Хлад 4

Глава 2

2.

Южно-Американский континент

Район бассейна реки Амазонка.

Научно-исследовательский комплекс. 10:55

Человеческий мозг очень сложная штука, а сознание еще более сложное явление, до сих пор не разгаданное всеми учеными мира. Можно отследить биохимические реакции при мыслительных процессах, зафиксировать прохождение нейронов между мозговыми клетками в период активности, но понять, что из себя представляет разум просто так не получится.

Потому что сознание любого индивидуума это не только набор биохимических реакций, но и нечто гораздо большее, что формирует личность с ее индивидуальными особенностями, памятью и опытом, присущими каждому разумному отдельно, отличное от остальных.

Это сложно. Хотя на первый взгляд кажется простым. Так же думали маги в старину, когда пытались воссоздать человеческое существо по своему образу и подобию. Началось все в эпоху средневековья, в период расцвета магии и естественных наук, когда зарождалась первая алхимия, ставшая впоследствии праматерью всех современных наук, и продолжалось довольно долгое время. Пока наконец даже до самых упертых не дошло, что создать искусственным путем полноценного человека невозможно.

Но ничто не проходит даром, не все неудачные попытки завели в тупик, некоторые дали дорогу такому интересному направлению, как големостроение и выращивание кадавров, ставших самым близким, что можно более или менее назвать человеком.

Века спустя, когда была открыта ДНК, генетический код и другие современные штуки, позволившие клонировать первые живые клетки и даже создать на их основе образцы созданных в пробирке животных, снова заговорили о давней мечте всех средневековых алхимиков — создании человека искусственного.

Однако, выслушав мнение экспертов и прочитав многочисленные доклады на эту тему, патриархи наложили негласный запрет на подобного рода изыскания. Испугались последствий, и потенциального влияния в будущем, когда вмешательство в развитие генетического кода могло привести к вырождению одаренных.

Это забавно, ведь именно это происходило на протяжении последних столетий, пока маги с каждым последующим поколением становились слабей, и все больше полагались на техно-магические устройства, лишая себя привычных способностей. Однако этого предпочитали не замечать, а точнее делать вид, что все идет по плану. Но привычный порядок вещей рушился, несмотря на попытки закрыть глаза на происходящее.

Мятеж Проклятых был первой ласточкой назревших изменений, но кланы этого не поняли и продолжали гнуть свою линию, все дальше уводя развитие мира на техно-магический путь с упором в технологическую зависимость. В этом была их глобальная ошибка, которую никто не желал замечать.

Впрочем, все это дело недавнего прошлого и отдаленного будущего. Сейчас важна сложность человеческого сознания и разума.

— Это они? — я кивнул на открытые ящики, внутри на мягкой подкладке лежали ментальные артефакты, и задал вопрос: — Вы уверены, что эти штуки сработают как надо, учитывая различие в строение мозга ваших подопечных и обычных кадавров?

— Да, это они, — подтвердил Глебов, отвлекаясь от стенда со стеклянными емкостями. Несколько минут назад внутрь поместили зародыши, из которых вскоре должны вырасти големы.

Мне уже приходилось наблюдать подобный процесс, пусть и через монитор комп-терминала, но сейчас больше волновали не физические оболочки искусственных созданий, а наполненность их разумов.

Профессор ответил и замолк, пропустив мимо ушей вторую половину вопроса. Приближение самого великого эксперимента в его карьере сделало ученого рассеянным. Пришлось напомнить, что я не являюсь его подчиненным, и что от меня так просто не отмахнуться.

На долю секунды я обратился внутрь себя, и Хлад послушно откликнулся на призыв. Этого хватило с лихвой. Превосходство существа, стоящего на другой ступени эволюционного развития, заполонило сознание. Меня будто накрыло волной, появилась холодная сосредоточенность, разум очистился, эмоции схлынули. Лицо разительным образом изменилось, став отражением стихиальных сил с другой стороны, откуда просачивалась мощь, из которой черпали энергию одаренные всего мира.

Эта сила была чуждой всему живому, в ней не было ничего человеческого. Всего на долю мгновения я изменился, но этого хватило, чтобы ощутить это даже обычному человеку.

Глебов вздрогнул.

— Знай свое место, ученый, — тяжело роняя слова тихо произнес я.

Собеседника будто придавило невидимой плитой.

— Да, конечно, вы правы, я прошу прощения — залепетал ученый, ошеломленный изменениями, произошедшими со стоящим рядом человеком.

И человеком ли⁈

Только что это был обычный парень, со слегка властными манерами, не слишком отличающийся от других представителей человеческого рода, обладающих деньгами и властью. В следующий миг на его месте появилось нечто другое, нечто ужасающее, не похоже ни на что с чем приходилось сталкиваться раньше бывшему старшему научному сотруднику Пулковского института прикладной физики, и он обомлел.

— Я приношу свои искренние извинения, ваша светлость, — забормотал Глебов, глядя на меня с нескрываемой опаской. Выглядел ученый пришибленным.

Наваждение схлынуло, молодой парень вновь стал парнем, но ощущение чуждости сохранялось, легким флером напоминая, что перед тобой не обычный человек, и даже не простой одаренный.

До этого Глебов лишь читал и смотрел ролики в сети и новостных выпусках о Проклятых, об их силе и могуществе, и до конца не воспринимал всю полноту информации. Теперь часть этого подтвердилась наяву. И ученого потрясло.

— Что по поводу ментальных программ поведенческих реакций? Вы уверены, что они сработают для ваших подопечных? — нейтральным тоном осведомился я, делая вид, что ничего не произошло.

В общении с умниками давить слишком сильно нельзя, показал силу, слегка приоткрыл собственную суть, и хватит. Иначе никто работать не сможет, если на них постоянно нагонять жуть.

Глебов понял это, и сообразил, что короткая выволочка позади, немного приободрившись.

— Без сомнений, ваша светлость, общий набор опций для психопрограммирования подойдет для любого чистого мозга, — уверенно заявил он и провел подушечками пальцев по ментальным артефактам. — Эти малышки обеспечат необходимый доступ на глубинный уровень, позволив вложить в разум созданий весь необходимый комплект функций.

Он замолчал. Я помедлил, разглядывая хитрые артефакты, умеющие создавать то, что любой другой назвал бы полноценным сознанием. Но это было именно что подобие. «Набор необходимых функций» — как выразился ученый. И это абсолютная правда.

— Какова специализация, которую будут загружать в мозг кадавров? — уточнил я, хотя, разумеется, знал ответ на вопрос. О чем говорить, если именно по моему приказу подбирались соответствующие матрицы личностных поведенческих реакций.

— Солдаты, — без запинки ответил Глебов, помедлил и быстро уточнил: — Точнее воины с пулом дополнительных опций и внедренной имитацией эмоциональной составляющей для более быстрого усвоения получаемых приказов.

Проще говоря, мы пытались как можно ближе подойти к образу настоящего человеческого существа, наделяя мозг искусственно выращенных созданий подобием личности с собственной идентичностью.

— Ты идешь вперед и не останавливаешься, потому что любая остановка смерть. Вот так вот все просто, — неожиданно даже для самого себя тихо продекламировал я.

Глебов удивленно вытаращился. Но я и сам не знал, почему это сказал. Просто пришло в голову именно в этот момент.

Не отвечая на изумленный взгляд профессора я небрежно подхватил ментальный артефакт. Он походил на толстый и широкий обруч из неизвестного, но тяжелого даже на вид сплава. Цвет неопределенный темно-серый, похожий на камень в дождливый день. Поверхность холодная, почти ледяная. Глянешь со стороны — ерунда какая-то, железная болванка, что можно найти на любой свалке. Но при этом обладающая невероятным могуществом. Если эту штуку натянуть на голову обычному человеку и включить, то уже через полчаса он сойдет с ума, не выдержав вмешательства в активность сознания.

Кстати, о времени.

— Сколько займет обучение? — спросил я. Об этом я тоже знал, но уточнить никогда не мешает. У этих яйцеголовых семь пятниц на неделе, сначала заявляют одно, потом ссылаясь на некие обстоятельства, говорят другое.

— Полное внедрение и усвоение материала займет около двенадцати часов, — четко, будто ожидал этого вопроса, ответил Глебов. И повернулся посмотреть на Пацио, возившегося у стендов с прозрачными резервуарами. Внутри уже была необходимая для взрывного роста организмов зеленоватая жидкость.

Судя по активной жестикуляции итальянского биохимика, подготовка к эксперименту продвигалась ускоренными темпами. Остались последние штрихи, затем запуск процесса. Раскрытые кейсы с зародышами уже лежали на столе, готовые к использованию.

— Что насчет физических характеристик? — уточнил я, разглядывая, как двое лаборантов в белых халатах достают маленькие стеклянные емкости, внутри нечто неопределенное, похожее на белковую массу.

— Полное усовершенствование в соответствии с программой модификации физической оболочки на максимальном уровне, — четко отрапортовал Глебов, и снова обеспокоено взглянул на коллегу по руководству проекта. Боялся, что все лавры достанутся итальяшке? Зря, для меня они в этом отношении равны.

— Сила, ловкость, выносливость, повышенная реакция? — перечислил я.

Ученый кивнул.

— Совершенно верно, ваша светлость. А также измененная физиология и биохимия отдельных частей тела и внутренних органов, — он пожал плечами. — По сути это идеальные солдаты, созданные для войны. Именно такой тип оболочки будет использован при дальнейшем массовом производстве.

— На базе человеческого генома, но не являясь людьми, — негромко заключил я.

И мысленно добавил: пока не людьми. Но ближе, чем прошлые экземпляры кадавров, в большинстве напоминающих големов — оживших кукол, лишь отдаленно похожих на живых существ. С нашими образцами ситуация обратная, они будут походить на люди, хотя и не слишком.

— Что по поводу магических способностей? Думаете они проявятся в должной мере, как изначально планировали разработчики «STB»?

В свое время основной упор умники из лабораторий «System Technologies and Bio» сделали именно на получение искусственных одаренных. Будет обидно, если на выходе получатся пусть и похожие на человеческих существ, но обычные кадавры. Их и без этого умели делать все кому ни лень. А точнее у кого имелись подходящие возможности, в частности мастера магии Жизни.

Кстати, именно из-за функциональных ограничений антропоморфные големы не получили широкого распространения. Какой смысл вкладываться, создавая дорогую и не слишком сообразительную игрушку, если ее можно заменить живым человеком? Это гораздо проще и эффективнее.

К тому же, несмотря на вышесказанное, наладить действительно массовое производство подобных големов затруднительно. Сколько каждый мастер может изготовить за месяц? Десяток? Если постарается и станет работать без отдыха, может чуть больше. В масштабах мирового рынка это даже не капля в море, а совершенно незначительная величина. Поэтому сейчас кадавры это прерогатива отдельных кланов, у кого на службе достаточно мастеров жизни, и эксцентричных богачей, любящих экзотику вроде искусственных горничных.

— К сожалению, на данном этапе ничего нельзя сказать по поводу возможного наличия или отсутствия магических способностей, — произнес Глебов, подумал о чем-то, морща лоб и будто опомнившись быстро добавил: — Хотя если они все же проявятся, то их уровень точно не будет превышать второй или третий.

Это я и без него знал, но не стал ничего говорить.

— Мы готовы, — сообщил Пацио, поворачиваясь в нашу сторону.

От меня последовал кивок.

— Приступайте.

Началось священнодействие превращение неживого и немертвого в структуру, способную ходить, действовать, говорить, превращая сгустки белковой массы, протоплазмы и аминокислот в человеческое подобие.

Сначала все шло точно, как в секретном ангаре «STB» Южного Бруклина. Появились зародыши, начавшие стремительный рост. Однако затем процесс замедлился, на этапе, когда существа стали напоминать ящериц.

Пацио коротко ругнулся на итальянском и подскочил к артефактом Фламбергов, поколдовал с подключенной к ним отдельной панели с клавиатурой и торжествующе выкрикнул:

— Есть! Готово! Сейчас все пойдет!

Глебов кисло наблюдал за коллегой. В отличие от итальянца, уже проводившего такие опыты и стоящего у истоков экспериментов, гость из Конфедерации участвовал в этом впервые и не знал всех тонкостей процедуры.

А между тем все действительно пошло по плану, возвращаясь к прежним темпам развития зародышей. Буквально на глазах они вырастали, превращаясь сначала в детей, затем в подростков, и в конце — в половозрелые человеческие особи.

Две модели по пять человек, мужчины и женщины, итого два десятка созданий. Атлетически сложены, хорошо физически развиты, с пропорциональными сформировавшимися фигурами.

Глядя на идеальные груди женского образца, я тихо промолвил:

— Если кто-нибудь из персонала попробует использовать особи в качестве секс-игрушек, того я лично утоплю в жидком азоте, а перед этим медленно и вдумчиво порежу на лоскуты. Это понятно?

Несмотря на то, что слова были сказаны негромким голосом их услышали все в лаборатории. И дружно вздрогнули. Я не угрожал, я предупреждал простым обыденным тоном, словно говоря о привычных вещах. И именно это испугало умников в белых халатах. Они сразу поверили и теперь были предупреждены.

Глядя на вполне неплохие первичные половые признаки у образцов-мужчин, я так же негромко добавил:

— К мужским моделям это тоже относится.

Стоящая у дальнего стола женщина, завороженно пялившаяся на плавающие в стеклянных резервуарах тела, вздрогнула, чуть не уронив пробирку с зеленоватым реактивом. Рыжая, высокая, с крупной грудью и тонкой талией, не скрывающей даже белый лабораторный халат, она бросила в мою сторону испуганный взгляд и поспешно отвернулась.

Озабоченная нимфоманка мечтающая переспать с кадавром? Неважно, в любом случае, мы тут создаем не кукол для постельных утех, а идеальные боевые машины. Мне не нужно, чтобы в моих будущих бойцах мозги переклинило из-за того, что кому-то вдруг захотелось потрахаться с големом.

— Когда их можно будет вытаскивать? — я вгляделся в лицо ближайшего образца. Без растительности на голове они выглядели все одинаково, за исключением половой принадлежности, но по плану их должно быть пять разных моделей, отличающихся по внешним отличительным признакам.

Почему не сделать всех разными? А зачем? Хотя, в принципе, наверное, возможно. Но это потребует лишних затрат в плане времени и ресурсов. Чего сейчас нет.

— Все показатели биологической активности в норме, — доложил Пацио, сверившись с монитором прибора, следящего за показаниями жизнедеятельности организмов.

В этот момент существо в резервуаре вдруг резко открыло глаза. Я машинально отступил, так как стоял слишком близко.

— Это всего лишь неспровоцированная мышечная реакция, — поспешил успокоить итальянец. Я медленно кивнул. Глаза существа смотрели в пустоту перед собой, в них не было ни единого проблеска жизни.

Выглядело жутковато даже для меня.

— Хорошо, продолжайте работу, — удостоверившись, что все идет как надо, я направился к выходу.

Торчать здесь еще несколько часов, пока мозги кадавров наделяют поведенческими реакциями по программе «Солдат» не входило в планы. Сегодня ждали еще другие дела, не менее важные, чем создание ядра будущей личной гвардии.