Флаги наших детей

163 Твердый грунт

Он действительно не попал на один с Лизой вертолет. Хотя сейчас, в отличие от предполагаемого ранее варианта, выбирать уж вообще не приходилось. Их, правда, не подгоняли прикладами, как в старинных фильмах, — плазменная винтовка достаточно сложная вещь, она далеко ушла от «трехлинейки», которую можно использовать и как дубину, и как колющий инструмент. Их даже не пинали ботинками. И слава богу, ибо удар тяжеловесным, способным выдержать стыковый подрыв противопехотной мины ботинком был бы увесистей, чем пикирующий с маху приклад. Ведь его движение подкреплено не просто откормленной голенью, а мощью сервомоторов. Поэтому, когда им просто показали рукой, куда двигаться, они беспрекословно пошли. Ибо они уже знали, какие прибамбасы имеются у этих морских пехотинцев помимо «плазмобоев». В руках у некоторых водились так называемые «малые иерихонские трубы». Кое-кто из пленников, например, находящийся ныне в прострации Захар Кисленко, испытал мощь направленного акустического удара на себе. Теперь тяжеловесного Кисленко приходилось нести. И ведь, помимо того, «иерихонская труба» превосходит устаревший приклад своим дальнодействием. Она воздействует за сотню метров. Может быть, и дальше, но проверять радиус поражения на практике не хотелось. Ведь, помимо всего прочего, «труба» относится к оружию «щадящего» типа. А насаждать всюду, где получится, гуманизм — святая обязанность морского пехотинца США, его историческая миссия.

Так что Герман Минаков не попал на тот же «борт», что Лиза. Зато он оказался на одном и том же «V22», что и пленные. Точнее, бывшие пленные, те самые американские десантники, которых теперь освободил дружественный род войск — президентская рать — морская пехота. Ну что ж, это еще раз доказывало противоречивость жизни. То, что для одних горе, для других является радостью. «Оспрей», несмотря на внешнюю сложность, представляет внутри себя один громадный отсек. Сидя достаточно близко, Герман внимательно слушал, о чем беседовали янки. Насколько удавалось сосредоточиться в окружающей неустроенности, то есть в шуме крыльевых винтов, и в шевелении десятков пристегнутых к переборке русских.

— Вонища — не могу! — кричал один из освобожденных американцев другому.

— Уж потерпи! — успокаивал его восседающий рядом и облаченный в броню «освободитель». В самолетном шуме ему не требовалось напрягать голосовые связки — подшлемный микрофон давал усиление голоса до любой октавы.

— Вам легче! — кричал бывший пленный. — У вас под касками фильтры! Но тут просто невозможно! Хуже, чем в сортире в Гватемале. Посмотри, я полностью обделался! И они все тоже! — Он обвел помещение рукой. — Могли бы хоть водой из шланга нас обдать! Я бы не обиделся!

— Где здесь взять воды?! С собой же не захватили! Начальство почему-то не предусмотрело! — делал попытку пожать гигантскими плечами ряженный в броню. (Кстати, под ней было не только тихо и «невонюче», но еще и прохладно — «пыхтел» вовсю маленький, встроенный кондиционер.)

— А что это было?!

— Мы точно не знаем! — снижал мощность динамиков «морпех». — Какая-та новая «несмертельная» штучка! Она только в стадии испытаний! Что-то там связано с низкими частотами! Похоже, с инфразвуком! Вызывает страх и панику в рядах врагов!

— Я тоже натерпелся! Думал, чокнусь! — жаловался воздушный десантник. — А как же она на вас не подействовала?!

— Так ведь эту штуковину доставили раньше, с помощью ракеты! Говорят, она вываливается над нужным местом и висит на надувном шаре! Оттуда, сверху, и давит!

— «Давит»?!

— Ну да, давит волю противника к сопротивлению!

— А!

— А ты и есть Арриго?!

— Он самый!

— Значит, это не мы, а ты всех спас, лейтенант!

— Да?!

— Если б ты не вышел на связь, то…

— Так сигнал дошел все-таки?!

— Ну, значит, дошел! Так что тебя наверняка наградят, лейтенант Давид Арриго!

— Ну вот, тем более как я сейчас обосранный ступлю на палубу?!

— Прилетим, вас тут же обдадут водой! В кубрик такого не пустят, гарантирую! Как к вам относились эти?! — морской пехотинец кивнул в сторону русских. — Били?!

— Да нет. Точнее, не особо. Как-то хотели расстрелять, мы уж думали, ну все! Это когда наши взорвали где-то город! И, кстати, они там, в Пентагоне, что — ополоумели, бомбами кидаться?!

— А что, лучше наших «морпехов» класть пачками?!

— Ну не знаю?!

— Это дело не наше, правильно?! Наше — исполнять приказы!

Так, подводил про себя итоги Герман, вот и ясно, где мы прокололись. Не допросили американца-наблюдателя с пристрастием. А так бы знали, что он сумел послать сообщение. Возможно, успели бы убраться подальше. И кто в этом виноват? Показной гуманизм Сергея Шикарева или профессиональный просчет нового командира «Ахернара» — Германа Минакова? Второе, похоже, правильней.

И Герман опирался на спину, зазря шевелил там сцепленными за большие пальцы руками и думал горькую думу. Ему стало уже не до подслушивания американских сюсюканий. Полусидя в обделанных калом и мочой штанах, он познавал горечь и обиду понесенного из-за собственного разгильдяйства поражения.