Эхо древних рун

ГЛАВА 4

— Где, черт возьми, ты была? Ведь говорила, что вернешься к обеду. Я заказал столик у Квентина.

— Я тоже рада тебя видеть, Чарльз. И похороны, можно сказать, прошли без происшествий, спасибо, что спросил. — Мия со стуком уронила тяжелую сумку на пол и повернулась к вешалке, чтобы снять пальто и ботинки.

На обратном пути из Стокгольма все пошло не по плану, и она была не в настроении выслушивать жалобы жениха.

— Прости, я не хотел… Конечно, я рад тебя видеть, детка. И мне жаль, что я не смог быть там с тобой, но, знаешь, работа сейчас просто зашкаливает. — Чарльз шагнул вперед, протянув руки, и она открыла ему объятия, ожидая, что знакомое уютное чувство безопасности и счастья окутает ее.

Этого не произошло.

Слегка озадаченная, Мия отступила от него, прежде чем он успел ее поцеловать, и направилась к холодильнику, говоря себе, что просто устала и по-прежнему подавлена горем. Скоро все вернется на круги своя.

Их квартира в Кэнэри-Уорф была крошечной — входная дверь открывалась прямо в открытой планировки гостиную, часть которой занимала маленькая кухонька. Узкая спальня, ванная и балкон завершали обзор, но Мия знала, что им повезло иметь хотя бы такое жилье, и ей оно нравилось. Недвижимость в Лондоне стоила невероятно дорого, и многие их ровесники так и продолжали, как в студенческие годы, совместно снимать квартиры, чего она терпеть не могла.

Чарльз часто ворчал и по поводу тесноты, и того обстоятельства, что они живут не в престижном месте. В последнее время он был просто одержим идеей покупки комфортабельного жилья, причем желательно в одном из шикарных районов Лондона, но Мия не видела в этом смысла. Значительную часть их зарплаты каждый месяц съедала ипотека, и до тех пор, пока они не решили завести детей, можно было вполне обойтись тем, что есть.

— Самолет вылетел с опозданием, а потом мы целую вечность кружили над Хитроу, — объяснила она. — Честно сказать, мне казалось, что топливо у нас кончится раньше, чем нам позволят приземлиться, и я была рада, что перед рейсом не позавтракала, потому что это было похоже на американские горки. Есть что-нибудь пожевать? Я умираю с голоду.

Открыв холодильник, Мия разочарованно разглядывала его скудное содержимое. Очевидно, в ее отсутствие Чарльз вообще не ходил в магазин, ну разве что за молоком и хлебом, а обедал, по всей видимости, со своими друзьями и коллегами.

— Если только сварганить бутерброды. Как уже сказал, я собирался повести тебя в ресторан, но теперь уже слишком поздно. — Он оперся задом о стойку, засунув руки в карманы. — Эй, раз так, может, отпразднуем твое возвращение завтра? Я скучал по тебе.

— Конечно, я бы с удовольствием. — Роясь на полках холодильника в поисках чего-нибудь, что положить на хлеб, Мия взглянула на жениха и тут же почувствовала себя виноватой за свой сварливый тон.

Чарльз выглядел таким удрученным: прекрасный сюрприз — шикарный поход в ресторан — был испорчен из-за ее опоздания. Это не его вина. Ну, на самом деле ничья, просто случайность.

— Ты же знаешь, я всегда рада пойти к Квентину, — добавила она.

— Превосходно! — Выражение его лица прояснилось, и он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Я напишу им, попрошу перебронировать. — Насколько он понимал, все уладилось.

Однако Мия не была в этом уверена. Он оставался все тем же мужчиной, с которым она попрощалась неделю назад, — милые мальчишеские черты, обворожительный и эффектный, как всегда, — но по какой-то причине она не чувствовала обычного влечения, и это беспокоило ее. Что с ней не так? Ведь она любила его.

Они познакомились три года назад на благотворительном мероприятии в музее. Она устроилась туда незадолго до того и все еще переживала потерю отца, а Чарльз только что получил работу своей мечты в крупной бухгалтерской фирме. С ним всегда было весело, он напоминал ей восторженного щенка лабрадора, задорного и довольного, и он отвлек ее от грустных мыслей. Его всегдашняя бодрость духа была заразительна, и она справилась с горем, унесенная волной его жизнелюбия. Это было как раз то, что ей было нужно в то время.

Среднего роста, но крепкого телосложения, кареглазый, Чарльз был обаятелен и хорош собой. Его темные волосы падали на лоб мягкой челкой а-ля Хью Грант, и он отчаянно флиртовал с ней, пока она не согласилась встретиться с ним на следующий же день.

После этого они быстро поладили, и когда тогдашний сосед Мии по квартире решил съехать, Чарльз перебрался к ней. А вскоре они купили квартиру в Кэнэри-Уорф.

И они были очень счастливы, живя вместе, — все еще были счастливы, — так почему же у нее такое чувство, как будто что-то изменилось? Она попыталась стряхнуть с себя беспокойство. Это просто усталость, вот и всё.

— Так как все прошло, расскажи. С мамой был напряг? — спросил Чарльз, когда они оба уселись на диван перед телевизором, он — с банкой пива, Мия — с тарелкой сэндвичей, пакетом чипсов и стаканом молока.

Она обожала молоко — детская привычка, из которой взрослая девочка так и не выросла. И это было очень по-шведски: запивать еду молоком. Чарльз потягивал пиво, морща нос, когда взглядывал на ее стакан, и время от времени прихватывал пару-другую чипсов.

Мия пожала плечами:

— Да всё как всегда. Как и на всех похоронах, наверное. Не очень веселый повод для разговоров, как ты считаешь?

— Нет, но что дальше? Ты сказала, что встречалась с адвокатом. Бабушка оставила тебе что-нибудь, как ты и предполагала?

— А, ты об этом? Да, собственно говоря, она оставила мне всё, за вычетом доли по пять тысяч фунтов каждому из моих сводных братьев. Мать, как ты можешь себе представить, не в восторге, хотя, честно говоря, бабушка всегда говорила, что именно таким образом и поступит.

— Всё? Отлично! Это означает, что мы можем реализовать наши планы гораздо раньше, чем…

— Минутку, — Мия подняла руку, останавливая его. — Видишь ли, это вовсе не куча денег. По словам адвоката, после того как все расходы будут оплачены, останется всего около десяти тысяч фунтов, и они могут понадобиться на содержание дома и участка.

— Да, но как только ты все продашь, у тебя появится кругленькая сумма с видами на будущее, не так ли? — Чарльз заметил, как она раздраженно нахмурилась. — Что-то не так? Завещание ведь не оговаривает, что ты должна переехать и жить в лесу, или что-нибудь в том же духе. Ты же знаешь, я никогда не смогу бросить свою работу здесь, я уже говорил тебе. А шведский — это язык для людей с резиновыми языками, а не для обычных парней вроде меня.

— Чарльз, пожалуйста, не спеши с выводами. В завещании ничего подобного не сказано, но все равно я думаю подождать с продажей дома по крайней мере несколько лет. Это то, чего хотела бы бабушка, ты же знаешь.

Вообще-то, до этой минуты у нее не было отчетливого решения, но слова, произнесенные вслух, показались правильными.

— Подождать с продажей? Но это встанет тебе в целое состояние, и чего ради?! Проводить неделю в году на шведском озере?

— Возможно, я смогу сдавать дом в аренду.

Хотя на самом деле ей этого не хотелось: она не могла представить себе, что по бабушкиному дому будут ходить чужие люди, трогать ее вещи, спать в ее постели…

— Честно говоря, не лучше ли просто продать дом и отложить часть денег? Тогда ты и сама сможешь снять коттедж на лето, если захочешь.

Мия глубоко вздохнула. Он не понимал, что Берч Торп — последняя ее связь с бабушкой. Для него это была всего лишь ничего не значащая обуза.

И дело было не в том, чтобы снимать просто какой-нибудь старый коттедж. Если она и собиралась ездить в Швецию, то только сюда — в свой второй дом. Возможно, настоящий дом. Рациональная ее часть соглашалась с Чарльзом — глупо цепляться за всякое старье, — но эмоции сейчас были сильнее. Это было ее наследство, и, поскольку они еще не женаты, она имела право решать, что ей делать, — но ей требовалось время. Время горевать и время думать. И она действительно очень устала с дороги и была не в настроении спорить.

— Пожалуйста, давай поговорим об этом в другой раз, ладно? День меня измотал, и ты знаешь, какое напряжение общаться с моей матерью. На сегодня, пожалуй, хватит.

— Да, но, по-моему, действительно не о чем говорить, верно? Я только вчера смотрел в Интернете — эти дома на берегах озер в окрестностях Стокгольма стоят бешеных денег: от полутора до двух миллионов крон. Это сколько — сто пятьдесят, двести тысяч фунтов? Если мы продадим его, мы точно сможем позволить себе квартиру в Западном Лондоне. Может, даже в Кенсингтоне.

— Ты уже выяснил стоимость дома?! Не зная, будет ли он моим, и не спрашивая меня, буду ли я его продавать? — По какой-то причине это невероятно разозлило Мию, хотя тоненький голосок внутри подсказывал, что не стоит реагировать так бурно. Она отмахнулась от голоска. — Ты не должен был предполагать, что я захочу расстаться с домом так скоро. Бабушка даже не успела остыть в могиле!

Он поднял руки, как бы отгоняя ее гнев.

— Прости, прости, остановись! Я ведь только думал о нашем будущем. — Он взял ее руку и погладил. — Я знаю, что нетерпелив, но это потому, что хочу, чтобы наши отношения перешли на новый уровень. Если ты продашь дом, купить что-то поприличнее стало бы делом нескольких месяцев, а не лет. И тогда можно было бы назначить дату свадьбы и все организовать. Разве не этого мы так долго ждали? Чего же ты хочешь?

— Не понимаю, какое отношение покупка квартиры в Западном Лондоне имеет к тому факту, поженимся мы или нет…

— Она стала бы для нас настоящим домом, более подходящим. Каким-то особенным местом, семейным гнездышком. Не то что эта… лачуга, — он обвел рукой крохотную гостиную.

Но Мия на это не купилась. Переехать в лучший район была его идея. Он поднимался по служебной лестнице в одной из крупнейших бухгалтерских фирм в Сити, и все, к чему имел отношение, казалось, должно было работать на его статус. Брендовая одежда, красивые часы, броская служебная машина… По правде говоря, он стыдился района, где они жили, что было смешно, но, с другой стороны, многие его коллеги происходили из богатых семей, поэтому он чувствовал, что ему еще долго их догонять.

Она проглотила резкий ответ, готовый сорваться с губ. В каком-то смысле Чарльз был прав. Она вела себя эгоистично, однако же все внутри нее вопило, протестуя. Не для того бабушка завещала ей Берч Торп, чтобы подсобить им с покупкой статусной квартиры, — наследство должно было напоминать Мие, что часть ее принадлежит Скандинавии. Швеция была у нее в крови, как бы сильно она ни чувствовала себя англичанкой.

Элин восхищалась своим нордическим наследием и фанатела от викингов, потомком которых была, по ее словам. Все детство Мия слушала бабушкины истории о великих героях, дальних походах, побоищах и трофеях. Это были захватывающие рассказы, такие, которые навсегда остаются в памяти. Мию поражала мысль, что она часть такого уникального народа.

«Ты должна гордиться тем, что являешься продолжательницей рода славных людей», — снова и снова повторяла Элин. И Мия гордилась, хотя ничуть не меньшей была ее гордость за валлийских и английских предков по отцовской линии, похвалы которым она слышала всякий раз, навещая его семью.

Она вздохнула и встала, чтобы отнести тарелку в раковину. Квартирка была обшарпанной и захудалой, вызывала клаустрофобию, но это было все, что они могли себе позволить в данный момент, если только она не продаст Берч Торп, а она просто не могла этого сделать. Пока нет.

— Давай обсудим это завтра, а сейчас я иду в постель. — Она зевнула.

— Хм, постель — отличная идея. — Глаза Чарльза загорелись, и он попытался обнять ее, когда она проходила мимо него в ванную.

Мия подавила очередной приступ раздражения и отступила в сторону.

— Извини, Чарльз, я иду спать, — повторила она. — Я сказала тебе, у меня был тяжелый день.

— Да ладно, ты хоть немного соскучилась по мне? — Взгляд, который он ей послал, был полон обиды, в свою очередь наполнив ее раскаянием.

— Разумеется, но у меня нет сил на то, чего ты, конечно же, хочешь. Давай завтра, ладно? Мы можем сейчас просто обняться и заснуть вместе. Мне так не хватало тебя рядом.

Но оливковая ветвь[5] не была принята. Чарльз пробормотал что-то о программе, которую не хочет пропустить, и включил телевизор громче, чем было необходимо. Мия вздохнула. Она и вправду слишком устала, чтобы ответить на его призыв. Что, черт возьми, с ней происходит?! Она так ждала возвращения домой…

Запершись в ванной, девушка на мгновение закрыла глаза и прислонилась к двери. По какой-то причине образ Хокона Бергера снова возник в ее сознании, как бы по контрасту с видом Чарльза, сердито щелкающего пультом.

Она была уверена, что Бергер никогда бы так себя не повел. Чувство вины затопило ее при этой предательской мысли. Она была едва знакома с тем норвежским парнем и понятия не имела, поведет ли он себя так или иначе. Чарльз же был ее женихом и имел право ожидать от нее чуть большего энтузиазма после такого долгого отсутствия, не так ли? Но вызвать ответное желание у нее не получалось.

Лежа в постели с мыслями о Берч Торпе, неотвязно крутившимися в голове, она подумала, что лучше бы ей не слышать последних рассуждений Чарльза относительно дома. Ей придется взять себя в руки — предстоящие недели будут нелегкими.

Последнее, что она краем сознания уловила перед тем, как провалиться в сон, было ощущение, что золотая змейка, уютно обвившаяся вокруг пальца, сжимает его, словно успокаивая…

Уэльс, 869 год н. э.

В самом большом жилом доме, стоящем в центре деревни, Керидвен, сестра Кадока — самого высокопоставленного человека в округе, — не ведала, что происходит, пока чья-то большая рука не зажала ей рот, пробудив от глубокого сна. Ее сердце екнуло, а глаза широко распахнулись, но поскольку нападавший стоял спиной к слабому свету, исходящему от тлеющего очага, все, что она видела, — это очертания кого-то огромного и грозного.

Подавив крик, Кери оцепенела от страха, а через секунду ее охватила паника: слабой струи воздуха, проходящей через нос, было недостаточно — еще немного, и она потеряет сознание. Понимая, что это бесполезно, она начала бороться с незнакомцем, пытаясь освободить рот, даже отважилась укусить зажимающую его руку. Жалкие усилия… Нападавший схватил оба ее запястья свободной ладонью и заломил ей руки над головой, вытаскивая из постели.

Кери изо всех сил старалась выровнять дыхание, но легкие отказывались повиноваться. Ее накрыло диким ужасом и предчувствием самого худшего. Что ему от нее нужно?! На самом деле она знала это слишком хорошо. Девушка слышала о набегах норманнов — а кто не слышал? — но, насколько она знала, они никогда не заходили так далеко в глубь страны, и жители деревни всегда чувствовали себя в безопасности — настолько, что ее брат отправился навестить родственника, оставив только половину своих людей с женщинами, детьми и престарелыми воинами. Кери мысленно выругалась: глупец!

К ее удивлению, мужчина отпустил ее и отступил назад. Он сказал что-то на своем языке, но поначалу ей было не до того — она судорожно хватала воздух. Когда она наконец отдышалась, его слова проникли в затуманенный мозг и начали обретать смысл. Ее мать умерла молодой, и Кери воспитывала норвежка — жена одного из ее дядей, которую он привез из Дайфлина после торговой экспедиции через море. В результате девочка выучила язык Эйдис одновременно с родным. Речь северянина лишь немного отличалась диалектом.

— Твои ценности, — снова прошипел он, указывая на браслеты на ее руках.

— Это все, что тебе нужно? — она ответила на его языке и сделала еще один прерывистый вздох.

Он бросил на нее быстрый удивленный взгляд, и она пожалела, что не промолчала. Теперь невозможно делать вид, что ей непонятны его требования.

— Нет, но для начала сойдет. Поторопись принести все, что спрятано, или мне придется обыскать дом самому, а тебе это не понравится.

Ее внутренности скрутило в узел, а в мозгу застряло одно только слово — «нет». Он хотел чего-то еще, кроме драгоценностей, и единственное, о чем она могла подумать, было…

— Нет! — вырвалось сдавленным хрипом вопреки решению молчать.

Его брови сдвинулись.

— Ты бросаешь мне вызов, женщина?! — он шагнул к ней, и Кери отшатнулась.

Он действительно был огромным — высоким и широкоплечим, — и, стоя рядом, она чувствовала себя ничтожной и уязвимой.

— Н-нет. Я имела в виду только…

Повернувшись, она порылась в ящике под одной из скамей, стоявших вдоль стен, и вытащила некоторые из самых ценных вещей брата — золотую монету, серебряную чашу, заморскую шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и горсть других вещиц. Она также сняла собственные кольца, одно золотое и шесть серебряных.

— В-вот, возьми все, но, пожалуйста, умоляю тебя, не… — Она замолчала, не в силах выразить словами то, чего так боялась.

— А это? — он указал на ее правую руку, и Кери, взглянув на кольцо, которое носила на среднем пальце, медленно покачала головой.

— Я… прости, это… не снимается… застряло… уже несколько месяцев… — Она поняла, что бормочет невнятицу, и с усилием закрыла рот.

Это было правдой, но почему он должен ей верить? Красивое кольцо, сделанное из крученых золотых нитей, было, вероятно, именно тем, что он искал, а ее лепет звучал жалким оправданием даже для нее самой. Отрежет ли он ей палец, чтобы завладеть кольцом? Она вздрогнула при этой мысли.

К ее удивлению, он не настаивал.

— Хорошо, может быть, потом… — и повернулся к ней спиной.

Он начал без разбора складывать остальные ценные предметы в мешок, как будто ему было все равно, что брать. Какой-то частью мозга Кери внезапно осознала, что он не обращает на нее внимания, и ухватилась за свой шанс. Двигаясь медленно и бесшумно, она достала из-под ближайшей скамьи лук, быстро поставила на тетиву стрелу и нацелила ее прямо ему в сердце. Ее движение привлекло его внимание, он застыл, мгновенно застигнутый врасплох, и уставился на нее. Если бы ситуация не была такой серьезной, она бы рассмеялась недоверчивому выражению его лица. Но вместо этого она произнесла свистящим шепотом:

— Еще шаг — и я выстрелю. Забирай свою добычу и убирайся, норвежец!

Медленная улыбка расплылась по его лицу, и у него вырвался смешок. От этого звука по спине Кери пробежала дрожь, и хотя теперь, перестав хмуриться, он выглядел намного привлекательнее, почему-то он показался ей еще более опасным.

— Положи свою игрушку, — велел викинг. — Обычно я не причиняю вреда женщинам, но…

— Я не шучу — уходи! — выкрикнула она. — Ты получил то, за чем пришел.

Она молилась, чтобы он не заметил, что ее рука не так тверда, как должна быть, но он просто покачал головой, как будто имел дело с глупым ребенком.

— Не всё. Меня восхищает твой дух, однако… — Он бросил мешок на землю, и на короткое мгновение взгляд Кери переместился с него на вещи, которые она должна была ему отдать.

Именно эта секунда и была ему нужна. Маленький нож пролетел в воздухе, поразив ее с безошибочной точностью. Он лишь задел плечо, но этого было достаточно, чтобы девушка выронила лук.

Прежде чем Кери успела пошевелить хоть одним мускулом, он схватил ее медвежьей хваткой, прижав руки к бокам. Она была так близко, что слышала запах морской воды от его одежды и кожей чувствовала грубую шерстяную ткань.

— Я же говорил… — Он покачал головой. — Женщины! Вы все одинаковы. Никогда не слушаете.

Паника, которую она сдерживала, наконец выплеснулась, и Кери начала бороться с ним, как сумасшедшая, брыкаясь, кусаясь, царапаясь, нанося удары куда попало. Настал тот самый момент, которого она боялась: подчиниться ему до конца, но так просто она не сдастся.

Все время бешеной атаки мужчина стоял неподвижно, словно ожидая, когда жертва выдохнется, и наконец она рухнула на него с рыданием, измученная.

— Будь ты проклят! Убирайся к дьяволу!

— И где же это такое? — Еще один смешок. — Ничего там хорошего нет, я так понимаю. Очень похоже на место, где обитает богиня смерти Хель.

Щекой, плотно прижатой к его груди, девушка почувствовала, как внутри него вибрирует звук.

Как раз в тот момент, когда она подумала, что положение хуже некуда, с самой дальней скамьи раздался отрывистый кашель, и тихий голос позвал ее по имени.

— Кери, пожалуйста… воды…

Глаза мужчины метнулись к бледному лицу, появившемуся из-под горы шкур, затем сузились, когда он посмотрел на нее сверху вниз.

— Сын?

— Н-нет, племянник. — Ей, наверное, не следовало говорить ему и об этом.

Внезапно он отпустил ее и легонько подтолкнул в сторону мальчика, который, вылезая из-под шкур, по-прежнему звал ее.

— Помоги ему, — тихо велел мужчина, — но быстро, а потом нам нужно идти.

— Идти? — Кери колебалась, но он шикнул на нее.

— Если хочешь, чтобы он жил, дай ему то, о чем он просит, а потом пойдем со мной, и не сопротивляйся.

Ее жизнь и ее… все, что он от нее хотел, в обмен на жизнь сына ее брата. Выпрямившись, Кери приняла свою судьбу без колебаний. Да будет так. Ради маленького Брина она готова на все. Он был ей так же дорог, как если бы был ее собственным ребенком. Могло быть и хуже: этот человек мог уже убить их обоих, или взять в плен и больного мальчика. Но почему, о, почему Брин не мог поспать еще несколько минут?!

Наполняя кружку водой из ведра у двери, она тихо спросила:

— Кто ты?

— Меня зовут Хокр инн хвити.

«Белый ястреб», — мысленно перевела она, и это имя подходило ему. Его волосы были светлее, чем обычно у взрослых людей, густая челка свисала почти до глаз, а нос, прямой и гордый, придавал хищный вид.

— Зачем ты это делаешь?! Почему твои люди не могут оставить нас в покое?

Его лицо исказилось гримасой раздражения, и он снова насупился. Кери испугалась, что перегнула палку, но потом ей показалось, что не эти вопросы были причиной его недовольства.

— Ты должна спросить об этом мою жену, когда встретишься с ней. — С этими загадочными словами он снова поднял мешок и повернулся к двери. — Я подожду тебя снаружи. Поторопись, или мальчик умрет.

Кери моргнула, глядя на дверь, когда он исчез в ночи, затем повернулась к Брину и быстро прошептала:

— Запомни, кариад: этого человека зовут Хокр инн хвити. Сумеешь повторить?

— Хокр инн хвити, — ответил ребенок. — Почему я должен это помнить?

— Потому что я вынуждена отправиться с ним в путешествие, и твой отец захочет узнать, куда я уехала. Скажи ему… скажи ему, что со мной все в порядке, но я буду ждать, когда он придет и заберет меня домой. Понял?

— Да, но кто позаботится обо мне? — Тон Брина был ворчливым, его тельце все еще сотрясали лихорадка и болезненный кашель.

Кери не хотелось оставлять его, но она знала, что должна поторопиться, иначе малыш не доживет до утра.

— Я найду кого-нибудь, не волнуйся. А теперь будь хорошим мальчиком и поминай меня в своих молитвах. Бог даст, скоро увидимся. — Она наклонилась, быстро поцеловала его в лоб, а затем поспешила к двери.

Белый Ястреб ждал, и чем скорее они уйдут, тем лучше.