Жена ярла

Глава 23

Воздух в гостиной Гарика стал густым и тяжёлым, наполненным дымным ароматом восковых свечей и горьковатым запахом сушёных трав, разложенных по углам мелового круга. Рисунок Лера воссоздавала по памяти. Причудливое переплетение линий, увиденное в пыльных фолиантах и врезавшееся в сознание в тот ужасный миг в старой кузнице.

— Ты уверена, что это сработает? — Гарик смотрел на неё с нескрываемым беспокойством, держа в руках распечатанные изображения рунических символов.

— Нет, — честно ответила Лера, занимая место в центре круга. Она легла на спину, ощутив сквозь тонкий коврик твёрдость паркета. — Но это всё, что у меня есть. Я отрекаюсь от этой жизни. Полностью и навсегда.

Она закрыла глаза, отсекая последние сомнения. Перед внутренним взором проплывали дорогие сердцу образы: тишина университетской библиотеки, тёплый смех Гарика, сладкий вкус шоколада, безграничные знания её мира... Но Лера мысленно отталкивала их одно за другим, как ненужный балласт. Это была её жертва. Добровольный отказ от прежней жизни.

Вместо этого она наполняла сознание другими ощущениями. Солёный ветер с фьорда, обжигающий щёки. Скрип вековых половиц под босыми ногами. Удушливый дым очага и терпкий запах выделанной кожи. Трепетное тепло щенков у груди в полутьме конюшни. И его лицо. Суровое, иссечённое морщинами, с пронзительными глазами, которые в их последнюю ночь стали такими близкими и уязвимыми.

"Я выбираю тебя, — мысленно твердила она, вкладывая в эти слова всю силу своей воли. — Я выбираю тот мир. Я жертвую этим. Пусть это станет моим пропуском... домой".

Она концентрировалась до головной боли, до слёз, вкладывая в эту мысль всю свою тоску, всю надежду, всю любовь, которую успела почувствовать. Она готова была сжечь за собой все мосты.

Но ничего не происходило.

Тишину нарушал лишь треск свечей, тяжёлое дыхание Гарика и собственное громкое сердцебиение в ушах. Холод от пола проникал всё глубже. Надежда, яркая и хрупкая, начала угасать, сменяясь леденящим душу отчаянием.

Ничего не вышло.

Она была обречена. Обречена на эту безопасную, пресную, чужую жизнь. Она навсегда останется Лерой с разорванной душой и вечной тоской по дому, куда никогда не сможет вернуться.

Сдавленный стон вырвался из её груди. Она не могла больше этого выносить. Она открыла глаза, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Гарика и знакомый потолок его гостиной.

Но вместо матового белого полотна она увидела почерневшие от времени грубые балки. Вместо ровного электрического света настольной лампы — тусклое пламя масляной лампы, отбрасывающее на стены гигантские пляшущие тени. Вместо лица Гарика...

— Рагнфрид? — хрипло прошептала Лера.

Это была одна из старших служанок. Женщина молчаливая, но незлобивая, пару раз помогавшая ей со щенками.

— Вы вспомнили меня, госпожа. Слава Одину, — служанка мягко, но настойчиво положила ладонь ей на плечо, не давая подняться. — А теперь лягте. Вам нужен покой. Ваша... голова ещё слаба.

Осознание ударило с силой физического толчка. Голова закружилась от восторга, смешанного с шоком.

Она вернулась.

Лера резко дёрнулась, впившись пальцами в грубую шерсть рукава служанки. Сердце заколотилось где-то в горле.

— Где мой муж? — выдохнула она. — Где Хальвдан?

На лице Рагнфрид мелькнуло искреннее изумление.

— В... в главном зале, госпожа. На совете с хёрдами,— растерянно пробормотала она. — Там...

Но Лера, сорвавшись с постели, больше не слушала.

Её ноги, ватные от слабости, едва держали. Она выбежала в коридор и помчалась по нему, не обращая внимания на шокированные взгляды служанок и проходивших мимо воинов. Босые ноги шлёпали по ледяному камню, а распущенные волосы развевались за ней, словно знамя.

Она влетела в главный зал, едва не сбив с ног двух дружинников у входа.

Дыхание перехватило.

Хальвдан сидел во главе стола. Его плечи были поданы вперёд, словно под тяжестью невыносимой ноши. В руке он сжимал кубок, но не пил, уставившись в одну точку перед собой. На его лице застыла маска отрешённой скорби. Казалось, сама душа покинула его, оставив лишь пустую оболочку.

Он был похож на утёс, который медленно, день за днём, разрушают волны безмолвного горя.

Совет умолк, повернувшись в сторону внезапно ворвавшейся хозяйку. Но Хальвдан не шелохнулся.

Лера, задыхаясь, сделала шаг вперёд.

И в этот момент он почувствовал её присутствие.

Сначала лишь краем сознания.

Тяжёлый вздох вырвался из его груди, будто он отгонял навязчивый призрак.

Его взгляд скользнул по ней, по её растрёпанным волосам, бледному лицу, горящим глазам. Сначала в них ничего не было, лишь привычная пустота. Потом, как первая трещина во льду, в них мелькнуло недоумение, затем слабая, едва теплящаяся искра.

Искра безумной и невозможной надежды.

Хальвдан резко поднялся с места, и скамья с грохотом отъехала назад. В зале воцарилась абсолютная тишина, в которой был слышен только треск поленьев в очаге и её собственное прерывистое дыхание.

Он смотрел на неё, не в силах вымолвить слово. Его могучая грудь тяжело вздымалась.

Лера увидела в его глазах всё. Боль их последней разлуки, усталость от скорби, страх обмануться, ту самую мольбу, с которой он умолял её остаться и яростную решимость больше никогда её не отпускать.

— Астрид? — его хриплый и низкий голос сорвался на полуслове.

Лера почувствовала, как по её лицу разлилась широкая улыбка, рождённая из самой глубины вернувшейся души, и покачала головой.

— Нет.

Не говоря ни слова, Хальвдан сделал шаг к ней, а потом ещё один, стремительно сокращая расстояние между ними. И Лера, не в силах больше ждать, бросилась ему навстречу.