Физик

Глава 14. Путь в тень

Рассвет пробивался в хижину тонкими лучами, рассеивая остатки тумана, но его свет был холодным, как будто солнце не хотело смотреть на разгромленное укрытие. Олег стоял у входа, глядя на лес, что проступал из утренней дымки. Деревья казались обычными — высокие, с корой, покрытой мхом, и листьями, что шептались на слабом ветру. Но он знал, что этот покой обманчив. Где-то там, за склоном, за рекой, за границей света, ждал Глубокий Лес — место, где даже Лесной Хозяин говорил шёпотом, а Чернобог плёл свои сети.

Внутри хижины пахло травами и дымом. Ярина сидела у очага, разводя огонь сильнее, чем ночью. Её лицо было усталым, с тёмными кругами под глазами, но руки двигались уверенно, перебирая уцелевшие запасы. Она готовила отвар для Марфы, чьё состояние не улучшалось — ведунья дышала, но её кожа оставалась серой, а лихорадка не спадала. Ворон сидел у стены, опираясь на здоровую руку. Его левая была зафиксирована повязкой, но он уже пытался ворчать, что означало, что он идёт на поправку. Его меч лежал рядом, и Олег заметил, как воин иногда бросал на него взгляд — не с угрозой, а с чем-то вроде одобрения.

Олег вернулся внутрь, присев у очага. Его искра всё ещё была слабой, но он чувствовал её лучше, чем вчера. Она не горела, как раньше, а тлела, как уголь, готовый вспыхнуть при нужном ветре. Он пытался понять её — не как силу, а как часть себя. Вчера, с Железным Зверем и вестником, она откликнулась на его волю, но он не знал, как повторить это. Физика подсказывала: нужен контроль, формула, закон. Но здесь законы были другими, и он учился на ходу.

— Ты опять думаешь, пришлый, — хмыкнул Ворон, прерывая его мысли. Его голос был хриплым, но в нём уже звучала привычная насмешка. — Осторожно, а то мозги закипят.

Олег улыбнулся, несмотря на усталость.

— Лучше думать, чем махать мечом с одной рукой, — ответил он, кивнув на повязку воина.

Ворон фыркнул, но уголок его рта дёрнулся вверх.

— Дай мне день, и я тебя этим мечом поучить смогу, — сказал он, но тут же поморщился, схватившись за рёбра. Ярина шикнула на него, не отрываясь от котелка.

— Лежи тихо, — сказала она строго. — Или я добавлю в твой отвар горьколист. Тогда точно замолчишь.

Ворон закатил глаза, но послушался, откинувшись назад. Олег смотрел на них и чувствовал тепло — не от огня, а от того, что они всё ещё были вместе. После всего — тени, Зверя, вестника — они держались. Но он знал, что это ненадолго. Марфа не протянет без корня Живы, а Чернобог не отступит.

— Как она? — спросил он, кивнув на Марфу.

Ярина вздохнула, её руки замерли над котелком.

— Хуже, — ответила она тихо. — Отвар помогает, но ненадолго. Тьма в её ране… она как яд, который я не знаю, как вывести. Корень Живы — наш единственный шанс. Но даже с ним… — Она замолчала, её взгляд упал в огонь.

— Мы найдём его, — сказал Олег, стараясь звучать увереннее, чем чувствовал. — Сколько времени у нас?

— Два дня, может, три, — ответила Ярина. — Если она продержится. Но Глубокий Лес… туда не ходят без подготовки. Нам нужно больше, чем травы и меч.

— А что нужно? — спросил он. — Заклинания? Амулеты? Я не знаю, как это работает.

Ярина посмотрела на него, её глаза были серьёзными.

— Вера, — сказала она. — Не в богов, не в магию. В себя. В то, зачем ты идёшь. Чернобог силён, потому что он знает, чего хочет. А ты… ты ещё ищешь.

Олег кивнул, чувствуя, как её слова оседают в груди. Вера в себя. Это звучало просто, но было сложнее, чем кажется. Он вспомнил свой мир — уроки, детей, кофейный автомат, смех Коли. Там он знал, кто он. Здесь он был пришлым, ключом, угрозой для равновесия. Но Ярина была права — он должен был найти причину. Не просто выжить, а понять, зачем он здесь.

Он коснулся амулета в кармане — грубого, вырезанного из дерева, который дала ему Марфа. Он был тёплым, как будто хранил её силу. Олег закрыл глаза, пытаясь нащупать искру. Она была там, слабая, но живая. Он не пытался её разжечь, не пытался вызвать бурю, как у Старого Дуба. Он просто спросил: «Кто я?» И впервые искра не молчала — она дрогнула, как эхо, как далёкий голос, который он ещё не мог разобрать.

— Ты чувствуешь её, да? — голос Ярины вывел его из транса. Она смотрела на него, держа ложку с отваром. — Свою искру.

— Да, — ответил он тихо. — Но я не знаю, что она хочет. Или что я должен с ней сделать.

— Это нормально, — сказала она, и в её голосе было тепло. — Искра — это не молоток, чтобы бить. Она как река. Ты не заставляешь её течь, ты направляешь.

Олег кивнул, хотя её слова всё ещё казались загадкой. Он посмотрел на Марфу, на её бледное лицо, на слабое движение её груди. Река. Может, его искра была потоком, который мог оживить, а не разрушить? Он не знал, но хотел верить.

Ворон вдруг кашлянул, привлекая внимание.

— Хватит философии, — прохрипел он. — Если идём в этот чёртов лес, я с вами. Рука болит, но ноги работают. А ты, пришлый, держи мой меч крепче. Он тебе ещё пригодится.

Олег невольно улыбнулся. Упрямство воина было как якорь — грубое, но надёжное. Он посмотрел на меч, лежащий рядом. Тяжёлый, старый, но всё ещё острый. Как и они сами — измотанные, но не сломленные.

Ярина поднялась, неся отвар к Марфе. Она осторожно приподняла голову ведуньи, вливая жидкость по капле. Марфа не открыла глаза, но её губы дрогнули, принимая лекарство. Олег смотрел на это, и в груди росло чувство — не страх, а решимость. Они не могли ждать. Глубокий Лес был их единственным шансом, и он не позволит Чернобогу забрать Марфу. Или его самого.

За порогом лес шептался — не угрожающе, а словно напоминая, что он слушает. Олег встал, взяв меч Ворона. Его искра была слабой, но он чувствовал её, как пульс. Сегодня они отдохнут. Завтра — начнут готовиться. А после… после они встретят бурю.

Но где-то в глубине он знал — Чернобог уже смотрел на них. И его взгляд был холоднее утреннего света.

Солнце поднялось выше, но его свет едва пробивал густую листву, окружавшую хижину. Лес стоял тихо, как будто затаил дыхание, но эта тишина была не покоем, а ожиданием — словно деревья знали, что буря близко. Олег сидел на пороге, глядя на тропу, что вела вниз по склону. Его руки всё ещё ощущали тяжесть меча Ворона, хотя оружие теперь лежало внутри, рядом с воином, который ворчал, но послушно пил отвар Ярины. Искра Олега тлела, как уголёк под пеплом, и он пытался к ней прислушиваться — не разжигать, не дёргать, а понять, как учила Ярина. Но она молчала, или, может, он просто не знал, как услышать.

Внутри хижины Ярина хлопотала у очага, сортируя уцелевшие травы и амулеты. Она нашла несколько нитей, сплетённых из луба, с вплетёнными в них сухими цветами и костяными бусинами — обереги, как она объяснила. Один такой она повесила над входом, другой положила рядом с Марфой. Ведунья всё ещё не приходила в себя, но её дыхание стало чуть ровнее, и это давало слабую надежду. Ворон, несмотря на боль, пытался встать, но Ярина каждый раз заставляла его лечь, угрожая новым горьким настоем. Его упрямство вызывало у Олега улыбку, но за этим скрывалась тревога — если даже Ворон не в форме, как они справятся в Глубоком Лесу?

Олег коснулся амулета в кармане, того самого, что дала Марфа. Его дерево было тёплым, как будто хранило её слова, её веру в него. Он вспомнил её шёпот: «Ключ… для равновесия». Эти слова крутились в голове, как формула, которую он не мог решить. Равновесие. Его искра нарушала его, но могла ли она его восстановить? И как? Он закрыл глаза, пытаясь нащупать искру, как вчера. Она была там — слабая, но живая, как пульс. Он не тянул за неё, а просто спросил, как ребёнка: «Что ты хочешь?»

На миг ему показалось, что искра откликнулась — не вспышкой, а лёгким теплом, что разлилось по груди. Он увидел, или, скорее, почувствовал, образ — не чёткий, а как эхо: река, текущая через лес, её воды блестят под солнцем, но в глубине прячется тень. Это было не видение, а ощущение, как будто искра пыталась говорить на своём языке. Олег открыл глаза, его сердце билось быстрее. Река. Это было то, о чём говорила Ярина? Поток, который нужно направить?

— Ты опять в облаках, пришлый? — голос Ворона прервал его мысли. Воин сидел у стены, держа в здоровой руке миску с отваром. Его лицо всё ещё было бледным, но глаза блестели, как у человека, который не собирается сдаваться.

— Пытаюсь понять, — ответил Олег, поворачиваясь к нему. — Свою искру. Она… как будто хочет что-то сказать, но я не слышу.

Ворон хмыкнул, отпивая глоток.

— Сила — она как меч, — сказал он. — Не думай, как держать, просто бей. Думать будешь потом, если жив останешься.

Олег покачал головой, но не смог сдержать улыбку. Ворон был прямолинеен, как удар, но в его словах была своя правда. Может, он слишком усложнял? Искра откликалась, когда он не размышлял, а действовал — с Железным Зверем, с вестником. Но действовать вслепую в Глубоком Лесу было самоубийством.

Ярина подошла, держа в руках ещё один оберег — тонкую нить с вплетённым синим камнем, похожим на речной голыш. Она посмотрела на Олега, её взгляд был внимательным, но мягким.

— Это для тебя, — сказала она, протягивая нить. — Не защита от Чернобога, но… помощь. Чтобы слышать лучше.

— Слышать? — переспросил он, беря оберег. Камень был холодным, но его тяжесть успокаивала.

— Себя, — уточнила Ярина. — Твою искру. Она часть этого мира, как река, как лес. Но ты должен найти её голос.

Олег кивнул, наматывая нить на запястье. Камень лёг на кожу, и на миг ему показалось, что искра дрогнула — не ярче, а чётче, как будто сигнал стал чище. Он посмотрел на Ярину, чувствуя благодарность, которую не знал, как выразить.

— Спасибо, — сказал он просто. — Я… постараюсь.

Она улыбнулась, но её улыбка была тёплой лишь наполовину — вторая половина прятала тревогу. Она вернулась к очагу, а Олег остался у порога, глядя на лес. Его мысли вернулись к Глубокому Лесу. Корень Живы был их целью, но он знал, что дело не только в Марфе. Чернобог ждал его там — или его искру. Вестник говорил о буре, о ключе. Олег сжал кулак, чувствуя, как камень оберега впивается в кожу. Он не хотел быть ключом для Чернобога. Но для равновесия? Может быть.

Вдруг лес зашумел — не ветер, а что-то другое, как далёкий гул, похожий на тот, что они слышали в тумане. Олег напрягся, его рука инстинктивно потянулась к мечу, лежащему внутри. Он шагнул к входу, вглядываясь в тропу. Ничего. Только листья дрожали, как будто кто-то прошёл мимо, не оставив следов.

— Ярина, — позвал он тихо, не оборачиваясь. — Ты слышишь?

Она подняла голову, её лицо стало серьёзным. Она подошла к нему, сжимая посох. Ворон тоже насторожился, его здоровая рука потянулась к мечу, но он не встал.

— Это не Зверь, — сказала Ярина, прислушиваясь. — И не вестник. Это… что-то в лесу. Оно движется.

Олег почувствовал, как искра шевельнулась — не в страхе, а в ответ. Он попытался её услышать, как учила Ярина, но она была слишком слабой, чтобы дать чёткий сигнал. Гул повторился, ближе, и теперь он был не просто звуком, а вибрацией, что отдавалась в земле. Лес не угрожал, но предупреждал.

— Это не к нам, — вдруг сказала Ярина, её голос был тихим, но уверенным. — Оно проходит мимо. Но… оно знает, что мы здесь.

— Чернобог? — спросил Олег, хотя боялся ответа.

— Не он, — ответила она. — Его слуга. Или что-то, что он разбудил. Глубокий Лес уже не спит.

Олег сглотнул, глядя в лес. Тропа была пуста, но он чувствовал взгляд — не горящий, как у Зверя, не холодный, как у вестника, а тяжёлый, как сама земля. Его искра дрогнула снова, и на этот раз он уловил не образ, а чувство — тьма, что движется, как река, но не чистая, а заражённая, несущая яд.

— Нам нужно быть готовыми, — сказал он, поворачиваясь к Ярине. — Завтра. Мы не можем ждать дольше.

Она кивнула, её глаза были серьёзными, но в них горела искра решимости.

— Завтра, — повторила она. — Я соберу всё, что у нас есть. Ворон… он пойдёт, даже если я запрещу. А ты… ты должен быть с нами. Не как ключ, а как один из нас.

Олег почувствовал тепло в груди — не от искры, а от её слов. Он кивнул, сжимая оберег на запястье. Завтра они шагнут в тень. Завтра он попробует услышать свою искру. А пока он смотрел на лес, чувствуя, как мир слушает, и знал — Чернобог тоже слушает, где-то там, в глубине.

Полдень принёс с собой слабое тепло, но лес вокруг хижины оставался насторожённым, как зверь, готовый к прыжку. Солнце стояло высоко, но его лучи тонули в густой листве, оставляя на земле лишь пятна света, что дрожали, как отражение в неспокойной воде. Олег стоял у тропы, ведущей от хижины вниз, держа в руках посох, который Ярина дала ему вместо меча Ворона — «Меч для боя, а посох для пути», сказала она. Его искра всё ещё тлела, но теперь он чувствовал её лучше, как слабый ток, что пробегает по проводам. Оберег на запястье, с синим камнем, был тёплым, и это придавало уверенности, хотя страх никуда не делся.

Внутри хижины Ярина заканчивала приготовления. Она связала в узел уцелевшие травы, амулеты и немного еды — сушёные ягоды и лепёшки, найденные в тайнике под полом. Марфа лежала всё так же неподвижно, но её дыхание стало глубже, как будто отвар Ярины дал ей ещё немного времени. Ворон, несмотря на протесты травницы, уже сидел, опираясь на стену, и точил свой меч здоровой рукой. Его лицо было суровым, но глаза горели — он не собирался оставаться в стороне, и Ярина, ворча, смирилась.

Олег решил пройтись по тропе — не далеко, лишь чтобы осмотреться и собраться с мыслями. Ярина разрешила, но строго велела не уходить за поворот, где склон спускался к реке. «Лес пока молчит, но не доверяй ему», — сказала она, и её слова звучали как эхо предупреждений Марфы. Он шёл медленно, прислушиваясь к шорохам — к пению птиц, что вернулись с рассветом, к скрипу веток, к шелесту листвы. Но под этим был другой звук, едва уловимый, как низкий гул, что он слышал утром. Его искра дрогнула, но не дала ответа, только лёгкое покалывание, как сигнал, который он ещё не умел читать.

Тропа была узкой, покрытой мхом и корнями, что выпирали из земли, как старые кости. Олег ступал осторожно, держа посох обеими руками. Он вспоминал свой мир — асфальт, шум машин, запах кофе. Там всё было просто, даже если казалось сложным. Здесь каждый шаг был загадкой, каждый звук — вопросом. Он остановился, закрыв глаза, и попытался снова поговорить с искрой. «Что ты видишь?» — спросил он мысленно, не ожидая ответа.

Но ответ пришёл — не словами, а образом. Мелькнуло что-то тёмное, как тень под водой, движущееся быстро, но не к нему, а мимо, глубже в лес. Это было не видение, а чувство, как будто искра уловила отголосок чужой силы. Олег открыл глаза, его сердце забилось быстрее. Он посмотрел вниз по тропе, туда, где она сворачивала к реке. Там было тихо, но слишком тихо — ни птиц, ни ветра, только неподвижный воздух, как перед грозой.

Он сделал шаг вперёд, потом ещё один, забыв о предупреждении Ярины. Что-то тянуло его — не зов Чернобога, не угроза, а любопытство, смешанное с тревогой. Его искра шевельнулась снова, и он почувствовал, как оберег на запястье нагрелся, как будто подтверждая: он на верном пути. Тропа повернула, и перед ним открылся склон, ведущий к реке. Вода блестела внизу, но её течение было странным — не плавным, а рваным, как будто что-то нарушало её ритм.

И тогда он увидел это. На земле, у самого края тропы, был след — не человеческий, не звериный, а другой. Он был глубоким, как будто что-то тяжёлое продавило мох, и длинным, с неровными краями, похожими на когти, но слишком большими для любого зверя, которого Олег мог представить. След был свежим, ещё влажным от утренней росы, и вёл в сторону реки, теряясь в зарослях. Его искра дрогнула сильнее, и на этот раз он почувствовал не просто тепло, а предупреждение — холод, что пробежал по спине.

— Что ты такое… — прошептал он, наклоняясь к следу. Он не коснулся его, но протянул руку, пытаясь уловить что-то через искру. И она ответила — слабым, но чётким импульсом, как радиосигнал. Это была не тень, не Зверь, не вестник. Это было что-то новое, и оно двигалось с целью.

Олег выпрямился, сжимая посох. Он хотел вернуться, рассказать Ярине, но что-то остановило его. Он посмотрел на реку, на заросли, куда вёл след. Лес молчал, но его молчание было тяжёлым, как взгляд. Он чувствовал, что это не случайность — след был здесь не просто так. Чернобог? Или что-то, что он разбудил? Его искра не давала ответа, но оберег на запястье стал ещё теплее, как будто подталкивал: смотри, думай, решай.

— Олег! — голос Ярины раздался сзади, резкий, но не злой. Он обернулся и увидел её, стоящую на тропе выше. Её посох был в руке, а глаза тревожно обшаривали лес. — Я же сказала — не дальше поворота!

— Прости, — ответил он, поднимаясь к ней. — Я… нашёл кое-что.

Она нахмурилась, спускаясь к нему. Он указал на след, и её лицо стало серьёзнее. Она опустилась на корточки, внимательно разглядывая отпечаток. Её пальцы замерли в воздухе, не касаясь земли, как будто она боялась потревожить что-то.

— Это не зверь, — сказала она тихо. — И не человек. Это… слуга. Но не такой, как Зверь или вестник. Это что-то, что он призвал. Или что проснулось.

— Проснулось? — переспросил Олег, чувствуя, как холод в груди усиливается. — Ты имеешь в виду… из Глубокого Леса?

Ярина кивнула, поднимаясь. Её взгляд скользнул к реке, потом обратно к нему.

— Лес меняется, — сказала она. — Чернобог не просто охотится. Он… будит то, что спало. Это его сила. И этот след — знак, что мы не можем медлить.

Олег сжал посох, глядя на след. Его искра была слабой, но он чувствовал, как она тянется к этому отпечатку, как будто хочет понять. Он вспомнил слова вестника: «Буря идёт». Это была не просто угроза — это было обещание. И след на тропе был его первым штрихом.

— Надо рассказать Ворону, — сказал он. — И… готовиться. Сегодня.

Ярина посмотрела на него, её глаза были серьёзными, но в них мелькнула искра одобрения.

— Сегодня, — согласилась она. — Но будь осторожен, Олег. Твоя искра — это свет, но свет привлекает тьму.

Он кивнул, чувствуя, как оберег нагревается на запястье. Они повернулись, чтобы вернуться к хижине, но Олег не мог отделаться от ощущения, что лес смотрит им в спину. След остался позади, но он знал — это был не конец, а начало. Что-то двигалось в тени, и оно знало их имена.

Сумерки опускались на лес медленно, как занавес, утяжеляя воздух и приглушая звуки. Хижина, освещённая слабым пламенем очага, казалась последним островком тепла в море теней, что подступали со всех сторон. Олег сидел у входа, глядя на тропу, где утром нашёл след. Его посох лежал поперёк колен, а оберег на запястье был тёплым, почти горячим, как будто чувствовал, что время истекает. Искра внутри него тлела, но теперь он ощущал её яснее — не как огонь, а как нить, что связывала его с этим миром, с его дыханием, с его страхами.

Внутри Ярина заканчивала сборы. Узел с травами, амулетами и едой был готов, а рядом лежал её посох, теперь украшенный новой нитью с бусинами — для защиты, как она сказала. Марфа всё ещё лежала на скамье, её лицо было бледнее, чем утром, но дыхание оставалось упрямым, как будто она боролась даже во сне. Ярина дала ей ещё отвара, но предупредила: без корня Живы это лишь отсрочка. Ворон сидел у стены, его меч был приставлен к плечу, как костыль. Он выглядел лучше, чем вчера, но всё ещё морщился при каждом движении. Его взгляд, однако, был острым, как лезвие, и Олег чувствовал, что воин готов идти, даже если это будет его последний бой.

Олег смотрел на лес, пытаясь уловить тот гул, что слышал утром. Тишина была глубокой, но не пустой — в ней чувствовалось напряжение, как перед ударом грома. Он сжал посох, вспоминая след на тропе. Что-то двигалось там, в тенях, и оно знало о них. Его искра дрогнула, и на этот раз он не стал её заглушать — он прислушался, как учила Ярина. Она была слабой, но живой, и в её тепле было что-то новое — не страх, а вопрос. «Куда мы идём?» — словно спрашивала она, и Олег не знал ответа.

— Ты готов? — голос Ярины вывел его из мыслей. Она стояла в проёме, её посох был в руке, а глаза смотрели на него с мягкой, но твёрдой решимостью.

Олег повернулся, чувствуя, как оберег нагревается сильнее.

— Не знаю, — честно признался он. — Но я иду. Ради Марфы. Ради… нас.

Она кивнула, её губы дрогнули в слабой улыбке.

— Это уже многое, — сказала она. — Глубокий Лес не любит тех, кто идёт без причины. Твоя искра… она поможет, если ты ей доверишься.

Олег коснулся оберега, чувствуя, как камень отзывается теплом. Довериться. Это было сложнее, чем звучало. Он вспомнил Железного Зверя, вестника, их слова о ключе. Чернобог видел в нём угрозу — или возможность. Но Ярина и Марфа видели другое — равновесие, свет. Он хотел верить им, но страх шептал: а что, если они ошибаются? Что, если его искра — это не река, а буря, как сказал вестник?

Ворон кашлянул, привлекая внимание. Он поднялся, опираясь на меч, и его лицо исказила гримаса боли, но он тут же выпрямился, как будто бросая вызов самому себе.

— Хватит болтать, — прохрипел он. — Если идём, то сейчас. Ночью в том лесу будет хуже, чем днём. А я не собираюсь подыхать в этой хижине.

Ярина закатила глаза, но не стала спорить. Она подошла к Марфе, осторожно проверив её повязку, и прошептала что-то — заклинание или молитву, Олег не разобрал. Затем она взяла узел и повернулась к ним.

— Мы уходим на рассвете, — сказала она. — Сегодня ночью — отдых. Но не сон. Лес… он смотрит. И то, что оставило след, не ушло далеко.

Олег кивнул, чувствуя, как её слова оседают в груди. Рассвет. Это было близко, но казалось вечностью. Он посмотрел на Марфу, на её слабое дыхание, и решимость внутри него окрепла. Корень Живы был их целью, но он знал — дело не только в нём. Глубокий Лес был испытанием, и Чернобог ждал там, в тени, готовый проверить их. Или его.

Он вернулся к очагу, где Ярина разложила последние амулеты. Она протянула ему ещё один — маленький, из кости, с вырезанным узором, похожим на спираль.

— Это не защита, — сказала она. — Это память. Если потеряешься, он напомнит, кто ты.

Олег взял амулет, чувствуя его лёгкость. Память. Он вспомнил свой мир — уроки, смех детей, запах мела. Это было далеко, но всё ещё с ним, как эхо. Он засунул амулет в карман, рядом с тем, что дала Марфа, и кивнул.

— Спасибо, — сказал он. — Я… не потеряюсь.

Ярина посмотрела на него, и в её глазах было что-то тёплое, но тревожное.

— Не обещай, — ответила она тихо. — Просто иди.

Ворон хмыкнул, но промолчал, точя меч с упрямым скрипом. Олег сел у очага, глядя в огонь. Его искра была слабой, но он чувствовал её, как дыхание. Он закрыл глаза, пытаясь снова задать вопрос: «Кто я?» На этот раз искра не молчала — она показала не образ, а чувство: свет, что пробивается сквозь тьму, слабый, но упрямый, как звезда в бурю. Это не было ответом, но это было началом.

За порогом лес зашумел — не громко, а словно вздохнул. Олег открыл глаза, его рука сжала посох. Звук был не угрожающим, но в нём чувствовалась тень — та, что оставила след, та, что двигалась в глубине. Он посмотрел на Ярину, на Ворона, на Марфу. Они были готовы, или почти готовы. Но лес ждал, и Чернобог ждал, и Олег знал — ночь не будет спокойной.

И где-то в тенях, за гранью света, он почувствовал взгляд — не горящий, не холодный, а тяжёлый, как сама судьба. Глубокий Лес звал, и они не могли отказаться.