Ходок

Глава 3

Древние римляне придумали меру длины в "день пути" очень удачно, она полностью соответствует временному промежутку пешего перехода большой организованной группы людей или воинского соединения, например, легиона. Правда, мы ехали верхом и в тёмное время суток, но ключевое слово здесь - ехали (мягко выражаясь). Пункт нашего назначения, куда мы стремились, находился по дороге в Казерту, главный город одноименной провинции. Бывал я там неоднократно, помнится, от Неаполя по спидометру сорок пять километров. Рыбацкий посёлок находится по диагонали, значит, отсюда будет не больше пятидесяти пяти, впрочем, если верить аборигенам, то до виллы гораздо ближе, около тридцати километров.

Беда в том, что большинство моряков с лошадьми дел не имели, лишь Ксантос, один из кадровых вояк, внешне далеко ещё не старый, и Арес (такое имя запомнилось сходу), бывший декурион турмы (десятник эскадрона). Они единственные из сельчан чувствовали себя в седле комфортно и управляли лошадьми вполне профессионально.

К сожалению, до прихода варваров, кавалерия в Риме была немногочисленной. Офицерами (всадниками, предтечами дворянского сословия) были отпрыски патрицианской привилегированной знати, между тем, по большому счёту, аристократия не любила ездить верхом, не желая ни вонять конским потом, ни его нюхать, предпочитая перемещаться в паланкинах на рабских плечах. А ведь лошадь ещё и обиходить нужно: постоянно мыть, подмывать и чистить, своевременно поить и кормить, учить, смотреть за здоровьем и уделять внимание, как ребёнку, иначе взаимного уважения не будет.

В поход взял шестьдесят четыре человека, т. е. всех желающих, кроме Никанора; поселение без головы оставлять нельзя. Пока новоявленные воины переодевались в одежды нападавших и снаряжались, мы со старостой привязали корабль к причальному столбу, затем, забрались на палубу, нужно было достать арбалеты.

- О, какой необычный дромон, - сказал он, ощупывая борта и осматривая уложенные вёсла, мачты и рейки с парусами, - Лишь вёсел маловато и для гребцов банок нет. Впрочем тебя, божественный, двигает совсем другая сила.

- Нет, двигать будет ветер, иногда вёсла, а та сила, о которой ты говоришь будет использоваться, только когда без неё уже совсем никак. И почему ты называешь корабль дромоном?

- А как ещё назвать? Да, борта крепче и выше, корма другая и паруса мавританские. Некоторые начали ставить такие же и у нас, на них можно ходить почти против ветра. Но такого небольшого дромона с двумя мачтами я ещё не видел, и рейки у тебя длинноваты, площадь парусов будет больше обычного. При смене курса не опрокинется?

- Нет, испытано при зимнем ветре на разных курсах, - ответил, спускаясь на промежуточную палубу и пробормотав себе под нос, - Ладно, пусть будет дромон.

Сказать, что арбалеты всем понравились, значит, ничего не сказать. Гастрофет - брюшной лук, как они говорят, это массивное и тяжёлое оружие, лучшие образцы которого добивают, как и стрелы варваров, до двухсот пятидесяти градусов (шагов)*. Моё же войско получило в руки чехлы с компактным разборным оружием, спокойно добивающим на пять сотен шагов. Особенно их поразили стальные дуги, которые кое-кто видел лишь издали на редких баллистах и скорпионах.

* 1римский градус = 0,74м (шаг тогдашнего взрослого человека среднего роста - 1,52м), т. е. 250 шагов = 185м. Для сравнения: шаг современного взрослого человека среднего роста 1,75м = 0,82м

- Это арбалет, - поднял над головой один из только что собранных, - Называется так потому, что здесь брюхом на рычаг давить не надо, при желании его может взвести даже малышка Ирис, сестра Париса. Сейчас я произведу три выстрела: прямой, на семьдесят шагов, с возвышением - на двести пятьдесят и на пятьсот.

Две первых поставленные "на попа" скамейки я прошил насквозь и завалил наземь; для продолжения стрельбы, пришлось ставить подпорки. В третью тоже попал, но болт доску сороковку пробил не полностью, закраины наконечника остались в теле дерева. Значит, в этом случае человека в кожаном доспехе, возможно, не убьёт, но ранит серьёзно. Полтора часа тренировок - это ничто, но здорово выручил тот момент, что большинство из юных моряков, которые готовились пойти стопами отцов, то есть пиратствовать (по совместительству с рыбалкой или торговым мореплаванием), стрелять из гастрофета были научены, поэтому сорок будущих арбалетчиков определились довольно быстро.

Были у нас и девять трофейных композитных лука, изготовленных из дерева, кости и сухожилий. Невысокие (около ста двадцати сантиметров) и ухоженные, Два из них имели различные резные орнаменты на плечах и отличную полировку, все саадаки имели отделку и теснение, но два из того же комплекта были настоящими произведениями искусства. Чувствовалось, что луки - оружие очень дорогое и бывшие их хозяева к нему относились с любовью и уважением. У нас, к сожалению, лучников не оказалось.

Как это ни парадоксально, но среди опытных моряков было лишь двое метких стрелков, остальные тридцать восемь арбалетчиков определились из числа мальчишек. Впрочем, мальчишками их называть нельзя, в древних Греции и Риме совершеннолетие наступало с момента, когда мальчик вырастал в полноценного участника воспроизводства наследства, то есть по закону с четырнадцати лет. С этого возраста парень становился хозяином своей судьбы, должен был владеть профессией, имел право на отделение своей части от отцовского хозяйства и, самое главное, обязан самостоятельно зарабатывать на жизнь. Девочка становилась совершеннолетней, когда могла принимать мужчину, то есть с двенадцати лет. Кстати, не вышедшая замуж до шестнадцати, обзывалась старой девой, в ней предполагался какой-то серьёзный изъян и мужчины такую старались избегать. Между тем, женится на вдове с детишками, считалось совсем не зазорным. Так что рядом со мной копошились не мальчишки, а молодые воины, не опытные, правда, но по пышущей энергетике и душевному настрою уж точно не затюканные мужики от сохи. Глядя на таких, как Парис, понимаю, что парни готовы убивать и умирать.

Плотно пообедав рыбой, козьим сыром и запив всё это кисловатым белым вином, выступили в поход. Время приближалось к вечеру, но скорое наступление темноты меня нисколько не смущало. Учёные говорят, что у лошадей прекрасное ночное зрение, приблизительно такое же, как у совы. Между тем, несмотря на звёздную ночь и яркую луну, хорошо освещавшую вымощенную камнем военную дорогу, до места добирались очень тяжело. И не потому, что подымались в горы, просто проблема была в лошадях, вернее, во всадниках. С отсутствием знаний и навыков верховой езды народ психовал изначально, а лошади нервничали и таких наездников совершенно не воспринимали. Даже поступало предложение вообще их не брать, а выполнить пеший марш-бросок.

- А трофеи на чём повезём?! - пресёк я всяческие прения, при этом прекрасно понимая, что нашим рыбачкам с верховыми лошадьми вандалов не совладать, ибо те получили неплохое бойцовское и сторожевое воспитание. Даже мне, проведшему в седле полжизни, пришлось с вороным скакуном со звёздочкой на лбу, которому дал имя Алмаз и серым иноходцем главаря банды, названного Кристалл, серьёзно поспорить. В конце концов, в течение двух часов смог уговорить обоих, при этом сменив на Кристалле седло и сбрую, на доставленную из ХХ века. Несмотря на то, что скакун более приспособлен к бою, все-таки у меня в верховой езде был длительный перерыв, а на иноходце ездить гораздо легче.

- Ладно, слушайте меня! Боевых лошадей разрешаю расседлать и передать сыну господина старосты, он знает, что с ними делать. Кто желает, может оседлать вьючную лошадь, остальные пойдут пешком и вьючных поведут в поводу.

А ведь изначально планировалось изобразить показуху, что мол двадцать два варвара тащат за собой полон, но к сожалению, не получилось. Сейчас на боевых лошадях сидело нас только трое. Правда, ещё пятеро парней что-то там пытались из себя показать, но проехав верхом километров девять, выползли с сёдел и сейчас резво топают ножками. Впрочем, на всём протяжении ночного пути нам так никто и не встретился.

В пять утра луна утонула за горизонтом, звёзды путь фактически не отсвечивали, но мой иноходец вдруг стал рваться вперёд и пытаться переходить на рысь, сдерживать его мне стоило труда. Между тем, один из парней вдруг воскликнул:

- Достойнейший, сейчас будет поворот на виллу прокуратора, отсюда меньше мили.

- Внимание! Слушайте меня, действуем так, как я изначально сказал и каждому разжевал! Если кто допустит самодеятельность и создаст угрозу нашим жизням, то не говорите потом, что не слышали, лично забью, как мамонта. Это такой большой зверь, больше африканского слона. У меня здоровья хватит. Понятно?!

- Понятно, понятно, достойнейший!

- И ещё одно! В походе называйте меня коммандер, это моё законное звание, и оно не ущемляет моего достоинства. Коммандер, понятно?!

- Понятно, понятно, коммодоре!

Вообще-то это совершенно разные звания, но если для неаполитанца данное слово звучит именно так, то пускай будет коммодоре. В это время мы повернули на неширокую мощёную дорогу и проехали ещё метров триста, после чего остановился и спрыгнул с Кристалла.

- Арес, ты за старшего, - объявил заранее известное решение и крепко привязал поводья взволнованного иноходца к его лошади, - Как только услышишь звук грома, слегка шугани лошадей, они к своей конюшне сами побегут. Ну, и вы вместе с ними. В воротах вас встретят координаторы и покажут какому отряду куда бежать и что делать. Понятно, декурион?

- Понятно, коммодоре, месторасположение зданий на вилле мы выучили, опытные солдаты у нас есть, за прикреплённой молодёжью присмотрим, будем делать всё так, как ты сказал.

Сняв с себя трофейную овечью накидку, расстегнул ремни кирасы и Арес помог мне её стянуть, после чего обе половинки навесили на седло и подвязали к рожку передней луки, чтобы не слетела. Шлем оставил кирасирский, под капюшоном лохматой накидки его видно не будет. Кстати, когда впервые Арес увидел моё седло с луками, сбрую и стремена, очень сильно удивлялся, всё ощупывал и приговаривал: "Ну да, так можно ездить..."

На этот раз я был одет в зимний костюм горного стрелка Австрийской армии из мембранной ткани. На термобельё надел кевларовый жилет из бабушкиного подарка и тонкую кольчужку скрытого ношения, а сверху тёплую курточку. На поясе висела тактическая аптечка IFAK, привезенная из XXI века, как и вся армейская спецовка. Обулся в горные ботинки, а на руки натянул штурмовые перчатки без пальцев. Пластиковые налокотники и наколенники тоже не забыл. И, наконец, напялил овечью накидку. Вооружился револьвером со стволом средней длины и глушителем, коротким пехотным мечом, больше похожем на кинжал и боевым ножом, дерринджер пристегнул под правой штаниной, а за плечи закинул снаряженный арбалет .

- Все семеро стрелков, которые идут со мной, оружие к бою подготовили?

- Да, подготовили, коммодоре, - сказал за всех пожилой, но ещё довольно крепкий моряк дядька Феодор, ценность которого лично для меня заключалась в том, что он умел тихо резать сонных врагов. Говорит, что может вырезать даже сотню.

- Тогда делай, как я! Прыгаем на месте, чтобы ничего не звенело, чтобы не выдать себя... Вот, у тебя тул с болтами громко хлопает, а у тебя меч позванивает, - сделал замечание старому моряку и молодому арбалетчику, - Всё, пошли.

По дороге шли минут пятнадцать почти на ощупь, затем перед глазами проявилось мигающее тусклое пятно.

- Там ворота и будка раба-привратника, - тихо сказал один из парней.

- Хорошо, двое со мной, стараемся идти медленно и тихо, остальные ждут сигнала.

Собак никто не боялся по одной простой причине: их здесь не было. Говорят, что у вандалов лошади - сторожа не хуже собак. Мы отошли в сторону и два десятка шагов до забора, высотой около трёх метров, добирались минуты две, к счастью, не нашумели. Парни согнулись и сделали живую ступеньку, я стал одному на спину и забрался второму на плечи, упёршись руками в стену. Второй медленно приподнялся и я смог заглянуть во двор: везде было темно, хоть глаз выколи, вдали угадывались ещё более тёмные громады зданий, лишь под навесом привратной будки мигал масляный фонарь.

В верхнем торце забора торчали острые осколки обсидиана, на которые тихо устроил сложенную вдвое овчинную накидку, но прежде замер и минут семь слушал тишину. Затем взял в первого освободившегося парня конец верёвки и спустил её внутрь, буду по ней слазить, чтобы не прыгать и не шуметь.

- Держи крепко, - шепнул ему и зацепившись руками за укрытые овчиной осколки, сделал выход силой и через полторы секунды подошвы горных ботинок мягко ступили на каменные плиты подворья.

И Никанор, и Арес на виллах аристократии бывали не раз. По их словам привратник-раб никакими другими делами не занимается, кроме как открывает и закрывает ворота, однако спать ночью не имеет права категорически, иначе могли запросто казнить. А здесь, когда привозили рыбу, был старик. Сам для себя решил, что если смогу нормально поговорить, то убивать не буду.

Подойдя к будке, кинжалом отжал дверь и сразу же в свете масляного светильника увидел блеск угрюмого взгляда. Ствол револьвера смотрел прямо в его лоб. Но это было не лицо старика, а измождённого и грязного парня. Его шею охватывал железный обруч, с которого свисала длинная собачья цепь, собранная под ногами горкой ржавых звеньев, её второй конец был прикован к воротам. Ага! Видно, не простой раб.

- Ш-ш, тихо, - прошептал я, - Если не будешь шуметь, то оставлю в живых. Кто есть на вилле, где находятся воины, хозяева и рабы, и сколько их?

Он минуту молчал, затем его подбородок приподнялся, рот удивлённо приоткрылся, и взгляд начал меняться, в глазах блеснул огонёк надежды.

- Господин, - тихо прохрипел он, - Сейчас на вилле всего десять воинов, казарма вот, за моей спиной в десяти шагах. Они там спят. Следующее здание - это гостевой дом, где живёт сотник Фридубар, но там сейчас лишь две его жены. Хунерих, сын этого вора и убийцы Гелимера уговорил его отправиться в набег за рабами. В хозяйском доме никого нет, только шесть служанок и эта тварь новый управляющий Филон. Он всё время делает мне гадости, а конюха и садовника из крыла для прислуги выгнал жить в конюшню. В кузнице живут кузнец с женой и сыном и всё.

- Кто такой Гелимер и где он?

- Новый хозяин, нынешний прокуратор. Он большую часть времени проводит в Казерте, сейчас его охраняют три десятка воинов.

- А ты кто? - спросил шибко информированного раба.

- Тимон, сын убитого прокуратора Плутарчоса, когда-то эта вилла принадлежала нашей семье. Господин, поверь, я не раб, а свободный гражданин Рима, потомственный всадник.

- Разберёмся, если нигде не обманул, уйдёшь отсюда свободным человеком, казарма большая?

- На две турмы (до ста воинов), - ответил он.

- Хорошо, - стремительно тюкнул парню за ухом рукоятью револьвера и он поплыл. Бережённого и Бог бережёт, пускай полежит здесь тихонько.

Я быстро вышел к воротам, приоткрыл невысокую калитку и чиркнул зажигалкой; буквально через тридцать секунд дядька Феодор и парни были рядом.

- В казарме спят всего десять варваров, остальные тридцать вместе с хозяином виллы в Казерте.

- Плохо, что здесь не все сорок, так бы мы их чик и всё, - тихо сказал Феодор.

- Надеюсь, что мы с ними встретимся, - я взял масляный фонарь и мягко переставляя ноги с пятки на носок, двинулся к казарме, - Пошли.

- Коммодоре, пусть двое остаются на карауле, больше не надо, а остальных возьмём с собой, буду учить нашему делу. Хорошо?

- Не возражаю.

Петли не скрипели, и это единственный момент, который можно было назвать хорошим. Сразу же за дверью в нос ударило настолько неприятное амбре, что у меня едва глаза не заслезились. В углу воняла параша, конским и человеческим потом воняли одежда и обувь, спящие поминутно портили воздух, видно съели что-то не то, из нескольких мест раздавался храп. На мой тусклый огонёк, прикрытый ладонью никто не обращал внимания.

Мы надеялись, что противника здесь много больше и нам придётся работать лишь вдвоём, а парни должны были контролировать подходы и в случае каких-либо неприятностей после моего грома (выстрела) встретить и направить наше подкрепление. Но Феодор на всякий случай инструктировал их всю дорогу, говорил, что может быть возьмёт на дело. Сейчас он остановил меня рукой, мол, здесь тебе нечего делать, наблюдай со стороны, а каждому из молодых воинов указал на их противников.

Я взвёл курок револьвера и наблюдал за развернувшимся действом. Феодор своих двоих зарезал быстро и тихо: легонько толкнул жертву, а когда тот встрепенулся и сделал выдох, чикнул по горлу. Трое, в том числе Парис, справились со своими парами противников хладнокровно и без особых проблем. Зато двое самых молодых запороли косяки: Феодор им определил по одному варвару, которые сейчас громко хрипели и хлюпали, обильно забрызгав пацанов кровью.

- Бестолочь, - прошипел Феодор и треснул одному из них подзатыльник, как потом оказалось, это был его самый младший сын, - Даже зарезать нормально не умеешь!

Резкий запах крови смешался с вонью прочих миазмов, в закрытом помещении стало трудно дышать. А ведь этих живых людей я должен был резать вдвоём с Феодором, смог бы работать точно так же, без страха и эмоций? Из бабушкиной памяти "помню", что она немало голов чикнула, поэтому знал, как это делается на уровне инстинктов. И все же, и все же...

- Выходим, - я двинулся к свежему воздуху, а на выходе негромко сказал, - Эй, это мы, - указал пальцем на крайнего, - Ты! Беги к нашим и скажи, что гром создавать не буду, некого здесь больше бить, можно ехать не спеша.

Фосфор стрелок отсвечивал пять сорок утра, вскоре в свежем рассветном воздухе застучали копыта десятков лошадей. На свет фонаря подъехал Арес и спрыгнул с лошади.

- Не всё нормально, - сказал ему, - Хозяина виллы нет, придётся его как-то из города вытаскивать. Он никогда не простит ни смерти сына, ни гибели отряда и сживёт нас со свету. Другого решения нет, этот сорняк нужно выдирать с корнем. Либо мы их, либо они нас. Дело серьёзное и опасное, ты поговори с бывалыми, если откажутся, то здесь всё выметем и уйдём домой.

- Мы тебе верим, божественный, веди нас, мы с твоим громом всех победим.

- Тогда нужно найти и подготовить место встречи.

- Почему не здесь? Хороший забор, ворота, а с твоими арбалетами они нам нипочём.

- Ты забыл про их луки. Короче, нельзя нам запираться. В любом случае, он может запросить у префекта сотню всадников, думаешь, не даст?

- И что делать? - спросил Арес.

- Слушай, а сейчас перед Казертом есть какой-нибудь городок?

- Есть, называется Маддалони.

- А на побережье есть такой город - Кастель-Вольтурно?

- Да, если через побережье, то полтора дня пути от Неаполя, - недоумённо кивнул он, - И от Маддалони к нему идёт ответвление военной дороги.

- Отлично, вот там мы его и будем встречать.

- Кого?

- Гелимера, местного хозяина.

В это время захлопали двери, из дома стала выбегать прислуга и между мраморными колоннами появился свет, тётки стали развешивать на стены масляные фонари, а невысокий даже по местным меркам мужичок вышел и растерянно остановился на террасе. Постояв так пару минут, он вытянул шею и завертел головой, оглядывая подворье, словно считал гусей. Выждав некоторое время, направился к нему, схватил за полы плаща и гаркнул прямо в лицо:

- Знаешь, где в доме золото, а где серебро, знаешь?

- Э-э, нет! - мужичонка с испугом выкатил на меня глаза.

- Тогда чего тут бродишь, иди займись лошадьми! - столкнул его с террасы и сразу же воскликнул, - Слушать меня всем! До рассвета отдыхаем, затем грузим на лошадей всё самое ценное и идём на Касель-Вольтурно!

- Коммодоре, куда идем?! - удивлённо спросил Феодоро.

- До Маддалони, здесь рядом, четыре мили, а там дорога на Кассель-Вольтурно, где нас ждёт два дромона, на них пойдём в Сиракузы. Декурион! Выставить двух часовых, а остальные заходят в дом, занимают уголок на полу и спать! Баб не трогать! - повернулся к Аресу и тихо добавил, - Присмотри за мужичком, если начнёт убегать, то ты его не останавливай, пускай бежит.

- Ага-а, вон в чём дело, - в глазах моего помощника появилось понимание, он сунул руку под шлем, приподнял его и почесал затылок.

Прошло не более пяти минут, я даже первый этаж дома не успел осмотреть, как вбежал Арес и крикнул:

- Коммодоре, он ускакал! Тимон говорит, что это был управляющий, доверенный нынешнего хозяина!

- И куда поскакал?

- Темно, с крыши будки привратника тоже плохо видно, но по стуку копыт ясно, что повернул в сторону Казерте.

- Прекрасно! Этот управляющий, хороший наездник?

- Куда там! Под вьючной лошадью? - Арес махнул рукой, - Она идти может ходко и груз тащить, а скакать лишь пару миль. Тем более с таким наездником, отобьёт задницу и будет ползти. Тимон говорит, что никогда его верхом не видел, лишь только на повозке. Думаю, раньше полудня до города не доберётся.

- Так ты знаешь Тимона?

- Конечно, - утвердительно кивнул он, - Мы и раньше сюда рыбу возили, и называли его господин Тимон. Послушай, коммодоре, он и правда не раб, а сын бывшего прокуратора, хозяина этой виллы.

- Ладно, пошли кого-нибудь за кузнецом, пусть снимет с парня цепь.

Через час и десять минут Тимон, служанками отмытый и подстриженный, сидел напротив меня в астрие (передняя зала дома) за столом с круглой мраморной столешницей, треская горячие пшеничные лепёшки, запеченное мясо свежей баранины и сыр, запивая всё это отличным красным вином. Я от него не отставал, съев уже полкурицы. Аппетит разыгрался не на шутку; в этом мире я ем гораздо больше, вероятно, потребности молодого тела требуют своё. Наконец, насытившись, взял в руки кубок с вином и откинулся на спинку стула.

- Не объедайся, не то с голодухи будешь животом страдать.

- Не голодал я, - ответил он, между тем, куском ткани вытер рот и руки, -вся наша прислуга подкармливала меня, конечно, без разносолов. А похудел от горя и безысходности.

- Вскоре будем собираться. Знаешь, где в доме ценности, деньги?

- Знаю, господин, - он энергично кивнул, - У нас деньги хранились не в городе, а на вилле, и этот подлый убийца Гелимер тоже их держит здесь, в стенной нише в отцовом кабинете, я точно знаю. Слышал, как он разговаривал с сыном.

- Пошли, - встал из за стола с приятной тяжестью в животе, - показывай.

- Сейчас, - сказал он, мотнулся в какую-то дверь и вышел с зажжённой масляной лампой.

Служанки нашли парню всю его одежду, так что он сейчас выглядел модно и прилично даже по столичным меркам Рима или Константинополя. Сверху белой шёлковой туники с длинными рукавами, была надета туника бордовая из мягкой, но тяжёлой шерстяной ткани и отороченная по краям различными узорами. Был подпоясан тонким ремнём с пристёгнутым спереди паразониумом - коротким культовым мечом знатного римского воина, типа кинжала. Длинные германские штаны с вышитыми узорами-лампасами из добротной шерстяной ткани синего цвета были заправлены в короткие, коричневой кожи сапоги. Парень с любопытством посматривал то на мои берцы, то на тёплый костюм в разно-тональной серо-зелёной цифре, но помалкивал.

С большой залы поднялись на второй этаж, прошли по коридору и вошли в третью дверь справа. В просторном помещении было грязно и пыльно, видно прислугу пускали сюда нечасто. Мебели стояло совсем мало: у стены два шкафа с открытыми почти пустыми полками, на которых лежало несколько десятков разных свитков, а между ними резной стул и небольшой рабочий стол с круглой столешницей из лимонного дерева и центральной ножкой из слоновой кости. Выглядел он изящно и роскошно.

- Красивый столик, - пробормотал я.

- Угу, - кивнул он, - отец за него девятерых пленников отдал.

- Забираю себе.

- Ты в своём праве, господин, - парень неопределённо пожал плечами и стал осматривать какие-то свитки, - Вот, подорожные документы отца, старшего брата и мои документы, с правом проезда по всем дорогам Империи, посещения всех городов Империи и разрешение на ведение оптовой торговли ... Господин, можно я заберу свои?

- Да, - кивнул и подумав, что ни в Риме, ни в Византии не потребуются никакие паспорта ещё тысячу лет. Между тем, внешних признаков, по которым можно было определить сословие любого встречного человека, было множество: одежда, обувь, наличие оружия, причёска, приобретённая поколениями предков осанка и взгляд. Безоружный мужчина может быть даже прилично одет, но с клеймом на щеке или запястье, либо с ошейником - раб. Крестьянин-арендатор, мещанин или мастеровой одеваются каждый по своему, но наличие на видном месте ножа обязательно. Все, кто по сословной лестнице идёт выше, имели право на ношение персонального перстня, при этом торговцы, даже самые деловые и богатые носить красные и пурпурные элементы одежды не имели права. Впрочем, воины и чиновники (служащие тыловых воинских подразделений) на пурпурную тоже не имеют права, зато красный, цвет крови, был ими любим на протяжении многих столетий, поэтому отличить их от других сословий проще простого. Ну, а с аристократом всё понятно, его видно издали, и не важно что на нём, воинский доспех или гражданское платье. Но самое интересное, как это ни парадоксально звучит, в обеих империях и близлежащих царствах они все друг друга знают. Вдруг голову посетила интересная мысль.

- Дай-ка посмотрю документы брата и отца...

Прочитав "Подтверждаю личность Плутарчоса...", отложил его в сторону и взял следующий свиток: "Подтверждаю личность Александроса сына Плутарчоса всадника префектуры Казерте. Родился седьмого дня второго месяце года двенадцатой эры Валентиниана III..." Попытался сразу же расшифровать написанное на нормальный язык. Итак, сейчас правит Либий Север, предпоследний император Западной Римской Империи, Валентиниан правил, то есть, правили от его имени с 425 по 455 год от РХ. Значит, двенадцатая эра это 437 год, а день - седьмое апреля. Сейчас ему должно быть от роду двадцать пять лет. Читаем дальше: "Имеет право проезда по всем дорогам Империи, посещения всех городов Империи и разрешение на ведение оптовой беспошлинной торговли". Беспошлинной - это нам нужно. И вообще, всякое в жизни бывает, поэтому такой документ, прошитый шнуром со свинцовой пломбой и оттиском печати сенатора Аурелия, может пригодится. Внизу увидел закорючку и приписку: "Высокий, глаза цвета гиацинта". Это, наверное, голубые, но у меня-то синие, впрочем, не всё ли равно? Отметив про себя, что наши имена совпадают, свернул все бумаги в плотный рулончик и спрятал во внутренний карман куртки.

- Тимон, а где твой старший брат?

- Семь лет назад он с мамой и двумя сёстрами гостил в Риме. Вандалы напали на город и разграбили, многих убили. Вот так и погибла от рук варваров теперь уже вся моя семья, - парень сощурил глаза, скрипнул зубами и стал возиться с одним из шкафов. Вначале что-то подёргал под днищем, затем пальцами уцепился в тыльную его часть и потянул на себя. Тот оказался прикрепленным к стене на мощные петли и распахнулся без скрипа, обнажив узкую дверь с большой замочной скважиной, но без ручки. Затем, парень сунул руку под сидение стула:

- Здесь в тайнике лежит запасной ключ, о нём кроме меня и отца никто не знал.

- А как тогда варвар об этой тайной комнате узнал?

- Отца мучил, требовал деньги, пальцы ему отрезал, пригрозил меня убить и тот признался, - он сунул в скважину огромный бронзовый ключ, весом с полкилограмма, провернул один раз и задвижка щёлкнула. Используя его, как ручку, парень потянул на себя дверь и та открылась. Забрав со стола лампу, он вошёл вовнутрь.

Комнатушка была маленькая. Слева и справа от двери стояли два массивных сундука, а прямо - стеллаж с полочками, заложенные каким-то оружием и железом до самого потолка. Замки сундуков вандалами были сбиты по варварски (во, как сказанул), поэтому крышки поднялись без проблем.

В левом сверху лежали рулоны с тонкой шёлковой белой, пурпурной, голубой, жёлтой и розовой тканью, которая в эти времена считалась большой ценностью. История говорила, что оптовая цена двойного веса такой ткани равнялась одному весу золота, а розничная - вес на вес. Под ней, почти на самом дне, находились по десятку или полтора разных кубков, подносов, блюд, браслетов серебряных и золотых, с каменьями и без.

- Что-нибудь из вашего здесь есть?

- Да, господин, несколько серебряных кубков, миски и ложки.

- Возьми себе один кубок, и одну ложку.

- Благодарю, господин, - парень ловко вытащил небольшую посудину, годную как для питья, так и для еды, и серебряную ложку. Ткнул ею в стеллаж и сказал, - Здесь у меня под нижней полочкой была личная заначка, - он немного подумал и добавил, - если её не нашли.

- Что там?

- Пятьдесят два солида, сто миллиарисий и двести тяжелых силикв*.

- Неплохая заначка, если не нашли, то заберёшь себе.

- О, ты так добр, господин, а здесь ещё отцова спата**, её можно забрать? - его глаза были широко распахнуты и поблескивали в предвкушениях хорошего начала.

- Ну, ты молодец, - я хлопнул его по плечу и рассмеялся, - Тебе дай палец, так ты всю руку откусишь.

* 1солид (золота 4.55гр) = 12миллиарисиям

1миллиарисий (серебра 11.08гр) = 2 силиквы

1силиква (серебра 5.54гр) = 12фолисам (медь)

1фолис = 40нуммий (самая мекая медная монета)

** Спата - обоюдоострый меч римской кавалерии, весом около 2кг, длиной клинка до 80см и шириной до 5см.

- Всадникам, разрешено вести оптовую торговлю и отец когда-то договорился с иудеем Авраамом, что тот возьмёт меня сопровождающим в Александрию, с некоторым нашим товаром. Вот тот да! Мог руку откусить запросто! Многому я у него научился, - парень стал снимать с нижней полки какие-то доспехи и удручённо вздохнул, - Эх, у меня такая лорика сегментата была, да Гелимер её своему сыну Хунериху отдал.

- Хунериха я убил, а лорику могу отдать тебе.

- Отдать?! Просто так? - засунутая под приподнятую полку рука замерла.

- Не просто так. За своё освобождение ты должен принять моё покровительство и отслужить два года воином. Будешь на полном обеспечении, оружие, доспех и лошадь после службы переходят в твою собственность. Что скажешь?

- Скажу, что согласен, господин, - из под полки он вытащил кожаный мешочек и подкинул на руке, - Мне идти особо некуда, готов дать клятву.

- Называй меня коммодоре Александрос.

- Коммодоре Александрос, принимаю твоё покровительство, отныне и на два года мой меч принадлежит тебе. Обязуюсь отслужить на твоём обеспечении воинским припасом, одеждой и пищей. В честности и преданности клянусь Господом нашим, - он перекрестился по православному обряду* и выставил свою правую руку ладонью вверх.

- Воин Тимон, признаю тебя благородным всадником. Беру на себя обязанность покровителя и принимаю твою клятву сроком на два года с полным обеспечением. Долю от взятых в бою трофеев будешь получать на общих условиях. Выданное мною оружие, доспех и лошадь по истечению срока службы перейдут в твою собственность. Да сбудется всё, что сказал, клянусь Господом нашим, - перекрестился в свою очередь и хлопнул сверху по его руке. Контракт составлен.

* В эти времена никакого другого официального христианского обряда, кроме православного изначального, не было.

- Так, теперь смотрим следующий сундук.

- Здесь должны лежать деньги.

На самом деле сверху лежали рулоны тонкой шерстяной ткани, в основном синего, и по три рулона красного и оранжевого цвета. На дне лежало пять мешочков с солидами, в каждом по сто двадцать монет, восемь больших мешков с миллиарисиями и силиквами, и один мешок меди.

- Серебра в каждом мешке должно быть по четыреста восемьдесят миллиарисий, а сколько меди, не знаю, - проинформировал Тимон.

- Хорошо, пусть лежит, парни проснутся, вынесут и погрузят.

- В казарме есть комната, где солдаты хранят свои ценности, там добра должно быть тоже немало.

- Везде подметём, - кивнул головой.