Эхо древних рун

ГЛАВА 26

Пир продолжался до глубокой ночи, но, к удивлению Кери, Рагнхильд рано удалилась, перед уходом обратившись к Хокру:

— Гудрун посоветовала мне больше отдыхать. Так богам будет легче помочь мне.

Он только хмыкнул в ответ, как будто ему было все равно, что решит жена. Это было грустно, но не касалось Кери, поэтому она отвернулась и сосредоточилась на песне, которую кто-то запел.

Она уже чувствовала усталость, и ее клонило в сон, когда Йорун потянула ее за рукав и знаком показала, что хочет выйти на улицу по нужде. Кери решила, что перед сном это не лишнее для них обеих, поэтому она закутала девочку в шаль и вывела ее наружу. Когда они пересекали двор, возвращаясь в холл, вдалеке послышались приглушенные крики, и Кери остановилась, чтобы прислушаться. Шум, казалось, доносился из одной из хижин рабов.

— Йорун, подожди-ка. — Кери показала ей, что она к чему-то прислушивается, и указала пальцем направление. — Я хочу пойти посмотреть. — Йорун знала слово «смотреть», а света луны, отражавшегося от сугробов, было достаточно, чтобы она увидела рот Кери.

Они вдвоем поспешили к хижинам и нашли одну запертой на засов точно так же, как это было, когда запирали саму Кери. Она быстро подняла деревянную перекладину и открыла дверь.

— Что происходит? Кто здесь? — Она думала, что все были в доме, включая рабов.

— О леди, спаси моего Токи, они схватили его! — Эйра с безумными глазами появилась из темноты, прижимая к себе плачущего ребенка. — Они собираются убить его! Пожалуйста, ты должна мне помочь. — Всхлипывая, она в отчаянии вцепилась в Кери, царапая ногтями ее руку.

— Кто схватил? Что ты такое говоришь?!

— Хозяйка и эта старая карга. Отвели его в рощу. Сказали… сказали, что его нужно принести в жертву!

— Что? Но я думала… — Кери сжала кулаки. — Подожди здесь и не спускай глаз с Йорун. Я позову ярла.

Она побежала обратно в дом, скользя и спотыкаясь на снегу и льду, ворвалась внутрь и помчалась вдоль козел как сумасшедшая, пока не остановилась перед ним.

— Хокр, ты должен идти. Сейчас же! В рощу. Мужа Эйры приносят в жертву. Нельзя терять времени!

Все остальные замолкли, и ее слова гулко разнеслись по комнате. Безумное выражение ее лица, должно быть, отлично дополняло сказанное, и Хокр не стал медлить. Перепрыгивая через столы, не обращая внимания на падающие тарелки и рога для питья, он кинулся к дверям, зовя на бегу Торальда, Стейна и Ульва. Мужчины, явно под хмельком, чуть пошатываясь, тем не менее быстро последовали за ним, Кери замыкала шествие. Она услышала, как другие побежали за ней, но даже не оглянулась.

Хокр хоть и был большим, но двигался быстро, и его длинным ногам ничего не стоило в несколько минут преодолеть расстояние до священной рощи.

— Стой! Остановись, говорю тебе! Я запрещаю, ты слышишь?

Задолго до того, как сама добралась до рощи, Кери услышала и его голос, превратившийся в грозный рев, и поднявшийся в результате шум.

Когда она наконец добежала, боясь, что легкие вот-вот разорвутся от напряжения, перед ней открылось ужаснувшее ее зрелище. Любимый конь Хокра лежал на земле, его кровь пульсировала на снегу, а Токи, муж Эйры, стоял голый в лунном свете, с синей от холода кожей и связанными руками. Веревку, которой был связан Токи, держала Рагнхильд, а Дагмар, пожилая служанка, которая, по-видимому, нянчила ее в детстве, старалась надеть петлю на шею мужчины.

Рядом с трупом коня на коленях стояла Гудрун, держа наготове сосуд, чтобы влить в него остатки крови животного. Она бросила на Хокра острый неприязненный взгляд через плечо, но не прекратила своего занятия и не перестала бормотать себе под нос.

— Рагнхильд, что все это означает? Разве я не запретил тебе приносить в жертву моих лошадей или рабов? — Голос Хокра был низким и угрожающим и холоднее, чем сугробы окрест. Он подошел и, сорвав плащ с жениных плеч, накрыл им Токи, прежде чем перерезать ножом веревки, связывавшие руки мужчины.

— Сними это с него, — приказал он Дагмар, указывая на петлю, но она стояла как столб, поэтому он оттолкнул ее и снял петлю сам. — Ты можешь идти, Токи? — Мужчина кивнул. — Ульв, пожалуйста, отведи его обратно в дом и согрей. Горячей водой, шкурами, всем, чем можно.

— Будет сделано. — Ульв, поддерживая, повел мужчину прочь.

Рагнхильд обхватила себя руками, дрожа без плаща, но ее подбородок был вздернут, и она вызывающе и надменно глядела на мужа.

— Я сделала то, что должна была сделать, потому что, как обычно, ты слишком мягок.

— Мягок, ах вот как? Ну, мы это еще увидим. Идем со мной. — Он взял ее за предплечье и потащил в холл.

Оставшимся он сказал:

— Убедитесь, что лошадь действительно мертва и не страдает напрасно. Затем отнесите ее к амбарам.

Кери содрогнулась. Она знала, что теперь конину придется съесть — иначе смерть будет пустой тратой, — но она была уверена, что Хокру будет больно принимать участие в такой трапезе.

— Что до тебя, Гудрун, утром я заплачу тебе полагающееся, а потом, надеюсь, твой путь будет лежать к другим поселениям, — добавил Хокр, обращаясь к старухе.

Медленно поднявшись с колен, Гудрун царственно выпрямилась, и ее страшные глаза сузились.

— Já, я была уверена, что здесь мне окажут более радушный прием. Ты еще пожалеешь об этой ночи, попомни мои слова.

Кери снова содрогнулась. Сказанное звучало зловеще, и она боялась за Хокра, но он уже пошел назад к дому и, казалось, не слышал. Возможно, это было к лучшему.

— Ты намеренно бросила мне вызов на глазах у всех. Ты убила моего любимого коня против моей воли и собиралась пожертвовать ценным рабом. Токи — ученик кузнеца, незаменимый рабочий. Во имя Одина, о чем ты думала?

— Я же говорила тебе, это было необходимо. Почему ты этого не видишь? — Рагнхильд сидела на краю их кровати, выпрямив спину, в то время как Хокр расхаживал перед ней. Ее рот был сжат, подбородок по-прежнему вызывающе выпячен. — Если ты не пожертвуешь тем, что тебе дорого, к чему богам тебя слушать? Это не жертва, если не расстаешься с тем, что тебе драгоценно. И вообще, кого волнует лошадь? Это такое же животное, как и все остальные.

— Но это не послужило бы никакой цели. Почему ты не можешь смириться с этим? У нас никогда больше не будет детей, Рагнхильд, посмотри правде в глаза!

Она встала, сжав кулаки и сверкнув синими глазами.

— Ты не знаешь этого наверняка. Неужели ты совсем не веришь в богов? Кто сдается, не испробовав всего?

— Тот, кто не обманывает себя, что есть надежда, когда ее нет. — Хокр гневно посмотрел на нее. — А теперь, чтобы показать всем, что я не такой мягкий, как ты думаешь, мне придется наказать тебя за неподчинение моим приказам. Я должен был сделать это, когда ты отняла кольцо у нашей заложницы, но я думал, что ты усвоила урок, дав клятву. У меня не может быть жены, которая намеренно действует против моей воли, делая что-то за моей спиной. Ты отдашь мне ключи, которые носишь, — в знак, что ты больше не хозяйка. Пусть они побудут у Тайры, пока я снова не смогу доверять тебе.

Рагнхильд приблизилась к нему, с ненавистью в темно-синих глазах, ставших почти черными от гнева и разочарования.

— Я не потерплю такого унижения. Носить ключи от этого места — мое право.

— Право, которого ты лишилась, действуя вопреки моим желаниям. Ты хочешь, чтобы я был сильным, но ты противодействуешь и вредишь мне на каждом шагу. Я не могу позволить, чтобы это продолжалось.

— Пусть тролли исполняют твои желания! Я предпочту уйти, чем терпеть такое обращение. К завтрашнему дню у тебя больше не будет жены.

Хокр пристально посмотрел на нее, на эту женщину, которую он когда-то страстно желал, и обнаружил, что единственной эмоцией, охватившей его, была внезапная надежда. Он с трудом сглотнул.

— Что ты хочешь этим сказать? — Теперь он был настороже, уверенный, что неправильно ее расслышал.

— Я говорю, что разведусь с тобой завтра при свидетелях, а потом твои люди могут отвезти меня обратно в дом моего брата. Я не останусь там, где меня не хотят видеть. — Ее рот искривился в жалком подобии улыбки. — Желаю тебе удачи с твоей следующей женой. Я уверена, что тебе не терпится ее найти. Но ей придется принести тебе большое приданое, так как свое я забираю обратно, и, кроме того, я хочу получить в качестве компенсации все ценности, которыми ты владеешь, — ты мне их должен.

У Хокра почти закружилась голова от облегчения, но он знал, что нельзя показывать этого, иначе все будет потеряно.

— Я тебе ничего не должен. Ты была далеко не идеальной женой, и я должен потребовать назад выкуп, который заплатил твоей семье. Но ты можешь взять вещи, равные стоимости приданого, которое ты принесла сама. — Что-то еще ему пришло в голову. — А Йорун останется здесь. Она может оказаться моей единственной наследницей.

— Как будто я возьму ее с собой! Какая мне от нее польза? — Рагнхильд повернулась и направилась обратно к кровати. — А теперь я была бы признательна, если бы ты позволил мне спокойно выспаться, без твоего храпа, который не дает мне уснуть. Я уверена, что в этом доме есть множество женщин, готовых разделить с тобой постель.

Хокр проигнорировал издевку и вышел из комнаты, но спать он не собирался. Он просидит за занавеской всю ночь, чтобы убедиться, что Рагнхильд не попытается улизнуть со всем, что у него было. Он не оставит это без внимания.

— Что значит «Рагнхильд ушла»? — Кери моргала, глядя на Хокра, который стряхивал снег с сапог прямо у двери ткацкой хижины.

Она убежала туда с Йорун ранним утром, догадываясь, что Хокр и его жена будут не в лучшем настроении после того, что произошло прошлой ночью. Ей казалось правильным держать девочку подальше от родительских ссор, пока вопрос так или иначе не разрешится.

— Она развелась со мной на глазах у всех моих людей. Трижды она повторила эти слова в трех разных местах — у кровати в моей комнате, рядом с моим местом в зале и на пороге дома. Вот как это делается, и теперь пути назад нет. Мы больше не женаты. Она вернулась в дом своего брата на санях в сопровождении нескольких моих людей и с большим количеством вещей, чем она заслуживает, но это цена, которую я был готов заплатить.

Хокр сиял так, что Йорун, уставившись на него, спросила:

— А-тес, а? Щас-лиф?

Он поднял ее и развернул к себе.

— Да, малышка, я счастлив. Да простят меня боги, но я так рад, что избавился от твоей матери. Возможно, когда-нибудь ты поймешь.

Йорун взвизгнула от смеха и коснулась его аккуратно подстриженной бороды, в которой блестели снежинки. Темно-золотистая, она прекрасно дополняла белокурые волосы и голубые глаза ярла. Кери подумала, что никогда не видела никого более красивого. Но правильно ли она его расслышала?

— Но… Это законно и имеет обязательную силу? Я имею в виду развод, — она все еще не совсем понимала. Ей говорили, что в норвежском обществе брак может быть расторгнут таким образом, если того пожелает жена, но это шло вразрез со всем, чему ее учили на родине.

— Да. Наш брак распался. Рагнхильд ушла с более ценными предметами, чем те, с которыми она прибыла, так что спорить не о чем. — Он поморщился. — На самом деле она, вероятно, забрала с собой большую часть вещей из вашей деревни. Извини.

— Это не имеет значения. — Кери пришла к пониманию, что они были всего лишь обычными украшениями. Если не считать кольца ее матери, которое Хокр вернул ей, все остальное теперь ее мало заботило.

— Для меня это имеет значение. В качестве компенсации я не буду просить с твоего брата выкупа за тебя. И вообще, с этого момента ты — свободная женщина, и я позабочусь, чтобы все здесь это знали. Ты больше не моя заложница.

— Правда?! — Кери почувствовала, как внутри нее вспыхнула радость. — И я могу уйти в любое время?

Улыбка Хокра потускнела.

— Если таково твое желание, конечно, но я бы посоветовал подождать хотя бы до весны.

— Конечно. Но… — Она чуть было не сказала ему, что на самом деле совсем не хочет уезжать, но он не произнес ни слова о том, что надеется, что она останется. И зачем ему это нужно? Хокру теперь придется снова жениться на женщине, равной ему по социальному статусу. Должны быть и другие близкие соседи, с которыми он хотел бы заключить союз. Кери уже поняла, что кровные узы были очень важны для него и его народа, и, в конце концов, он был ярлом. — Мы можем обсудить это ближе к весне. Возможно, мой брат даже приедет, чтобы забрать меня домой.

— Разумеется. — Хокр глубоко вздохнул и повернулся к двери. — Теперь у меня много дел, и мне нужно поговорить со Старой Тайрой. Увидимся позже.

Кери была счастлива за него, действительно счастлива, но его новый статус разведенного мужчины не имел для нее никакого значения. Он по-прежнему был вне пределов дозволенного и останется таким навсегда, если только она не захочет прожить в грехе всю оставшуюся жизнь. А она твердо решила не делать этого.