Фактор Ч

Глава 0. Завязка

Мико называет Освальда Кларой, а я называю Освальда Освальдом. Он полон сюрпризов: в очках у него спрятана камера, в кармане диктофон, а в жидкий хвостик волос на затылке на манер индийского пера воткнут карандаш. Забавный он парень — мой первый прикормленный репортер. Но только до тех пор, пока он видит в тебе человека, а не сенсацию.

Стоит ему почуять свежую сплетню, и в голове будто что-то перещелкивает. Он начинает… докапываться. Даже Крейг, из-за разницы культур как никто способный случайно растоптать человеческие чувства (что динозавры вообще знают о человеческих чувствах, толстокожие!) и не заметить, не сравнится с Освальдом. Потому что Освальд топчет чувства, чтобы статья вышла подраматичнее, и он-то знает, а какую именно болевую точку ткнуть каблуком, чтобы выдавить побольше, побольше, побольше эмоций.

Как парфюмер, добывающий миллилитр эссенции из тонны лепестков, Освальд днями и ночами роется в интернете и мотается по местам, куда зовет его интуиция. И как творец он жаждет одобрения.

Как вышло, что черновики его статей я обычно читаю первой? Ну, наверное, началось с того, что именно Освальду мы с Мико дали первое интервью после судьбоносного суда, который сделал нас первыми в истории клонами-секхе во владении у кее-ци. Странно радоваться, что тебя уровняли правами с домашними животными навроде обезьянок, которых держат сородичи Крейга, но для нас с Мико это значило получение хоть каких-то официальных прав. И мы ликовали.

Ради того интервью Освальд разыгрывал дружбу, любовь и эпилептический припадок, и на последнем я сдалась, но заставила пообещать, что он покажет мне итоговый вариант. Пообещать-то он пообещал, но потом торговля пошла на второй круг, и он уже куда лучше подготовился, так что в итоге мы все-таки сошлись на черновике.

— Слушай, — сказал мне как-то Освальд, — У Эрсенина, говорят, новый фильм скоро выйдет?

Я сразу напряглась: у Сеньки в последнее время постоянно что-нибудь, да выходило, и мы почти не виделись. В его графике сложно было урвать время для дружеских встреч. Боюсь, даже Освальд больше проводил с ним времени, как журналист, чем я, Мико и Крейг вместе взятые — как давние друзья. Так что с чего бы Освальду задавать вопросы мне, а не самому Сеньке?

В такое время звонок Освальда значил две вещи: во-первых, карьера Сеньки пошла в такую крутую гору, что им заинтересовался журналист, который по определению интересовался только по-настоящему эксцентричными и популярными звездами. (Или что Сенька кого-то расчленил и утопил в бочке с соленьями — леденящими кровь преступлениями Освальд тоже не брезговал.) Во-вторых, что от падения с актерского Олимпа Сеньку, вполне возможно, отделяют те считанные сантиметры, что Освальду нужно преодолеть, чтобы дотянуться до клавиатуры.

— Я что хотел спросить, — продолжил он, — а почему проводится кастинг на актера для переозвучки песен? — тут он сделал маленькую паузу, и нужно было очень хорошо его знать, — а я хорошо его знала, — чтобы превратиться в этот момент в само внимание, — Он что, принципиально не поет? Почему? Он же обучался у самого! Самой…

— Самого кого? — Переспросила я.

— Ну, кхм. Песни хорошие. В любом случае, зачем зарывать такой талант в землю?

— У кого песни хорошие? — Я абсолютно не понимала, о чем он.

Я тогда даже не знала, что диплом музучилища у Сеньки липовый, а так догадалась бы гораздо быстрее, наверное.

— Ну, как бы то ни было, наставник Эрсенина уже мертв! — Почти жизнерадостно выдал Освальд, — Еще бы, столько операций перенести!

— Каких операций?! — рявкнула я, — Освальд, чтоб тебя, кто мертв?!

— Наставник Эрсенина. Сеньки. Эр-ка. Ну, который обучил его музыке.

— В музучилище кто-то был, что ли? — Терпеливо переспросила я.

— Не было музучилища! В том-то и дело! Его учил Шури!

— В первый раз слышу, — пожала плечами я.

— Ну так послушай! Да его именем картофельное поле назвали!

Я потерла висок.

— Освальд, ты пьян или накурен? Какое еще картофельное поле?

— То, что внесено в книгу рекордов Гиннесса, как самое большое во вселенной, — молодец, Освальд, объяснил непонятное еще более непонятным, — родная планета Эрсенина, Долгиппа, может похвастаться только своим самым большим во вселенной картофельным полем, и тем, что на ней родился знаменитый… тая… Шури, короче говоря.

И тут я окончательно сдалась.

— Ладно. Я поняла. Приезжай вместе с компроматом, мне интересно.

— Ты оплатишь мне гостиницу? — вкрадчиво поинтересовался Освальд.

— Я приглашаю тебя в гости, — буркнула я.

Денег у меня было негусто. Все-таки сложно устроиться на нормальную работу, когда ты домашний питомец. Оставались гонорары за многочисленные вторые, третьи и сотые интервью, но… Я пока их не трогала, зарплаты ассистентки Крейга на необходимое хватало, благо за коммуналку платить меня никто не вынуждал.

— Ты на Цеери-ки сейчас? — деловито уточнил Освальд.

— А где еще-то?

— Возьму палатку и надувной матрас. Ненавижу эти ваши глиняные полы, лежанки вместо кроватей и дырки для звезд в потолках.

— Если Крейг еще раз увидит палатку в доме, он тебя съест к черту!

— У него открылась тяга к людоедству? Помедленнее, я записываю!

— А-а-а, черт с тобой, делай что хочешь.

И я бросила трубку.

А потом дошла до холодильника и достала лимон. Обычно я разрезаю его на дольки и посыпаю дольки сахаром, но в этот раз съела так. А то мне совсем не нравилось улыбаться на манер полоумной идиотки.

Сенька был весь в своих проектах, Крейг воскресил каскадерскую школу и теперь днями пропадал на тренировках (я пару раз тоже их посетила, и больше туда ни ногой — меня чуть не затоптали), Мико уехала в какую-то дыру обозревать мультирасовую театральную постановку уже в качестве самого настоящего популярного блоггера, одна я торчала у Крейга дома неприкаянная и никому не нужная. После того самого суда нам с Мико проходу не давали, и когда внимание общественности пошло на спад, я очень радовалась передышке.

Но передышка затягивалась, и мне становилось скучно. Настолько, что я уже почти ответила на упавшее недавно на почту письмо с приглашением на планету клонов. Ну а что? По Цеери-ки я уже напутешествовалась, хотелось еще куда-нибудь махнуть.

Так что звонок Освальда был как нельзя вовремя.

А еще я его знала, и понимала, что никакое близкое знакомство не спасет Сеньку, если Освальд докопается до чего-то действительно животрепещущего. Как ассистентка я была просто обязана проследить за журналистским расследованием, вовремя Освальда напоить и отпечатать его палец под подпиской о неразглашении (то, что уговоры не подействуют, я знала точно, так что это был единственный способ).

Да и самой было интересно: у Освальда просто нюх на всякое разное, до чего так просто и не дознаешься от самого человека. Он щелкает людей, как орешки.

Может, вместе с Освальдом Крейг меня наконец по галактике полетать отпустит… Хорошо бы, а то из дома не выходи, с незнакомцами не знакомься, в подозрительные машины не садись: а ведь по законам моей исторической родины я уже совершеннолетняя!

Параноик чешуйчатый.

Хотя… Тере-Пере могущественна, и я у нее как кость в горле. Но, мне кажется, если бы Варус действительно хотел меня поймать, он бы не отпустил еще тогда, когда мы с Мико бежали с Олхении. Что уж говорить о рыбках покрупнее: если бы меня захотели убить, похитить и сдать на опыты, давно бы это сделали.

В общем, я ждала, что Освальд привезет с собой приключения или хотя бы, как всякий хороший рассказчик, легко развеет мою скуку, поведав интересную историю.

И я не ошиблась.