Гагарин: дорога на Марс

Глава 6

6.

Предложенная Андреем Гагариным провокация сработала с небывалой быстротой. «При первом же шухере», как говорили персонажи фильма «Джентльмены удачи», злоумышленник запаниковал, сделал несколько ошибок, а когда разоблачение стало неизбежным, скрылся в одном из отсеков для физических исследований, пристыкованном перпендикулярно к главному стеблю станции «Салют-12», и задраил люк изнутри. Леонов мог с ним связаться и с центрального поста, но нажал кнопку переговорного с ближайшего к запертому люку терминала.

Ксения обратила внимание, что у генерала один из карманов топорщится, выдавая зловещие очертания пистолета. С разгара Холодной войны, сейчас вроде бы шедшей на спад, станции вооружались некоторым количеством стрелкового оружия. Как дань тому времени над одним из отсеков в условном носу «салюта» высилась башенка с турельной пушкой Нудельмана. Формально — для расстрела приближающихся микрометеоритов, ха-ха три раза, никакой Соколиный Глаз не попадёт в предмет, приближающийся со скоростью сотни метров или даже несколько километров в секунду. На самом деле — для защиты от американских космических аппаратов и даже абордажной команды в скафандрах.

Сейчас оружие ничего не решало.

— Ференц! Не чуди, открой.

— Нет уж, Алексей Архипович. К вам лично ничего не имею, но вы обязаны отправить меня на Землю и сдать в КГБ. А я не хочу умирать в застенках Лубянки как мой кузен Ласло в Будапеште.

Дальше последовал сбивчивый рассказ. Сам Ференц Пушкаш был весьма молод в пятьдесят шестом году во время восстания в Венгрии, бегал только и швырял грязью в советские танки, пытаясь залепить стёкла смотровых приборов, чтоб танкисты высунулись под пули «защитников свободы». А вот двоюродного брата, его звали Ласло Пушкаш, арестовали, он сколько-то лет отсидел, вышел раньше срока по амнистии. Потом снова арестован — по обвинению в заговоре с целью убийства Яноша Кадора, Генерального секретаря ЦК Венгерской социалистической рабочей партии. Перед стартом Ференцу сообщили, что брата до смерти забили в тюрьме надзиратели.

— Ужасная новость, — согласился Леонов. — Сочувствую. Но мы причём? Вот рядом со мной Лавейкин, Феоктистов, Ксения Гагарина со своими тремя девочками. Что мы сделали тебе и твоему двоюродному?

— Лично вы — ничего плохого, — венгр говорил почти без акцента и бодро. — Но вы — часть всей этой тиранической системы, а она во многом основана на уверенности: мы — самые передовые и в космосе, и везде. Я решил разрушить вашу самоуверенность мелким саботажем, постепенно выводя «Салют-12» из строя, но без риска для людей. Я — не коммунист, потому не убийца. Жаль, опыта не хватило. Да и забеспокоились вы рано.

— Вышла бы станция из строя. И что? — генерал решил довести объяснение до логической точки. Трансляция шла в ЦУП, пусть там тоже ломают голову, что делать с диверсантом.

— Без неё вы не соберёте марсианский комплекс. У американцев появится возможность лететь на Марс без вас. Они докажут преимущества «загнивающего» капитализма в космической сфере, в других сферах они и так очевидны. Это — начало конца вашей мракобесной социалистической системе. Рухнет СССР, свобода придёт и в оккупированные европейские страны.

Ровно то, о чём рассуждал папа, с холодком на сердце поняла Ксения, получается, без лидерства в космосе Союзу конец. Выходит, Гагарин — единомышленник с инсургентом Пушкашем, пусть находятся в разных идеологических лагерях, но обстановку оценивают сходным образом.

— Понятно, — с неестественным спокойствием согласился Леонов. — Но сейчас ситуация другая. Ты заперся в изолированном отсеке. Воздух в него подаётся от «Бриза» на станции, но запасы воды и пищи, если взял их с собой, ограничены. До падения коммунистической тирании не доживёшь.

— У меня ультиматум, — живо откликнулся космический карбонарий. — Дайте мне один «сапсан». Приведите беспилотно к второму стыковочному модулю отсека. Приземлюсь не в СССР, и до свиданья. Сами стройте свой траханый коммунизм.

— Или?

— Или выпущу водород из баллона, наберётся концентрация — подорву. Да, погибну. Но станция вместе с вами тоже. Живым вашему КГБ я не дамся.

Тот самый, который две минуты назад пафосно заявил: я — не коммунист, потому не убийца. Лишь обычный гуманист.

Леонов колебался секунд десять. Естественно, решение вне пределов его полномочий, надо доложить в ЦУП, пусть согласовывают там. Ксения увидела, как над высоким лбом генерала, переходящим в обширную лысину, выступили капельки пота.

Совещания на Земле — это время. Открутить вентиль водородного баллона и наполнить отсек до взрывоопасной концентрации — дело нескольких минут. Смертельно опасно для людей на станции, за которых Алексей Архипович в ответе.

Хорошо, что внутренняя связь была без видео, и венгр не мог узреть выражение жестокой непоколебимости на лице генерала, когда тот обманчиво мягко произнёс:

— Хорошо. Получишь «сапсан». Вентиляцию твоего отсека выключаю, чтоб ты не напустил нам водород или какую отраву. Часов на двадцать объёма воздуха хватит.

— Поторопитесь!

Леонов отрубил переговорное и повернулся к Масютину.

— Саша! Задание опасное и авантюрное. Возьмёшься?

— Какое, Алексей Архипович?

— Садишься в «сапсан», ведёшь на стыковку с отсеком. Автоматике не доверю, слишком деликатная ситуация. Гад не знает, что мы его обманываем. При сработке замка в стыковочном мы отделяем сцепку с этой стороны, ты оттаскиваешь физический модуль на полсотни метров, расстыковываешься и удираешь. Пока Ференц сориентируется и выпустит водород, у нас минут пять-семь точно имеется до взрыва. Ему нужно опорожнить весь баллон, иначе грохнет только внутри, волна высадит иллюминаторы и прикончит его самого.

— Твою мать… Выходит, я его убью?

— Ничего подобного. Если сдастся и выйдет в космос в скафандре, ну или какой другой знак подаст, что сдаётся, подберём. Да — сдадим в КГБ. Те пусть сами с венграми договариваются.

— Я готов, Алесей, — подгрёб Феоктистов.

— Костя, не лезь. Уверен, каждый подпишется добровольцем и справится, любая из девчушек Гагариной — в том числе. Командирским решением я выбрал Масютина.

Потому что он до сих пор неженатый, единственный такой мужчина на борту, ёкнуло на сердце у Ксении. Четверо девушек тоже не в браке, но Леонов решил их беречь. Американская первая леди разразилась бы отповедью о сексизме… Им же осталось только ждать.

Никто даже не думал приступить к исполнению текущих обязанностей. Леонов разогнал большинство обитателей станции по «сапсанам» на случай, если венгр запаникует и вдруг сыграет в Герострата, отчего понадобится экстренная эвакуация. Внутри отсеков остался сам с Феоктистовым, но ещё позвал Ксению — быть на подхвате.

Ей же поручил короткие диалоги с Ференцем, рассудив, что, слыша женский голос, сложнее принять решение взорвать пояс шахида. У любого нормального мужика имеется встроенное табу — не убивать женщин, к сожалению, далеко не абсолютное. Да и венгра сложно было сейчас называть нормальным.

— Алексей Архипович! — она подплыла к генералу после очередных любезностей с повстанцем. — За Масютина переживаю. А если роботом-манипулятором зацепить и отшвырнуть в космос?

— Константин уже предлагал. Представь, с первого тыка в петли не попасть, наша железная рука будет елозить по отсеку, сукин сын сразу догадается — мы его дурим. А как увидит через иллюминатор приближающийся «сапсан», наоборот, подумает: вот оно, спасение! Ослабит бдительность. Сейчас Костя колдует, чтоб расстыковка со станцией прошла быстро, глушит программу проверки герметичности. Так что, когда начнётся, у люка не стой. Он закрыт, но утечки запросто будут.

На обычно добродушном лице Леонова застыло хищное выражение. Генерал наверняка понимал, что у Ференца мало шансов выйти из передряги живым. А даже если сядет на Землю, и именно на сушу, а не в океан, куда? И что будет делать после двух с лишним месяцев в невесомости? Сил едва хватит, чтоб вывалиться из спускаемого аппарата. В какой-нибудь Африке его запросто сожрут дикие звери до того, как вернёт себе способность ходить.

— Если только он ничего не натаскал заранее, должны сказать спасибо, что гад выбрал лабораторию физических исследований. В химической при желании найдётся всякое посильнее баллона с водородом, — бросил Феоктистов, усиленно мучая терминал бортовой ЭВМ. — Защиту стыковочного узла я снёс.

Вышел на связь ЦУП. Дежурный руководитель полёта, пусть это не заметно на экране, имел бледный вид. По каким-то причинам не смог вызвонить ни Козлова, ни Гагарина, Береговой в отпуске, а генералы из командования ВВС не могут въехать в диспозицию.

— Я не вправе санкционировать операцию! — простонал офицер.

— То есть вы не вправе и отменить моё решение? — перевернул ситуацию Леонов. — Значит, продолжаем действовать по утверждённому мной плану.

Мигнул сигнал вызова от Пушкаша.

— Скоро? — спросил он без предисловий.

— «Сапсан» проходит стандартную предстартовую проверку, люк задраен. Иначе бортовая вычислительная машина его не выпустит. Всё как мы договорились, — невозмутимо соврал генерал.

— Чёрт… Надо было требовать, чтоб отправили со мной кого-то из ваших. Вдруг в корабле что-то не так?

— Как ты сказал, Ференц? — вмешался Феоктистов. — Не коммунист, потому не убийца? У меня тоже нет партбилета. Поверишь на слово, что я не перерезал в корабле ни одного шланга или провода? Чем хочешь поклянусь — «сапсан» в норме и заправлен. Через час сам убедишься.

— Что мне остаётся…

— Уже ничего, — жёстко вставил Леонов. — Мы не плохие или хорошие, а такие как есть. И американцы разные. Но в их глазах ты тоже «плохой парень». В ЦУПе не будут таить от партнёров, что ты здесь натворил. Сядешь в Штатах, твой космос будет ограничен стенками камеры лет на сорок.

— У меня не было выбора…

Ксения уже на сто процентов уверилась, что венгр растерял часть уверенности в правильности своих действий, как ни пытается отрицать очевидное. Открыть люк и сдаться осталось для него самым приемлемым вариантом — пока не совершил ничего необратимо страшного, отделается минимальным наказанием. Но закусивший удила человек не хотел этого понять.

Минут через двадцать «сапсан» отвалил от станции и начал медленно, не быстрее полуметра в секунду, дрейфовать к физическому отсеку. Гагарина включила вызов.

— Ференц, корабль приближается. Видишь в иллюминатор?

— Где? Да, вижу. Слава богу.

— Надеюсь, ты ничего не напортил в отсеке? Мне и девочкам на правах молодых придётся разбирать и ремонтировать.

— Гранату Ф-1 на растяжке! — угонщик нервно хохотнул. — Ничего нет. Если вы со мной — честно, то и я тоже.

Его то хнычущие, то обличительные, то взывающие сочувствие спичи резко сменились истерикой, когда он почувствовал начало движения отсека до открытия люка к «сапсану». Поскольку все кабели и трубопроводы, ведущие к станции, отсоединились, Леонов и окружившие его космонавты слышали венгра лишь через аппаратуру корабля. Он ругался матом по-русски, вставляя «аз истени», «курва» и другие словечки из своего языка, вряд ли комплименты в адрес оставшихся на «Салют-12».

— Ференц! Прекрати вопить! — одёрнул его Леонов. — Конечно, мы хотим обезопасить станцию. Терпи! Загорятся зелёные лампочки — проверена герметичность стыковочного узла. Открывай люки и перебирайся в «сапсан». Отсек мы потом сами поймаем.

— Вы меня обманываете! Чувствую — что-то не то!!!

— Если передумаешь — сдавайся. Одень скафандр и разгерметизируй отсек, чтоб мы видели — водородом его не заполнить. Вернём тебя на станцию и отправим на Землю. Пусть решают в вашим МИДом.

— Нет! Ни за что! Будь что будет.

Ксения прильнула к иллюминатору. Цилиндр физического отсека медленно уплывал в даль, подсвеченный с одной стороны Солнцем. Расстояние уже составило десятки метров, даже если его разорвёт водородом на куски, станции — что слону дробину. А вот Александр находился на пике риска.

Когда Масютин отстыковал и отвёл свой корабль от блестящей на фоне чёрной бездны физической лаборатории, мадьярские стенания прервались, как и любая связь с его отсеком. В иллюминаторе ещё теплился свет, питаемый автономными батареями.

Леонов объявил отбой тревоги и разрешил всем покинуть «сапсаны». Космонавты рассыпались по станции, облепив иллюминаторы, обращённые в сторону отделённого модуля.

Ксения подумала, что наилучший обзор сейчас из башенки с пушкой. Лишь бы никому в голову не пришло стрельнуть гаду вдогонку.

Прошло полчаса. Никаких изменений. Отсек если и удалялся, то на какие-то сантиметры в минуту. «Сапсан» виднелся за ним блестящей металлической точкой.

— Я — Орёл-1, — вызвал генерала Масютин. — Изменений не наблюдаю. Какие мои действия?

— Отсек невелик, свободного пространства до двадцати пяти кубов, — прикинул Феоктистов. Подача воздуха обрублена час назад. Часов через тридцать начнёт задыхаться. Да и без циркуляции там тёпленько, солнце пригревает.

— Орёл-1, слышал? Ждать и наблюдать до сорока часов. Стыкуешься с модулем, открываешь переход, осматриваешь. Потом очень медленно толкаешь к станции. Мы подхватим манипулятором.

— Понял. Исполняю, — не очень охотно ответил космонавт. Вряд ли взял на борт припасы, там только НЗ, запасы воздуха, воды, топлива — полное снаряжение на случай экстренной эвакуации. Придётся потерпеть.

Да и перспектива открывать отсек с трупом человека, недавно считавшегося товарищем и коллегой, Масютину вряд ли по душе, фактически своими руками затащил его в смертельную ловушку и первым увидит, к чему это привело.

Ждать сорок часов не пришлось.

Ксения уже собиралась бросить наблюдательный пост у иллюминатора, вернувшись к делам, которые никто за неё не сделает, как на модуле открылся люк. Человек в белом скафандре выбрался наружу, переполз на сторону, обращённую к Земле. Отстегнул шланги и, сильно оттолкнувшись от обшивки, полетел вниз, раскинув руки стороны, словно белая птица, сверкающая в ослепительных солнечных лучах.

Он предпочёл свободу и смерть, верность своим призрачным идеалам. А также выполнил намерение оставить с носом пресловутый КГБ.

Фигурка в скафандре через несколько минут исчезла из поля зрения. Скорее всего, к этому мигу венгр уже умер, изжарившись заживо без вентиляции скафандра. Такой у него был сделан выбор.

Ксения промокнула слезу, чтоб влага не разлетелась в невесомости по станции. Всего ничего в отряде космонавтов — и две смерти прямо на глазах! На прыжковом зачёте и на орбите. Обе — жуткие.

Леонов распорядился о продолжении самых необходимых внутренних работ, остальным дал отдых. Пусть в космонавты отбирают самых твердокаменных товарищей, всему есть предел. Требовать скрупулёзной точности в каждой мелочи при таком моральном ударе просто невозможно.

Прорезалась Земля, ЦУП информировал: Гагарин и Козлов срочно несутся в Звёздный. Леонову велели не предпринимать больше никаких действий без приказа.

— Вас понял, — отрапортовал генерал, прекрасно знавший, что Масютин снова осуществил стыковку с научным модулём, надел скафандр, сбрасывает давление в кабине, намереваясь перейти в брошенный венгром отсек и проверить, не оставил Ференц сувениров на прощанье.

Отмена приказа — это тоже действие. Так пусть Александр работает по ранее утверждённому плану.

Снедаемая любопытством, Ксения без особой нужды раз за разом оказывалась вблизи центрального поста. Потом прямо спросила Леонова:

— Алексей Архипович, пора подключать папу?

— Он уже подключён. И на моей стороне. Сама пойми, произошло ЧП международного масштаба, первая человеческая жертва в советском космосе, и та — с иностранцем. Плюс антисоветский бунт на вверенной мне станции. Мало?

Как только закончилась охота на угрожающего терактом, и уже не требовалось энергичных телодвижений, старый друг отца как-то сник. Без слов понятно: последуют оргвыводы. Накажут если и не виноватых, то ответственных, а генерал исполняет обязанности коменданта станции, начальник не только над своим экипажем, но и другими сменными. Значит — в ответе за каждый чих.

Конечно, в первую очередь виноваты гэбисты, не уследившие, что на борт «Салют-12» поднялся враг. С другой стороны, Ксения не питала иллюзий, знала от отца, человека более чем осведомлённого: тогда, в пятьдесят шестом, венгры практически единодушно выступили против советской силовой операции. Даже сейчас, почти тридцать лет спустя, сложно найти гражданина ВНР без камня за пазухой по поводу тех событий. Но нежная дружба с Яношем Кадаром и этой как бы социалистической страной вшита в основополагающие начала советской внешней политики в Восточной Европе: хоть одна страна вывалится из Варшавского договора, и сразу начнёт рушиться система в целом. Поэтому с венграми заигрывают, постоянно дают понять: вы — не изгои, а полноправные товарищи в коммунистическом братстве!

Доигрались.

Что интересно, Леонова пока не мучили расспросами — как дошли до жизни такой. Аудиозаписей о происходящем на борту «Салют-12» до отстыковки физического отсека земным энтузиастам хватало с лихвой для анализа и писания подробных рапортов о личном участии в расследовании инцидента. В общем, как представила себе Ксения, началась обычная бюрократическая суета, призванная похоронить суть дела под горой бумажек.

— Заря-1, лабораторно-физический отсек с пристыкованным кораблём «сапсан» дрейфует к станции. Проверка отсека закончена, неисправностей нет, люки задраены, герметичность проверена, давление воздуха восстановлено. Прошу разрешения на использование манипулятора для точного подведения отсека к стыковочному узлу.

Даже это очевидное предложение вызвало непонятную суету. Золотопогонный наплыв, похоже, нарушил нормальную работу ЦУПа, сам Юрий Гагарин при всём его непоколебимом авторитете не восстановил порядок до конца.

Не дождавшись ни положительного, ни отрицательного ответа, генерал приказал Феоктистову и Лавейкину одеть скафандры, готовиться к выходу в космос — контролировать процесс присоединения.

— Разрешите, Алексей Архипович? — несмело попросила Ксения. — Мне по программе стажировки тоже надо.

— Время дурное, девочка. Американе разбились, Ференц учудил. Если с тобой что-то стрясётся, твой папа вырвет мне остатки волос.

— Так у вас почти ничего не осталось, не жалко. Пустите, дядя Алексей! По статистике лимит невезения выбран на год вперёд.

Он, лишённый права принимать решения без согласования с Землей, только кивнул. Наверно, понимал, что после такого грандиозного скандала ему дорога в космос закрыта независимо от того, признают его действия правильными или преступными. Поэтому управлял людьми как считал нужным.

Ксения помчалась к кораблю за своим скафандром, а уже через сорок минут стояла в готовности у шлюза.

Когда они оказались за бортом, станция в очередной раз за время инцидента вошла в тень Земли. И хоть не в абсолютную темень, небо в космосе очень обильно усыпано звёздами, контраст был велик. Подняв светофильтр, девушка некоторое время приноравливалась просто смотреть и ориентироваться.

Масютин, кстати, подписывался точно попасть штырём физотсека в конус стыковочного устройства без манипулятора, орудуя только двигателями коррекции корабля. Леонов не позволил. Физическая лаборатория не имела внешних камер контроля стыковки.

Феоктистов, командующий группой в космосе, расположил людей на равном расстоянии от стыковочного узла. Предупредил:

— Отсек весит восемь тонн. Тяготения не чувствуем, но масса та же. Если вдруг промажем, ваша рука или нога окажется между конструкциями, сожмёт — мама не горюй.

«У вас несчастные случае на производстве были? Будут!» — Ксения вспомнила знаменитую фразу из фильма «Операция Ы». Некстати вспомнила.

Она держалась за трос, специально пропущенный вдоль центральных сегментов станции для перемещения в космосе. Круглая чаша стыковочного узла физического отсека неумолимо приближалась, большая, массивная. А ведь скоро придётся собирать здесь марсианский комплекс из элементов, в десять и более раз крупнее!

Феоктистов зацепился ногами за трос и смотрел на приближающуюся тушу. В руках держал пульт с джойстиком управления манипулятором.

— Сергей, Ксения. Сейчас я его захвачу. Каждый со своей стороны смотрите — ровно ли идёт в захват.

— Да, готовы!

Они обождали, пока отойдёт «сапсан» с Масютиным, чтоб перепарковать корабль на прежнее место. И уменьшить массу груза, перемещаемого манипулятором.

Когда корпус станции вздрогнул, и Феоктистов сообщил: замки сработали штатно, Ксения, пусть это неуместно, почувствовала неподдельный подъём. Да, день ужасен, измена Пушкаша и его гибель бросили чёрную тень на всё их пребывание на орбите. Но! Именно она обнаружила утечку метана. Она же справилась, помогая генералу и успокаивая бунтовщика, пока тому готовилась западня. Водород в отсеке был — двадцать килограмм сжиженного, и угроза разнести «Салют-12» ко всем чертям оставалась более чем реальной. Сейчас, пусть немного, ассистировала Феоктистову, подсказывая, как направить и соединить огромные конструкции.

Она — в космосе, при деле. И всё ей удаётся! Это дорогого стоит.

А по возвращении на станцию эмоции хлынули через край. Обняла Масютина и призналась, как волновалась за него.