Дроны над Курской дугой

Глава XVI «„Миусский рубеж“»

Часть I: «Решение в Волчьем логове»

Ставка Гитлера «Вольфшанце», Восточная Пруссия

17 июля 1943 года

Огромная карта Восточного фронта занимала почти всю стену, подчёркивая значимость ситуации на Миусском направлении. В кабинете Гитлера собрались высшие офицеры Вермахта: генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, генерал-полковник Альфред Йодль, генерал-полковник авиации Вольфрам фон Рихтгофен и недавно назначенный начальником отдела радиоэлектронной борьбы подполковник Вернер Фогель.

Атмосфера в бункере была напряжённой. Гитлер быстрыми шагами приблизился к столу и, бросив резкий взгляд на присутствующих, без всякого предисловия потребовал:

— Манштейн, докладывайте! Что происходит в Донбассе? Почему снова требуется переброска резервов? Вы что, не в состоянии удержать даже Миусский рубеж?

Манштейн слегка наклонился вперёд и осторожно начал:

— Мой фюрер, обстановка действительно сложная. Русские предприняли массированное наступление силами Южного фронта. Они намерены прорваться вглубь Донбасса. Наши войска ведут тяжёлые бои на Миусе, но без подкреплений удержать оборону невозможно.

Гитлер, раздражённый, резко перебил Манштейна:

— И вы хотите ослабить Курскую группировку ради Донбасса? Вы понимаете, что это значит?

— Да, мой фюрер, — продолжил Манштейн, — но Донбасс — это важная составляющая нашей военной промышленности. Потеря его означает катастрофу. Я настаиваю на срочной переброске дополнительных танковых сил и авиации для отражения советского наступления.

— Дополнительных сил? — язвительно спросил Гитлер. — У нас не осталось «дополнительных» сил, генерал-фельдмаршал Манштейн. Всё, что мы можем сделать, — это перебросить танковые дивизии из-под Харькова. Но тогда мы окончательно потеряем инициативу под Курском!

Йодль осторожно вмешался в разговор:

— Мой фюрер, я вынужден поддержать Манштейна. Однако, как и вы, я обеспокоен последствиями такой переброски. Советские войска под Курском также активно контратакуют. Если мы лишимся даже нескольких дивизий там, то можем проиграть летнюю кампанию.

— Советую вам перестать рассуждать о поражении! — взорвался Гитлер, сжимая кулак. — Я не намерен слушать разговоры о том, что рейх может проиграть эту битву. Курская операция продолжается, и она должна закончиться победой!

Манштейн решительно возразил:

— Мой фюрер, Донбасс не менее важен! Если русские прорвутся на Миусском фронте, последствия для всего Южного фронта будут катастрофическими. Нужно срочно перебросить 2-й танковый корпус СС, дивизии «Рейх», «Мёртвая голова» и 3-ю танковую дивизию. Только так мы удержим фронт.

Гитлер внимательно посмотрел на Манштейна, потом резко повернулся к Фогелю:

— Подполковник Фогель, вы теперь отвечаете за радиоэлектронную защиту от советских беспилотников. Что вы можете мне сказать по этому вопросу?

Фогель отчеканил:

— Мой фюрер, мы уже начали применять новые средства. Устанавливаются аэростаты с металлическими сетями, усовершенствованы станции подавления. Советские беспилотники будут сбиваться и уничтожаться задолго до того, как смогут нанести нам ущерб.

Гитлер задумчиво кивнул:

— Звучит оптимистично, Фогель! Если я узнаю, что русские продолжают свободно атаковать наши позиции с воздуха, вы последуете за вашим предшественником Ротом.

Фогель чётко ответил:

— Я понимаю, мой фюрер. Обещаю, что мы сделаем всё возможное.

Гитлер вновь обернулся к Манштейну:

— Итак, я принимаю ваше предложение. Перебросьте корпус СС на Миусс. Но помните — это должно быть решающее сражение. Мы не можем потерять Донбасс.

— Слушаюсь, мой фюрер, — ответил Манштейн.

Гитлер бросил резкий взгляд на фон Рихтгофена:

— Вы отвечаете за переброску авиации. Донбасс должен быть удержан любой ценой! Любой ценой, понимаете?

Фон Рихтгофен быстро кивнул:

— Приказ понял, мой фюрер.

Гитлер резко повернулся и направился к выходу. Офицеры поднялись, застыв по стойке смирно. У самой двери фюрер остановился и медленно обернулся:

— Господа, от этого решения зависит судьба Германии. Выполните мой приказ. Любое промедление — преступление против рейха.

Дверь захлопнулась за ним. В комнате наступила тяжёлая тишина. Манштейн первым нарушил молчание:

— Вы слышали фюрера. Действуем немедленно. Времени у нас нет.

Часть II: «Огонь и сталь»

Плацдармы на правом берегу Миуса, 17–20 июля 1943 года

Ранним утром, ещё в серых сумерках, небо над Миусом загрохотало тысячами взрывов советской артиллерийской подготовки. Земля содрогалась от мощного шквала снарядов, обрушившихся на немецкие укрепления. Изрытые траншеи и окопы в одно мгновение превратились в горящие и дымящиеся руины, покрытые слоем горячей земли и осколков.

— Начали! — крикнул комбриг Алексей Петрович Дёмин, командир стрелковой бригады, наблюдая в бинокль за разрывами. — Артиллерия бьёт точно!

Рядом стоявший инженер Громов, командующий отрядом беспилотников, дал знак своему связисту. Через минуту в воздух поднялись разведывательные аппараты «Комар». Их ровный жужжащий звук растворился в грохоте боя.

— Нужно точнее, товарищи, — спокойно говорил Громов операторам дронов. — Отмечайте каждую огневую точку, каждую батарею.

— Понял, Алексей Андреевич, — ответил молодой оператор, всматриваясь в экран своего монитора. — Вижу немецкие позиции. Передаю координаты артиллерии.

Советские солдаты ринулись вперёд, к реке. Танки и пехота форсировали Миус, врываясь на правый берег. С воздуха беспилотники непрерывно передавали данные на позиции противника, помогая артиллеристам корректировать огонь.

Но немцы сопротивлялись ожесточённо. Уцелевшие после артподготовки солдаты вермахта, умело маскируясь, открывали огонь из пулемётов и миномётов, отчаянно удерживая свои позиции.

В глубине немецкой обороны генерал пехоты Карл-Адольф Холлидт нервно командовал по телефону:

— Усилить оборону первой линии! Пусть артиллерия работает непрерывно! Русские не должны прорваться!

Его слова сопровождались новыми взрывами советских снарядов. Немецкие батареи отвечали с не менее отчаянной яростью, прикрывая отход и переброску подкреплений.

Тем временем подполковник Вернер Фогель руководил новыми мерами борьбы с советскими беспилотниками:

— Развернуть аэростаты немедленно! Установите металлические сети, пусть русские дроны путаются в них. Радиостанции подавления должны работать на полную мощность!

Немецкие солдаты быстро развернули новые заграждения. Вскоре один из советских дронов попал в сеть, потеряв управление и разбившись неподалёку от немецкого штаба.

— Первый есть! — с довольной улыбкой крикнул молодой офицер из команды Фогеля.

Фогель кивнул, серьёзно наблюдая за небом:

— Хорошо. Продолжайте. Дроны — глаза русских. Без них они слепы.

На советских позициях Громов получал тревожные сообщения о потере аппаратов:

— Товарищ инженер, немцы активно применяют какие-то новые заграждения! Мы уже потеряли два разведчика!

— Не паниковать! — строго приказал Громов. — Меняйте высоту. Находим лазейки в немецкой защите!

Солдаты и командиры советских частей яростно штурмовали немецкие позиции. Пехота, скрываясь за танками, отчаянно преодолевала огонь противника.

— Вперёд, вперёд! — хрипло кричал лейтенант, ведя за собой солдат. — Держаться за бронёй!

Немецкие войска, напротив, чувствовали огромное давление. Один из немецких командиров, майор Курт Рейхель, вытирал грязное лицо, крича по рации:

— Они прут непрерывно! Нам нужны срочно подкрепления, иначе нас просто сметут!

— Подкрепления идут, майор! Держите позиции любой ценой! — звучал нервный ответ.

Бои продолжались три дня, не ослабевая ни на минуту. Советские солдаты бились за каждый метр земли, и хотя им удалось закрепиться на правом берегу Миуса, прорваться глубже в немецкую оборону было практически невозможно.

К вечеру 20 июля, когда сражение немного затихло, Громов собрал своих офицеров:

— Потери большие. Немцы что-то придумали. Наши беспилотники теперь под угрозой.

— Что будем делать? — тревожно спросил его заместитель.

— Менять тактику, — решительно сказал Громов. — Будем пробиваться ниже и быстрее. Иначе нас просто задавят своими сетями и глушением.

— Понял, товарищ полковник.

Советские войска, хотя и не прорвали немецкий фронт, тем не менее, надёжно удерживали захваченные плацдармы, не позволяя врагу перебросить подкрепления под Курск.

Часть III: «Немецкий ответ»

Командный пункт 6-й немецкой армии, оперативный штаб подполковника Вернера Фогеля, Миус-фронт, 21 июля 1943 года

На командном пункте генерала Карла-Адольфа Холлидта было тревожно. Серьёзное советское наступление на Миус-фронте требовало немедленных решений. Холлидт, стоя над картой с пометками о прорывах и потерях, нервно отдавал приказы офицерам:

— Шестнадцатую моторизованную и двадцать третью танковую дивизии срочно вернуть из-под Харькова! Мы должны остановить русских немедленно! Каждая минута дорога!

В этот момент в комнату стремительно вошёл подполковник Вернер Фогель. Выправка была безупречной, но по глазам было ясно — он напряжён.

— Господин генерал, — резко произнёс Фогель, — у меня новости. Мы начали применять новые меры против русских беспилотников. Результаты превосходят ожидания.

Холлидт обернулся, с любопытством и надеждой в голосе:

— Какие именно меры, подполковник?

— Мы развернули аэростаты с металлическими сетками, — чётко ответил Фогель. — Советские беспилотники, пытаясь пройти на малых высотах, попадают в ловушки и теряют управление. Кроме того, усиленные станции радиоэлектронного подавления эффективно глушат их системы связи.

Холлидт заметно оживился, впервые за последние сутки его глаза засветились оптимизмом:

— Есть подтверждённые случаи?

— Так точно, — ответил Фогель. — За прошедшие сутки мы сбили семь аппаратов, четыре удалось захватить целыми. Наши инженеры уже осматривают их. Моральный дух поднимается, русские теряют уверенность.

— Отличная новость, подполковник, — сказал Холлидт, удовлетворённо кивнув. — Мне нужны подробности. Как именно удалось захватить аппараты?

Фогель развернул на столе карту и указал на точки:

— Здесь и здесь, господин генерал, мы расставили заградительные аэростаты. Металлические сети почти незаметны на высоте до трёхсот метров. Дроны русских, привыкшие к свободе полётов, не были готовы к такой угрозе.

— Блестяще, — сдержанно улыбнулся Холлидт. — Продолжайте. Нам нужны ещё результаты.

Тем временем в лагере солдат вермахта, недалеко от штаба, группа немецких солдат с любопытством и ликованием осматривала захваченные беспилотники. Один из молодых солдат, ефрейтор Петер Шульц, с восторгом разглядывал аппараты, аккуратно касаясь их корпуса:

— Посмотрите, как сделано! Никогда бы не подумал, что русские могут такое придумать!

— Эй, Петер! — усмехнулся стоящий рядом капрал Гюнтер Майер. — Ты, кажется, уже восхищаешься русскими?

— Нет, капрал, — поспешил заверить его Шульц, — просто удивляюсь. Это ведь очень сложная техника, даже у нас такой нет.

— Была бы она ещё целой, — рассмеялся Майер. — Теперь эти «русские птицы» полетали достаточно!

Немецкие солдаты весело переговаривались, их настроение заметно улучшилось. Для многих из них беспилотники были символом новой, невидимой угрозы, которая до этого дня казалась непобедимой. Захват советских аппаратов подарил им уверенность.

В оперативном штабе подполковника Фогеля продолжалось обсуждение. Холлидт задал ключевой вопрос:

— Подполковник, надолго ли хватит этих мер?

Фогель задумался на секунду, затем твёрдо сказал:

— Советские инженеры хитры, господин генерал. Они быстро найдут контрмеры. Но сейчас у нас есть преимущество. Мы выиграли немного времени. Я считаю, следует усиливать меры защиты, развернуть ещё больше аэростатов и увеличить мощности станций подавления.

— Сделайте это немедленно, — приказал Холлидт. — Каждый сбитый аппарат — это спасённые жизни наших солдат и офицеров.

— Будет выполнено, господин генерал, — уверенно отозвался Фогель и, отдав честь, направился к выходу.

Холлидт устало провёл рукой по лицу, вновь склонившись над картой фронта. Несмотря на хорошие новости от Фогеля, он понимал: победа в войне далека, и русские беспилотники — лишь одна из множества угроз, с которыми предстоит столкнуться его армии.

Часть IV: «Перелом и отступление»

Плацдармы на Миус-фронте, советский командный пункт, 28 июля—2 августа 1943 года

Утро 28 июля встретило генерала армии Родиона Яковлевича Малиновского тревожными докладами. Немецкие войска, недавно усиленные 2-м танковым корпусом СС, резко перешли в контрнаступление, теснили советские части, с огромным трудом захватившие и удерживающие плацдармы на правом берегу Миуса.

— Товарищ генерал армии, немцы ввели в бой свежие силы, — с напряжением докладывал начальник разведки фронта. — Соединения «Мёртвая голова», «Рейх», и ещё третья танковая дивизия. Наши позиции сильно ослаблены.

— Что у Громова с разведкой? — быстро спросил Малиновский, устремляя тяжёлый взгляд на штабных офицеров.

— Серьёзные проблемы, товарищ генерал, — ответил офицер связи. — Немцы используют новые ловушки и сильное радиоэлектронное подавление. Потери дронов велики.

— Вызвать ко мне Громова, — сухо приказал Малиновский. — Немедленно!

Громов появился в штабе спустя несколько минут. Вид его был мрачным и усталым. Малиновский не стал терять время:

— Товарищ Громов, немцы блокируют наши беспилотники. Почему мы теряем технику?

Громов вздохнул, стараясь сохранять спокойствие:

— Как вы знаете, противник установил заградительные аэростаты с металлическими сетями. Радиоэлектронное подавление у них теперь на высоком уровне. Мы оказались не готовы к таким мерам.

— Ваши предложения? — резко спросил Малиновский.

— Сократить число вылетов и изменить тактику, — чётко ответил Громов. — В первую очередь избегать полётов на низких высотах, где действуют эти ловушки. Постараемся использовать разведку дальнего действия и удары по наиболее важным объектам, но массовое применение сейчас рискованно.

— Значит, от разведки нам сейчас пользы немного, — задумчиво произнёс Малиновский. — А немецкие танки всё ближе…

— Нам нужно время, товарищ генерал армии, — сказал Громов, стараясь сохранять уверенность. — Я уже отдал распоряжение инженерам подготовить новые модификации аппаратов, которые смогут обходить немецкие ловушки.

— Время! — глухо повторил Малиновский. — Вот чего у нас нет.

В это время на передовых позициях советских войск было очень жарко. Танковые дивизии СС наносили сокрушительные удары. Бойцы отчаянно держали оборону, но сдерживать натиск бронированных машин становилось всё труднее.

Командир танкового батальона капитан Фёдор Лавров с трудом вылез из своего Т-34, осматриваясь вокруг. Гарь, дым, обломки сгоревших машин. Солдаты поспешно занимали новые рубежи обороны.

— Товарищ капитан, поступил приказ отходить на левый берег Миуса, — подбежал к нему лейтенант Гришин, тяжело дыша. — Немедленно!

— Отходить? — удивлённо переспросил Лавров, тяжело приняв это решение. — Значит, плацдарм потерян…

— Да, потерян, — глухо подтвердил лейтенант. — Генерал Малиновский приказал не рисковать людьми, иначе нас просто сомнут.

Капитан выругался сквозь зубы и дал команду экипажам:

— Всё, уходим, бойцы! Танки прикрывают пехоту! Назад, к реке!

Тем временем, в немецком штабе царила атмосфера сдержанного удовлетворения. Подполковник Фогель докладывал генералу Холлидту о результатах нового контрнаступления:

— Советские части начали отступать, генерал. Плацдарм практически очищен. Мы успешно подавили их беспилотники.

Холлидт удовлетворённо кивнул, глядя на карту:

— Великолепно, Фогель. Ваши методы оказались эффективными. Теперь важно закрепить успех.

— Русские скоро адаптируются, — осторожно заметил Фогель. — Они быстро реагируют на любые наши новшества.

— Я это понимаю, — кивнул Холлидт. — Но сейчас главное, что они остановлены. Переброска наших дивизий из-под Харькова была оправдана. Фюрер будет доволен.

В ночь на 2 августа советские части начали планомерный отход за Миус. Генерал Малиновский, наблюдая за движением своих войск с командного пункта, тяжело вздохнул:

— Мы отвлекли значительные немецкие силы, но плацдарм удержать не смогли.

Громов, стоявший рядом, тихо произнёс:

— Главное, что немцы не отправили эти силы на Курский выступ. Там сейчас решается судьба всей войны.

— Верно, товарищ Громов, — согласился Малиновский. — Война ещё далека от завершения. Мы отступаем, но не проигрываем.

Отступающие войска медленно отходили на левый берег Миуса. За их спинами оставались тяжёлые бои, жестокие потери и опыт, который становился бесценным для будущих сражений. Миусская операция не завершилась прорывом, но выполнила главную стратегическую задачу — отвлекла на себя мощные немецкие силы и дала шанс войскам под Курском удержать инициативу.

Часть V: «Тяжёлая победа»

Немецкий и советский командные пункты, начало августа 1943 года

В просторном командном блиндаже 6-й немецкой армии*, наскоро оборудованном в окрестностях Таганрога, царило мрачное напряжение. Генерал-полковник Карл-Адольф Холлидт стоял возле большой тактической карты, устало разглядывая помеченные позиции своих войск.

Напротив него стоял подполковник Вернер Фогель — новый начальник подразделения радиоэлектронной борьбы. На лице его была едва заметная гордость, смешанная с усталостью после бессонных ночей.

— Подполковник Фогель, — тихо произнёс Холлидт, не отрывая взгляда от карты, — ваша система с аэростатами и сетками дала нам неплохое преимущество. Но как долго мы сможем удерживать инициативу?

Фогель слегка помолчал, подбирая нужные слова:

— Господин генерал-полковник, русские оказались неожиданно находчивыми. Уже сейчас я замечаю, что они начинают избегать наших ловушек. Думаю, в скором времени они снова изменят тактику.

Холлидт устало вздохнул:

— Это вечная игра в кошки-мышки, Фогель. Русские теряют аппараты, мы теряем людей и технику. Манштейн уже недоволен тем, что мы вынуждены были отозвать дивизии с белгородско-харьковского направления. Оборона Миуса выдержала, но какой ценой?

— Но фронт мы удержали, генерал, — осторожно заметил Фогель.

— Удержали, — кивнул Холлидт. — Но стратегическая инициатива ускользает из наших рук. Я должен немедленно доложить Манштейну, что сил для дальнейшего удержания Миуса больше нет. Мы выиграли сражение, но проигрываем войну.

Фогель промолчал, понимая, насколько тяжела для генерала была эта констатация фактов.

Тем временем в советском командном пункте генерал армии Родион Малиновский готовил доклад для Ставки. Перед ним, тяжело опустившись на стул, сидел Громов.

— Что в итоге, товарищ Громов? — спросил Малиновский, сверля взглядом инженера. — Ваша разведка сильно пострадала. Немцы научились бороться с вашими аппаратами?

Громов тяжело вздохнул и решительно кивнул:

— Товарищ генерал армии, я признаю это. Немцы применили неожиданные меры. Мы не были готовы к таким аэростатам и мощной системе подавления сигналов. Но мы уже начали разрабатывать новые методы защиты и модификации аппаратов. Дроны будут улучшены, и это лишь вопрос времени.

— Время, товарищ Громов, — повторил Малиновский, внимательно глядя на карту, где чётко были обозначены отступающие советские войска. — Именно его нам сейчас катастрофически не хватает.

— Тем не менее, — ответил Громов, стараясь говорить уверенно, — без применения наших беспилотников ситуация была бы намного хуже. Мы смогли отвлечь и связать значительные немецкие силы. Манштейн лишился возможности усилить удар под Курском.

Малиновский на мгновение замолчал, затем тихо произнёс:

— Да, Громов, вы правы. Стратегически мы добились цели. Однако тактически пришлось уступить. Давайте будем честны: немцы сумели найти временное решение против ваших дронов. Впереди нам предстоит большая работа.

— Мы готовы, товарищ генерал армии, — твёрдо сказал Громов. — Моё подразделение уже подготовило отчёт о новой системе, которая сможет преодолевать немецкую защиту. Это будет непросто, но мы справимся.

— Отлично, — кивнул Малиновский. — Я доложу Верховному. Главное сейчас — не позволить немцам снова выиграть время.

На следующий день Холлидт лично докладывал Манштейну о ситуации на Миусе. Голос его звучал твёрдо, но в нём явно слышалась усталость:

— Генерал-фельдмаршал, советские войска отступили за Миус. Плацдарм нами удержан. Однако мы лишились пяти танковых дивизий, которые теперь не могут быть возвращены на Курское направление. Авиация истощена постоянными боями.

Манштейн слушал доклад молча, а затем сухо произнёс:

— Фюрер удовлетворен. Но я не обманываю себя: мы потеряли инициативу на востоке. Стратегическое положение ухудшилось. Ваша оборона была героической, но теперь мы должны подумать о том, как удержать другие участки фронта.

Позже, оставшись наедине с картой, генерал Малиновский долго разглядывал позиции, обозначенные немецкими дивизиями. Он понимал, что бои за Миус были очень тяжёлыми. Но главное было сделано: немцы потратили на оборону слишком много сил, которых им теперь не хватало на Курской дуге.

Громов, стоя рядом, задумчиво произнёс:

— Немцы показали нам, что борьба за воздушное превосходство будет идти всё острее. В следующий раз им будет ещё тяжелее нас остановить.

— Точно, Громов, — согласился Малиновский. — Эта битва показала, что и мы, и немцы ещё далеко не исчерпали свой потенциал. Теперь, когда враг научился бороться с твоими дронами, у нас появляется задача — снова опередить его в этой гонке.

Громов улыбнулся, уверенно произнеся:

— Мы справимся, товарищ генерал армии. Это война умов и технологий. И в этой войне победим мы.

Генерал Малиновский молча кивнул, глядя на карту, где теперь линия фронта была отмечена красными стрелками контратак советских войск, которые скоро вновь должны были двинуться вперёд. Стратегическая победа была уже близка.