знать, должен понять так же, как и Еся понимала, чувствовала, что губит Владимир ее не по своей воле. А потому не злилась и даже прощала.

В порыве вдохнуть Есислава открыла рот, но воздуха не было.

Тьма сгущалась, становилась плотнее. Подкрадывалась.

Последнее, что увидела Еся, было лицо чудища. Но она всё равно ему улыбнулась, потому что знала — это Владимир. Ее Владимир. Это он.

Болезненная тьма проглотила Есю. Внутренности, горевшие огнем, наконец, перестали болеть.

Есислава всё же захлебнулась. Но в тот миг она была собой даже горда, ведь держалась за свое чудище, до последнего веря в него.