Госпожа Смерть

Глава 51

Спустившись по внешней стене плато на их пути к Шраму, Никки и Бэннон довольно быстро преодолевали расстояние по суровой, мертвой местности. Во время их предыдущей вылазки они шли с осторожностью, тщательно обдумывая каждый шаг, но теперь, обладая необходимым оружием, перед Никки стояла четкая, конкретная цель. С желудем Старейшего Древа, колдунья твердо вознамерилась разделаться с обманувшимся чародеем, причинившим столь ужасающий вред и пожертвовавший бесчисленными жизнями, а все потому, что боялся собственной смерти.

Никки считала Пьющего жизнь чудовищем, врагом, которого необходимо было поразить любой ценой; она не думала о нем как о больном и перепуганном человеке, наивном ученом, заигравшимся с опасной магией. Для нее он был не Роландом — он был ядом, расползающимся во всех направлениях. Он был бедствием, которое могло уничтожить мир.

И именно по этой причине Рэд отправила ее в это путешествие в компании Натана, — чтобы найти Кол Адэр, — и спасти мир. Свою часть миссии она выполнит.

Бэннон не отставал, и даже не проронил ни единой жалобы, когда они преодолевали все более ухудшающийся ландшафт, и Никки явно впечатлила твердость духа молодого человека. Покинув погибающие предгорья, путники пробирались по прямой как стрела тропе, через покрытый трещинами и скалами Шрам. Ветер взметал мучнистую пыль в воздух, создавая соленое, вредоносное марево.

Никки сосредоточенно смотрела вперед. Она не бежала, просто шла, без остановок на отдых. Бесплодный пейзаж вызывал в ней гнев и раздражение, поэтому колдунья ускорила шаг, покрывая мили устойчивым темпом. Бэннон продолжал озираться по сторонам, морща нос в прогорклом воздухе. Путники прошли под тенью вершины, напоминающей внешним видом гоблина. Колючие ветви мертвого кедра выступали из трещины в горной породе.

Бэннон на ходу осторожно сделал глоток воды из бурдюка. Его лицо пересек обеспокоенный, хмурый взгляд.

— Колдунья, мудро ли путешествовать вот так, в открытую? Может, нам следует попытаться скрыть наше передвижение, чтобы Пьющий жизнь не знал, что мы направляемся к нему?

Никки покачала головой.

— Он знает, где мы. Я уверена, что он может чувствовать мою магию. Если будем красться в тенях, это только нас замедлит.

Бэннон предложил Никки бурдюк, и она осознала, насколько пересохло ее горло. Когда пила, вода была теплой, к тому же безвкусной и склизкой на языке. Колдунья вернула бурдюк, Бэннон прикрепил его сбоку, затем, коснувшись своего меча, медленно повернулся.

— Я чую что-то наблюдает за нами.

Расширив свой дар, Никки обнаружила в этом пустынном месте истлевающую и искаженную жизнь, нескольких выживших существ, которые приспособились к злобной порче Пьющего жизнь.

— Множество тварей следят за нами, но меня они не интересуют, если не препятствуют нашей миссии. — Ее губы скривились в усмешке. — Сделай они это, мы покажем им, что они ошиблись.

Никки намеревалась идти без отдыха и без остановок на ночевку, пока они не достигнут сердца Шрама. Путники покинули Клифуолл с первыми проблесками рассвета, и после скитаний по полуденной засухе их темп начал спадать. Никки и Бэннон изливались потом в безжалостной жаре, к тому же к ним липла белая щелочная пыль, сделав их похожими на белые камни.

Никки смахнула пыль с лица и рук. Ее черное дорожное платье теперь покрывала корка неприятного химического осадка.

После захода солнца теплые потоки создали пылевые смерчи, взвив стонущую пелену песка и гравия. С наступлением темноты начавшаяся пыльная буря скрыла странные звезды над головой, но двое продолжали брести сквозь ночь. Ближе к полуночи бушующие ветры достигли такого крещендо, что колдунья едва могла слышать Бэннона, плетущегося позади, и спутникам неохотно пришлось остановиться в укрытии высокой скалы.

— Отдохнем, пока есть возможность, — сказала Никки, — но не более часа.

— Я могу продолжать идти, — настаивал Бэннон. Его губы потрескались, глаза, едва не закрываясь, опухли и покраснели.

— Мы слишком уязвимы в этой сносящей с ног буре, — сказала Никки. — Если не сможем видеть, то повысится шанс провалиться в яму, или Пьющий жизнь пошлет Пыльных людей атаковать нас. Останемся здесь, пока все не успокоится. Это не мое предпочтение, это необходимость.

Во время кратковременной передышки колдунья выпустила немного магии чтобы убрать песчаный осадок с их раздраженных лиц и воспаленных глаз, но используя свой дар, Никки почувствовала внутри себя стороннюю магию — та, загудев, отступила. Что-то ее обнаружило, пытаясь ухватиться. Чем дальше они углублялись в Шрам, тем сила Пьющего жизнь становилась все более угнетающей. Колдунья сразу ощутила, что тот изо всех сил пытается завладеть ею, подорвать ее сопротивление и лишить сил. Малая толика магии, что она использовала, сразу вызвало его ответное действие.

Воющий и хлещущий песком ветер лишь немного стих после полуночи, но Никки решила, что пережидают они уже довольно долго.

— Нам нужно идти, — сказала она.

Бэннон спотыкался, идя за ней через выжженную открытую местность. Полная решимости энергия молодого человека давала сбой, и это было нечто большее, нежели обычная усталость после долгого, изнурительного путешествия. Никки не могла отрицать увиденное: чем ближе они подходили к Пьющему жизнь, тем больше оба начали ослабевать от его темной и угнетающей жажды. Он их истощал.

Спустя несколько часов небо заволокло красной дымкой, когда раздутое солнце поднялось над горами, подобно огню погребального костра загубленных жертв. Далеко впереди Никки заметила черный центр кратера — воронка, в который кружилась мощная магия Пьющего жизнь.

— Милостивая Мать моря, мы почти пришли, — произнес Бэннон скрипучим голосом, скорее вялым, чем испуганным.

— Недостаточно близко.

Никки попыталась увеличить скорость, что только показало ей, насколько непреклонно ослаблял ее чародей. Если не столкнуться с врагом как можно быстрее, Никки опасалась, что у нее не останется сил уничтожить его, даже с могущественным талисманом Старейшего Древа.

Земля впереди становилась неровной. Скальные плиты склонились под косыми углами, как если неугомонные сотрясения продолжали будоражить поверхность мертвой долины. Землю прочертили трещины, напоминающие темные молнии; лежали разбросанными высокие валуны, словно ярость магии Пьющего жизнь разбросала игровые фигурки.

Никки и Бэннон карабкались по острым скалам, покачиваясь на неустойчивых плитах, и прыгали через расщелины, из которых вырывались зловонные испарения. Невзирая на нарастающую дневную жару, темное логово продолжало мерцать вдалеке, будто мираж. Никки почуяла крадущееся присутствие: кто-то наблюдал за ними, приближаясь, но не решаясь атаковать. Хотя она оставалась настороже, настоящим ее врагом был Пьющий жизнь, а все остальное просто отвлекающим моментом.

Раздраженными глазами, затуманенными пылью, Никки заметила чьи-то крупные очертания, пробежавшие впереди: бурого цвета, нескладные. Шипящий звук процарапал воздух, и хорошо замаскированная чешуйчатая фигура бросилась к путникам, петляя среди скал. Существо открыло пасть, показав влажную розовую плоть, ряды неровных белых клыков и раздвоенный черный язык: огромный ящер, бронированный остроконечными чешуйками, с гребнем темных, острых, как пила пластинок на хребте. Рептилия передвигалась на четырех лапах, виляя длинным хвостом. Облезлая шкура существа сочилась красными язвами.

Никки отступила, а Бэннон поднял меч, чтобы встретиться с ящером. Когда тварь понеслась к ним стремительной, молниеносной поступью, колдунья уловила больше движений справа и слева. Еще три гигантские рептилии появились из-за скал и из-под разломанных плит. Она видела пыльного цвета ящеров, на которых Тистл охотилась в пустыне, но эти были размером с боевого коня. Всех тварей поражали бесчисленные высыпания и гнойные язвы.

Бэннон, приготовившись к битве, негромко присвистнул.

— Я всегда хотел увидеть дракона. Я слышал легенды, но… вот они, настоящие!

— Это не драконы, — с презрением сказала Никки, — просто ящерицы. — Но, когда рептилии подошли ближе, щелкая челюстями и мелькая раздвоенными языками, она добавила: — Большие ящерицы.

Бэннон, стоя рядом с Никки, утопил сапоги в пыль, держа Крепкий перед собой. Два ящера бросились в атаку, сосредоточившись на своей добыче, в то время как другие поползли вокруг скальных выступов, обходя Никки и Бэннона. Рептилии двигались с молниеносной грацией, перегретые палящим солнцем и движимые жаждой крови.

Никки протянула руку и выгнула пальцы. Она сосредоточилась на груди ящеров в поисках сердца, и когда один из них приблизился, колдунья выпустила всплеск огня. В предыдущих битвах она уже использовала свою магию, чтобы увеличить температуру внутри дерева, мгновенно доводя сок до кипения и приводя к взрыву всего ствола. Теперь она сделала то же самое, нагревая сердце рептилии, пока кровь не превратилась в пар. Монстр пошатнулся и рухнул на ходу, пропахав борозду в каменистом песке у ног Никки. Она знала, что может также спешно сработать со всеми четырьмя оставшимися.

Но убив одного, Никки ощутила приступ головокружения. Высвободив свой дар, она как будто открыла шлюз для Пьющего жизнь. Даже издалека, тот начал поглощать ее магию и выкачивать силы.

Когда-то давно Никки сама отнимала силы убитых ею волшебников, а теперь то же самое происходило с ней. Роланд похищал ее жизнь. Рефлекторно приняв меры к выживанию, колдунья сплела щиты, чтобы остановить кровоточащий разрыв силы, но поняла, что больше не может сражаться с ящерами своей магией. Пошатнувшись, колдунья упала на близлежащий валун.

Бэннон был занят тем, что отбивался от второй твари, и не видел ее падения. Охватив меч обеими руками, он замахнулся всем своим весом и силой. Когда край клинка ударил в чешуйчатую шкуру, звук, что раздался, напомнил клещи и молот в лавке кузнеца. Юноша дрогнул, когда лезвие отскочило от брони ящера, не оставив видимого вреда.

Рептилия бросилась к нему. Бэннон пришел в себя и развернулся, лязгнув мечом меж чешуек, ожидая эффективного удара. Когда он, наконец, пронзил одно из сочащихся облезлых пятен, ящер отшатнулся, извиваясь, но затем снова бросился в атаку.

Бэннон сокрушил голову рептилии с такой силой, что разлетелись искры. Тварь широко раскрыла полную клыков пасть, юноша отдернул меч и толкнул его вперед, вложив в него всю силу, вонзая кончик Крепкого в податливую розовую плоть. Он надавил сильнее, скручивая лезвие и заталкивая его в мягкое нёбо ящера, пока клинок не прорвался сквозь тонкую кость и не проколол маленький мозг. Чудовище издохло, а Бэннон, вырывая меч, отделил черный раздвоенный язык, который выпал, болтаясь в пропитавшейся кровью пыли умирающей змеей. Огромная бестия задергалась и заметалась во вспышке последних нервных импульсов.

Бэннон развернулся в момент, когда третий гигантский монстр приблизился слева, взобравшись на один из валунов. Мельком бросив взгляд на Никки, юноша ахнул, увидев, как та осела на камень, пытаясь прийти в себя.

— Колдунья!

Собравшись с силами, Никки выпустила небольшой всплеск магии, надеясь остановить сердце существа, но в тот же момент почувствовала, что ненасытный Пьющий жизнь схватил ее магию и силу, словно охотничья собака, сомкнувшая челюсти на зайце. Прежде чем стало слишком поздно, колдунья снова набросила защитные сети и прекратила попытку. Перед глазами закружились темные пятна, Никки упала на валун, но поклялась не сдаваться. Она нащупала сбоку кинжал и схватила его дрожащей рукой, решив сражаться любым оружием, которое у нее было — даже зубами и ногтями, если придется.

— Я позабочусь о двух других, колдунья! — крикнул Бэннон.

Юноша бросился навстречу ящеру, крича в бессловесной ярости. Снова его меч высек искры из бронированной шкуры. Он бил своим клинком снова и снова, раскалывая чешую, пробиваясь в плоть рептилии, пока не впился в одну из покрытых коркой язв. Когда тварь зашипела и огрызнулась на его, Бэннон ответил своим собственным диким ревом.

Никки не видела, чтобы парень выпускал такую слепую ярость со времени сражения с работорговцами Норукай, но что-то высвободило боевые рефлексы юноши. Однако он был более расчетлив, нежели бездумный танцор. Клинок краем лезвия причинил небольшой вред, но юноша вскинул меч над плечом и направил прямо в глаз ящера.

С пронзительным шипением монстр попытался ускользнуть, но Бэннон, подавшись вперед, что есть силы толкнул меч дальше. Он крутанул клинок по оси, вворачивая острие так, что оно превратило глаз существа в жидкие кровавые брызги. Но этого было недостаточно.

Вложив полный вес в один выпад, молодой человек пробил голову, воткнув меч сквозь глазницу рептилии. Монстр рухнул. Бэннон тяжело вздохнул и, приложив все силы, попытался вырвать свое оружие, но Крепкий застрял в полости черепа твари. Юноша закряхтел и выругался.

— Ну давай же!

Последний из атакующих ящеров осторожно подбирался к Никки. Колдунья вытянула длинный кинжал, готовая к атаке, а монстр приготовился к прыжку. Она знала, что вес существа и инерция собьют ее с ног. И также знала, что она слишком слаба, чтобы убить тварь.

Именно тогда Никки и ощутила звериное присутствие, почувствовала пульсацию мускулов отголоском эха, испытала предвкушаемую радость атаки и убийства. Перед тем, как гигантская ящерица смогла на нее навалиться, поверх валунов выскочила рыжеватая кошачья фигура. Огромная кошка обрушила вниз массу из когтей и изогнутых клыков, и врезалась в искаженную рептилию, выбив ее с равновесия.

Никки, поднявшись на ноги, ощутила всплеск воодушевления и облегчения.

— Мрра!

Песчаная пума принялась терзать противника длинными когтями, разрывая неплотные облезлые пятна чешуи, вскрывая язвы. Монстр извивался и брыкался, но Мрра его не выпускала. Саблевидные клыки разгрызали слабые места в броне рептилии.

Никки, в своем сознании, благодаря заклинанию, связующему с пумой, ощутила жажду крови, энергию, стремление расправиться с этой угрозой… угрозой для нее самой. Мрра родилась как боец и должным образом обучена — обучена убивать.

Поскольку ее связывало с Мрра, Никки хотела разорвать это чудовище своими голыми руками. В ней пела дикая кровавая ярость, также, как та пела и в песчаной пуме. Колдунья прыгнула вперед, чтобы присоединиться к атаке. Ей не нужна была магия, лишь ее нож.

Мрра толкнула извивающегося ящера, выставляя более мягкие чешуйки снизу живота, а Никки подобралась к голове чудища. Колдунья и кошка, казалось, были скоординированы, действовали синхронно. Монстр хлопнул своими клыкастыми челюстями и Никки вогнала острый кинжал под его нижнюю челюсть, пронзив более тонкую кожу клетчатого горла. Она снова и снова вгоняла клинок в голову, а Мрра разорвала живот твари и вытащила болтающиеся внутренности. Фонтанирующая кровь рептилии смыла спекшуюся белую пыль на коже и ладонях Никки, но она не ощутила себя от этого чище.

Вместо этого она испытала прилив сил.

К тому моменту, когда четвертый монстр был мертв, Никки содрогнулась от усталости, но также горела желанием продолжать.

Бэннон выглядел так, словно был готов упасть, но юноше удалось выдавить странную ухмылку, когда он почтительно посмотрел на Мрра.

— Хорошо, что я убедил тебя не убивать пуму, колдунья.

— Согласна. — Никки глядела на Мрра, чувствуя, как их связывают сильные, необъяснимые нити. Ее сестра-пума издала низкий, горловой рык.

— И я сказал, что могу быть полезен. Я тебе нужен, — добавил Бэннон.

— Есть только несколько вещей, которые мне нужны. — Никки прикрыла глаза, глядя вперед на далекую темную воронку. — Прямо сейчас нам нужно добраться до Пьющего жизнь. — Она коснулась мешочка сбоку, в котором лежал желудь Старейшего Древа. — Пока еще не слишком поздно.