Ходок

Глава 5

В прошлой жизни в каждой комнате моей квартиры, кроме спальни, висел работающий телевизор. Включал, как правило, BBC News, Россия 24, Канал-5 Украина, а в кухне местный - Sky sport Italy. Бубнили они тихо, создавая фон общественного присутствия, зато информации на подсознательном уровне получал более, чем достаточно. Правда, когда приходили гости, то переключал на что-нибудь музыкальное развлекательное. Выключал лишь когда уходил из дома или ложился спать. Зато в кабинете, где светился экран монитора, всегда было тихо. Здесь я проводил около семи часов ежедневно, два-три часа по работе, а остальное время ради удовольствия - за чтением или шныряя по просторам интернета. Кроме всего прочего, имея регулярный секс, жил полноценной жизнью нормального человека.

Став на путь ходока вдруг понял, как мне всего этого не хватает. На промежуточной стартовой площадке 1952года, будучи по уши загруженным подготовительными мероприятиями по переходу в 462год, укоренившиеся в прошлом привычки как-то притупились. Начала есть хандра лишь здесь, на площадке первого цикла. И нет, не из-за отсутствия информационно-коммуникационных технологий, к этому я отнёсся по-философски, зато с отсутствием нормального регулярного секса смирится никак не мог. Меня изрядно мучил, мягко выражаясь, основной инстинкт. Скажем, в морском походе данный вопрос не стоит даже чисто психологически, но когда сходишь на берег и вечерами повсеместно слышишь женское повизгивание, при этом за жидким кустарником наблюдаешь мелькающие голые задницы...

Казалось бы, куча девочек из прислуги или незамужние женщины-крестьянки, бери да укладывай в постель. Однако, в этом мире не всё так просто. То, что например, позволено Парису или Дайодоросу, в силу их социального положения, не позволено мне. И наоборот. Пленных девок после боя можешь трахать в любых количествах и на полную силу, а ещё официальных наложниц и жену. Все остальные случаи в приличном обществе считаются западло. Коль ты женщину попользовал, а об этом здесь сразу же будут знать все, без исключения, это значит, что взял на себя ответственность за возвышение её статуса, в противном случае, это есть урон собственного достоинства. А оно мне надо?

С момента разгрома и взятия в плен племени гуннов прошло двадцать два дня и теперь, наконец, у меня с этим делом всё в порядке. С появлением Лю новый жизненный уклад и старые привычки моего нынешнего молодого тела вошли в равновесие. В тот первый день, когда мы переправились через брод, понимая, что я её сейчас скорее порву на куски, чем получу удовольствие, приказал позвать старших подружек, жён погибшего молодого хана. Как бы для участия в моей помывке.

- Я тебя сама вымою, мой хан, - Лю попыталась меня оградить от любых возможных соперниц.

- Ты не сможешь, девочка, у тебя нет опыта и не хватит сил, - тихо просипел я, ощущая от разыгравшегося воображения в своих штанах весьма высокое напряжение.

Отъехав метров на сто в сторону от основного лагеря, сначала отмылись в прохладной воде, таким образом несколько успокоился, настроившись на длительный и обстоятельный процесс. Полуторамесячный перерыв - это вам не шутки, едва гениталии не лопнули.

Лишил Лю девственности аккуратно и без изысков прямо на берегу. Дитя природы, выросшее и воспитанное среди шатров и кибиток, в среде абсолютно открытых и бесстыдных человеческих отношений, совершенно не пугалась. Крепко зажмурившись и сильно сжав рот, успокаиваемая с обеих сторон подружками, в момент проникновения лишь негромко ойкнула. Оставив её в покое, принялся пользовать молодых вдовушек, восемнадцати-двадцати лет. Впрочем, по местным реалиям это уже зрелые женщины, имеющие по двое-трое детей. Однако, с ними я оторвался со всех сторон и по полной программе. Они и стонали, и кричали, и выли на всю степь, чем завели Лю, но я её не трогал, лишь после предрассветной помывки научил делать минет. Как потом признались Лю эти две женщины, ничего подобного они никогда не испытывали.

Считалось, что удовольствие в процессе должен получать только мужчина: сунул, разрядился и вынул, после чего сел на коня и отправился к стаду овец или к табуну лошадей. Женщина, постояв несколько минут на карачках, чтобы полученный заряд затёк в нужное место, вставала и занималась хозяйством и детьми. Проживая в богатом роду, она через десять-пятнадцать лет после свадьбы переходила в категорию старух, если ранее не умирала при родах, что часто случалось по разным элементарным причинам. А её место занимала более молодая.

В развитие сказанного, из частых бесед с Ваном выяснилось, что неудачливый, а значит бедный воин, купить жену не имел совершенно никакой возможности и переходил в категорию простых пастухов. В результате, он мог пользовать только козу или овцу. Скотоложство явно не запрещалось, но считалось делом недостойным. Более удачливые воины имели от одной до трёх, а иногда до десяти жён и больше, или столько, сколько могли содержать. Воин верхушки правящей пирамиды крепкого племени иногда имел до двадцати жён, а хан - до сорока. При этом нужно учесть, что средний возраст половозрелых мужчин в кочевом племени так же невысок - всего около тридцати трёх лет. Они гибли в различных боевых стычках и походах, но чаще всего - от ран. Думаю, как и женщины при родах - в том числе от заражения крови. До старости доживали лишь ханы, редкие багатуры, и простые пастухи. Вот такая у них жизнь.

В этот раз хабара мы притащили много. Если кожу и шерсть можно продать, то что делать с многотысячной отарой овец, даже не представлял. Впрочем, пасти их есть где и есть кому, правда, контролировали их не столько пастухи, сколько огромные лохматые волкодавы, кстати, тоже постриженные. Однако, пока сортировали ценности, составляли реестр товаров и распределяли доли трофеев среди воинов, последовательность действий сложилась сама собой.

Девственницы и невостребованные нашими воинами, а так же не кормящие молодые женщины отправятся в Константинополь. Старух оставим в живых, найдём им занятие, например, будут присматривать за детьми. Как это ни парадоксально, но три десятка простых пастухов не погибли, а попали в плен, вот их надо безусловно продать, моей Роси носители такой крови категорически не нужны.

Жаль, что лошадей мало, полторы тысячи голов мне не хватит. При необходимом списочном составе будущей армейской кавалерии в две сотни тяжеловооруженных конников-катафрактариев и до тысячи алариев легкой конницы с учётом заводных, их нужно, как минимум две тысячи четыреста голов. Да для обслуживания офицеров десяти центурий пеших легионеров (около тысячи человек) тоже какие-то лошади нужны. То есть, в скором будущем ещё одно небольшое племя кочевников надлежит выявить и распотрошить.

До решения вопроса с Дербентской группой гуннов, вырываться в Константинополь никак нельзя, поэтому, абсолютно всё взрослое население, за исключением молодых готов, которых гонял Тимон, а так же караулов и отдельных работяг-специалистов, передал в распоряжение Андробала. Сейчас они большой толпой в шесть сотен душ рубили сухой камыш, месили ногами глину и забивали опалубку стен будущего города. Отдельно выделил крестьян и их помощников, заставив неустанно пахать поле, иначе переселенцы, которые сейчас в пути, не успеют отсеяться.

Работы движутся гораздо быстрее запланированных сроков, и это хорошо, появилась мысль, как решить проблему приобщения к цивилизации детей диких варваров один раз и навсегда. Вместе с Андробалом изменили проект крепости, увеличив её площади для размещения школы-интерната на триста учебных и спальных мест. Тем более, что мощеная камнем территория ранее разрушенного города позволяла не только строительство дополнительных зданий, но и создание игровых и тренировочных площадок. Теперь прямоугольный периметр крепости имел размеры триста на триста пятьдесят метров. Точно так же будем строить и прочие подобные городки.

Глядя на горы шерсти, которые перерабатывали старухи с помощью какой-то доски и веретена, решил по-быстрому "изобрести" самопрялку с ножным приводом подающего колеса, и расположенными на оси веретена катушкой и рогулькой. Собственно, нет никакого прогрессорства, в таком виде она существует в нынешней Индии, однако появилась в Европе лишь через девятьсот лет, в конце ХIII века, после чего стала атрибутом приданого всех девушек из нормальных семей. Нужно и здесь возродить подобный обычай. Чертёж самопрялки я подсмотрел в библиотеке Наполи и он чётко отпечатался в моей памяти.

На следующий день по прибытию из похода, взял в помощники карфагенянина-краснодеревщика Бирса, вытащил из трюма токарный станок для стрел и дротиков и изготовил комплект сборочных единиц самопрялки. В качестве крепежа решил выделить кусок проволоки, а на ремни нарезали кожу. Первая самопрялка шла сложно, промучились до вечера, зато в последующие дни Бирс собирал по две штуки в день.

Испытание проводил сам лично вместе с Лю. Опять же, истязали себя долго, пока не приспособились и не научились. И какое же было удивление женской части населения, когда Лю за день предъявила в двадцать раз больше нити, чем самая искусная прядильщица из стана кочевников. Да и качество её получалось гораздо лучше. Осталось решить вопрос более производительного ткацкого производства, так как гуннская оснастка была вертикального, древне-античного исполнения.

С времён завоевания Римом Египта, в Европу завезли горизонтальный ткацкий станок, которому предстоит просуществовать и успешно работать, по меньшей мере, ещё тысячу лет. Бирс утверждает, что ему приходилось такие модели изготавливать самому, а с моим токарным станком - вообще без проблем. Вот и хорошо, не придётся покупать.

Через восемь дней после боя и расставания с готами, прямо с утра в сопровождении вождя Вульфилия и их кузнеца, пожаловала представительная делегация второго посёлка соседей-готов. О приближении трёх десятков моих новых подданных разведка доложила заблаговременно, поэтому все наши воины были начеку. На всякий случай.

Вульфилий первым выбрался из баркаса, затем, дождавшись высадки остальных, подвёл ко мне группу людей и представил своего коллегу, вождя Алатея, а так же шестерых старейшин. Все они уважительно поклонились и я их тут же пригласил за стол под навес, кивнув Дорсии, чтобы несла вино. Два десятка молодых будущих воинов уселись на берегу и широко раскрыв от удивления рты и глаза, вертели головами по сторонам. Вскоре заметили своих соплеменников и стали с интересом наблюдать за их муштрой.

Диалог о взаимоотношениях с родом Алатея длился почти три часа, но прошёл без неожиданностей. Затем они обошли весь лагерь, рассматривая технологию строительства и прочие чудные вещи, около часа проторчали возле токарного станка и часа полтора у навеса кузницы, где в это время ковались для пополнения боевые ножи. Даже почти весь дромон облазили. А потом сбились в группку и делали вид, что принимают решение. На самом деле, решение они приняли давно, у них просто не осталось другого выхода.

Корабельный колокол возвестил полдень и одновременно обеденный перерыв. Перед тем, как мы сели за стол, Алатей от имени рода поклялся мне в верности, крестился и целовал руку, а молодёжь была немедленно передана в ведение Тимона. Вожди и старейшины уехали от нас лишь через два дня, побывав в том числе и на посевной, при этом восторгались конной упряжью и сельскохозяйственной оснасткой, особенно сеялкой и косилкой.

Нашу встречу можно было назвать весьма удачной не только с политической, но и с хозяйственной точки зрения. Соседи взялись изготовить из нашего материала по два десятка лопат, по десять плугов и упряжей, а так же, по десять деревянных одноосных тачек с железными колёсами, взяв за основу имеющиеся образцы. С оплатой за исполнение заказа я не пожадничал, отдал четыре таланта железа, а это сто четыре килограмма дефицитнейшего товара здешних мест.

Следующие дни ознаменовались установкой на берегу рядом с крепостью отчищенного ханского шатра. Он действительно уникален: стены, конический потолок и пол, кроме места для очага - сплошные ковры с интереснейшими восточными орнаментами. К сожалению, тех, которые могли изготавливать такое чудо, больше нет. Одних убили, других продали в Персию. Вероятно, именно с этого момента персидские ковры стали лучшими в мире.

Раньше я считал, что все кочевники есть завшивленные замарашки, проживающие во вшивых юртах. Не знаю, как там будет в будущем, но акациры обитали по соседству со сравнительно высокой культурой цивилизованных персов и, действительно, многое у них переняли. На этот счёт меня просветила Лю. Оказывается, что на стенах шатра под коврами развешаны сухие ветки конопли, а основание пола отсыпано засушенной мятой. В таком помещении никакие насекомые не заведутся. Их хан и знатные багатуры могли себе позволить носить шёлковое бельё, поэтому завшивленными никогда не ходили. Таким образом, Лю рассеяла мои сомнения, и как только мне изготовили широкую кровать, три больших комода, длинный стол, скамейки и кресло, я освободил каюту от излишних мелочей и перебрался в шатёр. Железный ящик с казной тоже перенесли, на корабле оставил лишь двести солидов и три тысячи миллиарисий. На всякий случай.

Озаботив народ работой и обеспечив через офицеров жёсткий контроль на всех её участках, и сам дурака не валял, всегда занимался какими-то делами, моё присутствие было востребовано практически везде. По три часа ежедневно оставался в каюте, которая продолжала служить рабочим местом, никого не принимал и читал магический Талмуд. Интересно, что последнее время его содержание воспринималось легче.

В свободное время дрессировал Руга, того самого мальчишку, который пытался ткнуть в меня копьём. Он оказался сыном знатного воина акациров Ругира, недавно погибшего в бою с сарагурами и младшим братом Октара, которого я взял к себе на службу. Ему в новом племени не предложили стать воином, а взяли ребёнком в семью; вступив в бой, он всем хотел показать, что уже стал взрослым, но случилось так, как и должно было случиться.

Мои внутренние ощущения не были против того, чтобы взять его к себе в услужение и науку. И я не прогадал, парень оказался податливым к любой учёбе, ранее он вместе с детьми богатых соплеменников изучал у китайца эллинский язык, как язык соседа и потенциального врага, в том числе грамматику и правописание. Незнакомые слова и их значение он схватывал на лету, но особый талант проявил к усвоению наук воинских: приёмам работы с различным холодным оружием и рукопашному бою. Тем более, что физически развитое, с гимнастической подвижностью тело было родителем подготовлено с детства. Забегая немного вперёд скажу, что его старший брат Октар стал в армии не последним человеком, а сам парень оставался моим преданным телохранителем и помощником до конца жизни. Однако, сейчас он бегал за мной, словно собачка на привязи и повторял все действия: мылся, перенимал приёмы физических упражнений и тренировался. Даже спал на палубе у двери каюты, пока чистился и приводился в порядок ханский шатёр.

Вечерами организовывал себе отдых, просто сидя с удочкой на берегу реки. Вырезал из подсохшего куста лещины пятиметровые упругие ветки и изготовил удилища. Когда-то подобные делал мой дед. Привязал имеющуюся у меня снасть, закрепил гусиное перо, нацепил на крючок кусочек теста и ...поехала красивая кататься. Ещё раз говорю, не знаю такой полуторакилограммовой краснопёрки, но что закину удочку в окошко под камыш, так и тонет поплавок. Руг попугайничал рядом, а окружали нас самые маленькие монголоидные подданные, и мы им обычно надёргивали по полста штук рыбин.

Как-то подошёл Андробал и заявил, что при формовке блоков внутренних стен крепости, желательно добавлять извести. Можно было бы и обойтись, но я решил, что людей сюда привёл не на два дня, а на века, поэтому успокоил прораба и пообещал, что столь нужный ресурс в его распоряжении вскоре появится.

Здешние земли на наличие промышленных металлов совершенно бедны, правда, в двух местах есть небольшие залежи золота. Зато строительного материала столько, что можно квадратно-гнездовым способом четыре Нью-Йорка построить, вместе с пригородами. Глины красной, глины с песчаником, различных видов песка - объёмы невозможно сосчитать, а у возвышенности, где запланировали ставить мельницу, даже пласт каолина нашли.

Кирпич строительный и огнеупорный мы уже начали делать, гончарные изделия, в том числе черепицу и посуду вскоре начнём, для производства стекла и бумаги тоже всё есть. Что же касается извести, то коса, на которой будет стоять мой столичный полис - сплошной известняк, а это ещё и сырьё для цемента, между прочим. Если учесть главное богатство - чернозём, то по меркам Античных и Средних веков, эта страна имеет огромную ценность, и бродили здесь дикие кочевники вплоть до ХIХ века лишь только потому, что об этом никто не знал. Впрочем, коммерческое производство стекла и некоторых других ништяков нужно отложить лет на семь-восемь, пока не стану крепко на ноги, иначе не удержу.

На следующее утро после убытия соседей, занялся добычей известняка. Вначале разметил над оврагом место для обжиговой печи и поставил людей копать канаву. Гончару Гуралу дал задание на изготовление дополнительной сотни огнеупорных кирпичин для выкладки пода, а сам отчалил с командой и на дромоне отправился к косе. Домой мы не спешили, поэтому обратно вернулись лишь к вечеру следующего дня, надолбив добрую кучу камня, кубов двенадцать.

Некогда, в той жизни, во времена царствования "дарагого" Леонида Ильича Бровастого, мой отец через уважаемых людей социалистического реализма - завсклада промтоварной базы, товароведа управления торговли и администратора оперного театра смог получить, как бы в наследство от какой-то давно умершей бабушки, в районе Лузановки полуразвалившуюся хибару с небольшим участком земли в семь с половиной соток, за что отдали толстый пресс денег и кое что из прабабушкиных драгоценностей. Между тем, пока на этом участке построили приличный дом, бились в экстазе два с половиной года, так как средств на стройку хронически не хватало.

Отец экономил на всём, и на рабсиле (меня припахивал постоянно), и на покупных стройматериалах. Не в том смысле, что нарушал технологию, а в том, что доски, например, не покупал, а тащил откуда-то брёвна, которые затем пилили на доску, сушили и доводили до нужной кондиции. Здешний сосед, дядя Изя, один из ещё не вымерших биндюжников, на биндюхе (телеге) привозил нам цемент: двадцать пять мешков с документами, а ещё сто двадцать пять - за полцены. Он же за чисто символическую троячку припёр полный биндюх известкового камня. Когда отец спросил: "Зачем ты его приволок?", то в ответ услышал, мол, а зачем покупать известь, если Одесса стоит на известняке? Короче, что говорить, вся эта работа была скинута на мои плечи, от выгрузки, дробления, закладки и обжига, до гашения в яме. Правда, тогда у меня был уголь-антрацит, но древесный ныне оказался ничем не хуже.

Ощущения такие, как будто всё это было только вчера, но теперь я уже сам не пахал, а лишь руками водил: как топить печь, как закладывать уголь и щебень, когда и как их выгружать и гасить в воде, при этом соблюдая технику безопасности. Работником сюда поставил иудея Елисея, мне показалось, что как помощник гончара Гурала он себя никак не проявил, зато здесь никаких талантов не надо, работа элементарная.

В ближайшие дни, ожидал появления разведчиков с докладом о возвращении из Дербента гуннов, а так же прибытия кораблей из Наполи с лошадьми и переселенцами. И всё гадал, какое из этих событий произойдёт раньше?

Раньше прибыли разведчики и отправляться необходимо немедленно. Руг вскочил на дежурную лошадь и ускакал к отдельно пасущемуся воинскому табуну, а вестовой с дромона побежал снимать воинов с хозяйственных работ. Как бы мы не спешили, но выступили лишь через два часа. В поход отправились тридцать девять моих аларисов и десяток бывших кочевников-акациров, все налегке и без заводных лошадей. Недовольного в душе Тимона оставил за старшего, будет присматривать за подходами к лагерю и тренировать готов. Феодоро, как обычно, остался следить за порядком.

- Мы успеем, - обнадёжил меня Арес, который вместе с Тимоном несколько дней провёл на наиболее вероятном месте перехода кочевников; он кивнул на двух разведчиков, спящих под навесом, - Имея по две заводных, они проскакали пять дней пути* за сутки, мы же к месту засады до завтрашнего полудня доберёмся. Говорят, что сарагуры едут верхом на персидских иноходцах и гонят табун больших боевых коней, так что доберутся не скоро. Думаю, что у нас в запасе около суток времени.

*Пять дней пути = 143км 625м

- Это в идеальном варианте, - возразил ему, - Поэтому, надо спешить.

К броду через Рось прибыли лишь к закату. Ночевали на привычном месте, а реку форсировали с рассветом. После прошедшего неделю назад дождя, место стоянки кочевья стало зарастать свежей травой, глядишь, через месяц-другой оно ничем не будет отличаться от остальной степи.

Позиция, выбранная для засады, находилась километрах в двадцати от бывшего стана. На свежих лошадях мы её преодолели за полтора часа и уже в девять утра осматривали позиции. Найти в степи место, из которого можно было бы безнаказанно расстрелять противника в упор, в принципе не возможно. Любая лошадь, она как собака, учует врага, а тем более чужую лошадь заблаговременно, и всаднику всё станет ясно. Тимон с Аресом предложили не прятаться в роще, тянущейся вдоль ручья, а укрыться в глубокой балке, расположенной метрах в четырёхстах от неё и неожиданно атаковать во фланг. Я с этим согласился ещё на стадии подготовки операции: не всегда спрячешься, да и нужно обкатывать профессиональную подготовку не воина отдельно, а ударного подразделения. Теория без практики ничего не значит.

Мы провели в балке почти целый день, валяясь на траве, даже дважды перекусили и, когда солнце зависло над горизонтом, мой новоявленный оруженосец Руг сверху крикнул:

- Коммодоре, Октар едет!

Я сразу же выбрался наверх и посмотрел в бинокль: четверо наших акациров рысили километрах в двух в стороне от рощи. Да, у мальчишки хорошее зрение.

- Быстро на лошадь, и заверни их к нам!

Парень скатился вниз, махом вскочил на неоседланную и не взнузданную лошадь, ухватился руками за гриву, толкнул её пятками и та с места в карьер вынеслась из балки. Вскоре все четверо прибыли к нам. После длительного путешествия масть их лошадей разобрать было сложно; одежда, руки и лица также были покрыты слоем серой пыли, выделялись лишь моргающие глаза.

- Мой хан, - хрипло заговорил Октар и все четверо поклонились, - Враги станут на ночёвку отсюда меньше, чем в четверти дня пути. Здесь могут быть завтра до полудня.

- Они лошадей гонят? - спросил у него.

- Да, мой хан, целый табун прекрасных боевых коней с кобылицами и жеребятами, а сами едут на иноходцах. Отец говорил, что в Персии самые лучшие боевые кони, их там специально выращивают.

Высказыванию о табуне боевых коней особого значения не придал. Действительно, настоящие боевые кони на протяжении уже нескольких сотен лет выращивались только в Персии, но указом царя царей кобылиц посторонним купцам не продавали под страхом смерти, а вывоз коней за территорию страны много веков вообще не допускался. Вероятно, гонят сарагуры хороших лошадей, но не тех настоящих, от которых разбегались даже римляне.

Любая лошадь, это вполне разумное животное. Она никогда не попрёт на вкопанные заостренные колья, на ощетинившуюся копьями пехоту, никогда не наступит на лежащего человека. У неё чувство самосохранения и боязнь запаха крови, как у обычного нормального человека. Наши "иберийцы", например, крови не боятся, но чувство самосохранения такое же, как и у всех разумных и полуразумных существ, что не помешало им в будущем стать одной из лучших пород кирасирской конницы в Европе.

Настоящий боевой конь тоже не попрёт на вкопанные заострённые колья, зато на копья пехоты идёт запросто. Не так-то просто пробить его тело на полном скаку. Из поколения в поколение их учат мгновенным движением корпуса "сбрасывать" любой соприкоснувшийся грудью предмет и, зачастую копьё не пробивает грудь, а вспаривает одну из её сторон (в том случае, если не укрыта доспехом). Но, даже если и убьют какую лошадь, и она завалится на боевые порядки, то пехотинцам от этого жизнь не продлиться. В брешь тут же будет вбит танковый клин, в результате, боевые порядки пехоты будут разорваны и уничтожены. Здесь главное - ни в коем случае не останавливать боевого коня, тогда он будет кусаться, лягаться и стаптывать пехоту. Удар копытом даже в полсилы, оставляет от человека лишь воспоминание. И только появление пушек сделает последователей тяжёлых катафрактов - рыцарскую конницу совершенно не эффективной и она уйдёт в небытие, а рыцари снимут с себя "консервные банки" и вернуться к старым добрым кирасам.

Не стал озвучивать Отару свои мысли, а спросил о слышанной ещё в той жизни легенде:

- А правда, что когда-то за иноходь вы лошадей отбраковывали?

- Отец говорил, что когда-то давно так и было, жеребёнка считали дефектным и резали на мясо. Мой хан, - он опять поклонился, - я предлагаю на врагов напасть ночью, они ведут себя беспечно.

- Нет, драться мы будем здесь. Ты, Октар, и все твои пятеро воинов заслужили высокую награду, и вы её получите. А сейчас приведите себя в порядок и отдыхайте.

Сарагурам до места кочевья остался короткий переход, вероятно, поэтому они прибавили ходу и появились в зоне нашей видимости в девять утра. Они значительно отклонились от рощи и шли гораздо ближе к нам. Спереди сорок иноходцев несли на своих спинах четыре десятка воинов, из которых более половины было снаряжено в прекрасную пластинчатую броню. Следом брёл табун настоящих боевых "персов". И да, было множество кобылиц и жеребят.

Любые неожиданности, даже самые незначительные, могут внести серьёзные изменения в политические расклады целых государств. Теперь я не сомневался ни секунды, что потомство этих "танков" являлось кирпичиком в могуществе господствовавшего на этих землях союза племён, получившего самоназвание булгары. Для моих планов этот табун не просто рояль, а настоящий оркестр. Между тем, даже сотня катафрактариев на настоящих боевых персах - удовольствие очень дорогое, зато эта сотня способна развалить и рассеять целый легион.

Мы скатились вниз к лошадям, оставив наблюдателем Руга.

- Действуем, как и планировали. Как только сарагуры окажутся напротив балки, условно тяжёлая конница под моим предводительством разгоняется по дну оврага, на выходе перестраивается ходом в клин и идёт в атаку на основную группу врага. Ты, Октар, вместе со своими лучниками стартуешь одновременно с нами и разгоняешься к противоположному выходу из балки, твой враг - погонщики лошадей. Понятно?

- Понятно, мой хан! Мы убьём всех врагов! - он треснул себя кулаком по груди, укрытой кожаным доспехом.

- Они прямо перед нами, - воскликнул Руг и с наблюдательного пункта соскочил прямо в седло своей лошади.

Сегодня утром заметил, что моё Сосредоточение Силы опять немного подросло. До размеров грецкого ореха не дотягивало, зато расширило и уплотнило каналы жизненной энергии. Теперь регенерация клеток организма должна значительно повыситься. Кроме того, сейчас я чувствовал эмоции присутствующих более ярко. Сознание моих воинов находилось в предвкушении будущего боя и жило единым устремлением. Находящегося за спиной Руга распирало от гордости перед соотечественниками, что он такой большой и умный воин стал слугой самого хана-коммодоре.

- Держись в хвосте клина, - охладил его пыл и слегка опустил с небес, - Не рвись вперёд, иначе после боя прикажу бить кнутами. Если останешься жив, понял?

- Понял, коммодоре, - склонив голову, угрюмо ответил он, при этом его старший брат едва заметно ухмыльнулся.

- Приготовились! И помните, в атаке не останавливаться! Если увяз для обменами ударами, значит, ты труп! В атаке не останавливаться! - приподнял своё копьё и порысил в голову колонны и перед тем, как захлопнуть забрало шлема, взглянул на часы и воскликнул, - Марш!

Понукая коней и набирая ход, мы вынеслись в открытое поле. Дав шенкелей, развернул своего ходом вправо и увидел противника метрах в ста пятидесяти перед собой. От стука копыт лошадей гудела земля; даже не оглядываясь я спиной чувствовал, как моё подразделение разворачивает боевой клин и как опускаются направленные на врагов пики.

Наш противник явно растерялся, всадники заметались, но один из воинов что-то закричал, замахал руками, вытаскивая дротики, и к нему устремились остальные. Поздно, граждане кочевники, вы слишком расслабились. Считали, что уже дома, что в любую сторону на четыре дня пути вы есть единовластные хозяева. Но, настоящая действительность оказалась совсем иной, вашему племени никогда больше не набрать могущества, ему предстоит уйти в небытие.

В этот раз я держал перед собой щит, в который почти одновременно получил двойной удар. Сквозь перфорированное забрало не всё видно, но я скорее почувствовал, что вязкое изделие Миланских мастеров выполнило свою функцию прекрасно, с внутренней стороны щита наконечники дротиков выступали всего сантиметра на два-три. При этом, удар был такой силы, что если бы не стремена и не седло "Вестерн" с двумя луками, то меня бы с коня просто снесло.

Эта мысль промелькнула за долю секунды и в этот момент рука ощутила импульс столкновения пики с доспехом противника, от которого брызнули в стороны несколько чешуек. Рука древко держала крепко и один из тех, кто только что метал в меня дротик, сам слетел с седла наземь, освободив из раны гранёный наконечник. Приняв на конструкцию из щита и дротиков удар булавой второго противника, удачно связал его и подставил под укол Дайодороса, а сам с силой ткнул копьём третьего, но оно лишь скользнуло по подставленному под углом щиту.

Это был наш самый серьёзный контактный бой с профессиональным противником. Это - не пострелять из засады, а столкнуться с врагом глаза в глаза. Для этого нужны хладнокровие и воля, думаю, что у моих парней есть и то, и другое. Между тем, в своей душе, никаких эмоций не ощутил, в голове сидела и долбила лишь одна установка: "В атаке останавливаться нельзя!" Дав шенкеля и вынудив коня сделать прыжок, уронил наземь длинную пику и выхватил из петли трофейную ханскую булаву, привстал на стременах и резко взмахнул рукой, размозжив и шлем, и голову третьего, не добитого соперника.

Следующие прыжки лошади пришлись в чистое поле. Здесь враг закончился, но за спиной ещё слышались крики и звон оружия, кроме того, впервые ощутил разумом эманации смерти кого-то из своих людей. Откуда-то знал точно, что в течение двух-трёх секунд погибло четверо парней. Потянув уздечку и едва не разорвав коню губу, резко развернулся и поскакал обратно, увлекая основную часть вышедших из боя воинов к завязшим в толчее. К-счастью, помощи не потребовалось ни здесь, ни Октару, враг закончился совсем. К-сожалению, погиб один мой аларис и трое акациров, а двое у них ранено. Впрочем, не буду их больше называть акацирами, отныне они, как и остальные наши латиняне, эллины, иберийцы, далматинцы и готы - все росы.

Взглянул на часы и определил, что весь бой длился три минуты и сорок секунд.

- Как это произошло? - спросил у Ареса, подойдя к неподвижно лежащему на земле воину, на что тот лишь плечами пожал.

- Я видел! - воскликнул Руг, - Он одному врагу копьём попал в щит, а второй, багатур, пересёк путь его коня и смог задержать, а первый ткнул мечом в лицо.

- Всё понятно, связали и убили. Ведь сто раз предупреждал: в атаке останавливаться нельзя! - я с сожалением покивал головой.

- Это я! Я убил второго врага! Первого сразу же убили копьем, а я подъехал к первому и воткнул кинжал ему подмышку! Вот! - парень продемонстрировал окровавленный кинжал.

- Молодец, трофей твой! - похвалил парня и повернулся к Аресу, - Не дорабатываем мы.

- Да, - согласился он и суровым взглядом обвёл присутствующих, - Будем учиться. А сейчас - собирать трофеи и вытряхивать жмуров из доспехов. Вперёд!

Табун рояльных лошадей разбежался по полю и спокойно жевал травку, а подчинённые Октара, сгоняли их до кучи. Вскоре прискакал он сам и доложил о ходе боя, двух раненных и трёх погибших. Как оказалось, они тоже нарвались на хороших лучников. Что ж, война есть война, и на ней гибнут люди.

- А этот ещё живой! - воскликнул кто-то, а следом послышались крики на незнакомом языке.

- Это убитый тобой багатур? - спросил у смущённого Руга, указывая на сидящего на траве здоровенного монгола, роста немного ниже меня, зато в объёме раза в два шире.

- Спроси у него, где они взяли таких лошадей? - сказал Октару.

Тот стал переводить, но багатур разразился ругательствами.

- Переведи ему, что если он не скажет правды, то мы его оставим в живых, - на этих словах многие на меня взглянули с удивлением, и я продолжил, - Но, при этом вначале отрежем яйца, затем выколем глаза. Я своё слово всегда держу, теперь выбор за ним.

Пленный выслушал перевод, минуту подумал, затем рассказал всё, как было. Оказывается, что купили они лишь сорок иноходцев, а на табун больших боевых лошадей наткнулись случайно, когда возвращались домой. Два дня его выслеживали, затем выбрали момент и напали на охрану и пастухов. Ночью всех перебили, после чего ещё три дня путали следы.

- Исправляй ошибку, - сказал Ругу, и парень немедленно перехватил кинжалом горло последнего сарагура.

Вот и вся их история. Теперь эти кони будут служить не союзу гуннских племён, а мне, моим людям и нашим потомкам.

- Поехали к раненным, - сказал Октару, а когда тронулись, кивнул на табун, - А знаешь ли ты, что если они будут жрать одну траву, то воевать не станут? Их нужно обязательно подкармливать зерном.

- Да? - удивился парень, - Разве кому-то нужна такая лошадь?

- Нужна! - уверенно подтвердил я и добавил, - Нет ничего страшного, мы будем кормить.

В течение двух часов мы собрали трофеи и захоронили погибших, отдельно своих и отдельно вражеских, после чего отправились домой. Между тем, многие были склонны трупы врагов бросить на растерзание зверья, но я не согласился. Это теперь наша земля, и незачем Бога гневить.

Все мои аларисы, а так же оруженосец Руг, возвращались на иноходцах. Несмотря на моё довольствие и содержание, личное имущество побеждённого врага отходит персонально воину-победителю, то есть, оружие, доспех, находящиеся при теле деньги и лошадь. Обоз и имущество вражеского хана или владетеля отходит в казну владетеля-победителя, то есть, в мою. Хозяйственный Руг сразу же проверил перемётные сумки на вьючных лошадях и сообщил о наличии золота и серебра, затем прибрал мои персональные трофеи. Но я распорядился одного из иноходцев передать парню, который в бою никого не убил (о чём в душе сильно переживал), зато шёл в атаку бесстрашно и своим участием сломал строй врага. А трофейное оружие и доспехи решил вручил Октару, заслужил.

Если учесть, что цена хорошего коня двенадцать солидов, полный чешуйчатый доспех вместе со шлемом двадцать солидов, комплект оружия и сбруи - от восьми до десяти, то мои парни за один бой стали воистину богатыми. Это даже на десять солидов больше, чем каждый из них получил с набега на виллу префекта. Прикинув, сколько в мешках золота и серебра, решил лишние доспехи и оружие у них выкупить, мне нужно к лету будущего года подготовить и снарядить армию.

Желательно иметь уже снаряженного и вооружённого профессионала, но такой воин стоит одну силикву в день, без учёта довольствия и компенсаций за порчу оружия и брони во время боя. Год найма двухтысячной армии обойдётся в семьсот тридцать тысяч силикв или триста шестьдесят тысяч миллиарисий или тридцать тысяч солидов. А если учесть доплаты офицерам и различные компенсации, то и все сорок тыщ. Если самому штамповать, то нужно сто девяносто килограмм золота. М-да, война - дело дорогое.

По прибытию из Неаполя у меня осталось немногим более двух тысяч солидов, плюс золотая голова диктатора Гая Юлия Цезаря, весом двадцать три килограмма и девятьсот грамм и плюс золотого лома килограмм девять. В седельных сумках обнаружены персидские золотые драхмы и серебряные оболы, в которых я не понимаю, но мой безмен показал семнадцать килограмм и двести грамм золота и семьдесят два с половиной килограмма серебра. Оказывается, молоденькие рабы и рабыни тоже дороги. Итого, имею около тринадцати тысяч золотом, то есть, всего лишь треть от потребности. Значит, нужно срочно выходить в море и делать деньги.

Ночевали уже на привычном месте за бродом, а когда подходили к дому, то издали заметили какое-то непривычное шевеление. Оказывается, на причале под выгрузкой стояли три "пузатых купца", а ещё семь судов замерли на якоре посреди реки. Наше прибытие радостно приветствовала целая толпа народа и среди них заприметил лицо улыбающегося декуриона Ксантоса, который вместе с четырьмя нашими парнями сопровождал переселенцев и лошадей.