Физик

Глава 12. Тень над долиной

Туман в Долине Тихих Вод сгущался с каждым шагом, будто сама земля выдыхала его из своих недр, чтобы укрыть беглецов или, напротив, замедлить их. Олег чувствовал, как влага оседает на лице, смешиваясь с потом и грязью. Его правая рука ныла — он поддерживал Марфу, чьё тело, несмотря на худобу, казалось тяжёлым, как старый дубовый сук. Слева Ярина помогала ей идти, её лицо было напряжённым, но собранным, как у человека, привыкшего справляться с бедой. Впереди ковылял Ворон, опираясь на меч, как на костыль. Его левая нога в шине волочилась по земле, оставляя за собой борозду в мокрой траве, а дыхание вырывалось короткими, хриплыми толчками. Позади них — главарь, связанный ремнём Олега, которого Ворон заставил идти под угрозой острия. Остальных двоих они оставили у Старого Дуба, и теперь тишина леса казалась зловещей, словно кто-то уже нашёл их следы.

Олег старался не думать о том, что было позади. О криках, о хрусте рёбер под ударом корня, о взгляде главаря, полном ненависти и обещания мести. Он сосредоточился на дыхании — своём и Марфы. Её грудь едва поднималась, каждый вдох сопровождался слабым хрипом. Плащ, пропитанный кровью, лип к её плечу, и тёмные пятна казались живыми, расползающимися, как тень от Чернобога, о котором она шептала в норе. Олег чувствовал тепло её тела через грубую ткань, но оно было неправильным — лихорадочным, угасающим.

— Держись, Марфа, — тихо сказал он, больше для себя, чем для неё. Она не ответила, только чуть повернула голову, и её выцветшие глаза на миг встретились с его взглядом. В них не было страха, только усталость и что-то ещё — намёк на понимание, которого он пока не мог разгадать.

— Быстрее, — прохрипел Ворон, не оборачиваясь. Его голос был резким, но в нём чувствовалась боль. — Если Чернобог близко, его псы уже идут по следу. А мы… как черепахи на льду.

— Ты сам еле идёшь, — заметила Ярина, её тон был мягким, но с ноткой укора. — Если упадёшь, нам станет только хуже.

— Не упаду, — отрезал Ворон. — Пока могу держать меч — буду идти. А ты, травница, лучше гляди за старухой. Ей хуже всех.

Олег бросил взгляд на Ярину. Она сжала губы, но промолчала. Её руки, поддерживающие Марфу, были испачканы в земле и крови, а в глазах мелькала тревога. Он знал, о чём она думает: рана Марфы не просто глубокая, а отравленная чем-то тёмным, и без сильных трав, которых нет в её хижине, исход мог быть страшным. Олег вспомнил, как она шептала над зельем в норе, как её пальцы дрожали, выдавливая последние капли из флакона. Время работало против них.

Тропа под ногами стала скользкой — дождь, что висел в воздухе с утра, наконец пролился мелкими каплями, превращая землю в кашу. Лапти Олега, грубые и непривычные, скользили по мху, и он то и дело спотыкался, стараясь не уронить Марфу. Главарь за спиной что-то пробормотал — невнятное, злобное, но Ворон тут же ткнул его остриём меча в спину.

— Молчи, падаль, — бросил он. — Или язык вырежу. Мне терять нечего.

Олег поймал себя на мысли, что не знает, насколько серьёзно Ворон это сказал. Воин выглядел как человек, готовый на всё — даже на то, что противоречило его собственным правилам. Его тёмные волосы прилипли ко лбу, лицо было белее мела, но в движениях оставалась та же звериная упрямость, что позволила ему прыгнуть с дерева на врага. Олег невольно уважал его за это, хотя и понимал: долго так Ворон не протянет.

Лес вокруг них молчал. Ни птиц, ни шороха ветра — только стук дождя по листьям да их собственное тяжёлое дыхание. Олег пытался прислушиваться к миру, как учила Марфа, но его искра была слишком слабой после двух выбросов у Старого Дуба. Он чувствовал лишь смутное напряжение, как статический заряд перед грозой, но не мог понять, откуда оно идёт. От земли? От деревьев? Или от того, что приближалось к ним из тумана?

— Сколько ещё до хижины? — спросил он, стараясь держать голос ровным.

— Час, может, меньше, — ответила Ярина. — Если не собьёмся с пути. Туман густеет… Это не к добру.

— Это он, — вдруг прошептала Марфа, её голос был слабым, как шелест листвы. Все замерли. Она подняла голову, её глаза блестели лихорадочным светом. — Чернобог… Его воля… в тумане. Он знает… ищет…

Олег почувствовал, как по спине пробежал холод. Он посмотрел на Ярину — её лицо стало ещё бледнее. Ворон обернулся, его взгляд был острым, как лезвие.

— Что она сказала? — спросил он.

— Чернобог, — повторила Ярина тихо. — Она чувствует его. Он… близко.

Главарь за спиной издал короткий, хриплый смешок. Ворон развернулся и ударил его рукоятью меча в челюсть — не сильно, но достаточно, чтобы тот замолчал и сплюнул кровь.

— Заткнись, — прорычал воин. — Если твой Хозяин здесь, тем хуже для тебя. Будешь щитом.

Олег сглотнул. Он не знал, что пугало его больше — слова Марфы или холодная решимость Ворона. Он снова попытался нащупать свою искру, но она была как угасающий уголёк — тёплая, но бессильная. Он чувствовал себя голым перед угрозой, о которой ничего не знал, кроме имени. Чернобог. Тёмный жрец. Попаданец, как он сам? Или нечто большее?

— Надо идти, — сказала Ярина, её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Хижина — наше единственное укрытие. Там я смогу помочь Марфе… хотя бы ненадолго.

Они двинулись дальше. Дождь усилился, капли стучали по листьям громче, чем их шаги. Туман обволакивал деревья, превращая их в призрачные силуэты. Олег чувствовал, как напряжение в груди нарастает, как будто кто-то невидимый сжимал его рёбра. Он вспомнил слова Лешего: «Сила без понимания — огонь в сухом лесу». А теперь он даже силы не имел — только страх и ответственность за тех, кто был рядом.

Марфа снова заговорила, её голос был едва слышен:

— Искра… твоя… он чует её… береги…

Олег вздрогнул. Чернобог чует его искру? Ту самую, что вызвала грозу? Ту, что он едва научился контролировать? Он посмотрел на свои руки, сжимавшие плечо Марфы. Они дрожали — не от холода, а от осознания. Если Чернобог ищет его, то он — причина, по которой Марфа ранена, по которой они все в опасности.

— Я не хотел… — прошептал он, но никто не услышал. Дождь заглушил его слова, а лес смотрел молча, как будто ждал, что будет дальше.

Дождь превратился в сплошную завесу, тонкие струи стекали с веток, как слёзы леса, оплакивающего их участь. Олег шёл, ощущая, как лапти промокли насквозь, а ноги вязли в размокшей земле. Марфа стала ещё тяжелее, её шаги превратились в шарканье, и он чувствовал, как её тело дрожит — не от холода, а от истощения, смешанного с чем-то тёмным, что пожирало её изнутри. Ярина рядом молчала, её лицо было сосредоточенным, но глаза выдавали тревогу, которую она пыталась скрыть. Впереди Ворон ковылял с упрямством раненого зверя, его меч царапал землю при каждом шаге, оставляя тонкую бороздку, тут же заливаемую водой. Главарь плёлся за ним, спотыкаясь, его руки, связанные за спиной, не давали ему удерживать равновесие, но он не жаловался — молчал, лишь изредка бросая злобные взгляды в спину воина.

Туман стал плотнее, чем прежде, и теперь казалось, что он живой — он двигался, клубился, словно дыхание невидимого существа. Видимость сократилась до нескольких шагов, и деревья проступали из белёсой пелены, как призраки, готовые исчезнуть в любой момент. Олег напряжённо вглядывался в эту мглу, пытаясь уловить хоть какой-то намёк на движение, на угрозу. Его искра, ослабшая после усилий у Старого Дуба, едва теплилась, но он всё равно старался её использовать — не для действия, а для восприятия. Он прислушивался к миру, как учила Марфа, но слышал лишь гул дождя и собственное сердце, стучащее слишком громко в ушах.

И вдруг — звук. Не шорох, не треск ветки, а низкий, протяжный гул, похожий на стон земли. Он пришёл не из одного направления, а словно из-под ног, из воздуха, из самого тумана. Олег замер, чуть не уронив Марфу, и посмотрел на Ярину. Она тоже остановилась, её посох упёрся в землю, а глаза расширились.

— Слышали? — прошептал он, стараясь не выдать панику в голосе.

— Да, — ответила она тихо, оглядываясь. — Это… не ветер. И не зверь.

Ворон резко обернулся, его меч поднялся чуть выше, хотя рука дрожала от напряжения. Он посмотрел на Марфу, потом на туман впереди.

— Что это было, старуха? — спросил он хрипло. — Твой Чернобог?

Марфа не ответила сразу. Её голова склонилась ниже, и на миг Олегу показалось, что она потеряла сознание. Но затем она медленно подняла взгляд, её губы шевельнулись, и голос, слабый, как шелест сухих листьев, вырвался наружу:

— Его зов… Он ищет… меня… тебя… искру…

Слова упали в тишину, как камни в омут, и круги от них разошлись по нервам Олега. Он почувствовал, как холод пробежал по позвоночнику, несмотря на мокрую одежду и лихорадочное тепло Марфы под рукой. Чернобог звал. Не просто искал — звал. И этот гул был его голосом, его волей, пропитавшей туман.

Главарь за спиной издал короткий, сдавленный смешок, тут же оборванный ударом рукояти меча от Ворона. Но смех успел сделать своё — он подтвердил худшие опасения. Этот человек знал, что происходит, и радовался этому.

— Он близко, — прошептала Ярина, её голос дрогнул. — Это не просто туман… Это его тень. Его сила.

— Тогда надо двигаться, — отрезал Ворон. — Если он нас чует, стоять на месте — верная смерть. Хижина — единственный шанс. Там хоть стены есть.

Олег кивнул, хотя в груди росло ощущение, что стены не спасут. Этот гул, этот зов — он был не просто звуком. Он был ощущением, которое проникало под кожу, в мысли, в саму искру. Олег чувствовал, как она, его слабая, угасающая искра, вдруг дрогнула, словно в ответ. Не по его воле — сама по себе. Как будто что-то тянуло её, звало, манило из глубины тумана.

— Нет… — прошептал он, сжимая кулак, чтобы подавить это чувство. Он не хотел отвечать. Не хотел откликаться. Но искра, пусть слабая, была живой, и она слышала.

Гул повторился — громче, ближе. Теперь он был не просто звуком, а вибрацией, которая отдавалась в земле, в корнях деревьев, в костях. Олег почувствовал, как Марфа напряглась в его руках, её пальцы слабо сжали его рукав.

— Не слушай… — выдохнула она. — Он… обманет… заберёт…

— Я пытаюсь, — ответил Олег, его голос сорвался. Он закрыл глаза на миг, сосредотачиваясь на дыхании, на тепле амулета в кармане, на голосе Марфы. Он пытался заглушить зов, но тот был настойчивым, как пульс, как ток, идущий по проводам. Физика подсказывала: если есть источник, есть и сопротивление. Надо сопротивляться.

— Идём! — рявкнул Ворон, и они снова двинулись вперёд, хотя каждый шаг был тяжелее предыдущего. Туман сгущался, обволакивал, и теперь казалось, что он не просто скрывает лес, а меняет его. Деревья, что проступали из мглы, выглядели иначе — их стволы казались искривлёнными, ветки тянулись вниз, как когти, а листья дрожали, несмотря на отсутствие ветра.

Олег заметил, что тропа под ногами начала исчезать. Не растворяться в грязи, как раньше, а именно исчезать — земля становилась гладкой, лишённой следов, словно кто-то стирал их путь. Он посмотрел на Ярину, и она, кажется, заметила то же самое. Её губы сжались в тонкую линию.

— Это он, — сказала она тихо. — Плетёт морок. Хочет сбить нас с пути.

— Тогда держись ближе, — бросил Ворон. — Не отставай. Если потеряемся в этом дерьме, конец.

Олег кивнул, хотя понимал, что дело не только в тропе. Зов становился сильнее, и с ним росло ощущение, что туман — не просто завеса, а сеть, которая медленно затягивается вокруг них. Он вспомнил слова Марфы: «Мир слушает». Но теперь этот мир не просто слушал — он говорил, и голос был чужим, тёмным, властным.

Вдруг главарь за спиной издал звук — не смех, а что-то среднее между стоном и рычанием. Олег обернулся. Лицо пленника было искажено, глаза блестели лихорадочным светом, как у Марфы, но иначе — в них была не слабость, а одержимость. Он смотрел в туман, словно видел там что-то, чего не видели они.

— Хозяин… — прошептал он, и его губы растянулись в кривой ухмылке. — Он идёт… за вами…

Ворон развернулся, занёс меч, но не ударил. Его взгляд встретился с глазами пленника, и на миг Олегу показалось, что воин заколебался. Не от страха — от чего-то другого. Может, от осознания, что этот человек уже не совсем человек.

— Заткнись, — прорычал Ворон, но голос прозвучал тише, чем обычно. Он ткнул главаря остриём в бок, заставляя идти дальше.

Олег почувствовал, как искра внутри него снова дрогнула — сильнее, чем прежде. Это было не его желание, не его воля. Это был отклик. Зов Чернобога проникал в него, как радиоволна, нащупывающая приёмник. Он вспомнил свои лекции: сигнал усиливается, если частота совпадает. Неужели его искра резонировала с этой тьмой? Или Чернобог знал, как её разбудить?

— Марфа… — прошептал он, наклоняясь к ней. — Как мне не слушать? Как закрыться?

Она не ответила сразу. Её дыхание стало ещё реже, но пальцы снова сжали его рукав.

— Помни… кто ты… — выдохнула она. — Не он… ты…

Слова были простыми, но в них была сила. Олег сжал зубы. Он — не Чернобог. Он — Олег. Учитель. Пришлый. Тот, кто хочет понять, а не разрушить. Он попытался сосредоточиться на этом, на своём прошлом, на детях, которым объяснял законы Ньютона, на смехе Коли у кофейного автомата. На Ярине, что шла рядом, на Вороне, что не сдавался, несмотря на боль. На Марфе, что спасла его.

Гул повторился — громче, ближе. Но теперь Олег почувствовал в нём не только угрозу, но и вызов. Чернобог звал. И он не собирался отвечать.

Дождь ослабел, но не прекратился — теперь он падал мелкими, почти невидимыми каплями, которые висели в воздухе, как паутина, цепляясь за одежду и волосы. Туман стал таким густым, что Олег едва различал фигуру Ворона впереди, хотя тот был всего в нескольких шагах. Лес вокруг превратился в смутные очертания — деревья казались не то стволами, не то тенями, а их ветки сливались с белёсой мглой, создавая иллюзию движения там, где его не было. Земля под ногами больше не пружинила — она стала вязкой, холодной, как будто что-то высасывало из неё тепло. Олег чувствовал, как эта стужа пробирается через лапти в его ноги, поднимается выше, к коленям, к груди, где теплилась его искра.

Марфа почти не шла — её ноги подгибались, и теперь они с Яриной скорее несли её, чем поддерживали. Её голова болталась, как у сломанной куклы, но пальцы всё ещё цеплялись за рукав Олега, словно это была последняя ниточка, связывающая её с миром. Ярина дышала тяжело, её посох то и дело застревал в грязи, но она не останавливалась, бросая короткие взгляды то на Марфу, то в туман. Ворон впереди замедлился — его хромота стала заметнее, и каждый шаг сопровождался глухим стоном, который он пытался подавить. Главарь за его спиной шёл молча, но его глаза блестели в полумраке, как у зверя, почуявшего добычу.

Олег старался не смотреть на пленника. Его присутствие было как заноза — не только угроза, но и напоминание о том, что Чернобог уже протянул свои лапы к ним. Зов, что звучал в тумане, не стихал — он стал тише, но глубже, как низкий гул трансформатора, который ощущаешь не ушами, а костями. И с каждым разом он всё сильнее дёргал искру Олега, как магнит — железные опилки. Он сжимал зубы, повторяя про себя слова Марфы: «Помни, кто ты». Он — не марионетка. Не инструмент. Но сомнение грызло его: а что, если его искра — не дар, а крючок, за который Чернобог уже зацепился?

— Хижина близко, — вдруг сказала Ярина, её голос прорезал тишину, как нож. Она указала посохом вперёд, где сквозь туман проступали смутные очертания склона. — Вон там, за кряжем. Ещё немного.

— Хорошо, — прохрипел Ворон. Он остановился, опершись на меч, и бросил взгляд назад. — Если успеем, сможем хоть немного отдышаться. И решить, что с этим делать, — он кивнул на главаря.

Олег хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он почувствовал, как воздух вокруг сгустился, стал плотнее, как перед грозой. Его искра дрогнула — не в ответ на зов, а от чего-то нового. Он замер, прислушиваясь. Туман впереди заклубился сильнее, и из него донёсся звук — не гул, а шорох, быстрый и отрывистый, как будто кто-то пробежал по сухим листьям. Но листьев здесь не было — только мокрая трава и грязь.

— Слышали? — прошептал он, напрягая взгляд.

Ярина кивнула, её рука сжала посох крепче. Ворон поднял меч, хотя было видно, что это движение далось ему с трудом. Главарь за его спиной вдруг выпрямился, его лицо озарилось странной, почти безумной улыбкой.

— Они идут, — сказал он тихо, но с такой уверенностью, что у Олега похолодело внутри. — Хозяин послал их. Вы не уйдёте.

— Заткнись, — рявкнул Ворон и ткнул его остриём в бок, но пленник даже не дрогнул. Его взгляд был прикован к туману, как будто он видел там что-то, чего не видели они.

Шорох повторился — ближе, громче. Теперь он шёл не с одного направления, а с нескольких, окружая их. Олег почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он попытался нащупать искру, чтобы понять, что приближается, но она была слишком слабой, а зов Чернобога заглушал всё остальное. Он посмотрел на Ярину — её лицо побледнело, но в глазах горела решимость.

— Это не люди, — прошептала она. — Это… тени. Его слуги.

— Тени? — переспросил Олег, его голос сорвался. Он вспомнил слова главаря у Старого Дуба: «Огонь и железо». Но это не было ни огнём, ни железом. Это было что-то иное.

Из тумана проступили силуэты. Сначала смутные, как пятна на сетчатке, они становились чётче с каждым мгновением. Высокие, худые фигуры, больше похожие на сгустки тьмы, чем на живых существ. Их движения были рваными, неестественными, как у марионеток, чьи нити дёргает невидимая рука. Глаз не было — только пустота там, где должны быть лица. Их было пятеро, и они двигались молча, но шорох их шагов резал слух, как нож по стеклу.

— К оружию! — крикнул Ворон, хотя его голос был больше похож на хрип. Он шагнул вперёд, заслоняя остальных, но его раненая нога подогнулась, и он чуть не упал. Олег понял: воин не сможет драться. Не так, как у дуба.

Ярина опустила Марфу на землю, прислонив её к стволу ближайшего дерева. Она схватила свой посох обеими руками, встав рядом с Вороном. Олег бросился к ним, хотя в руках у него не было ничего, кроме страха и слабой надежды. Он встал между Марфой и тенями, чувствуя себя нелепо — что он мог сделать против этого?

Тени остановились в нескольких шагах. Они не нападали — просто стояли, покачиваясь, как деревья на ветру. Но их присутствие было хуже удара. Олег чувствовал, как от них исходит холод — не физический, а другой, тот, что замораживает мысли, волю, саму искру. Он вспомнил ледяной ручей, морок у Омутов Тихих, но это было сильнее, глубже. Это была тьма, которая не просто скрывала — она пожирала.

— Что они хотят? — прошептал он, не отводя глаз от фигур.

— Нас, — ответила Ярина тихо. — Или Марфу. Или тебя. Они… чуют твою силу. Как он.

Главарь за спиной Ворона издал звук — не смех, а что-то среднее между стоном и ликованием. Ворон развернулся и ударил его рукоятью меча в висок. Пленник рухнул на землю без сознания, но тени даже не шевельнулись. Их цель была не он.

Одна из фигур шагнула вперёд. Её движение было плавным, как тень от облака, но в нём чувствовалась угроза. Олег почувствовал, как зов Чернобога усилился, стал почти осязаемым. Его искра откликнулась — не ярко, не вспышкой, а слабым, болезненным тлением. Он сжал кулаки, пытаясь подавить это, но тень, кажется, заметила. Она остановилась, и пустота её лица словно повернулась к нему.

— Пришлый… — голос был не звуком, а ощущением, холодным и липким, как туман. Он прозвучал внутри Олега, как эхо того, что говорил Лесной Хозяин, но без жизни, без тепла. — Иди… к нам…

— Нет, — выдохнул Олег, отступая назад. Его спина упёрлась в дерево, где лежала Марфа. Он почувствовал её слабое дыхание за собой, и это придало ему сил. — Я не ваш. Я не пойду.

Тень наклонила голову, как будто изучая его. Остальные фигуры начали медленно расходиться в стороны, окружая их. Ворон поднял меч, но его рука дрожала. Ярина шептала что-то над посохом, её пальцы сжимали его так, что побелели костяшки.

— Олег… — голос Марфы был едва слышен, но он прорезал хаос в его голове. — Не… бойся… сопротивляйся…

Он кивнул, хотя она не могла видеть. Сопротивляться. Но как? Его искра была почти мертва, тело дрожало от усталости, а тени приближались. Он вспомнил, как зажёг огонь в бане, как заставил землю дрогнуть у дуба. Но это было другое. Это была не физика, не энергия в привычном смысле. Это была воля против воли.

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь. Не на тенях, не на зове, а на себе. На том, кто он есть. Учитель. Человек. Пришлый, но живой. Он представил свою искру не как огонь, а как свет — слабый, но упрямый, как фонарь в ночи. Он не пытался её разжечь, не пытался ударить. Он просто сказал ей: «Останься со мной».

Тени замерли. Их шорох стих. Олег открыл глаза и увидел, что они больше не двигались к нему — они смотрели. Пустота их лиц была неподвижной, но в ней чувствовалась… растерянность? Зов Чернобога дрогнул, как будто потерял чёткость.

— Уходите, — сказал Олег, и его голос прозвучал громче, чем он ожидал. — Я не ваш.

Тени молчали. А затем, медленно, как дым на ветру, начали растворяться в тумане. Их силуэты истончались, пока не исчезли совсем. Шорох пропал. Зов стал тише, но не исчез — он затаился, как зверь перед прыжком.

Олег рухнул на колени, тяжело дыша. Он не понимал, что сделал, но это сработало. Пока.

Туман не рассеялся, но стал реже, словно кто-то невидимый ослабил хватку, давая им передышку. Дождь стих до лёгкой мороси, и капли теперь падали медленно, будто нехотя, оставляя на листьях серебристые следы. Олег стоял на коленях, его ладони упирались в холодную землю, а грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Победа над тенями — если это можно было назвать победой — не принесла облегчения. Он чувствовал себя выжатым, как тряпка, которую слишком долго крутили в руках. Искра внутри него теплилась едва-едва, как уголёк под слоем пепла, но она всё ещё была с ним. Он не отдал её. Не поддался.

Ярина опустилась рядом, её посох упал в траву. Она коснулась его плеча, её пальцы были холодными, но твёрдыми.

— Ты справился, — сказала она тихо, но в голосе слышалось удивление, смешанное с тревогой. — Они ушли… Пока.

Олег кивнул, не поднимая глаз. Он не был уверен, что справился. Это было больше похоже на отсрочку — как будто тени отступили не из-за его силы, а из-за того, что Чернобог решил подождать. Зов всё ещё гудел где-то на краю сознания, слабый, но настойчивый, как далёкий гром за горами.

Ворон подошёл, хромая сильнее, чем прежде. Его меч висел в руке, острие почти касалось земли. Он посмотрел на Олега сверху вниз, его тёмные глаза были прищурены, но в них не было привычного сарказма — только усталость и что-то похожее на уважение.

— Неплохо, пришлый, — прохрипел он. — Не думал, что у тебя хватит духу их прогнать. Но не расслабляйся. Это не конец.

— Знаю, — выдохнул Олег, поднимаясь на ноги. Его колени дрожали, но он заставил себя выпрямиться. — Хижина… Мы близко?

— Да, — ответила Ярина, указывая вперёд. — За тем склоном. Ещё несколько минут.

Она повернулась к Марфе, которая всё ещё лежала у дерева. Ведунья не шевелилась, её дыхание было поверхностным, но глаза приоткрылись, и в них мелькнул слабый свет. Олег шагнул к ней, помогая Ярине поднять её. Марфа была лёгкой, как сухая ветка, но каждый её вдох казался борьбой.

— Идём, — сказала Ярина мягко, но твёрдо. — Ей нужен покой. И травы. Я сделаю всё, что смогу.

Ворон бросил взгляд на главаря, лежащего без сознания в грязи. Его грудь медленно поднималась — он был жив, но вряд ли очнётся скоро.

— Тащить его? — спросил Олег, хотя сама мысль об этом вызывала отвращение.

— Нет, — отрезал Ворон. — Оставим. Если его Хозяин найдёт — его беда. Если нет — лес разберётся. Нам он больше не нужен.

Олег не стал спорить. Он чувствовал, что Ворон прав — лишний груз мог стать их гибелью. Они двинулись дальше, оставив пленника лежать в тумане, как ненужный хлам.

Склон оказался круче, чем казалось на расстоянии. Земля скользила под ногами, и Олег то и дело цеплялся за корни, чтобы не упасть, поддерживая Марфу. Ярина шла впереди, её посох оставлял глубокие отметины в грязи. Ворон замыкал шествие, его хромота замедляла их, но он не жаловался — только сжимал челюсти и шёл, опираясь на меч.

Наконец, сквозь туман проступили очертания хижины. Низкая, приземистая, с крышей, увитой мхом, она казалась частью склона — не строением, а наростом, выросшим из земли. Завеса из дикого винограда над входом колыхалась, как занавес, скрывающий сцену. Олег почувствовал облегчение, но оно было мимолётным — что-то в воздухе было не так. Тишина вокруг хижины была слишком плотной, слишком неестественной.

— Мы дома, — выдохнула Ярина, но её голос дрогнул. Она ускорила шаг, почти бегом бросившись к входу. Олег и Марфа последовали за ней, Ворон отстал, но продолжал двигаться.

Ярина откинула виноградную завесу и замерла. Олег, поддерживая Марфу, вошёл следом и остановился, как будто наткнулся на стену. Внутри хижины было темно — очаг не горел, угли были холодными, а воздух пах не травами и дымом, как раньше, а чем-то резким, металлическим. Пол был усыпан осколками глиняных горшков, а стол, где Ярина обычно раскладывала свои снадобья, был перевёрнут. На стенах — следы когтей, длинные и глубокие, как будто кто-то провёл по камню огромной лапой.

— Нет… — прошептала Ярина, её голос сорвался. Она шагнула вперёд, её посох упал на пол с глухим стуком. — Кто-то… был здесь.

Олег почувствовал, как Марфа напряглась в его руках. Её глаза, до того полузакрытые, широко распахнулись, и она выдохнула одно слово:

— Он…

Ворон ввалился в хижину, опираясь на косяк. Его взгляд обежал разгром, и лицо исказилось от ярости.

— Чернобог, — прорычал он. — Или его твари. Они нашли нас раньше, чем мы их.

Олег опустил Марфу на скамью у стены — единственное, что осталось нетронутым. Его сердце колотилось, разум лихорадочно искал объяснение. Если это был Чернобог, почему он не ждал их здесь? Почему оставил только разрушения? Это было похоже на предупреждение — или на насмешку.

Ярина бросилась к своей сумке с травами, лежащей в углу. Она была разорвана, часть содержимого рассыпана по полу, но она лихорадочно начала собирать уцелевшее, шепча что-то себе под нос. Олег подошёл к ней, пытаясь помочь, но его руки дрожали.

— Что теперь? — спросил он тихо. — Если он был здесь… он знает, где мы.

— Знает, — ответил Ворон, его голос был холодным, как сталь. — Но не пришёл сам. Это значит, он играет. Или занят чем-то другим. Нам нужно время — укрепиться, дать Марфе шанс.

Олег кивнул, но в груди росло ощущение ловушки. Он посмотрел на Марфу. Её глаза были закрыты, но губы шевелились, как будто она что-то шептала. Он наклонился ближе и услышал:

— Искра… он… хочет её… через неё… силу…

Слова ударили, как молния. Чернобог хотел его искру. Не просто уничтожить — забрать, использовать. Олег вспомнил зов, тени, их пустые лица. Это была не просто угроза — это была охота. И хижина, их последнее укрытие, теперь была частью этой игры.

Вдруг снаружи раздался звук — не шорох, не гул, а резкий, металлический скрежет, как будто кто-то провёл ножом по камню. Олег вздрогнул, Ворон поднял меч, Ярина замерла с горстью трав в руках. Скрежет повторился, ближе, и за ним последовал низкий, утробный рык — не звериный, а другой, глубокий, как будто сама земля заговорила.

— Что это? — прошептал Олег, чувствуя, как страх сжимает горло.

Ворон шагнул к выходу, откинул завесу и замер. Его лицо побледнело ещё сильнее, хотя казалось, что это невозможно.

— Железный Зверь, — сказал он тихо, и в его голосе впервые прозвучал настоящий ужас. — Он здесь.

Олег выглянул наружу. Туман расступился, и в нескольких шагах от хижины стоял он — огромный, больше медведя, с телом, покрытым ржавыми пластинами, как доспехами. Его глаза горели красным, как угли, а пасть, полная кривых железных зубов, дымилась, выдыхая пар. Это был не зверь из плоти — это была машина, оживлённая тьмой, слуга Чернобога.

Зверь шагнул вперёд, земля дрогнула под его весом. Скрежет его лап эхом отозвался в стенах хижины. Олег понял: тени были лишь предвестниками. Настоящая угроза пришла сейчас.

— Закройте вход! — крикнул Ворон, отступая назад. — Это не тень. Это смерть.

Ярина бросилась к завесе, пытаясь её укрепить, но Олег знал — виноградные лозы не остановят эту тварь. Он посмотрел на Марфу, на её бледное лицо, на искру, что теплилась в нём самом. Время вышло. Чернобог сделал свой ход.