Фактор Ч

Глава 9. Рубака-парень всегда оставляет коту треть хвоста

— Кто вы такой? — спросила я, с трудом перекрикивая собственное сердце, отбивающее тахикардическую чечетку где-то в ушах.

— Я — господин Тере-Пере.

— Ого! — брякнула я, — Настоящий!

— Конечно, настоящий.

Мы немного постояли, глядя друг на друга. Ну, то есть он-то сидел, я стояла. Почему-то я надеялась, что он упадет в обморок. Или я упаду в обморок.

Было бы прикольно, вот, что я думала.

Как будто встретить одного из самых богатых людей во Вселенной недостаточно прикольно. Я и сама себе удивляюсь, если честно, но должна признаться: куда больше меня удивил бы настоящий единорог, а ведь у этого человека был целый питомник рогатых лошадей на Пелопоннесе.

Просто лошади сами по себе куда чудеснее людей. Даже… таких.

— И Варус — ваш сын?

— Кто? А, точно. Этот. Ну да.

Мы помолчали. Мне почему-то вдруг стало очень жалко Варуса. Судя по его интервью, у него было печальное детство с приколоченными к полу деревянными игрушками и всем таким.

Судя же по его отцу, никто даже не удосужился приколотить игрушки. Максимум, он в него ими швырялся. Игрушка в одну сторону, он сам — в другую. Отвлекающий маневр.

Думаю, мне было просто необходимо демонизировать этого вырвиглазно-пестрого, но совершенно не смешного человека в клоунском костюме, даже если это и значило жалеть Варуса. И я включила воображение не полную катушку. Моя лимонная рубашка вполне могла бы сойти за бюджетный дождевик, и пахло в этом тупичке не очень приятно — чем не канализация?

— Эм… Ну. Мы с ним как-то раз поболтали.

— Да-да, я читал в газетах. Этот милгу вас отпустил.

Очень неловкая ситуация. Я готова была отбиваться, но меня, похоже, и не планировали есть — так, вели светскую беседу.

— И что дальше?

— А?

— Вы меня тоже отпустите?

Он пожал плечами.

— Не, я жду охрану. Когда-нибудь они меня все-таки найдут. И тебя.

— Шаман придет раньше.

Я вложила в эту реплику слишком много веры, и вдруг поняла, что во мне ее больше не осталось.

— Как повезет, — хмыкнул господин Тере-Пере, — смотря на чьей стороне судьба.

— Простите… — вдруг спросила я, хоть и понимала всю неуместность этого вопроса, — вы же не наказали Варуса за то, что он нас отпустил?

— Наказал?

— Не хочу лезть в ваши семейные дела, но все же… Может, оставили ему ожог на пол-лица или типа того? Он стал куда реже появляться в прессе, и я беспокоюсь, и…

— Ожог? Пф! — Он рассмеялся, прикрывая рот рукой, как манерная дама, — Я сделал хуже: аннулировал его кредитку. И откуда тебе только мысль такая в голову пришла? Из диких ты времен, однако. Это было в обычае твоего племени?

Он потянулся ко мне огромной лапищей, и я отшатнулась, вжавшись в стену.

— У-у-у, трогать нельзя? Как зоопарк? Тогда и конфетку не дам.

— Э-э-э, — я поколебалась, но решила этот выпад проигнорировать, — не совсем в обычае, — вздохнула я, — долго объяснять… Я жила в городе, и племени у меня не было…

— Это начало грустной истории? — забеспокоился господин Тере-Пере, — Мой психотерапевт говорит, что у меня проблемы с эмпатией, и мне стоит внимательнее слушать такие вещи, но они ведь жутко скучные. Подожди, я достану платок, чтобы вежливо сморкаться, ладно?

— Я не теряла племени! То есть… я никогда и не была в племени! Не было никаких племен! То есть были, но не там, где я жила, и…

— Так ты была изгоем, да?

Платок, к счастью, оказался самым обычным мужским клетчатым платком солидного коричневого цвета. Если бы там были бубенчики по краям или, не знаю, блестки, я бы точно решила, что лежу где-то в больнице на Цеери-ки и брежу.

Удивительно, как могут поколебать душевное равновесие какие-то блестки. И как успокаивает обычный коричневый платок. Есть в нем что-то основательное, что-то… надежное.

Я уже не знала, что и думать. Он вел себя как полнейший псих, но нужно же было учитывать и разницу культур…

— Я никем не была!

— То есть была никем?

— Да нет же! У вас что-то с переводчиком?

…или с головой? Этого я не сказала, но подумала, как можно громче.

— Это ты плохо объясняешь, — обиделся господин, — объяснила бы нормально, я бы все понял.

— Книжки читать надо бы…

— Что такое «книжки»?

Я поняла, что сейчас взвою. И Шаман все не летел, не летел… испугался, что ли? Предатель. Предатели. Целый предательский рой. Рой предателей.

— Да почему вы себя так ведете?!

— Потому что могу, — фыркнул господин Теле-Пере, — кто мне запретит?

— Вы… Вы… — бесил он меня несказанно.

Я его уже даже не боялась. Ситуация все больше походила на бредовый сон, и меня понесло.

— Вы… ужасный человек!

— Да ладно?

— Плохой отец!

— Кто сказал?

— Я!

— То есть никто? — его гусеницы-брови соизволили приподняться чуть выше по лбу, лоб сморщился, глаза хитро блеснули, — Тогда я ничего и не услышал.

Он вдруг встал с качелей, с хрустом потянулся.

— Пока.

— А… не будете меня ловить? Вы же меня ловили? — залепетала я.

— Нечего тут ловить, — вдохнул он, — не интересно. Пусть охрана разбирается. Ты — скучища. История даже не грустная. Все «я», да «я», и негде смеяться.

— …Что?

— Если ты никто, то ты ничего не сможешь мне сделать. — он пожал плечами, — я трачу время в никуда. Надоело.

И он просто ушел.

Иногда мне кажется, что всего этого не было.

Что я просто снова заблудилась и прикорнула на тех самых качелях, и мне все это приснилось. Этот странный человек, загнавший меня в угол и отпустивший, так и не дождавшись игры. Я бы сравнила его со львом или с кошкой, но у кошек есть грация, сила, пружинистая походка, а у этого будто бы и не было ничего такого, но казалось, что он в любой момент достанет из кармана хлыст и прищелкнет им, заставляя мироздание прыгать через обруч.

Он мог все закончить тогда. Серьезно, окажись у него пистолет, или из чего там сейчас стреляют… или он мог вызвать охрану… и я еще долго не могла понять: почему?

Как такое вообще могло случиться?

Я встретила его в такой толпе, я с ним говорила, и… ничего.

Я никому об этом тогда не рассказала. Мико бы мне просто не поверила. Освальд бы распсиховался, но никто бы мне не ответил, почему. То есть… Господин Тере-Пере несомненно был гениальным психом, вот и все.

Однажды я даже чуть Варусу не написала. Хотелось хоть с кем-нибудь поделиться, аж распирало. В три часа ночи вообще часто бываешь близок к тому, чтобы сделать какую-нибудь глупость. А мне так хотелось услышать: «Да, он гениальный псих, и всегда был уродом, не парься». Только из надежного источника, обиженного достаточно, чтобы так сказать. Интересно, сколько раз Варус слышал, что на нем-то природа заслуженно отдохнула?

Но я не решилась. Я боялась, что начну задавать и другие вопросы. Вроде того, самого главного: «почему ты нас отпустил?»

Пожалел?

Или мы с Мико действительно никто и ничто, никому не нужные клоны, годные только развлекать народ и раздувать скандалы, и он просто не видел смысла нас ловить, как не увидел этого смысла и его отец?

И не написала. Боялась, что ответит.

И не спросила, когда была возможность.

Рой прилетел через несколько минут. Очень вовремя: я как раз успела вправить отвисшую челюсть и собраться с силами, чтобы выйти из-за качелей.

Это был не просто рой — Шаман собрал несколько роев и поэтому так задержался. Он… Они? Собирались меня отбивать.

Дело пахло инсектицидами, но они все равно собрались.

И этого я тоже не понимала.

Почему господин Тере-Пере не захотел тратить на меня время, а Шаман возится? У Тере-Пере хотя бы был повод меня похищать.

— Шаман ведь не следит за тобой…

— …не следит за тобой…

— Мы просто присматриваем, — сказал Шаман… или не Шаман… Ну, это был огромный рой, собранный из уймы других роев, и я была в центре блестящего жучиного урагана, и не смогла бы понять, кто именно говорил.

Может, говорило нечто большее, чем Шаман.

Я уже даже не старалась их… его… это понять. Единственное, что я сегодня поняла — это то, что я ничего и никого понять не могу, и раньше мне просто очень везло.

— Извините, — я улыбнулась: так была рада, что хоть кто-то за мной пришел, — мне не стоило устраивать сцен.

Жуки загудели, обдумывая эти слова.

— Сцены — это твое право, — наконец ответил Рой, — иначе как мы поймем, что ты права, а мы нет?

Я не поняла, что они имели в виду, но махнула на это рукой. Кажется, я наконец добралась до стадии смирения: пусть я их не понимаю, а они не понимают меня, но они хотя бы желают мне добра, и наши понятия добра вроде бы пока очень схожи.

Я просто позволила урагану подхватить меня и унести обратно в мое скромное убежище.

Хорошо бы кто-нибудь подкинул мне такие туфельки, чтобы я смогла закрыть глаза — и вернуться домой.

Туда, где я знала, кто я.