Эхо древних рун

ГЛАВА 12

Кери остановилась у широкой двери, ведущей в дом, ошеломленная огромным количеством людей, а также шумом, который поразил ее почти как нечто осязаемое. Она совсем забыла, что должен был состояться пир в честь вернувшихся героев. Не то чтобы они были героями в ее представлении, но все же…

Люди Хокра сидели на скамьях у стен вместе со своими женщинами и детьми. У самого Хокра было особое резное кресло с подлокотниками, стоявшее в торце комнаты с парой скамеек по обе стороны, видимо для самых уважаемых членов семейства. Столы на козлах ломились от всевозможных блюд, от них поднимались легкие облачка пара, наполняя зал аппетитными запахами. Свинина, приготовленная различными способами, ветчина, глазированная медом, вроде той, которую несла Тайра, жареные оленина и курица, а также несколько видов рыбы и сыра теснились вместе с ячменным хлебом, овсяными лепешками и большими кусками масла. Было легко заметить, что стояла осень — единственное время года, когда еда была в изобилии. Желудок Кери голодно заурчал.

Йорун спряталась за ее подол, но Кери мягко потянула ее вперед, ободряюще улыбнувшись.

— Все будет хорошо. Я никому не позволю тебя обидеть.

Она заметила Эйсе и подвела девочку к ней.

— Простите, куда мне посадить малышку?

— Э-э… Она обычно просто бродит вокруг. Девочка не ест вместе со всеми, но, возможно, по случаю пира… Лучше спроси ярла.

Кери глубоко вздохнула и потянула Йорун за собой к столу, за которым сидели Хокр и Рагнхильд. У них двоих были керамические тарелки и рога для питья на серебряных подставках, в то время как остальным приходилось довольствоваться деревянными тарелками и чашками. Кери заметила, что Рагнхильд надела почти все украшения, которые Хокр привез в качестве своей части добычи, но лицо женщины по-прежнему оставалось недовольным, а жесты, которыми она обменивалась с мужем, ясно показывали, что супруги находятся не в лучших отношениях.

— Прошу прощения! — изо всех сил, но безуспешно Кери старалась перекричать общий шум, и тут Хокр случайно поднял голову.

При виде ее и Йорун его лицо осветилось такой доброй улыбкой, что на мгновение Кери забыла, зачем пришла. Забыла, что теперь он ее хозяин, а она его пленница. Но затем его голос разрушил чары, и она вернулась к реальности.

— Да? Ты хотела поговорить со мной?

Рагнхильд посмотрела на Кери, затем на мужа.

— Она рабыня и должна открывать рот, только если с ней заговаривают.

— Леди Керидвен не рабыня, а заложница, — возразил Хокр. — Весной я планирую взять за нее выкуп. С ней нужно хорошо обращаться.

Рагнхильд плюнула в свой мед.

— И что? Не может же она до тех пор сидеть сложа руки; ей придется зарабатывать себе на жизнь, как и всем остальным.

— Так и есть. Я поручил ей присматривать за Йорун, и я предполагаю, что именно об этом она пришла поговорить со мной. — Он бросил на Рагнхильд уничтожающий взгляд, а та ответила кинжальной улыбкой:

— Йорун моя дочь и моя ответственность. Может быть, я не хочу, чтобы за ней присматривала чужестранка.

— Ты годами не обращала никакого внимания на нашу дочь, и полагаю, что, как ярл, я здесь принимаю решения, в том числе касающиеся Йорун. Леди Керидвен говорит по-норвежски — не то чтобы это имело какое-то значение для малышки, как ты хорошо знаешь. — Пара обменялась взглядами, которые Кери не смогла истолковать, но Рагнхильд отвела взор, залившись румянцем. Хокр повернулся к Кери: — О чем ты собиралась спросить?

— Я просто хотела узнать, где должна сесть ваша дочь, чтобы поесть.

Кери пожалела, что не может повернуться и выбежать из зала. Она не хотела быть причиной дальнейших раздоров между ссорящейся парой, и у нее было чувство, что леди Рагнхильд не оставит ее в покое, несмотря на слова мужа.

— Ну, Йорун обычно никуда не садится, но она может сесть с нами, если ты будешь рядом. Иди сюда, здесь хватит места для вас обеих.

На скамейке рядом с его креслом оставалось пустое пространство, и он жестом пригласил других сидящих подвинуться, освобождая больше места.

— Боюсь, вам придется проползти под козлами. — Он снова улыбнулся, и Кери с трудом подавила ответную улыбку.

Она не хотела быть очарованной им и не хотела сидеть рядом с ним, но как она могла не подчиниться его приказу? Однако, взглянув на Рагнхильд, она еще раз пожалела, что подошла к ним.

— Ты собираешься позволить рабыне сесть по правую руку от тебя? — в голосе Рагнхильд звучало изумление.

— Я же сказал: она не рабыня. У себя на родине она — дочь вождя, а не служанка. И мы должны хорошо с ней обращаться, иначе выкуп будет намного меньше.

Кери было невдомек, как он узнал, что она дочь вождя. Удивительно, что он даже знал ее имя, но, возможно, он спросил кого-то из пленников. В конце концов, это никакой не секрет, и ей было известно, что по крайней мере один из жителей деревни немного говорил по-норвежски.

Она быстро заползла под стол и вынырнула с другой стороны, таща Йорун за собой. Усадив девочку рядом с отцом, сама постаралась стать как можно незаметнее. Йорун заерзала, но Кери взяла ее за руку и улыбнулась.

— Ешь, — сказала она, имитируя действие, а также произнося слово с преувеличенной тщательностью.

Она протянула девочке ложку, держа нож подальше от нее. Йорун кивнула, но положила ложку и принялась есть пальцами.

— Трудный был денек? — спросил Хокр поверх головы Йорун, глядя на Кери с сочувствием.

— Нет, вовсе нет. Йорун, э-э… очаровательна.

— Она никогда не будет такой, как другие дети. — Он печально покачал головой. — Но она моя дочь, и я хочу, чтобы она была в безопасности и сыта. Ты проследишь за этим?

— Конечно, с удовольствием.

И это была правда — присматривать за малышкой было такой легкой задачей по сравнению с теми ужасами, что ей грезились во время путешествия, что она не могла жаловаться. Он был очень добр.

— Хорошо. Ты должна спать с ней здесь, в доме. У нее свое место в дальнем углу. Позже я попрошу кого-нибудь показать тебе, где это.

Кери кивнула, пораженная этим новым проявлением доброты. Она понимала, что тем самым он избавляет ее от необходимости спать с рабами, и была очень благодарна, притом что ей было жаль своих односельчан и ее по-прежнему возмущало, что у него была власть решать такие вопросы. Не обращая внимания на недоверчивые и невнятные комментарии, доносившиеся по другую руку Хокра, она занялась тем, чтобы накормить Йорун.

Малышка успокоилась, увидев, как улыбается ее отец, и с жадностью набросилась на еду; ела она довольно неаккуратно. Кери наблюдала, пытаясь вытереть все пролитое и не обращая внимания на собственный желудок, который выворачивало наизнанку от голода. Она понятия не имела, когда ей самой разрешат поесть, и хотя Хокр сказал, что она заложница, это не особенно помогало.

— Разве ты не голодна?

Она подняла глаза и столкнулась с его хмурым взглядом.

— Голодна, но…

— Тогда ешь, женщина.

— Она ждет, чтобы поесть с рабами, — раздался голос Рагнхильд по другую сторону от него. — Видишь? Даже у нее больше соображения, чем у тебя.

Хокр глубоко вздохнул, и Кери ждала взрыва, но его не последовало. Вместо этого он сказал тихим, но убийственным голосом:

— В последний раз повторяю: с Керидвен нельзя обращаться как с рабыней. Она другая, особенная. Она ест с Йорун, и если Йорун ест с нами, то и Керидвен тоже. Поняла?

— Никакого соображения, — повторила Рагнхильд, казалось бы не смущенная угрозой в его голосе, но не стала спорить дальше, поэтому Кери принялась за еду, отдав должное хлебу, ветчине и миске жаркого.

Несмотря на растущее чувство сытости, она тихонько вздыхала. Придется все время помнить, что от леди Рагнхильд нужно держаться подальше.

Когда вечером Мия спустилась вниз, умывшись и переодевшись, Хокон уже был на кухне. Он повернулся, держа ложку в одной руке, и жестом указал на крошечную плиту, на которой могли стоять одновременно только две кастрюли.

— Я разогреваю суп. Правильно? Я не знаю, что ты собиралась есть, но если захочешь супу, у меня здесь хватит на двоих.

— Спасибо, было бы здорово. Я так и не успела ничего купить со вчерашнего вечера.

Она настолько увлеклась началом раскопок, что совсем забыла о поездке в ближайший супермаркет. Завтра утром нужно будет первым делом смотаться туда.

— Ну, я думаю, он уже достаточно горячий, так что давай поедим.

У него была буханка сладкого лимпа — шведского ржаного хлеба, приготовленного с большим количеством сиропа, который Мия просто обожала и которым он тоже поделился с ней. Вместе с супом — самое то после тяжелого рабочего дня, и Мия с наслаждением принялась за еду.

— Восхитительно. — Смакуя, она проглотила еще одну ложку. — Что это?

— Просто курица с лапшой. Сам сделал.

— Так ты не только эксперт по викингам, но и отличный повар? Слишком здорово, чтобы быть правдой, — поддразнивая, улыбнулась она.

— Нет, я могу на скорую руку сделать несколько блюд, которым научила мама, но только самых простых. А тебе нравится готовить?

— Когда у меня бывает на это время, — увы, не очень часто. Я и печь люблю, но мне редко выпадает такая возможность. Слишком много дел, ты же знаешь, как это бывает. — Она пожала плечами.

— Да, еда из доставки и сухомятка у телевизора намного проще. Как наши родители вообще выживали без микроволновок?

Они погрузились в неловкое молчание. Несмотря на интимность этой трапезы на двоих в крошечной кухне, они все же были едва знакомы. Как будто чувствуя то же самое и желая как-то растопить лед, Хокон указал на крошечный проигрыватель компакт-дисков, стоявший на лавке позади него:

— Не возражаешь, если я включу музыку? Помогает мне расслабиться по вечерам.

— Разумеется.

Мия тоже любила музыку, но она едва не запротестовала, когда из сумки, стоявшей на полу рядом с ним, он выудил что-то похожее на компакт-диск с «тяжелым металлом». Усмехнувшись, он предупреждающе поднял руку, как будто знал, что она собирается сказать.

— Подожди, я не собираюсь мучить тебя какофонией. Это просто баллады.

— Правда? — Мия взглянула на обложку, на которой были написаны такие названия, как «Металлика» и «Линкин Парк».

Она никогда не слушала ничего подобного, предпочитая что-нибудь мелодичное, и сказала об этом.

— Просто послушай, — отозвался он, включая музыку. — Я думаю, ты удивишься.

Он был прав. То, что доносилось из крошечных динамиков, совсем не походило на шумные гитарные риффы, которых она ожидала. Мужской голос, тихо поющий о доверии и любви, клянущийся, что, кроме этого, ничто не имеет значения, абсолютно заворожил ее. Мелодия обволакивала, в голосе поющего отчетливо звучало душевное волнение, и Мия почувствовала, что глубоко тронута.

— Ты никогда не слышала этого раньше? — спросил Хокон, когда началась другая песня, на этот раз исполняемая страстным женским голосом.

— Нет, вряд ли. Думаю, это научит меня не иметь предвзятых мнений. Это было прекрасно.

Он кивнул.

— Да, я думаю, что такая песня понравилась бы даже нашим предкам, потому что она затрагивает что-то глубоко внутри человека.

Мия пристально посмотрела на него, очень увлеченная этой идеей.

— Конечно. Я думаю, люди всегда любили петь, потому что можно дать волю эмоциям. Единственное, что меняется, это исполнение, а не сами чувства.

— Вот именно. Иногда я закрываю глаза и представляю, что нахожусь в доме, полном викингов. Они пируют, пьют, шутят, хрипло смеются, затем кто-то заводит песню, в комнате воцаряется тишина, и все завороженно слушают. Эти грозные люди, помышляющие лишь о том, чтобы убить кого-нибудь, тем не менее тронуты музыкой, которая задевает самые потаенные струны их душ. В такие моменты викинги становятся для меня более человечными. — Он замолчал и как будто смутился, словно высказал слишком много, раскрыв перед ней свои мысли, но Мия была этому рада.

— Мне очень нравится. Ну-ка, попробую и я. — Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза, вызывая в воображении образы, которые он подсказал.

Это далось легко. Шум, запахи готовящейся пищи, спертый воздух душного помещения, переполненного людьми, тесно сгрудившимися в небольшом пространстве, а затем внезапно полная тишина, и в ней одинокий голос. Мужчина, поющий о боли любви, о невыносимой тоске по чему-то, чего у тебя никогда не будет, и об отчаянии поражения, которое испытываешь, когда любовь не отвечает взаимностью. Все взгляды обратились к певцу, включая Мию, но силуэт его был в тени, и она не могла как следует его разглядеть. Между тем душа ее раскрылась навстречу чувству в его голосе, страдая, как и он, от безнадежности, отчаяния и одиночества, о которых пелось в песне, и ее глаза встретились с глазами вождя викингов. Светло-голубые, но отнюдь не холодные, они смотрели в ее глаза, и ей вдруг захотелось плакать, потому что она знала, что он не для нее. Выражение его лица стало грустным, задумчивым, и она отвела взгляд. Она не могла этого вынести.

— Мия, с тобой все в порядке?

Она открыла глаза, растерянно моргнув, и уставилась на Хокона, так похожего на фантастического викинга, но наполненного не любовью или тоской, а только заботой. Она слегка покачала головой и тут только заметила, что песня кончилась.

— Странно, — пробормотала она. — Это было так реально, я словно побывала там на самом деле.

Хокон улыбнулся.

— У тебя, очевидно, богатое воображение. Так ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, безусловно. — Даже слишком хорошо. Она глубоко вздохнула и выпалила: — Ты веришь в реинкарнацию?

— Хм, вообще-то да. По крайней мере, я думаю, что некоторые люди перевоплощаются; возможно, те, у кого есть незаконченные дела. А почему ты спрашиваешь?

— О, просто поддерживаю разговор. — Это прозвучало как неубедительное оправдание даже для нее самой, но он ничего не сказал.

— Ну, я пошел спать. День был долгий, а завтра будет еще больше трудной работы. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. И спасибо за ужин и… э-э… за урок музыки.

— Не за что.

Она слышала, как он поднимается по узкой лестнице, перемахивая через две ступеньки, и представила, как легко взлетают его длинные ноги — стройные и мускулистые, в потрепанных рваных джинсах. Вздрогнув, она крепко зажмурилась, чтобы перестать думать об этом. Что с того, что он отлично смотрелся в джинсах? У нее есть жених, а Хокон, вероятно, женат или, в любом случае, состоит в отношениях. Такой мужчина, как он, никогда не испытывает недостатка в женском обществе, в этом она была уверена. То, что он был добр к ней сегодня, не означало, что она интересна ему в каком-то ином плане. Они собирались вместе работать, их отношения чисто профессиональные, и он всего лишь старался, чтобы ей было комфортно.

Чувствуя себя виноватой даже за то, что обсуждает этот вопрос сама с собой, Мия достала из кармана мобильный телефон и набрала номер Чарльза. Великобритания отставала от Швеции на час, так что он должен был еще бодрствовать.

— Алло? — Голос у него был сонный, и Мия запоздало вспомнила, что Чарльз каждый вечер усаживается у телевизора, который действует на него как снотворное.

— Привет, я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи. Эсэмэски такие безличные.

— Э-э, верно. Если не считать смайликов, которые ты всегда добавляешь. — В его голосе послышалось веселье.

— Да, если не считать смайликов. — Она очень любила маленькие сердечки и другие значки, которые можно добавлять, в то время как Чарльзу это казалось ребячеством. — Ты в порядке? Занят?

— О да, это была чертовски тяжелая неделя. — Он начал рассказывать о какой-то крупной биржевой сделке, над которой работал для известного человека, и Мия старалась не проявлять нетерпения — он знал, что ее на самом деле не интересуют подробности, и она терпеть не могла, когда он хвастался своими связями. Он закончил словами: — Но в эти выходные состоится турнир по гольфу, о котором я тебе рассказывал. Босс попросил меня быть его партнером — ха, накося выкуси, красавчик Джейсон Тэмворт, — и это будет лучшая игра в моей жизни!

Джейсон был главным соперником Чарльза в офисе, оба всегда состязались за очередную сделку, за очередное повышение.

— Поздравляю! И удачи! Я уверена, что у тебя все получится очень хорошо.

Она никогда не была в восторге от гольфа: скучная игра, но что она понимает?

— Спасибо. Я дам тебе знать, как все пройдет. А сейчас ступай-ка пораньше спать. — Он усмехнулся. — Не думаю, что кому-нибудь, кроме меня, это важно там, где ты находишься, — комарам и ботанам-археологам ведь все равно, как ты выглядишь.

— Пожалуй. Пока! Люблю тебя.

Повесив трубку, Мия почувствовала, как в ней зашевелилось легкое раздражение. С какой стати он принижает ее профессию и тех, кто ею занимается? В ее сознании возник образ Хокона — можно ли представить себе кого-нибудь менее похожего на зануду ботана? Он точно не соответствовал стереотипному представлению о нескладном гике.

Но какое это имеет значение?

Вздохнув, Мия встала и выключила свет. Она устала, вот и все, и ей просто нужно хорошенько выспаться. Она лишь надеялась, что ей не приснятся мужчины-викинги с голубыми глазами.